Фаина Григорьевна, пыхтя и размахивая правой рукой, в такт клокочущим мыслям, миновала кадки с пальмами, споткнулась, подняла голову и увидела ту, которую сейчас с удовольствием бы разорвала на части. Задохнувшись негодованием, она несколько секунд приходила в себя, а затем обвинительно выпалила:
– Вы наглая двуличная особа! Что все это значит? Объяснитесь!
– А это значит, что мы разрываем наш договор.
– Вы все рассказали Кириллу! Он вам заплатил?
Соня скривила губы, мол, мадам, не нужно кричать и делать поспешных выводов. Заложив руки за спину, качнувшись на каблуках, она спокойно ответила:
– Если я не ошибаюсь, пролет с рекомендательным письмом сугубо ваша вина, мне и рассказывать-то ничего не пришлось.
– Все равно вы не должны были называть моего имени!
– Честно говоря, – Соня пожала плечиком, – я совершенно не помню, называла его или нет, так что ваш великий укор принять не могу.
«Это вам за «дитя порока», дорогая бабуля».
Сжав кулаки, Фаина Григорьевна сделала один угрожающий шаг. Девчонка смеялась над ней и вовсе не собиралась чувствовать себя виноватой. Какое там! И все в ней абсолютно бесстыдное и наглое! И красное платье – точно насмешка!
– До последней минуты ты должна была оставаться на моей стороне. Но ты, мерзавка, даже не предупредила меня о том, что Кирилл узнал правду. Почему ты не позвонила мне?! – Она перешла на «ты» и постаралась в каждое слово вложить побольше ненависти.
– Потому что я на вас больше не работаю.
– Я заплатила тебе кучу денег!
– Во-первых, не такую уж и кучу, а во-вторых, деньги пошли на кружева и рюши. Если бы вы только знали, как нынче дороги старомодные тряпки… – В ее голосе прозвучала игривость. – А уж сколько я потратила личного времени, чтобы раздобыть это барахло…
И вдруг в голове Фаины Григорьевны пронеслась страшная догадка, от которой аж волосы на голове зашевелились. Лоры нет, а эта актрисулька в красивом платье присутствует на званом вечере и ведет себя чуть ли не как хозяйка дома… Она сама мечтает заполучить Кирилла! И именно поэтому переметнулась на его сторону! Да! При подобном раскладе Софья Одинцова одним махом сцапает гораздо больше денег, плюс связи, положение в обществе и многое, многое другое. Хитрая и ловкая актриса сделала ход конем и обвела всех вокруг пальца!
Но выплеснуть новую порцию гнева Фаина Григорьевна не успела.
– Мама, вернись, пожалуйста, к столу! – раздался резкий голос Кирилла, – полагаю, вы все выяснили. Достаточно. – Он помолчал немного. – Мне тоже есть о чем поговорить с Софьей Филипповной.
Комлев вышел на передний план и встал около скамейки.
– Нет, недостаточно! – взвизгнула Фаина Григорьевна, смешно подскочив на месте. – Ты не знаешь всей правды, она тебе рассказала лишь то, что ей было выгодно!
Соня мгновенно поняла, о чем пойдет речь, но это ее лишь подзадорило. «Давайте, выкладывайте. Я хочу увидеть в глазах господина Комлева вопрос, удивление, а может, кое-что еще».
– Я больше не желаю обсуждать это, – заявил Кирилл.
