– Ты хочешь сказать, что мой образ жизни не вяжется с тем, что у меня внутри?
Он тяжело вздохнул и крепко прижал меня к себе, так, что слегка сбилось дыхание.
– Ты всегда ищешь в моих словах подвох, Лори. Зачем? Если бы я хотел сказать что-то, так и сказал бы, к чему все эти расшаркивания? Ты ведь умная женщина, можешь уловить фальшь. И мы договорились, кажется, что не будем водить друг друга за нос, ведь так?
Возразить нечего. Он прав. Ну почему, почему он так безоговорочно прав в любых ситуациях? Я никак не могу привыкнуть к этому, чувствую себя маленькой и глупой. Но, надо признать, мне нравится это ощущение сильного мужского плеча рядом, какой-то правильной жизненной позиции, что ли. Для Джера не существует слова «невозможно», он не говорит – «нет, так не бывает». Он всегда разбирается, спокойно приводя аргументы, и убеждает меня в том, что женщине нет нужды быть в отношениях «мужиком». Это так приятно…
Иногда мне приходила в голову довольно простая, но, как мне казалось, занятная мысль. Вот некоторые мужчины любят повторять – «я для тебя на все готов». Если задуматься: а ведь не всегда тот мужчина, который ради тебя готов на любой поступок, является ТЕМ САМЫМ мужчиной. Ведь может оказаться так, что он просто идиот…
Костя часто это повторял, о готовности. Пока мы были моложе, это казалось таким лестным, приятным, тешащим самолюбие. Еще бы: красивый, умный, уверенный в себе Костя из всех волочившихся за ним женщин выбрал меня. Но со временем я стала видеть в нем какие-то черточки, от которых идеальный образ начал слегка видоизменяться, как поблекшие осыпающиеся старые фрески, подернутые патиной. Вот здесь кусочек откололся, там краска стерлась… Костя перестал казаться таким уж безупречным. Кроме того, я вдруг начала замечать, какое удовольствие он получает от чужой боли. Именно удовольствие, и это меня насторожило. Странно, будучи врачом, он каждый день сталкивался с человеческим страданием, казалось бы, должен привыкнуть и просто перестать реагировать. Но нет – я видела, с каким удовольствием он читает все эти книжки а-ля Захер-Мазох и маркиз да Сад, с каким торжеством в голосе говорит о новом заказе с применением каких-то атрибутов вроде веревок, наручников и прочего. Я гнала от себя эти мысли… Но Костя сам, собственноручно убедил меня в моей правоте. В тот вечер, когда изнасиловал в салоне машины во дворе. От его тела исходила такая бешеная энергия, а в лице потом было столько удовлетворения и умиротворения, что я поняла – все. Если я не уйду – мне конец. Как же вовремя появился Джер, как же вовремя…
Я никогда не говорила ему об этом, но мне казалось, что и без слов он понимает все, о чем я думаю. Не знаю, чего было больше в наших отношениях – страсти, любви или просто дружбы, но они принесли мне долгожданный внутренний покой, о котором я так долго мечтала.
* * *– Ну, пожалуйста! Ведь ты знаешь – у меня день рождения… Сама ведь в ЖЖ поздравляла, неужели боишься уделить полчаса?
Не боюсь. Но и желания особого не испытываю. Мне не хочется сидеть и слушать по сто тридцать пятому кругу одно и то же. Не знаю зачем, но я соглашаюсь.
Сидим в кафе недалеко от больницы, Костя крутит в пальцах ложечку и смотрит на меня так, как будто успел забыть, как я выгляжу.
Я вижу, как дрожат его руки, как темнеют глаза – всегда так было, когда он злился и старался себя сдержать. И еще – когда он долгое время не имел возможности поставить меня перед камерой и заставить воплощать какие-то его фантазии. Но с моделью у него сейчас вроде как порядок, говорят. И Костя как будто ловит мою мысль, сам заговаривает об этом:
– Ты знаешь, я ведь нашел себе модель… так – на время… – Он как будто оправдаться хочет, что ли? Мне совершенно нет дела до этого, напротив – я только рада буду, если все сложится.
– Ну, прекрасно.
– Прекрасно? Это все, что ты скажешь?
– А что ты хотел услышать?
– Неужели тебе все равно?
– Не все равно. Я за тебя рада. Ты пойми, Костя, рано или поздно мы бы все равно расстались с тобой, и что? Ты завязал бы? Нет. Ну так вот тебе шанс – используй.
Он долго смотрит на ложку в своих пальцах, потом вздыхает:
– Я прочитал у тебя в ЖЖ про шампанское. Давай по бокальчику – все-таки день рождения!
Да, было. Я не люблю шампанское, но как раз дня три назад почему-то вдруг так захотелось выпить бокал ледяного напитка, что я не нашла ничего лучше, чем расписать это состояние в своем интернет-дневнике. Совсем забыла, что Костя с завидной регулярностью там бывает и жадно читает все, о чем я пишу.
Вздыхаю:
– Заказывай.
Официантка приносит два высоких бокала с холодным шампанским. Мы пьем, даже не чокаясь, как на похоронах… Собственно, это они и есть.
– Ты знаешь, мне кажется, что больше никогда не будет у меня такой, как ты. Ты, оказывается, была идеальная…
Зачем он портит все словами? Неужели не понимает, что мы расстались? Навсегда расстались, окончательно. Больше ничего уже не будет. Я не хочу и не желаю ему зла – мы слишком много (в который уже раз я повторяю эту фразу!) пережили вместе.
– Мне пора, Костя… – Я встаю из-за столика, и Костя тоже вскакивает:
– Я тебя провожу.
– Не нужно. Здесь совсем недалеко.
– Ты даже не поцелуешь меня? Неужели не хочешь? – Он берет меня за руку и мешает выйти.
– Отпусти меня, Костя…
– Ну, как знаешь! Ты, кстати, ему скажешь про сегодня? – Как он про Джера… в третьем лице, не называя по имени.
– Конечно, скажу. Я ничего от него не скрываю.
Я аккуратно освобождаюсь от его руки и выхожу из кафе. Главное, чтобы он теперь не вышел за мной, чтобы не догнал, не заговорил. Я не выдержу.
Оказывается, собственная боль не доставляет удовольствия. От нее все внутри скручивается в тугую пружину, и кажется, что она вот-вот развернется во всю длину и порвет мышцы, кожу. Так больно… И эту боль можно вытравить из себя только чужим страданием. Чужим страхом, полными ужаса глазами, с мольбой обращенными к нему.
Он снова садится в машину. Снова начинается охота…
* * *Стоит только решить, что наконец все в жизни устаканилось, как тут же получаешь по морде кулаком. Я беременна. Просто ужас! Две полоски на тесте не оставляют сомнений.
Наскоро приняв душ, я несусь в больницу. Прямо с утра, ровно в семь, я уже в приемном, чтобы не мучиться и не изводить себя. Никто не в курсе…
Димка-гинеколог качает головой:
– Ну ты, мать, вообще…
– Не воспитывай, назначай время.
– Да хоть сегодня через пару часов – анализы экспрессом сделаем, и пошли, – Димка моет руки и смотрит сочувственно – он прекрасно знает мой диагноз и знает, что мне одинаково противопоказаны и аборт, и роды. Последнее – опаснее.
Ну, что же – через два часа так через два. Сдаю анализы, отключаю телефон. Сижу в курилке, курю одну за другой и плачу.
Не хочу никого слышать, видеть. