Но диктофона у Михаила не было, и до Затулина скоро дойдет, что некому подтвердить его слова. Но также он поймет, что их могла подслушать Мила.
Потапов резко вскочил с места, вышел в коридор, ведущий на кухню, и увидел там Милу. Она пугливо вздрогнула, заметив его, и, виновато понурив голову, подалась назад.
– Повезло тебе, Затулин, – возвращаясь назад, без всякого восклицания сказал Михаил. – Никто нас не подслушивал. А я уже все забыл. Не в моих это интересах – стравливать тебя с Барабасом. Мне ваши войны не нужны. Ты меня понимаешь?
– А кому нужна война, начальник? – угрюмо пробурчал бандит.
– Ну, кому-то, значит, нужна, если Терехина убили. Может, все-таки твоя работа? Ты же не думал, что Барабас постарается тебя подвинуть.
– Почему не думал? Думал.
– Значит, все-таки планировал Терехина убрать? – по-своему истолковал его слова Потапов.
– Кто?! Я планировал?! Не надо так говорить, начальник! Тереха мне роднее брата был. И не заказывал я его. Даже в мыслях не было! – Последняя фраза прозвучала пылко, но совсем не так уверенно, как предыдущие.
– Ну что, Затулин, считай, поговорили. Карабаса ты слил – считай, оказал мне услугу.
– Как слил, начальник? – испуганно встрепенулся бандит. – Ты же сказал, что все забыл! – напомнил он.
– Забыл, что ты мне Карабаса сдал. Тебя списываем, а Карабас в уме…
– В смысле, списываем?
– Ну не в расход же… Отпущу я тебя. А Карабаса на прицел возьму.
– И ему про меня ничего не скажешь? – Килотонна застыл каменным изваянием.
– Я же сказал, что не в моих интересах вас стравливать.
– Но ему предъявишь, да? Ну, по факту, да?
– Предъявлю, – кивнул Потапов.
– И тогда он все поймет… Не надо меня отпускать, начальник. Взял за ствол – давай вези к себе.
Логика у Затулина была железная. Если рубоповцы отправили его за решетку, значит, он ни в чем им не угодил и Барабаса, конечно же, не сдал. Вот если его отпустить после того, как он попался с незаконным оружием, тогда у братвы появятся сомнения, а затем и претензии.
Логика, может, и железная, но совсем не гибкая. Нельзя сейчас Затулину в изолятор, если он хочет занять место покойного Терехи, а он как раз к этому стремился. Может, амбал надеялся, что за решеткой он обретет ореол мученика, который, сокрушив Барабаса и прочих, приведет его к «святу месту»? Но если так, то у него точно не все дома… Похоже, с такой логикой Килотонне всегда быть боеголовкой на чьей-то ракете-носителе.
3
Было уже темно, когда подъехали оперативники. Они привезли с собой двух понятых, в чьем присутствии с Затулина сняли сбрую с кобурой, составили акт изъятия, куда включили также и сам пистолет. После этого задержанного вывели во двор, а затем за ворота, где стояла оперативная машина.
Михаил собрался ехать вместе со всеми. Не стоило ему оставаться с Милой в столь позднее время в пустующем доме.
– Вы уже уезжаете? – грустно спросила девушка.
Она вышла во двор вслед за ним, кутаясь в пальто, наброшенное на плечи. За калитку она не выходила, но встала в проеме каменных столбов, на которых та держалась, и видела, как Семен запихивает Затулина в машину и закрывает за ним дверь.
– Поздно уже, – пожал плечами Михаил. – Да и задержанного нужно оформить.
– А вы надолго его… в тюрьму?
– Сначала в наш изолятор, потом уже в тюрьму. А там уже от адвокатов зависит: если окажутся хитрее нас, то, может, и вытащат.
– Не хотелось бы, – поежилась девушка.
– Чего так? – внимательно посмотрел на нее Потапов.