– Нет уж, послушай… Она, – Фаина Григорьевна указала на Соню длинным сухим пальцем, – самая обыкновенная… О! Воспитание не позволяет мне произнести это слово! Я очень беспокоилась за тебя, Кирилл. И сейчас беспокоюсь! Ты вечно окружен каким-то сбродом! Я, как мать, должна была разузнать о твоих отношениях с Лорой, чтобы оградить… – Фаина Григорьевна вынула платок из кармана и сделала попытку обмахнуться им, как веером. Попытка провалилась – платок обмяк и уныло повис. – Неважно, неважно! – буквально выплюнула она и с горячностью продолжила: – Я договорилась с Софьей Одинцовой не только о том, что она будет приглядывать за тобой. Она пообещала мне, что отобьет тебя у Лоры. Вскружит голову! А потом исчезнет навсегда! Ясно? Влюбит и бросит! И за эту услугу она запросила ни много ни мало, а шестьсот тысяч рублей. Так кто она после этого? И почему ты до сих пор не вышвырнул ее из дома? Пожалуйста, вышвырни прямо сейчас! Она расчетлива до мозга костей и обманывает тебя! И ты еще обижаешься на меня?
«Да, Фаина Григорьевна, – насмешливо подумала Соня, – обижаться на вас никак нельзя, ибо вы – сама простота и доброта!»
Кирилл повернулся к ней, и их взгляды встретились. В его глазах мелькало удивление и…
– Мама, вернись, пожалуйста, к столу, – грозно произнес Комлев, не оборачиваясь. – А с Софьей Филипповной я сам разберусь.
– Хорошо, я уйду. Домой. Прямо сейчас! – с чувством выполненного долга воскликнула Фаина Григорьевна. – И я очень надеюсь, что уже сегодня эта авантюристка окажется на улице! Я горжусь тобой, сын мой! – пафосно добавила она и, одернув пиджак командирскими движениями, немедленно удалилась.
Кирилл приблизился к Соне и взял ее за локоть.
– Моя мать сказала правду?
– Да.
– Вы так в себе уверены?
– Да.
– Шестьсот тысяч… Хорошая сумма.
– Я рада, что вы одобрили мои требования.
Он смотрел на Соню и никак не мог разгадать ее, прикоснуться к душе и одержать уверенную победу. Лишь тонкий аромат духов влетал в легкие и наполнял его собственную душу непокоем. Уже привычным непокоем. Вот она стоит перед ним, красивая, уверенная, открытая, и ни один мускул не вздрагивает на ее лице, ни одна вспышка сожаления или страха не меняет цвет огромных карих глаз. Глаз, которых еще недавно ей приходилось прятать, чтобы никто не увидел в ней вот такую женщину.
– Значит, вы на все готовы ради денег? – резанул Комлев, пытаясь обидеть ее.
– С чего вы взяли? – Соня улыбнулась мягко и чуть наклонила голову набок. – Деньги – вообще ерунда. Есть вещи более важные и ценные.
– Вы сначала пробрались в мой дом, затем в сердце Ксюши. Вы не просто согласились шпионить для моей матери, но и собирались играть чувствами. Как далеко вы готовы зайти за шестьсот тысяч? – Комлев сделал последний маленький шаг, разделяющий их, и резко взял Соню за локоть. Теперь она находилась в его власти и походила на яркую дивную птицу, пойманную коршуном. – Так как далеко вы готовы зайти?
«Представляете: вечер, свечи, звучит музыка, мужчина и женщина… И они обязательно влюблены! Вероятно, они долго не понимали… ну… что любят, а потом… А потом уже жить друг без друга не смогли! Наверное, она даже злилась на него первое время, а он ее не замечал. Возможно… Не знаю! Но первый поцелуй обязательно должен произойти тут! Понимаете?»
Слова, некогда сказанные Ксюшей в зимнем саду, пронеслись у Сони в голове, оставляя после себя тихий звон колокольчиков. Она не соглашалась с этими словами, не помнила их и не звала. Но они пронеслись. Почти неуловимое воспоминание, восторг ребенка, постоянно придумывающего то одно, то другое. «Нет, это не моя история. – Соня не отвела взгляда и продолжила смотреть в лицо Комлеву. – К вам у меня не может быть никакой любви, Кирилл Андреевич. Вы ворвались в мою жизнь и испортили ее. Вы…»
– Далеко, очень далеко я готова зайти, – услышала она свой ледяной голос и вдруг почувствовала тепло человека, которому могла пожелать лишь зла. Руки, ноги, грудь, живот, плечи впитывали тепло его тела… Против воли, против желаний, против разума и души. Казалось, мгновение растягивается на вечность.
