Это считалось светским триумфом, но было не достаточно для молодых людей с убеждениями, всех оттенков между розовым и алым. В Старом городе Канны, внизу около гавани, жили представители угнетенных классов, среди которых Ланни появлялся в течение многих лет, обучая своим идеям в странной, нерелигиозной воскресной школе, помогая деньгами, чтобы создать центр, который был назван «рабочее образование». Здесь он со многими подружился, ломая социальные барьеры. В результате, официант в каком-нибудь модном кафе может сказать: «Добрый вечер, товарищ Ланни»! А когда он выйдет из машины, чтобы войти в казино, или в яхт-клуб, или в какое-либо другое изящное место, то будет задержан стаей уличных мальчишек подбежавших, чтобы пожать ему руку или даже его обнять.
Что бы эти люди почувствовали, если бы узнали, что знаменитый скрипач, который был шурином Ланни, приехал в город и дал концерт для богатых, но пренебрег бедными? Немыслимо отправиться в рейс на роскошной прогулочной яхте и даже не поздороваться с рабочими, обладающими классовым сознанием! Социалистический друг Ланни Рауль Пальма, который руководил школой, был предупрежден о предполагаемом визите, снял подходящий зал и распространил отпечатанные листовки через уличных мальчишек. Когда Ганси Робин играл в концертных залах, богатые платили за билет не меньше сотни франков, но рабочие услышали бы его за пятьдесят сантимов, меньше, чем полтора цента на американские деньги. С точки зрения бизнес-менеджера Ганси, это было ужасно. Но Ганси был сыном богатого человека и мог иметь свои странности. Куда бы он ни поехал, слух пойдёт повсюду, а лидеры рабочего движения будут приходить, и просить у него помощи. Он был молод и силен и всегда хотел играть, так почему бы не сделать это на сцене для этой наиболее благодарной аудитории?
Возможно, это происходило потому, что они знали, что он был «товарищ», и читали в его музыке то, чего там не было. Во всяком случае, они сделали из него демонстрацию. Они сердечно его приняли, они летели с ним на крыльях песни к той счастливой земле будущего, где все люди будут братья, а бедность и война останутся только в дурной памяти. Ганси не играл для них никакой сложной композиции, он не демонстрировал никакого технического мастерства. Он играл простую музыку для души: адажио из одной сольных сонат Баха, а затем «Прелюду» Скрябина, мягкую и торжественную, с очень красивой двойной остановкой. Затем он добавил яркие и веселые вещи: аранжировка Перси Грейнджера из «Молли на берегу», а когда его просили на бис, он привел их в восторг «Танцем гоблинов» Баззини. Эти гоблины пищали и визжали, они тараторили и стрекотали. Люди никогда не могли вообразить, что такие странные звуки можно извлечь из скрипки или какого-нибудь другого инструмента, и они вряд ли смогут содержать смех и аплодисменты, пока гоблины исчезают в пещерах или там, где они прячутся, когда кончают танцевать.
Когда стало совсем уже поздно, и настало время заканчивать, Бесс заиграла первые аккорды Интернационала. Это была французская песня, розовая или алая или какого-то оттенка между ними. Все в этом переполненном зале, казалось, знали слова. Как будто заряд электричества прошёл через стулья, на которых они сидели. Они вскочили на ноги и стали петь, и нельзя было услышать скрипку. «Вставай, проклятьем заклейменный!» Рабочие толпились около сцены, и если бы Ганси им позволил, то они понесли бы его к машине на руках, и Ланни и Бесс тоже, а, возможно, уже толкали бы автомобиль всю дорогу к Мысу Антиб.
IXБелоснежная яхта Бесси Бэдд прошла самым малым ходом за волнорез Канн и через Залив Жуан мимо группы зданий с красными черепичными крышами, которые были домом Ланни Бэдд с момента, как он помнил себя. Теперь в течение нескольких месяцев яхта должна стать его домом. На яхте было пять человек экипажа, небольшая часть семьи Робинов из четырех человек, если считать младенца, и двух частей семьи Бэдд: Ланни, его жена и их ребенок, а также Бьюти, ее муж и дочь. Для двенадцатилетней Марселины это было первое путешествие на яхте, её сопровождала английская гувернантка мисс Аддингтон. Была также и мисс Севэрн, которая заботилась о новорожденной Фрэнсис вместе с одной из нянек. Наконец, была мадам Зыжински и, как надеялись, Тикемсе с его отрядом духов, не требующих места на яхте.
