— Ты в самом деле, в Сеймом деле уверен, что это именно так?
— Безусловно. Эй, послушай, я хочу сказать — каждые семь лет на Уиллоу, штат Мэн, обрушивается дождь из жаб. Звучит, словно отрывок из монолога Стивена Райта.
Элиза с трудом улыбнулась.
— Начался дождь — ожидай ливня, — сказала она.
— По-видимому, они придерживаются старой привычки рыболовов — если уж ты хочешь рассказать что-нибудь, пусть это будет нечто невероятное. Когда я был мальчишкой и мы жили в лагере скаутов, Несшей любимой шуткой была охота на бекасов. Заводили какого-нибудь новичка подальше от лагеря с мешком в руках и говорили, что сейчас в мешок влетит бекас. Эта шутка мало отличается от той. А когда задумаешься над этим, вообще-то понимаешь, что удивляться нечему.
— Почему ты так считаешь?
— Здешние жители в основном зарабатывают на жизнь обслуживанием приезжающих на лето туристов. У них просто не может не быть образа мыслей обитателей летних лагерей.
— Эта женщина вела себя так, будто ее слова совсем не походили на шутку. Говоря по правде, Джонни, она изрядно напугала меня.
Лицо Джона Грэхема, обычно приветливое и улыбающееся, стало жестким и суровым. Это выражение не шло ему, но в то же время не казалось фальшивым или напускным.
— Я знаю, — сказал он, собирая со стола салфетки, пластмассовые корзинки и оберточную бумагу. — И я добьюсь, чтобы за эту шутку они извинились. Я считаю, что если дурачатся ради того, чтобы подурачиться, — в этом нет ничего плохого, но когда пугают мою жену — между прочим, они немного напугали и меня, — тут я провожу черту. Ты готова ехать обратно?
— А ты сможешь найти дорогу?
Он усмехнулся и сразу стал похож на самого себя.
— Я оставил за собой след из хлебных крошек.
— Надо же, милый, какой ты умный, — сказала она и встала из-за стола. Она снова улыбалась, и Джон был рад этому. Элиза глубоко вздохнула — при этом джинсовая рубашка, которую она надела сегодня, соблазнительно округлилась — и выдохнула. — Похоже, влажность уменьшилась.
— Пожалуй. — Джон бросил собранный им мусор в корзину левым крюком через голову и подмигнул ей. — Вот тебе и сезон дождя.
* * *Но к тому времени, когда они повернули на Хемпстед-роуд, влажность еще больше увеличилась, причем очень резко. Джону казалось, что майка на нем превратилась в клейкую паутину, прилипшую к спине и груди. Небо, ставшее вечеру светло-розовым, по-прежнему было чистым, без единого облачка, но он чувствовал, что, будь у него соломинка, он мог бы пить воду прямо из воздуха.
На этой дороге еще был только один дом, у подножия длинного холма с Хемпстед-Плейс на вершине. Когда они проезжали мимо этого дома, Джон увидел силуэт женщины, неподвижно стоявшей у окна, глядя на них.
— Ну вот, это и есть двоюродная бабушка твоей подруги Милли, — сказал Джон. — Она поспешила позвонить в магазин местным сумасшедшим и предупредить их о нашем приезде. Интересно, если бы мы остались у них чуть дольше, вытащили бы они подушки, которые стонут, когда ни них Сердятся, щелкающие зубы и взрывающиеся сигары?
— У собаки этого старика была встроенная вонючая сигара.
Джон засмеялся и кивнул.
Через пять минут они свернули на подъездную дорогу, ведущую к их дому. Дорога вся заросла сорняками и низкорослым кустарником, и Джон решил, что займется этим в ближайшее время. Сам Хемпстед-Плейс представлял из себя большой деревенский дом, причем каждое новое поколение делало к нему пристройку, если считало это нужным или просто имело на то желание. Позади него находился амбар, соединенный с домом тремя зигзагообразно расположенными сараями. В пору раннего лета два из них заросли почти до крыш ароматными кустами жимолости.