Кирилл смотрел на Соню и крепко держал ее. Даже если бы он попытался, то не смог бы разжать окаменевших рук. Она обжигала его, притягивала, манила… Нет, наоборот, она не впускала его в свой мир! А он уже не мог стоять за дверью и ждать… Между ними было слишком много и одновременно – почти ничего.
Наклонившись, Кирилл стремительно коснулся губами Сониных губ. И сразу горячая волна пронеслась по телу, руки ослабили хватку, сердце сильно забилось. Он судорожно обхватил ее талию. Ему стало легче, но лишь на миг, а он и не хотел легче… не хотел…
Кирилл почувствовал ее руки на своих плечах и стал целовать нежнее, растягивая удовольствие, будто пытался поблагодарить за ответный порыв. «Не отпущу… не сейчас», – коротко подумал он, вновь прижимая ее к себе.
Поцелуй для Сони показался обжигающим – на грани добра и зла. Она, уверенная в себе, потеряла контроль над происходящим в мгновение. Комлев задавил ее не решительными действиями, не силой, не взглядом, а обезоружил теплом собственного тела. У Сони закружилась голова… вкус его губ, руки… дыхание и нетерпение… Это была власть, его власть над ней. Пугающая, обезоруживающая.
– Кирилл! – тишину разорвал визгливый крик Лоры. – Что здесь происходит?!
***– Приперлась, – прошептала Ксюша, вжимая голову в плечи. – Приперлась и все испортила.
Малышке и так было не очень хорошо видно за зарослями колючих, пахнущих елкой кустарников, а тут пришлось чуть ли не на пол ложиться (а то заметят!).
«Целовались… обалдеть… теперь он, наверное, ее не уволит. Нельзя же увольнять после поцелуев».
Ксюша улыбнулась и ползком стала отступать к узкой двери, ведущей в кухню.
– Приперлась, – прошептала Ксюша, вжимая голову в плечи. – Приперлась и все испортила.
Малышке и так было не очень хорошо видно за зарослями колючих, пахнущих елкой кустарников, а тут пришлось чуть ли не на пол ложиться (а то заметят!).
«Целовались… обалдеть… теперь он, наверное, ее не уволит. Нельзя же увольнять после поцелуев».
Ксюша улыбнулась и ползком стала отступать к узкой двери, ведущей в кухню.
– Целовались, – счастливо повторила она. – Це-ло-ва-лись…
Глава 13
Лора не могла поверить собственным глазам: она вернулась к себе домой или попала в кадр триллера? Ее мужчина (с головы до ног ее!) целует какую-то…
Красное платье… Она ничего не понимает… Она ничего не понимает!
– Кирилл! – крикнула Лора на тон тише и решительно направилась к застывшей «сладкой парочке». Расстояние было небольшим, но она успела передумать многое: «он выпил, он просто выпил», «он вообще не соображает, что делает», «он не виноват, эта сучка на него набросилась», «откуда вообще она взялась?», «спокойно, спокойно, я его не отдам!».
Сегодня Кирилл ей не звонил – это знак или случайность? Он скучал? Похоже, нет.
Лора подошла, когда Комлев отпустил Соню, но шага назад не сделал. Он по-прежнему стоял очень близко, лишь сдвинул брови и чуть приподнял голову. По выражению его лица нельзя было догадаться, сожалеет он о случившемся или нет – мысли и чувства оставались загадкой.
Зато Соня шагнула назад, потому что уже пришла в себя и потому что… ее плохо видно. Не тот ракурс. «Зря я, что, ли наряжалась и красилась полчаса, – улыбнулась она. – Здравствуй, Лора, здравствуй». О поцелуе лучше забыть, о нем она подумает позднее, когда останется одна. Хотелось бы сказать: «Да, это часть моей мести», но себя обманывать трудно, а значит, необходимо подготовиться, подобрать нужные слова и убедить себя… что ей не понравилось. Ни капли.