– Это долгий разговор…
– Разговор долгий, а вы устали и вам нужно отдохнуть, так я понимаю? – заинтригованно спросил он.
У него появился повод остаться с Милой, и теперь все зависело от нее.
– Ну, я бы не сказала, что очень устала… – замялась она.
К Михаилу подошел Семен, молодцевато глянул на девушку и спросил:
– В чем проблема, командир?
– Да вот, надо бы про Затулина кое-что узнать, – едва заметным кивком показал он на Милу. – Боюсь, что не очень хорошее.
– Так и узнайте. Может, мне тоже остаться?
– Смотри, сам напросился. Оформишь Затулина и давай сюда, у ворот постоишь. И Зорькина возьми, мало ли что.
Напугать рубоповца ненормированным рабочим днем так же сложно, как диван – телом. Если, конечно, это настоящий рубоповец. А других полковник Мухин на оперативной работе не держал.
Обстановка складывалась напряженная. Первомайские авторитеты снова начали делить город. И с Милой, похоже, намечались проблемы. Все-таки она вдова Терехина, от нее тоже кое-что зависело в расстановке сил. Как бы кто-нибудь не попытался перетащить ее на свою сторону. Взять ее могли как силой, так и хитрым словом; в любом случае надо было оградить ее от внешнего влияния. Такая возможность была, но пока ограниченная. Вот когда вернутся Кормильцев и Зорькин, тогда у Потапова будет больше шансов уберечь Милу от бандитского нападения, если оно вдруг произойдет сегодня.
– Мы с Людмилой Витальевной здесь, во дворе пока поговорим, – сказал он, отправляя Семена к машине. – А Затулину дай знать, что я сейчас еду домой.
Но Мила внесла свою корректировку.
– Вы езжайте домой вместе со всеми, – сказала она. И, застенчиво глянув на него, тихонько добавила: – А потом возвращайтесь.
– Только собак с цепи не спускайте, – вроде как в шутку попросил Михаил.
Для отвода глаз на своей «девятке» Михаил последовал за оперативной машиной, а потом, отстав, повернул назад. Ворота открылись автоматически – это Мила из дома привела в действие механизм. Значит, она ждала его, высматривала из окна. И псы из вольера на него не бросились.
Он вошел в дом, закрыл за собой дверь.
– Теперь и собак можно выпустить, – сказала она, спускаясь с лестницы в просторный холл с подсвеченными нишами в стенах.
– А вы сможете их потом загнать?
– Смогу, но только утром.
– Но я же не могу остаться у вас до утра.
– Почему? Вы же милиционер, это ваша обязанность защищать граждан, – со стеснительной улыбкой, но уверенным тоном произнесла она.
На ней был одет все тот же спортивный костюм, на плечах – белый пуховый платок. Тепло в доме, но ей почему-то зябко. Неуютно у нее на душе, что-то тревожит ее, пугает.
– Да, если гражданам угрожает опасность.
– Мне угрожает. Да вы и сами это видели. Вы же должны понимать, что Дима приезжал не просто так.
«Дима…» – хмыкнул Потапов.
Мила включила чайник и, пока вода закипала, налила себе в бокал коньяку. И ему предложила, давая понять, что себя обслужить должен он сам. Что ж, она права. Если женщина наливает мужчине, значит, она приглашает его на разгульную пьянку со всеми вытекающими отсюда последствиями. А она при всей своей кажущейся доступности была далека от подобных мыслей. Во всяком случае, так ему казалось.
– Я его боюсь, а вы – нет. Вы с ним как та кошка с мышкой, – осушив бокал, не без восторга посмотрела на него Мила. – Сначала ударили, потом игрались. А почему вы не сказали ему, что я подслушала ваш разговор?
– Потому что разговор был не очень хороший. Я вывел Затулина из себя, он проговорился. Так иногда случается. Вы поняли, что он сказал?
Этот вопрос привел ее в замешательство, поэтому ее отрицательный жест головой выглядел не очень убедительно. Наверняка девушка поняла, что Килотонна фактически обвинил в гибели ее мужа грозного Барабаса, о котором она не могла не знать.
– Это хорошо, что вы ничего не поняли, – пристально глядя на нее, сказал Михаил. – А еще лучше держать язык за зубами. Вы меня понимаете?
– Да, конечно…
От волнения она снова потянулась к бутылке. Потапову это показалось уже подозрительным, но виду он не подал. И даже составил ей компанию.
– А я так понимаю, что Затулин вам угрожал.
– Да. Он сказал, что все, чем обладал Эдик, принадлежит всему сообществу, ну, всем людям, которые с ним были.
Что-то в таком духе и ожидал услышать Михаил. Затулин претендовал не только на место Терехина, ему нужно было все его имущество. Возможно, и Милу он собирался прибрать к рукам.
– Что именно им принадлежит?
– Ну, Дима сказал, что весь бизнес Эдика и дом, в котором я живу.
– А на кого дом оформлен?
– На меня.
– То есть вам даже не нужно вступать в права наследования, чтобы дом перешел к вам?
– Да. Эдик сказал, что дарит мне этот дом на свадьбу. Правда, папа утверждал, что все бандиты так делают, свое имущество на родственников переписывают.
– Все ваш папа знает, – в раздумье покачал головой Михаил.
Уж не этот ли папа организовал убийство Терехина? Ведь зятя своего он не любил, а о дочке заботился. Но зачем он тогда убил терехинских бойцов с авторынка? Хотя первое убийство могло произойти по чистой случайности. Или киллер просто разминался. А может, это был отвлекающий маневр, чтобы отвести от заказчика подозрения, списать все на криминальные разборки. Но если так, то киллер – очень большой профессионал, и как тогда на него вышел отец Милы? А может, заказчик сам по себе оригинал. Надо бы взять в разработку этого дядю, посмотреть, что он за фрукт.
– Мне кажется, что вы меня все-таки подозреваете? – Мила обеспокоенно посмотрела на Потапова.
Возможно, она даже не знает, что это ее отец помог ей стать богатой вдовой. А если знает? Если знает, то неудивительно, если она попытается затащить Михаила в постель. Как говорили древние, врага нужно держать поближе к себе.
– Если вы так считаете, то мне трудно будет вас отговорить. Так что я лучше промолчу. И послушаю, что скажете мне вы. На что еще претендовал Затулин?
– На бизнес Эдика. Он ресторан новый построил, очень красивый. И дорогой. Еще у него есть ресторан поменьше и несколько магазинов. Да, еще есть охранная фирма. Это все, о чем я знаю.
– А есть и еще что-то, так надо вас понимать?
– Вы лучше меня знаете, чем занимался Эдик, – парировала она.
– А ваш папа что по этому поводу говорит?
– Ничего хорошего он не говорит. Только все самое плохое. Рэкет, проститутки, наркотики – вот о чем он говорит.
– Не рэкет, а «крыши», хотя что в лоб, что по лбу. И контрафакт он забыл добавить, и еще контрабанду. Но это не суть важно. Вам этим не заниматься, этим займется тот, кто на место вашего мужа придет. Может, это будет Затулин, может, кто-то другой.
– Я не знаю, кто такой Череп, но я слышала про него.
Это высказывание не удивило Михаила. Он знал, что Мила подслушала его разговор с Затулиным, а там было несколько слов о Черепе. Он должен был сменить покойного Тереху, так решили первомайские авторитеты. Только вряд ли Череп мог заказать Терехина – в первую очередь он постарался бы избавиться от Барабаса, который фактически владел его территорией.
– Такой же бандит, как и его друзья. Хрен редьки не слаще, – прокомментировал Потапов.
– И про Барабаса знаю, – будто не услышав его, сказала Мила. – Он сегодня утром ко мне приезжал.
– Сюда приезжал?