Отсюда открывался поразительный видна город, особенно в такой безоблачный вечер, как этот. На мгновение Джон с удивлением отметил, как при такой необычайно высокой влажности может быть столь спокойный и безоблачный вечер. Элиза подошла к нему, и они несколько секунд постояли перед слотом автомобиля. Обняли друг друга за талию и глядели на уходящие плавными волнами вдаль в направлении Огасты холмы, которые терялись в вечерних сумерках.
— Как прекрасно, — прошептала она.
— Послушай-ка, — сказал он.
За амбаром, ярдах в пятидесяти, начиналось заросшее камышом и высокой травой болото. Оттуда доносился беспорядочный лягушачий хор — лягушки пели, щелкали и словно колотили в барабаны с помощью своих эластичных мешков, которые Бог по какой-то причине счел нужным растянуть в их горлах.
— Видишь, — сказала она, — по крайней мере лягушки на месте и готовы к действию.
— А вот жаб нет. — Он посмотрел на безоблачное небо, в котором появился холодный горящий блеск Венеры. — Да вот они, Элиза! Вон там! Тучи жаб!
Она рассмеялась.
— Сегодня в маленьком городе Уиллоу, — произнес Джон торжественно, холодный фронт жаб встретился с теплым фронтом тритонов, в результате чего…
Элиза толкнула его локтем в бок.
— Ну ты, — сказала она, — пошли в дом…
Они вошли в дом и не задерживаясь направились прямо в постель.
* * *Примерно через час приятную дремоту Элизы нарушил удар по крыше. Она приподнялась на локте.
— Что это, Джонни?
Джон что-то пробормотал и повернулся на бок.
Жабы, подумала она и хихикнула… Но смешок получился нервным. Она встала, подошла к окну и, прежде чем посмотреть на то, что могло упасть на землю, взглянула на небо.
Оно было по-прежнему безоблачным, и теперь его усеял триллион сияющих звезд. Мгновение Элиза смотрела на небо, завороженная его молчаливой красотой.
Еще один удар.
Она отшатнулась от окна и глянула на потолок. Что бы это ни было, оно ударило по крыше прямо над головой.
— Джон! Джон! Проснись!
— Что случилось? — Он сел в постели. Волосы его спутались самым беспорядочным образом.
— Началось, — сказала она и попробовала рассмеяться. — Пошел дождь из лягушек.
— Жаб, — поправил он. — Элли, о чем ты гово…
Удар, еще удар.
Он оглянулся вокруг, затем опустил ноги на пол.
— Это нелепо, — произнес он тихо, сердитым голосом.
— Что ты хочешь этим ска…
Сильный удар, звон разбитого стекла НА первом этаже.
— Черт меня побери, — пробормотал Джон, встал и натянул джинсы: Довольно. С меня достаточно, черт возьми.
Несколько приглушенных ударов потрясли стену дома и крышу.
Элиза испуганно прижалась к нему.
— Что ты хочешь этим сказать?
— Я хочу сказать, что эта сумасшедшая женщина и, может быть, старик, сидевший в качалке, собрали своих друзей и теперь швыряют в наш дом камни, сказал Джон. — Я собираюсь положить этому конец, причем не откладывая. Может быть, у них обычай оказывать шумный прием новым жителям своего города, но…
Из кухни донеслось несколько сильных ударов.
— Черт бы вас всех побрал! — завопил Джон и выбежал в коридор.
— Не бросай меня! — крикнула Элиза и последовала за ним.
Прежде чем сбежать с лестницы, он включил свет в коридоре. Приглушенные удары сотрясали дом все чаще и чаще, и это заставило Элизу задуматься. Сколько горожан собралось у дома? Сколько их потребовалось, чтобы устроить такое? И что они бросают? Камни, завернутые в наволочки?
Джон спустился по лестнице и вошел в гостиную. Там было большое окно, из него открывался тот же вид, которым они недавно восхищались. Теперь окно было разбито. Осколки стекла валялись на ковре. Он бросился к окну, собираясь крикнуть собравшимся там людям, что сейчас принесет ружье, но, посмотрев на осколки стекла, вспомнил, что он босиком, и остановился. На мгновение его охватило замешательство. Он не знал, как поступить. Тут он увидел среди осколков стекла темный предмет — камень, которым эти кретины разбили окно, — и снова его охватила ярость. Он готов был кинуться к разбитому окну, не обращая внимания на свои босые ноги, но в это мгновение темный предмет шевельнулся.
Это не камень, подумал он. Это…
— Джон! — позвала его Элиза. Теперь дом сотрясали непрерывные глухие удары. Казалось, на него сыплется поток огромных градин, мягких и полых внутри. — Джон, что это?
— Жаба, — сказал он, глупо уставившись на предмет. Он все еще не мог отвести от него глаз и разговаривал больше с собой, чем с женой.
Потом, подняв взгляд, он посмотрел в окно. То, что он там увидел, потрясло и напугало его. Никаких холмов на горизонте — какое там! Джон едва различал очертания амбара, а тот находился меньше чем в сорока футах от него.
Видимость из-за града падающих тел стала практически нулевой. Еще три жабы влетели в разбитое окно. Одна упала неподалеку от первой, напоролась на острый осколок, и из ее тела во все стороны брызнула черная жижа.
Элиза истерично закричала.
Две другие жабы запутались в шторах, которые забились и задергались, как при сквозняке. Одной из жаб удалось освободиться, она шлепнулась на пол и запрыгала к Джону.
Две другие жабы запутались в шторах, которые забились и задергались, как при сквозняке. Одной из жаб удалось освободиться, она шлепнулась на пол и запрыгала к Джону.
Он пошарил по стене рукой, словно не принадлежащей ему, наткнулся пальцами на выключатель и включил свет.
Существо, прыгающее к нему по ковру, усыпанному осколками стекла, походило на жабу, но в то же время не было жабой. Его зелено-черное тело выглядело слишком большим и грузным. Выпученные черно-золотые глаза напоминали яйца. А из пасти с отвисшей челюстью торчало множество больших, острых, как иглы, зубов.
Она издала глухой квакающий звук и запрыгала к Джону, как на пружинах. Позади нее через разбитое окно влетали все новые и новые жабы. Те, что падали прямо на пол, или погибали, или получали повреждения, но много других слишком много, — попадая на шторы, пользовались ими как страховочной сеткой и спрыгивали на пол, ничуть не пострадав.
— Уходи отсюда! — крикнул Джон жене и пнул ногой жабу, которая — это могло показаться невероятным, но соответствовало действительности — нападала на него. Она не отскочила под ударом его ноги и вонзила все свои острые изогнутые зубы ему в пальцы. Мгновенно он ощутил страшную боль. Не задумываясь Джон полуобернулся и изо всех сил ударил по жабе второй ногой. Жаба лопнула, ее внутренности веером разлетелись по панели, но босая нога Джона ударилась о стену, и он почувствовал, что сломал пальцы — они смотрели теперь в разные стороны.
Элиза, оцепенев, застыла в дверном проеме коридора. Теперь она слышала звон бьющихся стекол во всех окнах дома. После любовных объятий с Джоном она натянула на голое тело его рубашку с короткими рукавами и теперь обеими руками стягивала ее воротник у шеи. Вокруг нарастали отвратительные квакающие звуки.
— Уходи отсюда, Элиза! — завопил Джон. Он повернулся, подняв окровавленную ногу. Жаба, укусившая его., была мертва, но ее огромные длинные зубы застряли в его ноге подобно рыболовным крючкам. На этот раз он движением футболиста пнул ногой воздух, и мертвая жаба наконец отлетела в сторону.
Выцветший ковер гостиной был покрыт грузными прыгающими телами. И все они прыгали, направляясь в их сторону.
Джон кинулся к двери. По пути он наступил на «одну из жаб, и она лопнула у него под ногой. Его пятка скользнула в холодную слизь, и он едва не упал. Элиза выпустила наконец воротник рубашки и схватила его за руку. Они вместе выскочили в коридор, и Джон захлопнул дверь, раздавив пополам жабу, пытавшуюся прыгнуть вслед за ними. Передняя ее часть вздрагивала и дергалась на полу, открывая и закрывая пасть, полную зубов, выпученные черно-золотые глаза уставились на людей.
Элиза прижала ладони к щекам и истерически завизжала. Джон протянул к леи руку. Она тряхнула головой и отпрянула от него. Волосы завесой упали ей на лицо.
Глухой стук падающих на крышу жаб вселил в них испуг, но еще страшнее были кваканье и стрекот — эти звуки разносились внутри дома, повсюду. Джок подумал о старике, что сидел в своей качалке на крыльце магазина, и крикнул им вслед: „И как следует закройте ставни“.
Боже мой, почему он не поверил ему?
И тут же следующая мысль: „А как я мог поверить-? Ничто в жизни не подготовило меня к тому, чтобы верить в подобное.“
И тут, помимо шлепков о землю и ударов о крышу, он услышал более зловещий звук: потрескивание и поскрипывание дерева — это жабы принялись прогрызать дверь в гостиную. Он отчетливо представил себе, как дверь все больше оседает на петлях по мере того, как на нее наваливаются все новые и новые чудовища.
И тут, повернувшись, Джон увидел, что жабы дюжинами, прыгая со ступеньки на ступеньку, спускаются по лестнице.
— Элиза1 — Он схватил ее за локоть. Продолжая кричать, она вырвалась, и у него в руке остался только оторванный рукав рубашки. Он недоуменно посмотрел на кусок ткани и бросил его на пол.
— Черт побери, послушай же меня, Элиза!
Она продолжала кричать, продолжая отступать от него.
Первые жабы уже успели спуститься по лестнице и неотвратимо приближались. Послышался звон разбитого стекла, и через полукруглое окно над дверью влетела жаба, она упала на спину и лежала на ковре кверху пятнистым розовым брюхом, беспомощно перебирая перепончатыми лапами.
Джон схватил жену и встряхнул за плечи.
— Нужно спуститься в подвал! Там мы будем в безопасности.
— Нет! — крикнула Элиза. Ее округлившиеся глаза казались огромными, как блюдца, и Джон понял, что она отказывается не от его предложения спуститься в погреб, а вообще от всего.
Времени па полумеры или успокаивающие слова не было. Он схватил ее за рубашку и рванул вниз, словно полицейский сопротивляющегося преступника. Жаба, что была ближе других, сделав гигантский прыжок, сомкнула свои иглоподобные зубы в том месте, где всего секунду назад находилась голая пятка Элизы.
Пробежав полпути вдоль коридора, молодая женщина поняла замысел мужа и уже добровольно побежала рядом с ним. Оказавшись у двери в подвал, Джон повернул ручку и потянул ее на себя, но дверь не шелохнулась.
— Проклятие! — выругался он и дернул снова. Бесполезно. Все впустую.
— Джон, быстрее!
Элиза обернулась и увидела, что жабы огромными прыжками мчался к ним по коридору. Они перепрыгивали друг через друга, падали, отлетая от стен с выцветшими обоями, отталкивая одна другую. Казалось, катится волна зубов, черно-золотых глаз и тяжело дышащих кожистых тел.
— ДЖОН! ПОЖАЛУЙСТА! ПОЖА…
В этот момент одна из жаб прыгнула и вцепилась Элизе в бедро над самым коленом. Женщина взвизгнула и, схватив жабу, проткнула пальцами ее кожу, выпустив темные жидкие внутренности. Ей удалось оторвать от себя мерзкое существо, и на мгновение она поднесла его к глазам. Зубы чудовища скрежетали, словно миниатюрная машина смерти. Элиза с силой швырнула жабу, та, перевернувшись в воздухе, шлепнулась о стену, но не упала вниз, а приклеилась благодаря собственной слизи.
— Джон! О Господи! Джон!
Джон Грэхем внезапно понял, почему не открывается дверь. Он поменял направление своих усилий и толкнул дверь от себя. Дверь распахнулась, и он едва не полетел кувырком вниз по лестнице, но, взмахнув руками, сумел ухватиться» за перила. И тут Элиза, едва не столкнув его вниз, с безумным криком проскочила мимо.
«Сейчас я упаду, не смогу удержаться и упаду, сломаю шею», — пронеслось у нее в мозгу. Но каким-то образом ей повезло. Она рухнула на земляной пол, схватившись руками за раненое бедро.
Жабы устремились через открытую дверь в подвал.
Сумев сохранить равновесие, Джон повернулся и захлопнул дверь. Жабы, оказавшиеся по эту сторону двери, внутри подвала, прыгали вниз прямо с площадки и, ударившись о лестницу, падали между ступенями. Одна из них подскочила почти вертикально вверх, и Джона внезапно охватил приступ дикого смеха. Он неожиданно вспомнил мистера Тоуда из Тоуд-холла, который совершал высокие прыжки на палке с мощной пружиной. Все еще продолжая смеяться, он сжал правую руку в кулак и ударил жабу в ее пульсирующую дряблую грудь в тот момент, когда она на мгновение застыла в высшей точке своего прыжка — уже не двигаясь вверх, но еще не начав падать вниз. Жаба исчезла в темноте, и Джон услышал глухой шлепок, когда она ударилась о печь.
Он пошарил в темноте по стене, и его пальцы коснулись цилиндрика старомодного электрического выключателя. Он щелкнул им, и тут Элиза снова принялась визжать — у нее в волосах запуталась жаба. Она квакала, крутилась, кусала Элизу в шею и наконец прекратилась в какое-то подобие большого бесформенного бигуди.
Элиза вскочила на ноги и закружила по подвалу, чудом не натыкаясь на сложенные здесь ящики. Налетела на один из столбов, поддерживающих свод. Отскочив, повернулась и дважды сильно ударилась о него головой. Жаба лопнула, разбрызгивая черную жидкость, вывалилась из ее волос и скатилась, оставив на рубашке зловонный след.
Элиза закричала; от безумия, звучащего в ее голосе, у Джона похолодела кровь. Он сбежал, спотыкаясь, по ступеням и обнял ее, прижал к груди. Она пыталась бороться и с ним, но потом успокоилась. Постепенно ее крики сменились рыданиями.
К глухому стуку и кваканью снаружи прибавилось кваканье жаб, попавших в подвал вместе с ними. Элиза отстранилась от мужа, дико оглядываясь по сторонам:
— Где они?! — воскликнула она, задыхаясь. Ее голос охрип от непрестанного крика. — Где они, Джон?
Но жаб искать не пришлось; чудовища уже энергично устремились в их сторону.
Грэхемы отступили, и тут Джон увидел прислоненную к стене ржавую лопату. Он схватил ее и начал насмерть припечатывать жаб к полу. Но одной из них удалось перехитрить его. Она прыгнула на ящик, а оттуда на Элизу. Уцепившись зубами за рубашку, жаба повисла между грудями женщины.
— Не двигайся! — приказал Элизе Джон. Бросив лопату, он кинулся к жене, схватил жабу и оторвал ее от рубашки. Вместе с жабой оторвался и кусок ткани лоскут висел ни одном из жабьих зубов. Жаба дергалась, извивалась и пульсировала в руках Джона. Ее покрытая бородавками кожа была сухой и на удивление теплой.