Безветренное утро, море совершенно спокойно, и берег совсем близок. Курс был на восток, Ривьера скользила мимо них как бесконечная панорама. Ланни, которому она был знакома, как его собственный сад, стоял у борта и указывал на достопримечательности своим друзьям. Это был самый приятный способ изучения, как географии, так и истории! Занятно взять бинокль и выбрать те места, где играл в теннис, танцевал или обедал. В настоящее время проплывали Монте-Карло, маленький городок, заполнявший всю скалу. Ланни отметил отель Захарова, оружейного короля, и сказал: «В это время он сидит на солнышке, на этом месте». Они поискали, но не увидели старого джентльмена с белой эспаньолкой! Потом проплыли Ментону, и Ланни сказал: «Вот вилла Бласко Ибаньес». Он умер недавно, изгнанником от тирании в Испании. Да, это уже история, её несколько тысяч лет вдоль этого берега.
Потом Италия. Пограничный город, где молодого социалиста выдворили из страны за то, что он протестовал против убийства Маттеотти. Затем Сан-Ремо, где Ланни принимал участие в первой международной конференции после Версальского мира. Гораздо раньше, когда Ланни было четырнадцать лет, он проехал весь путь до Неаполя в компании с производителем мыла из городка Рюбенс, штат Индиана. Ланни всегда чувствовал, что узнал Средний Запад Соединенных Штатов из историй Эзры Хэккебери, который носил собой маленькие образцы мыла «Синяя птица», когда путешествовал по Европе, отдавая их нищим детям, которые любили их запах, но не их вкус. Каррара своим мрамором напомнила Эзре новое здание почты в его родном городе, а когда он увидел падающую башню в Пизе, то заметил, что он мог бы построить из стали ещё с большим наклоном, но что толку от этого?
Странное совпадение: в то время как Ланни сидел на палубе рассказывал истории семье Робин, мать Ланни и ее муж зашли в каюту мадам Зыжински, чтобы выяснить, сдержал ли свое обещание Ти-кемсе, индейской «контроль»[7], и последовал ли он за ней на яхте. Женщина из Польши вошла в транс, и сразу раздался мощный голос, наверное, ирокеза, но с польским акцентом. Тикемсе сказал, что человек, стоящий рядом с ним, назвался именем Эзры, а его фамилия начиналась на «Х», но голос человека был слабым, и Ти-кемсе не мог ничего разобрать. Это заставило его подумать о мяснике. Но, человек сказал, что он чистил людей, а не животных. Он знал Ланни, и он знал Италию. Спросите Ланни, помнит ли он, что это было? Что-то о запахах в Неаполитанском заливе и о человеке, который разводил червяков для наживки. Мистер Дингл, ведущий спиритический сеанс, спросил, что это значит, но Тикемсе заявил, что дух растаял.
Так это был один из тех случаев, которые заставляют исследователей психики готовить длинные отчёты. Бьюти сразу пришла мысль об Эзре Хэккебери, но она не знала, что Ланни был на палубе и говорил о нем Робинам, она также не знала, что фабрикант мыла «Синяя птица» говорил о запахах набережной Неаполя, как доказательство того, что разговоры о романтике и очаровании Италии были в основном мошенническими. Но Ланни хорошо помнил также о том, что господин из Индианы говорил ему о червяках для наживки, повышающих аэрацию почвы.
Что можно было понять из этого эпизода? Мистер Хэккебери действительно там? Был ли он мертв? Ланни не слышал о нём в течение многих лет. Он сел и написал письмо, собираясь отправить его в Генуе. Не говоря ничего о духах, но сообщил, что находится на пути в Неаполь и планирует повторить маршрут яхты «Синяя птица», и не помнит ли его старый друг их путешествия на автомобиле и запахи залива? И как поживает человек, который разводил червяков для наживки? Ланни добавил: «Дайте мне знать, как вы себя чувствуете, мы с моей матерью часто с теплотой вспоминаем вашу доброту к нам». Он надеялся, что если Эзра Хэккебери умер, то некоторые из членов его семьи смогут ответить.
XОни вышли на берег в Генуе, чтобы внимательно осмотреть этот очень древний город. Ланни, который бродил по улицам города в течение нескольких недель Генуэзской конференции, стал чичероне. Пикантность ситуации добавлял запрет ему на въезд в эту страну, если бы его идентифицировали. Но местные офицеры не знали о том старом несчастном случае, или не подвергали перекрёстному допросу светских людей, съезжающих на берег с частных яхт. И вряд ли они могли проверить каждого туриста по картотеке фашистской милиции в Риме.
Вопросов не задавали. Италия была бедной страной, а туристы приносили столь необходимую иностранную валюту. Чем богаче они были, тем приветливей их встречали, это правило было справедливо в большинстве стран мира. Они наняли три машины и поехали по городу, который располагался между горами и морем. А поскольку город не мог плавать по морю, то вынужден был лезть на гору. Древние высокие здания прижались близко друг к другу. Церкви имели фасады с полосами белого и черного мрамора, а внутри них были однообразные картины печальных итальянских женщин с грудными младенцами на руках. Перед святынями находились восковые изображения частей тела, которые были исцелены чудесным образом, их, как правило, нельзя было увидеть за пределами больницы. Мистер Дингл, возможно, и заинтересовался бы, но у него были глубокие предубеждения в отношении католической религии, которую он называл идолопоклонничеством. Мистер Хэккебери разделял его убеждения.
Они вышли на берег в Генуе, чтобы внимательно осмотреть этот очень древний город. Ланни, который бродил по улицам города в течение нескольких недель Генуэзской конференции, стал чичероне. Пикантность ситуации добавлял запрет ему на въезд в эту страну, если бы его идентифицировали. Но местные офицеры не знали о том старом несчастном случае, или не подвергали перекрёстному допросу светских людей, съезжающих на берег с частных яхт. И вряд ли они могли проверить каждого туриста по картотеке фашистской милиции в Риме.
Вопросов не задавали. Италия была бедной страной, а туристы приносили столь необходимую иностранную валюту. Чем богаче они были, тем приветливей их встречали, это правило было справедливо в большинстве стран мира. Они наняли три машины и поехали по городу, который располагался между горами и морем. А поскольку город не мог плавать по морю, то вынужден был лезть на гору. Древние высокие здания прижались близко друг к другу. Церкви имели фасады с полосами белого и черного мрамора, а внутри них были однообразные картины печальных итальянских женщин с грудными младенцами на руках. Перед святынями находились восковые изображения частей тела, которые были исцелены чудесным образом, их, как правило, нельзя было увидеть за пределами больницы. Мистер Дингл, возможно, и заинтересовался бы, но у него были глубокие предубеждения в отношении католической религии, которую он называл идолопоклонничеством. Мистер Хэккебери разделял его убеждения.
Ланни показал им старый Дворец Святого Георгия, где проводилась конференция, грязное и унылое место, что соответствовало результатам конференции. Ллойд Джордж дал самые вдохновляющие обещания мира и процветания представителям двадцати девяти стран, после чего, за кулисами, лидеры провели шесть недель споров по поводу того, какие нефтяные концессии должны были предоставить русские, и каким странам. Здесь был и отец Ланни, пытаясь получить свою долю. Это было его первое фиаско, и начало цепочки из них для всех заинтересованных сторон. Вместо мира народы получили больше вооружений и больше долгов. Вместо процветания пришел финансовый крах на Уолл-стрите, и все дрожали, чтобы он не распространился на остальной мир.
XIВсе это было не самой веселой темой разговора на обзорной экскурсии. И Ланни рассказал о некоторых журналистах и писателях, которых он встречал на этой конференции, но воздержался обратиться к трагическому эпизоду, которые прервал его отдых в Генуе. Но позже, когда Ирма и Рахель вернулись на яхту, он отправился на прогулку с Ганси и Бесс, и они говорили об итальянской синдикалистке, которая заставила их задуматься на тему социальной справедливости. Молодые Робины видели в Барбаре Пульезе героиню и мученика рабочего класса, лелея ее память, также как итальянцы боготворят Богородицу, чей портрет они никогда не устанут рисовать. Но фашистский террор уничтожил все следы организации Барбары, а тех, кто выражал ей сочувствие, подвергли в Италии изгнанию и пыткам на тех бесплодных островах Средиземного моря, которые Муссолини использовал в качестве концентрационных лагерей.
Когда вы говорили об этом, то теряли интерес к старинным зданиям и бесконечному множеству мадонн. Вам не лезла в глотку любая пища этого города, и отсутствовало желание оплачивать её иностранной валютой. Вы хотели поскорее отрясти загрязненный прах этого города с ваших ног. Но здесь были пожилые люди, желавшие развлечь себя осмотром достопримечательностей, погулять, подняться по узким улочкам в горы, где весной были густые цветы и ветерок дул с моря. Эти дары природы были здесь до пришествия жалкого фашистского хвастуна, и будут долго оставаться после того, как от него останется только зловоние в ноздрях истории. Не надо ненавидеть его напыщенных чернорубашечников в блестящих сапогах, с пистолетами и кинжалами на поясах, думайте о них как о заблуждающихся детях, которым суждено когда-нибудь заплатить своей кровью за своё чванство и бахвальство. «Отче, прости им, ибо не знают, что они творят!»
И когда вы спуститесь с гор и снова окажитесь на борту яхты, высказывайте свои мысли только своей небольшой группе, и ничего не говорите своим старшим, которые выросли в другом мире. Вы не сможете изменить их. Вы сможете только обеспокоить их и испортить им отпуск. Играйте свою музыку, читайте свои книги, думайте свои собственные мысли, и никогда не позволяйте себя втянуть в спор! Не совсем удовлетворительный образ жизни, но он только один из возможных в то время, когда мир меняется настолько быстро, что родители и дети могут оказаться в тысячу лет друг от друга в своих идеях и идеалах.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ… Которых испытал
IБелоснежная яхта Бесси Бэдд находилась среди Греческих островов, где любила и пела страстная Сафо, и где Ланни в возрасте четырнадцати лет ловил рыбу, плавал, лазал по холмам, любовался руинами древних храмов. Яхта проскользнула через Коринфский залив и быстро пришвартовалась у пирса в гавани Пирей, который с той поры несколько изменился в лучшую сторону. Путешественники доехали на автомобилях до города Афины, а там на маленьких осликах, которые оставались неизменными с незапамятных времён, поднялись на холм Акрополя. Здесь они осмотрели самые известные в мире руины, а Ланни рассказывал им об Айседоре Дункан, которая танцевала на этом месте, объясняя потрясенной полиции, что это был ее способ молиться.
Бесси Бэдд бросила якорь в канале Аталанти, и опытный Ланни забросил лески и выудил несколько странных созданий, которые не изменились за последние шестнадцать лет, и, возможно, за шестнадцать миллионов. Путешественники высаживались на берег в нескольких городах, пили слишком сладкий кофе из медных турок с длинными ручками и наблюдали странное зрелище, представляющее собою высоких мужчин, одетых в плиссированные и накрахмаленные белые юбки, как у балерин. На холмах, увенчанных древними храмами, они пытались жестами разговаривать с пастухами, живущими в шалашах, сделанных из веток.
В этих водах во время, прошедшее между посещениями Ланни, вершилась история. Здесь укрывались немецкие подводные лодки, а английские и французские суда охотились за ними, и самой потерпевшей стороной этого поединка была Греция. Союзники высадили армию в Салониках, а Бесси Бэдд шла по следам их транспортов. Путешественников доставили в пыльный старый город с узкими кривыми улочками и большим количеством мечетей с высокими минаретами. Наиболее активные путешественники бродили по холмам, по которым маршировали войска Александра завоевывать Персию, и через которые в седьмом веке пришли славяне, а затем болгары, сарацины, галлы, венецианцы и турки.
Есть люди, которые имеют чувство прошлого. Люди, которых возбуждают мысли о прошлом, и присутствие его реликвий. Есть и другие, у которых это чувство не развито, и которые предпочитают играть в бридж, чем взбираться на холмы, чтобы увидеть место сражения или алтарь поклонения богине. Ланни обнаружил, что его жена была среди этих последних. Она умеренно интересовалась историями, которые он рассказывал в компании, а в то время, когда он и Ганси изучали фрагменты упавшей колонны, Ирма будет наблюдать ягнят, резвящихся среди весенних цветов. «О, как мило!» Наблюдая, как один из них нюхает свою мать, она будет глядеть на часы и говорить: «Не забывайте, что мы должны вернуться на борт через час». И Ланни должен вернуться в сегодняшний мир к привлекательным исследованиям детского развития, которое он давно начал с Марселиной.
IIКогда день и ночь живёшь на яхте, в тесном контакте с другими пассажирами, не существует ничего, что можно скрыть друг от друга. Это был четвертый круиз Ланни с еврейским финансистом, но он по-прежнему не уставал изучать эту тонкую и сложную личность. Йоханнес Робин был не просто человеком. Он был расой и культурой, религией и историей значительной части человеческого общества на протяжении нескольких тысяч лет. Чтобы понять его полностью, нельзя было ограничиться только психологией, тут надо было привлечь бизнес и финансы, литературу и язык, этнографию, археологию, и это был не полный список предметов, который интересовал Ланни.
Этот человек, ведущий много дел, мог быть отзывчивым, как ребенок, и с другой стороны мог категорически заявить, что он не занимается бизнесом только из-за любопытства. Он мог быть откровенным с точки зрения сомнительного вкуса, или мог стать хитрым, как любой из дипломатов, которых Ланни видел на десятках международных конференциях. Он мог торговаться до упора, а затем развернуться и истратить огромные деньги на гостеприимство того же человека. Он был смелым, но его преследовали страхи. Он страстно желал одобрения своих коллег. Однако тщательно их изучив, примет решение, показывающее, что их мнение для него ничего не значит. Наконец, с его острым умом, он замечал эти противоречия в себе, и мог рассказать о них с приводящей в замешательство простотой Ланни, которому он доверял.