Наконец Маслеев осторожно, словно ядовитую змею, опустил трубку на рычаг и замер.
– Что произошло? – бросились мы к шефу.
– Не знаю, – прошептал Костик. – Но так она никогда не орала!
Народ начал выдвигать предположения:
– Утром ты ей ничего не говорил?
– Нет.
– Днем не повздорили?
– Нет, – бормотал Костя, потом он резко повернулся к притихшему Юре. – Ты какие ей цветы купил? Надеюсь, не искусственные?
– Вы приказали розы брать, – прошептал студент, – красные.
– Нечетное количество?
– Ага.
– Наверное, ты ошибся, – насело на него начальство, – взял двенадцать желтых!
– Во, проверьте, – обиженно ответил Юра и протянул Косте пакет.
– Что там? – удивился шеф.
– Цветы, – шмыгнул носом Юра.
Обалдевший Костик перевернул мешок, оттуда выпали поломанные в нескольких местах кроваво-бордовые царицы сада.
– Можете полюбоваться, – зудел Юра, – и пересчитать.
– Так ты букет ей не отдал? – взвыл Маслеев. – Сюда припер? Да еще в кульке? Родятся же на свет такие идиоты!
– Зачем обзываетесь? – чуть не заплакал студент. – Я протянул ей цветы, а она их цап и хрясь меня по лицу! Вон, видите царапины…
– Даже для Годзиллы это слишком странная реакция, – занервничал Костик. – А ну, рассказывай по порядку!
– Купил я букет.
– Дальше.
– Приехал к вам домой.
– Дальше!
– Позвонил в дверь.
– Дальше!!
– Она открыла.
– Не мямли.
– Так все! Схватила розы и хлоп, хлоп меня по щекам, – накуксился Юра.
– Ты не сказал, от кого подарок! – пошел вразнос Костя. – Сунул бабе в лапы веник молча!
– Я не идиот, – обиделся Юра, – конечно, объяснил!
– Что ж ты ей сообщил? Повтори дословно! – потребовал взбешенный Костя. – А еще лучше изобрази сцену в подробностях.
Юрий кивнул, на лице стажера появилась сладкая улыбка, он вытянул вперед правую руку и проворковал:
– Здравствуйте, Годзилла Ивановна, зять поздравляет вас с праздником. Здоровья вам, Годзилла Ивановна, счастья и любви в полном объеме!
Маслеев рухнул в кресло, сотрудники, зажимая рты, сайгаками поскакали в коридор. К слову сказать, теща не простила Костю, Маслеев развелся с женой, нашел себе новую супругу, круглую сироту, и, насколько я знаю, живет с ней счастливо. В жизни часто так бывает – приходит беда, но потом ты понимаешь: это на самом деле большая радость.
Неожиданно ко мне вернулось хорошее настроение. Во мраке забрезжил тонкий лучик света. Ночь не бывает бесконечной, непременно наступит рассвет!
Я вошла в торговый центр и тут же увидела вывеску «Обувь – телефоны». Не стоит удивляться странному ассортименту магазина, встречались мне и более экзотические лавки. Не так давно, например, я наткнулась на поразительное объявление: «Ни рыба, ни мясо» набирает продавцов в отдел парфюмерии». Но ведь правильно, духи и туалетная вода это не рыба и не мясо! А еще в одном тихом московском переулке мирно торгует лавчонка с леденящим сердце названием: «Детская кожа. Обувь и сумки». Кстати, на полках там ботиночки, пинетки, сандалики и рюкзачки по вполне приемлемым ценам. Непонятно, почему не повесить табличку, ну, скажем: «Изделия из кожи. Детская обувь и сумки».
– Вам чего? – спросила продавщица, увидев потенциальную покупательницу.
– Самый дешевый телефон, без фотоаппарата, камеры и прочих наворотов, – быстро ответила я, – к нему сим-карту и шнурок покрепче.
Девушка хитро улыбнулась.