– Да. Один приехал, без охраны. Кофе пил, – задумчиво проговорила она, затуманенно глядя куда-то перед собой. – Говорит, а глаза масленые. И говорит нехорошо. Сказал, что за ним я как за каменной стеной буду.
– То есть он предлагал вам жить вместе с ним? – озадаченно спросил Потапов.
Его бы не удивило, если бы Барабас сделал ей такое предложение. Мила девушка более чем красивая, к тому же она сама по себе давала моральное право занять место ее покойного мужа. Но почему тогда Барабас хочет, чтобы Промышленный округ отошел Черепу? Или он не хочет этого? Может, он ведет какую-то игру? Активно сватает Черепа на место Терехина, а сам готовится расправиться с ним? Может, и не доедет Валера Черепанов до Многореченска, грохнут его где-нибудь по дороге домой…
Все крепче завязывается гордиев узел, как бы не пришлось рубить его «собровским» топором. Без спецназа не обойтись, если грянет бандитская война. А все к этому идет.
– Не то чтобы предлагал… То есть предлагал, но не сейчас, – кивнула Мила. – Когда все уляжется, сказал.
– И что вы ему ответили?
– Сказала, что подумаю. Побоялась сказать «нет». – Она беспомощно посмотрела на Михаила. – Он такой страшный. И на лицо страшный, и вообще.
– Да, но подруга у него первая красавица на Волге.
– Я знаю, он говорил… Он сказал, что Лику не любит. Сказал, что я лучше.
Обычно женщины не в силах сдержать довольную улыбку, когда говорят о сделанных им комплиментах, но у Милы был такой вид, как будто она только что проглотила гусеницу.
– Вадим еще на свадьбе смотрел на меня как ненормальный. Только Эдик отвернется, а он уже глаз не отводит. Смотрит, как будто съесть хочет… А потом обниматься полез. Эдик еле сдержался, чтобы морду ему не набить.
– Кажется, Барабас тогда перепил.
– Вы откуда знаете?
– Это наша работа – все знать. Вот сейчас нам нужно понять, кто убил вашего мужа.
– Но это не я! – вскинулась Мила.
Михаил внимательно посмотрел на нее и с упреком покачал головой:
– Зря вы так себя ведете. Давно уже замечено, что человек, который кричит «Держи вора!», как правило, сам и вор… А вы все время пытаетесь опередить меня. Я, может, и не думаю, что вы причастны к гибели вашего мужа, но вы сами наводите меня на эту мысль.
– Значит, все-таки думаете, – сокрушенно вздохнула девушка. – Но я действительно непричастна… Просто папа мне сказал, что меня будут подозревать. Мне действительно было бы выгодно, чтобы Эдика больше не стало. Я не любила его. Не смогла полюбить. Но это ничего не значит. Если бы мне сказали, что его можно вернуть, если я этого захочу, я попросила бы, чтобы его воскресили…
И все равно эта щедрость от лукавого, подумал Потапов. Ведь она знает, что Тереху не вернуть. Она видела мужа мертвым, когда проводилось опознание тела, и знает, что никакой дьявол не в силах вернуть его.
– Что Барабас еще может у вас отобрать? Что еще оформлено на вас?
– Машина… Машина оформлена на меня.
– Машина у вас красивая. И очень дорогая.
Если она хотела увести его от темы, то ей это не удалось.
– Что еще вам принадлежит? Рестораны, магазины?
– Не знаю… Этого я не знаю. Это все на Эдика оформлено, а что у него там в завещании, он не говорил… И это меня не очень волнует, особенно сейчас. Мне страшно. – Мила посмотрела на него с горечью в поисках сочувствия. – Меня подозревают в убийстве, мне угрожают, меня ставят перед выбором. А я не хочу ни с кем быть – ни с Димой, ни с Вадимом.
– Значит, и Дима тоже сватался к вам?
– Похоже на то. Он сказал, что с ним все будет, как с Эдиком… А я не хочу быть с бандитом…
Мила всхлипнула, закрыв лицо ладонями. Если она искренна в своих эмоциях, то глаза у нее сейчас должны быть мокрые от слез, но как это проверить? Не отрывать же силой руки от лица.
– И папа меня всегда упрекал. Не осуждал, но упрекал. Они его инвалидом сделали.
Мила отняла руки от лица и посмотрела на Михаила с ожесточением, адресованным тем, о ком она говорила. И глаза у нее мокрые, и тушь по векам размазана, и лицо в красных пятнах.
В Милиного отца стреляли, пуля в голову попала. Рикошетом попала, но все равно он больше года в больнице лежал; думали, что не выкарабкается. Он сейчас на инвалидности, ходит еле-еле, одна половина лица до сих пор парализована.
– Кто стрелял?
– Бандиты.
– А кто конкретно?
– Он в лес ходил грибы собирать; выходит на поляну, а там бандиты. Мужчина к дереву был привязан, а женщину руками держали. Он на коленях стоял, а ее держали. Заставляли смотреть, как ему пальцы рубили. Сначала один палец отрубили, затем другой. Она кричит, а они рубят. Сначала пальцы, потом руку… А потом папу заметили. Он убегать стал, а они – стрелять. Пуля от дерева отскочила, в голову попала. Он даже бежал еще какое-то время, пока на дорогу не выбежал. Там его чуть машина не сбила, водитель в больницу отвез.
– Насколько я знаю, ваша девичья фамилия Вострикова. И отец ваш Востриков. Имени-отчества не знаю.
– Востриков Виталий Петрович.
– И когда это было?
– Осенью, в девяносто третьем…
– Давно. Я уже тогда в РУБОПе служил, мы только начинали. Только я не помню ничего подобного. Может, по уголовному розыску это дело проходило?
– Не было никакого дела. Отец сказал, что шел по лесу, услышал, что кто-то стреляет, стал уходить, а тут что-то в голову попало. Врачи определили, что это пуля была, а какая, никто не знает. Может, охотники стреляли, в милиции так подумали.
– А что, пули не было?
– Нет, она вскользь его ударила. Очень сильно ударила. Кость сломала, а внутрь не вошла, отскочила. Он боялся про бандитов говорить. Не хотел, чтобы нас потом в лес так же вывезли. И мне он ничего не говорил. Просто я слышала, как он эту историю маме рассказывал. А когда Эдик пришел к нам в гости, отец его узнал. Мне показалось, что узнал. Виду не подал, и мне ничего не сказал, но я по его лицу это поняла. Да и не стал бы говорить, что Эдик бандит. А ведь он в самом деле бандитом оказался. Отец не хотел, чтобы я замуж за него выходила. И на свадьбе не был, хотя мог…
– Но вы же вышли замуж за вашего Эдика.
Сначала Мила наполнила бокал, выпила, только затем ответила.
– Это все мама. Нас в семье трое – я, брат, сестра; Костику одиннадцать, Кате – девять. Они совсем маленькие были, когда все это случилось, мама их в одиночку вытягивала. Да и мне тогда двенадцать лет было, маме помогать приходилось. Она на двух работах работала, смену в своей бухгалтерии отсидит, а вечером подработка – до утра надо горгаз вымыть, а там здание в три этажа. Угадайте, кто ей помогал?
– Ты.
– Угадали. Хорошо, маму повысили; она главным бухгалтером стала, а это зарплата хорошая. Но все равно сытно мы никогда не жили. Да и завод после дефолта на грани закрытия висел, мама очень переживала, что ее уволить могут. А у Эдика и дом, и деньги. Мама настояла, он хоть, говорит, и сволочь, но деньги зарабатывает.
– А мама знает, что Эдик в твоего отца стрелял?
– Может, и не он стрелял. Может, мне показалось, что отец Эдика узнал. Эдик хоть и казался нормальным, но у него цепь золотая, и слова он растягивал. Без жаргона говорил, но слова растягивал, с упором на «ч». Возможно, поэтому папа и подумал, что Эдик бандит.