Но губы горели, и сердце тоже. «Ерунда, мне не понравилось!» Соня вздернула подбородок и приготовилась хорошенько (до основания) разрушить личную жизнь Кирилла Андреевича Комлева. «Давно собиралась, да все некогда было».
– Что здесь происходит? – прочеканила Лора. – Почему ты с ней?
– Потому что я чертовски сексуальна, – усмехнулась Соня. – Мне кажется, это и так ясно. – Она пожала плечом, подчеркивая глупость вопроса и правильность ответа.
– Я спрашиваю, почему ты с ней? Где ты ее взял?!
Лора смотрела на необыкновенно красивую, уверенную в себе девушку и ненавидела ее до глубины души. Девушка не кривая и не косая, к огромному сожалению. Не напугана и не собирается, извиняясь, бежать без оглядки! Она даже не смущена случившимся, хотя должна бы вообще-то… Высокая, стройная, дерзкая. Все эти маленькие и большие пунктики слились воедино, и Лора поняла, что речь идет не о случайном поцелуе, скрепленном несколькими бокалами вина, шампанским или виски, речь идет о… Но это невозможно. Она отсутствовала совсем недолго, за такой короткий срок вряд ли успеешь познакомиться и потерять голову настолько…
– Лора, извини, – произнес Комлев. – Нам лучше продолжить разговор в кабинете.
– Да, идите, – благословила Соня, – не стану вас задерживать. – Она игриво улыбнулась, села на скамейку, положила ногу на ногу и спокойно добавила: – Кстати, о том, где он меня взял. Я новая гувернантка Ксюши, вы почему-то, Лора, меня не узнали. Странно. – Еще одна улыбка. – А взял меня Кирилл Андреевич в агентстве. Там няни лежат на полках – выбирай любую.
Комлев бросил на нее холодный взгляд. «А с вами, гражданочка, я разберусь позднее, – перевела Соня. – Валяйте, Кирилл Андреевич, всегда к вашим услугам». Но душа заболела, уверенность перестала быть настоящей…
– Пойдем в мой кабинет, – повторил Комлев.
– Нянька? – изумилась Лора, на миг потеряв дар речи. – Она нянька? Но была другая!
– Да, это Софья Филипповна Одинцова, гувернантка Ксюши.
– Сейчас вообще такие гувернантки пошли… – протянула Соня. – Залюбуешься!
Кирилл понимал: дальше будет хуже, ему не следовало целовать ее ни при каких обстоятельствах. Но он, человек мало расположенный к импульсивным поступкам, сделал это. И уже ничего нельзя исправить.
Лора вытянула шею и с изумлением уставилась на Соню. Две картинки – замороженная рыба и яркая, красивая девушка – в одну не складывались. Но все же некоторые черты совпали, выделились и подтвердили сказанное. Цвет волос… да, еще цвет волос!
– Та самая? – ошарашенно прошептала Лора.
– Ага, – кивнула Соня и посмотрела на Комлева. «Кирилл Андреевич, вы сейчас хотите меня растерзать или… поцеловать?»
Он поймал иронию в ее взгляде, и его темные глаза полыхнули огнем. Лишь ямочка на подбородке немного сглаживала ярость, но Соня предпочла не замечать ни первого, ни второго. «Сейчас я скажу, что это он попросил меня нарядиться клушей, чтобы ты не ревновала, а потом, когда ты уехала, потребность в маскараде отпала. Сейчас я это скажу». Но она промолчала, хотя слова, бесспорно, соответствовали роли.
– Но почему… – Лора задохнулась. – Я требую объяснений! Как ты мог так со мной поступить?
– Пойдем в кабинет, – настойчиво повторил Комлев и потянул Лору за собой. Чувство вины резануло по душе, но дальше пребывать в состоянии под названием «удобно» не имело смысла. Он всегда знал, что не любит Лору, а она не любит его. Сделка чистой воды.
«Фаина Григорьевна, вы можете сказать мне спасибо», – усмехнулась Соня, однако веселья не прибавилось. Глядя вслед удаляющимся Комлеву и Лоре, она закусила губу и побарабанила пальцами по дощатому сиденью скамейки.
Зачем она с ним поцеловалась? Зачем? Для дела. Соня закрыла глаза и шумно вздохнула – для дела, для дела, для дела…
***Оказавшись в иной обстановке – среди папок с деловыми бумагами, Лора немного успокоилась. Мозг заработал в ином направлении. Однажды она уже была дурой, заламывающей руки, и это вместо того, чтобы занять определенную позицию и вцепиться мертвой хваткой в то, что принадлежит ей. Не стоит повторять ошибок. Если повести себя по-умному, то ничего особенного не случится, наоборот, чувство вины привяжет Кирилла к ней еще больше. Он хорош собой, богат, известен – его нельзя терять. Глупо, бесконечно глупо! «Но как он мог с этой… о, она ужасна!» Нет, не ужасна, внешне, по крайней мере… В том-то и дело! Спокойно, спокойно… но в голове не укладывается… почему она явилась в их дом в таком виде, а затем…
Ревность подступила к горлу, и Лора велела ей заткнуться. «Он хорош собой, богат, известен – его нельзя терять, – твердо сказала она себе и подчеркнула жирной линией каждое слово. – Потом, потом Кирилл за это заплатит – пусть валяется в ногах и умоляет простить».
Она глубже села в кресло, отчего ее короткая юбка задралась, оголив ноги.
«Нужно быть хитрее этой сучки, пробралась же она в наш дом и при первой возможности попыталась урвать кусок чужого пирога. Нужно быть хитрее этой сучки!»
И все же непонятное перевоплощение… и как она с ней разговаривала… как она смогла стать такой… Не рыба, не сухарь, не моль!
– Лора, извини, мое поведение было недостойным. – Комлев стоял возле стола мрачнее тучи. – Трудно объяснить то, что объяснению не поддается. Между мной и Софьей Одинцовой ничего нет и быть не может. – Он замолчал, прислушиваясь к своим чувствам. «Да, ничего нет, – подтвердило сердце, – но ты обнимал ее и целовал, хотел продолжения, хотел узнать, какова она на вкус, коснуться того, на что не у каждого есть право». – Извини, я причинил тебе боль.
«Держать его, держать», – мысленно приказала себе Лора.
– Не беспокойся, я уже взяла себя в руки и принимаю твои извинения, – произнесла она, кивнула и качнула ногой. – Я готова все забыть, жизнь порой очень сложна. Я люблю тебя. Наверное, я давно не говорила тебе об этом. И я верю, что ты любишь меня! Пусть она немедленно уходит, и мы забудем случившееся, как страшный сон. Наши чувства важнее.
«Я бы сейчас задушила ее собственными руками!»
Кирилл смотрел на Лору и не находил в ней ничего, что раньше казалось привлекательным. Он смотрел на нее с какой-то обреченной тоской человека, однажды распахнувшего окно и даже не увидевшего, а ощутившего приход весны, но вынужденного обернуться и бросить последний взгляд на зиму.
– Софья Одинцова завтра покинет мой дом, – проговорил он. Слова-заклинания. Он устал повторять их себе. Бороться с тем, что пока не имеет названия. Или имеет, но произнести нельзя. Кирилл знал, как должен поступить сейчас. Знал…
«Он сказал: «мой дом». Но это и мой дом тоже! Здесь мои вещи, и я тут живу! Может, нянька – законченная ведьма? Профессиональная воровка чужих мужиков? Ладно, он и раньше не… то есть он меня любит, просто всегда занят!» – Лора вздохнула и произнесла почти спокойно: