Сначала показалось, что обознался – мало ли на свете красивых дев?
Но сердце почему-то вещало – она! Она!
Но что ей здесь делать?!
Хотя… почему бы просто не приехать навестить мужа, оставив детей с кормилицами и служанками. С царицой-матерью, наконец!
Иссиня-черные волнистые волосы… целая копна… ослепительно белое платье из тончайшего виссона, цветные эмалевые браслеты, тоненькая золотая цепочка на бедрах. Большие, вытянутые к вискам глаза, стройная фигурка… И это лицо… красивое, умное… родное!
Тейя Нофрет-ари! Тейя!
Улыбаясь, молодая супруга помахала рукой мужу… а он, бедный, уже не мог вынести, когда же наконец закончится приветственная церемония. Когда наконец перестанут кланяться жрецы, когда воины не будут больше кричать, когда все разойдутся, когда… Машинально, словно живой мертвец, фараон исполнял требуемые традицией обряды… А сам, затаив дыхание, ждал…
Ну! Ну же!
И вот наконец…
Бархатный полог шатра. Мягкое ложе…
– Я так тосковала по тебе, любимый!
– Я тоже…
Царь обнял жену, жарко целуя в губы. Странно: когда-то жители Черной земли вовсе не знали поцелуя. Теперь научились, и быстро…
– О жена моя!
Качнулись в ушах юной царицы изящные нефритовые серьги.
– Милый… Ты так целуешь меня… словно вот сейчас съешь!
– И съем! – Фараон в нетерпении стащил с жены платье и впился губами в грудь. – Вот прямо сейчас и начну кушать! О, как сладка ты, милая моя супруга… Как сладка… Как…
Изогнувшись, юная царица застонала, полностью отдаваясь власти непостижимых сил любви и неги…
Лишь только слегка поскрипывало ложе, да покачивался от слабого дуновения ветра полог шатра.
– О жена моя… Волшебница!
Фараон погладил супругу по животу, перевернул, нежно взяв за плечи, поцеловал меж лопатками, в спину, прямо в синюю татуировку – сокола.
– О муж мой. Кажется, я никогда не смогу насладиться тобой!
– Поистине нам с тобой благоволят боги…
Качался невесомый полог шатра, скрипело ложе, и сладостные стоны влюбленных супругов безо всякого стеснения разносились по всей барке… и даже, кажется, по всей реке. А пусть!
На следующий день, ближе к вечеру, они вдвоем поплыли кататься по реке. Ласковое солнышко скользило по волнам веселыми оранжево-золотистыми зайчиками, низко над самой водой парили белокрылые чайки, на плесе, у правого берега, играла серебристая рыба.
Фараон лично правил маленькой лодкой. Позади неспешно шевелили веслами барки охраны.
– Нам туда, за излучину. – Оглянувшись, молодая царица легонько дотронулась до плеча мужа.
– За излучину? – Ах-маси удивленно опустил весла. – Откуда ты знаешь, куда нам плыть?
– Скоро увидишь сам, – загадочно ответила Тейя и, засмеявшись, добавила: – Ты знаешь, наш сын уже научился выговаривать первые слова: Хапи, Амон, мама… Славный малыш! Ты помнишь, какие у него глаза? Как у тебя, светлые…
– А у дочки – твои. Сядь-ка поближе… Ну сядь же… Вот так…
Фараон обнял супругу, осторожно спуская широкие бретельки платья. Обнажив грудь, принялся целовать ее с таким неистовством, словно и не было никакой бурно прошедшей ночи.
– О, что ты делаешь, муж мой?
– Боишься, что увидят? – Молодой царь высоко задрал подол платья жены.
– Нет, как раз не боюсь… Нет… Но нас там ждут… ждут… ждут… Впрочем, подождут… О, как жарки твои объятия!!! А губы так сладки… словно намазаны медом!
– А ты похожа на богиню… Нет! Ты и есть богиня!
Отражавшиеся от воды солнечные лучи ласково играли на юных телах, на золотистой коже Ах-маси и – чуть потемнее – Тейи…
– И кто же нас там ждет, за излучиной? – наконец тихо спросил царь.
– А ты греби – и увидишь. – Рассмеявшись, царица ловко натянула платье и, шутливо погрозив пальцем, добавила: – Воистину твой пыл не угас! Неужто тебе не хватало наложниц?
– Я их не хотел.
– Но ты же царь!
– Все равно… Я люблю тебя, а не их.
На отмели, за излучиной, уцепившись якорями в дно, покачивалась одинокая барка с высокой кормой и устроенной посередине палубы обычной плетеной каютой.
– Нам туда, – улыбнулась Тейя. – Поработай-ка веслами, о венценосный супруг мой.
Ах-маси хохотнул:
– Поистине вот уж не в тягость мне такая работа!
Навалившись на весла, молодой фараон быстро достиг барки, и легкая тростниковая лодка мягко ткнулась носом в низкий борт.
Странно, но барка казалась пустынной – не было видно ни гребцов, ни кормчего – вообще никого.
– Лезем на борт, милый, – быстро скомандовала царица. – Ну-ка помоги…
Нежно схватив супругу за талию, Ах-маси помог ей забраться… ох, неспроста хитрая Тейя попросила помощи. Это ей-то не забраться самой? С ее-то ловкостью и проворством?
Лодка довольно сильно качнулась, и фараон, чуть покраснев, запоздало подумал – а как же они не перевернулись во время того, как… А ведь могли бы! Запросто могли.
– Обними меня! – Встав на высокой корме, неожиданно распорядилась царица.
О вот уж воистину – об этом не нужно было упрашивать молодого царя!
– Теперь поцелуй! – не унималась супруга. – Теперь сними платье…
– Так, может, пойдем в ка…
– Нет! Снимай… Пусть все видят!
Миг – и сорванное платье опустилось на палубу мягким белым лоскутком, а нагая царица, лукаво скосив глаза на застывшие позади барки, обняв, увлекла мужа в каюту… О, можно себе представить, с какой жадностью сейчас пожирала сию картину стража!
Вот наконец и каюта. Бархатная полутьма. Влажные зовущие губы… которые вдруг ни с того ни с сего отстранились.
И чей-то вкрадчивый голос:
– Рад, что наконец-то дождался вас.
Что?!
Ах-маси вздрогнул. В каюте кто-то был! Гнев залил молодого царя во мгновенье ока – кто?! Кто осмелился?!
– Не сердись, милый, – проведя рукой по спине мужа, тихонько засмеялась Тейа. – Поверь, так было нужно!
– Но кто здесь… Ах, это ты, любезнейший Усермаатрамериамон!
Жрец почтительно поклонился. Всегда строгое лицо его наверняка сейчас улыбалось, но этого было не видно в полутьме. Впрочем, верховный жрец Амона умел следить за собой.
– Все знают, что это – барка любви, где уединились божественные супруги, – усаживаясь на циновку, вполголоса пояснила Тейя. – Что ты на меня так смотришь, муж мой? Неужели отвык видеть собственную жену без одежды?
– Отвык… – честно признался царь.
– Ну, тогда подай мне накидку… вон там, в углу.
– Можно начинать, о царица? – опустив глаза, все так же вкрадчиво осведомился жрец.
Тейа повела плечом:
– Позволь, все же начну я. Ты, – она перевела взгляд на супруга, – верно, думаешь, не слишком ли мы таимся?
– Нет, не думаю, – тут же возразил фараон. – В войске слишком много лазутчиков и предателей.
– Вот и мы о том же… Нужно обсудить важное дело. Лучше всего – здесь. – Юная царица неожиданно чихнула и, засмеявшись, махнула рукой. – Теперь говори ты, жрец.
– Волею Ах-хатпи, благой царицы-матери, благословившей нас в дальний путь, хочу поведать тебе, о мой царь, о тайном и опасном деле, что выпадет на долю твою и божественной супруги твоей, – цветисто произнес Усермаатрамериамон. – Выпадет, если будет на то твоя воля. Лишь одни боги, благословенный Амон, Осирис, Исида и Гор, знают, как, должно быть…
– Слушай, давай как-нибудь побыстрей, а? – скривившись, перебил фараон. – А то мы так и до утра не закончим.
– Можно и побыстрей. – Жрец тряхнул головой. – Как скажешь, великий царь. У царя хека хасут Апопи, как ты, верно, помнишь, два волшебных сокола, дающих власть и силу. У нас же – у тебя – только один.
– Да, он всегда при мне. – Ах-маси поспешно схватился за грудь. – Ну, почти всегда. Так ты что хочешь этим сказать?
– Мы не победим захватчиков своими силами, – глухо промолвил Усермаатрамериамон. – Не возражай, о великий царь. Твоя мать, божественная царица Ах-хатпи, советовалась со жрецами древнего храма Птаха. Жрецы и прорицательницы поведали ей об исходе недавнего сражения.
– Штурм оказался неудачным, – быстро дополнила Тейя. – А огромные корабли чужаков без труда разгромили наш флот из утлых речных барок.
– Да! Надо строить флот! – сжав кулаки, дернулся фараон. – Хорошие морские суда! Только тогда мы разобьем союзников хека хасут – коварных финикийцев, только тогда Хат-Уарит будет наконец взят… Или – что вернее – сдастся на милость победителей.
– Флот долго строить… И потом – кто пойдет в моряки? – Тейя скептически склонила голову. – Кто из жителей Черной земли добровольно согласиться рискнуть своим телом? А вдруг корабль пойдет ко дну? Кто тогда будет ходить по полям Иалу? Придется искать наемников, а это снова время – и немалые средства, которых у нас пока нет.
– И что вы предлагаете? – заинтересованно спросил Ах-маси. Знал – царица-мать никогда не предложит ничего авантюрного и необдуманного.
– Нанять сильный флот у того, у кого он есть. Даже не нанять – а взять взаймы… в обмен на одну услугу.
– И что вы предлагаете? – заинтересованно спросил Ах-маси. Знал – царица-мать никогда не предложит ничего авантюрного и необдуманного.
– Нанять сильный флот у того, у кого он есть. Даже не нанять – а взять взаймы… в обмен на одну услугу.
– У кого именно нанять? И что за услуга?
– В стране Кефтиу славный флот, – улыбнулся жрец. – И там вот уже три года подряд стоит невиданная жара, засуха. Никакие молитвы не помогают. Их царь, Миной, знает, что может помочь – когда вместе вознесут жертвы солнцу еще один царь и царица. Он с супругой и…
– И мы, – негромко продолжил Ах-маси. – Я и Тейя. Что ж, жертвы-то мы, положим, принесем… А этот Миной не обманет с флотом?
– Правитель Кефтиу известен честностью и благородством далеко за пределами своего острова. Да-да, его страна – огромный остров посреди изумрудных волн Великой зелени. Туда придется плыть, – было видно, что жрецу приходилось пересиливать себя, говоря такие слова живому богу.
Фараон неожиданно рассмеялся:
– Надо, так поплывем, что ж поделать? Зато потом вернемся с мощнейшим флотом прямо в Дельту! И уж трепещите тогда финикийцы и хека хасут! Ты прав, жрец, я сам много чего слышал о флоте страны Кефтиу! Вот только… – Ах-маси оглянулся на Тейю.
– Я прибыла сюда уговорить тебя плыть, – серьезно отозвалась та.
– А сама-то ты как? Не боишься?
Юная царица гордо повела плечом:
– Я ничего не боюсь, ты же знаешь! И вообще – нам ли, некогда побывавшим в брюхе железной змеи, боятся какого-то там моря?
Правитель Черной земли обнял жену за плечи и громко расхохотался:
– Клянусь Амоном, хорошо сказано! Значит – плывем?
– Плывем. Иного выхода нет – так сказали прорицательницы и жрецы.
– Ну, раз прорицательницы сказали, уж тогда конечно… Уж чего не сделаешь для родной страны! Тем более – в этом и есть главная царская забота. Когда отправляемся?
Жрец улыбнулся:
– Через три дня. Сделаем вид, будто вы возвращаетесь обратно в Уасет. Отплывем, а ночью три корабля повернут на север. О, это очень хорошие, быстроходные суда финикийской постройки.
– Что ж, – со всей серьезностью кивнул молодой царь. – Через три дня так через три дня – так тому и быть. Кстати, не думайте, что одни вы с моей матушкой такие умные – я и сам не так давно размышлял о кораблях Кефтиу! Что ты хмыкаешь, о недоверчивая жена моя? Размышлял, размышлял, клянусь Амоном!
Поднявшись на ноги, фараон подошел к выходу из каюты и откинул застилавшую его циновку:
– Хорошо как кругом, благостно. Эй, Усермаатрамериамон, почтеннейший, на этой барке случайно не найдется вина?
– Найдется, а как же?! – с готовностью отозвался жрец. – Очень хорошее сладкое вино из Шему.
– Шемуйское? – Ах-маси плотоядно потер руки. – Вот и славно, а то нас с моей женушкой давно уже жажда замучила. Тейя даже говорила, что выпила бы пару кувшинов!
– Эй! Когда это я такое говорила?
– Да вот только что. В лодке! Уж не отпирайся, пожалуйста. А ты, почтеннейший Усермаатрамериамон, тащи-ка скорей обещанное вино. Выпьем, повеселимся – да потом пора решать оставшиеся дела. Пока не уплыли.
Дела решились вечером, по крайней мере часть из них, непосредственно касавшаяся вдовицы Нефтиш и заподозренного в предательстве молодого военачальника Кафиура. Когда – уже поздно вечером – повелитель Обеих земель вместе со своей супругой навестил раненого Ах-маси, у того уже находился Бата – мальчик-убийца из разгромленной в прошлом году банды «Лапы Себека», а ныне – лучший тайный агент.
Оба – и анхабец, выглядевший сегодня значительно лучше обычного, и его юный агент – явно были чем-то взволнованы.
– Бата знает, как именно получал сведения от врагов Кафиур! – не тратя времени на приветствия, азартно доложил Ах-маси-младший. И, кивнув агенту, приказал: – Покажи, парень!
Мальчик-убийца с готовностью развернул перед фараоном матерчатый мешок, достав из него… достав из него…
– Ты не поверишь своим глазам, великий царь! Это… это… я назвал его – долгий взгляд. Вот, можно посмотреть сюда, направив эту штуку на стены, и тогда…
– Ла-адно, хватит болтать, – засмеялся царь. – Дай-ка сюда эту штуку. Обычный полевой бинокль, эка невидаль! Где ты его надыбал?
Обычный полевой бинокль…
Глава 4 Зеркало и шальная стрела Весна 1550 г. до Р. Х. (месяц Паини сезона Шему). Дельта
Да, обычный бинокль. Подобный висел на стене у отца. У настоящего отца великого фараона Черной земли, у того, что жил на Васильевском острове в далеком северном городе Санкт-Петербурге, ученого-археолога и, в общем-то, довольно нелюдимого человека… Там же, где Ах-маси провел свое детство и раннюю юность. Ах-маси… Максим – так его тогда звали. Жил как все: ходил себе в школу, в секцию бокса, где со временем достиг впечатляющих успехов, получив звание кандидата в мастера спорта. А это было очень и очень непросто! Непросто тренироваться каждый день до седьмого пота, непросто стать победителем первенства России среди юниоров, непросто…
Но Максим не жалел сил, потому что был упорен, верил в себя, в свои силы, во все то, что было заложено в него тренером… и отцом. А матери своей он не помнил – она погибла давно, когда Макс был еще совсем маленьким. Просто ушла в байдарочный поход по Вуоксе – и не вернулась. А тело так и не нашли.
Обычная жизнь обычного питерского парня неожиданно оказалась прерванной чередой невероятных событий, произошедших с ним в Париже, куда Макс приехал по просьбе отца. Так случилось, что их молодежный клуб – секция бокса – поехал по приглашению в Нормандию на очередной юношеский турнир. И после боев Максим отправился не на экскурсию в Мон-Сен-Мишель, а раньше других в Париж, передать в одно местечко одну странную вещь – золотого сокола, залитого разноцветной эмалью. Отец еще в Питере, прощаясь, упросил тренера отпустить парня.
Максим отыскал местечко – штаб-квартиру Великой Национальной Ложи масонов, расположенную в фешенебельном квартале Нейи, на бульваре Бино. Тогда же он неожиданно почувствовал за собой слежку. Некий смуглый человек, позже представившийся юноше как «господин Якба», на поверку оказался выходцем из далекого прошлого – жрецом хека хасут Якбаалом. Именно с его помощью Максим оказался в Древнем Египте… где после долгих приключений встретил свою мать – великую царицу Ах-хатпи! Ну, и познакомился с Тейей. Девушкой, которая перевернула всю его жизнь.
Кстати, там же, в Париже, находился еще один жрец, человек из Уасета – Петосирис, которому и предназначался золотой сокол – волшебный амулет, дающий своему обладателю власть и силу. С помощью сокола и кое-каких заклинаний, как выяснилось, можно было проникать в будущее и возвращаться обратно в Египет. Портал времени находился в нескольких храмах Черной земли, а в будущем – только в одном месте, в Париже, на площади Данфер Рошро, где располагался вход в знаменитые катакомбы.
После смерти отца и брата Максим – Ах-маси – стал фараоном и правил при помощи матери, царицы Ах-хатпи. Однако враги не дремали – жрец Сета и Бала Сетнахт по заданию хека хасут делал все, чтобы уничтожить власть царей Уасета. А для этого ему нужен был сокол – и жрец знал, где его взять: в Париже, у Якбаала.
Однако оказалось, что Якбаал настолько врос в парижскую жизнь, что вовсе не хотел возвращаться обратно, а сокола хранил на всякий случай, как оберег против возможных инсинуаций. Макс и Тейя, опередив Сетнахта, получили сокола у Петосириса и с торжеством возвратились обратно. Был подавлен разгоравшийся с подачи захватчиков мятеж на далеком юге, страна возвращалась к мирной жизни… возвратилась бы, если бы не интриги завистников и врагов. Если бы не владетели Хат-Уарита, делавшие все для того, чтобы восстановить свою прежнюю власть над Черной землей – так жители называли Египет.
Да, еще там, в Париже, юноша позвонил отцу… и поговорил с самим собой. Да, так уж вышло, что Макс, оказывается, никуда не делся – а так и жил у себя дома, на Васильевском, занимался тренировками, боксом, готовился к поступлению в вуз…
И – одновременно – был здесь, в Древнем Египте! Великим царем!
Далеко не сразу Максим обрел внутреннее спокойствие, и даже вряд ли обрел его, если бы не мать, не Тейя. О, благодаря своей юной жене он стал своим в Черной земле и воспринимал ее теперь как свою Родину. Особенно когда родились дети…
Однако, что греха таить, грустил, грустил, и частенько. Часто, очень часто накатывали воспоминания о прошлой жизни, и так хотелось иногда пройтись по дождливым питерским улицам, зайти к ребятам в секцию, поговорить с отцом… Наконец, просто проехаться в метро в час пик, потолкаться…
Увы! Всего этого Максим был теперь лишен. Там, в Питере, ведь был тот… другой… Или – он сам?
Некогда было рассуждать, на Макса навалились иные заботы… И он чувствовал себя истинным фараоном – правителем Обеих земель, ответственным за все, что там происходит.