– Ребенку берете?
Я сделала жест рукой, который при желании можно было истолковать как угодно.
– Вот классная вещь, – сказала продавщица и выложила на прилавок аппарат, – ваш школьник с ума от счастья сойдет!
– Анна, – твердо перебила я, посмотрев на бейджик работницы, – я ведь сказала: самый дешевый! А вы показываете одну из навороченных моделей. У меня у самой такая! Я знаю, сколько она стоит!
Анна захихикала.
– Нет, ошибаетесь, цена – копейки.
– Не может быть!
Девушка взяла сотовый.
– Фирма-производитель выпустила обманку. Внешний вид, как у дорогущей модели, а на самом деле из наворотов ничего! Глазок видеокамеры фальшивый и кнопки не металлические, а пластиковые. Да вы возьмите его в руки…
Я схватила мобильный.
– Легкий, да? – продолжала Анна. – Настоящий в несколько раз тяжелее. Модель пользуется успехом, детям берут, студенты покупают, да и солидные парни иногда прицениваются. А чего? Вид достойный.
– Беру, – кивнула я.
– Сейчас оформим покупку, – обрадовалась Анна.
Но завершить операцию нам не удалось. В лавчонку вошла баба, одетая не по погоде в слишком теплую куртку, и бесцеремонно, словно меня и не было около прилавка, гаркнула:
– Туфли есть?
– Вот витрина, – вежливо ответила Аня.
– А ну покажь вон те, красные! – велела покупательница.
Анна исподлобья посмотрела на меня, я кивнула. Девушка отложила телефон, подошла к полке, сняла босоножки из яркого пластика и поставила их на прилавок.
Бабища сдвинула брови.
– Веселенькие босопятки, – протянула она. – Из чьей кожи сшиты?
Мне стало смешно. Может, ответить нахалке, что обувь смастерили из родной сестры пластмассовой мыльницы и она предназначена для пляжа?
– Из полиуретана, – ответила Аня.
Бабища оперлась о прилавок.
– Ясненько, – удовлетворенно сказала она, – экзотическое животное. Не, не хочу!
– Почему? – не выдержала я.
Тетка перевела на меня тяжелый взгляд, потом с легким презрением протянула:
– Объясню, коли сама не догоняешь. Полимуэртан в тропиках живет, при первом морозе этой обувке трендец придет.
Мы с Аней замерли, а баба, подхватив многочисленные пакеты, покинула магазин.
– Сколько стою за прилавком, – первой пришла в себя Аня, – столько балдею. Народ обезумел! Зверь полимуэртан! Надо же придумать такое!
– Идея про мороз и босоножки тоже неплоха, – хмыкнула я, – с голыми пятками по снегу в самый раз бегать.
Театр «Занавес» занимал крохотный домик между двумя серыми зданиями, явно построенными еще в конце девятнадцатого века.
Я подергала дверь раз, другой, третий.
– Эй, – высунулся из стоящего рядом газетного ларька продавец, – куда лезешь?
– Хочу войти внутрь!
– Сегодня спектакля нет.
– Театр работает не каждый день?
– Вообще-то, они без выходных пашут, – пояснил мужчина, – только у них кто-то помер.
– Да ну?
– Хочешь подробности узнать, заверни в арку, там служебный вход, – посоветовал газетчик и скрылся в ларьке.
Я поспешила в арку и легко попала в небольшой холл, где стоял стол с лампой под зеленым абажуром.
– Вам кого? – спросил пожилой мужчина, отрываясь от мятого журнала.
Я открыла рот и замерла. На стене прямо за охранником висел наспех сделанный плакат. Белый лист ватмана украшала фотография молодой симпатичной женщины. Коротко остриженные светлые волосы торчали ежиком, круглые карие глаза походили на крупные сливы, а на шее, в районе отсутствующего у женщин адамового яблока, была большая черная родинка. «Прощай, Леночка, – гласили ярко-синие буквы, – ты навсегда останешься в наших сердцах!» Угол плаката украшал пышный траурный бант, внизу в трехлитровой банке стояли цветы.
– Кто это? – показала я на снимок.
Дед обернулся.
– Лена Напалкова, – ответил он, – актриса.
– Она умерла?
– Про живого поминальник делать не станут, – резонно ответил он.
– Такая молодая и скончалась. Наверное, безнадежно заболела?
– Под машину попала, – охотно объяснил охранник. – Говорят, дорогу в неправильном месте переходила, вот ее и сшибло. Шофера не нашли, удрал!
– Михаил Степанович, – послышалось из коридора, – опять по телефону болтаете?
– Вот зараза! – прошептал дедок. – Дался ей аппарат… Нет, Римма Сергеевна, не трогаю я ваш телефон, с человеком беседую! О деле!
В холл быстрым шагом вышла женщина лет сорока пяти.
– Почему цветы в банке? – с ходу завозмущалась она. – Это неэстетично! Надо было вазу взять.
– Букет Лариса ставила, – ответил Михаил Степанович.
– Ничего людям поручить нельзя! – взвилась Римма Сергеевна и только сейчас заметила меня. – Здравствуйте, вы к кому?
– Газета «Город М», – бойко затараторила я, – узнали о вашем несчастье и хотим сделать статью о погибшей актрисе.
– Никогда не слышала о подобном издании! – с долей удивления произнесла дама.
– Мы бесплатно распространяемся только в одном районе, – не меняясь в лице, пояснила я.
– Даром – это хорошо, – оживилась Римма Сергеевна, – люди непременно возьмут и прочитают, а нам реклама нужна. Пошли. Осторожней, пригните голову, тут балка. Сколько народу о нее лбы расквасило – и не сосчитать. Степаныч! Никого к телефону не подпускай! Взяли моду трезвонить, потом счета километровые…
– Не беспокойтесь, – прогудело нам в спину, – грудью лягу!
Но Римма Сергеевна уже не слушала деда. Она распахнула дверь и втолкнула «корреспондентку» в крохотную комнатушку, стены которой были сплошь заклеены плакатами.
– Устраивайся, – по-свойски заговорила хозяйка и засуетилась: – Кофе хочешь? Нам свои журналисты нужны. Тем много, планов навалом. Если будешь хорошо писать, бесплатные билеты гарантирую. Ну и подарочки к праздникам. По рукам?
– Можно попробовать, – закивала я. – Начнем с Лены Напалковой. Расскажите о ней.
Римма Сергеевна включила чайник и протиснулась в щель между подоконником и письменным столом.
– Чего говорить?
– Биографические данные.
– Возраст она скрывала, – бойко завела дама. – Так большинство актрис поступает, хотя это глупо. Думаю, не надо дату рождения в некрологе указывать.
– Ладно, – согласилась я, – и без уточнения, по фото видно, что она молодая.
– Тридцатку справила, – фыркнула Римма Сергеевна, – но под девочку косила: юбочка до колена, кофточки в обтяг, стрижечка смешная. Играла в «Занавесе» много ролей, хотела пробиться в кино, но ее как-то не приглашали. Это все.
– Маловато для хорошей статьи. Давайте побольше деталей.
– Каких?
– Личных.
Хозяйка кабинета прикусила губу.
– Любовники у нее, наверное, были. Билеты она иногда брала.
– А муж?
– Не удалось ей ни одного парня до загса дотянуть.
– Дети?
– Нет.
– Совсем одинокая?
– Ну уж интимных подробностей не знаю, – осторожно ответила Римма Сергеевна, – мы не дружили.
– Как к ней в театре относились?
– Нормально, – пожала плечами собеседница. – Давай лучше о наших премьерах побалакаем, реклама позарез нужна!
– Главный редактор велел мне очерк о Напалковой сдать, – напомнила я, – а задания шефа выполняются мгновенно.
– Так я много и так рассказала, – возмутилась мадам, насыпая в пластиковые одноразовые стаканчики растворимый кофе. – Пиши на здоровье. Молодая, талантливая, коллеги уважали, публика любила, вся жизнь в театре, о личном не думала, попала под машину. Безвременный уход из жизни, трагедия, слезы… Теперь о новых спектаклях.
– У Напалковой очень приметная родинка на шее, – перебила я.
– Да, она ее не украшала, – язвительно заметила собеседница.
– Почему же Лена не удалила родимое пятно?
– Понятия не имею!
Дверь скрипнула, в щель просунулась ярко-рыжая голова.
– Римма! – запищала она. – Пусть Волков перейдет в пятую гримерку, тогда в седьмую сядет Нинка!
– Вот! – обрадовалась Римма Сергеевна. – Ты-то нам и нужна! Знакомьтесь… Ой, а как тебя зовут?
– Валентина, – представилась я.
– А это Лариса, – кивнула на вошедшую хозяйка помещения. – Значит, так, Ларка, забирай корреспондента, дай ей наши проспекты, репертуарный план, билеты, какие захочет, и ВИП-подарок. Извини, Валя, меня главреж ждет, он у нас хуже сержанта – опоздаешь на минуту, год полоскать будет. Крокодильего злопамятства человек. Лариска лучше меня все расскажет. И кофе напоит. Да?
– Ага, – закивала буйной рыжей прической девушка, – сейчас организую.
Глава 15
Кабинет Ларисы оказался еще меньше комнатушки Риммы.
– Хорошо, что мы с тобой на зубочистки смахиваем, а то бы не уместились здесь, – рассмеялась Лара, вынимая из стола тарелку с печеньем. – Каким ветром к нам занесло?
– Послали сделать статью о Напалковой, но Римма Сергеевна особых подробностей не сообщила.
Лариса погасила улыбку.
– И не расскажет.
– Почему?
– Да так!
– Они конфликтовали?
Лариса села на стул.
– Ленка у Римки мужика отбила. Глупо вышло! Только о мертвых принято хорошее говорить, вроде как смерть всякое дерьмо смывает…
– Похоже, о Напалковой ничего приятного не скажешь, – подначила я Лару.
Девушка оперлась локтями о стол.
– Твоя правда! Ленка жуткая дрянь. Вот, например, ситуация с Римкой. Баба себе мужика нашла – симпатичного, даже красивого, ну и растрезвонила по кулисам: кавалер шикарный, денег полно, личный «Мерседес», дача, квартира, фу-ты ну-ты, без минуты олигарх… Напалкова и начала действовать! Уж как ей удалось, не знаю, только она Римкину любовь в койку затащила. Напалкова давно мечтала спонсора найти богатого, ей хотелось в кино сниматься. Понимаешь?
Я кивнула. Пока ничего особенного я не узнала. Сколько их в Москве, неизвестных широким массам актрисулек, которые готовы спать на простынях из крапивы, прикрываясь репейным одеялом, лишь бы найти мешок с банкнотами, готовый дать средства на сериал с ними в главной роли…
Любимый человек Риммы вначале показался Напалковой подходящей кандидатурой, но потом выяснились пикантные подробности: «Мерседес» не принадлежит «олигарху», и вообще – он не бизнесмен, а шофер богатого человека. Красивые костюмы и неплохие часы подарены хозяином, который не желает видеть за рулем оборванца. Правда, квартира и загородная вилла в наличии имеются. Вот только первая представляет собой конурку в старой пятиэтажке, а «особняк» – дощатый домик на шести сотках.
Едва до Напалковой дошла правда, она бросила кавалера. Римма бегала по театру и поносила соперницу, а та своего поступка абсолютно не стеснялась. Лена заглянула к Ларисе и откровенно сказала:
– Я ошиблась, приняла Римкино вранье всерьез. Ну кто ее просил брехать? В результате она без мужика осталась. Сама виновата! А мне придется нового папика искать. Жизнь коротка, молодость еще короче, если сейчас не успею, потом поздно станет, буду как Ада Марковна загибаться.
– Кто такая Ада Марковна? – заинтересовалась я.
Лариса махнула рукой.
– Несчастье ходячее! Актриса Федулова. Слышала фамилию?
– Никогда. Но я плохо знакома с театральными деятелями.
– Не переживай! О Федуловой народ и не подозревает, – вздохнула Лариса. – Вот ведь рвутся девчонки в театральные вузы, каждая мнит, что станет Алисой Фрейндлих! Ан нет, в жизни бывает десять тысяч Федуловых на одну Алису. Ада Марковна пятьдесят лет на сцене! Ежедневно выходит. Роли исполняет шикарные: то стакан воды вынесет, то платок подаст, то реплику скажет: «Барин, карета подана». Ничего почти уже не видит, плохо слышит. Бабку из жалости держат, наш главреж у ее мужа учился.
– Вот бедняга!
– Ленка ее ненавидела.
– Почему?
– У них одна гримерка, – фыркнула Лариса, – Ленка придет, а бабка шмотки раскинет, ее тональный крем со слепу прольет, духами Напалковой побрызгает. Напалкова орать начинает, а Ада Марковна плачет: «Прости, детонька, не заметила. Извини, не хотела…» Сколько раз Ленка Иосифу, главрежу, жаловалась, а тот в ответ: «Если найдешь того, кто с тобой раздевалкой поменяется, никаких проблем». Но дураков не находилось, с Адой Марковной в одну комнату актрисы не рвались.
– Лена хорошо играла?
– Она талантливая, – кивнула Лариса. – Особенно ей роль Олеси Михайловны удалась, даже Иосиф хвалил, а он доброе слово раз в десятилетие роняет. Где у меня фотки? А, вот, нашла, смотри. Ленка старуху изображала – хитрую, жадную, злобную. Очень сочно получалось! Кое-кто, правда, ехидничал, говорил: «Сама она такая, поэтому и роль пошла». Но я не согласна. Конечно, характер у Ленки гадкий, но она с искрой божьей. Глянь! Ни за что не догадаешься, что «бабке» всего тридцатник.
Тоненькие пальчики Ларисы быстро перелистали страницы альбома со снимками.
– На каждом спектакле, – пояснила девушка, – непременно делают фото, потом мы их на сайте вывешиваем. Вот наша Олеся Михайловна…
Я вскрикнула.
– Ты чего? – насторожилась Лариса.
– Гвоздь, похоже, из стула торчит, – дрожащим голосом ответила я, разглядывая четкое изображение… Анны Михайловны Викторовой.
Ну почему я так удивилась? Ведь когда увидела родинку на шее, уже поняла, что умершая старуха и молодая актриса Лена Напалкова связаны между собой. Правда, я посчитала Викторову близкой, кровной родственницей Лены, ее матерью или теткой, передавшей ей в наследство родинку. А тут, оказывается, совсем иной поворот. Напалкова действительно была талантлива, я, общаясь с ней, ни на секунду не усомнилась, что разговариваю с пожилым человеком.
– Впечатляет? – вздернула брови Лариса.
– Очень, – выдохнула я. – А что, Лена была жадной?
– Скрудж Макдак рядом с ней ребенок, – скривилась Лариса. – Ходила в дорогих вещах, а ела лапшу из стакана. Ну да так многие актриски поступают. Им главное пыль в глаза пустить, платье всем видно, а что в желудке – никто не знает.
– У нее были друзья?
– В театре? Ни одного человека.
– А вне этих стен?
– Она со мной не откровенничала. Впрочем, если учесть, что похоронами Римке велели заниматься, то, похоже, у Лены вообще никого из близких нет. Мы сегодня ей на гроб и поминки собирали. Вот как случается!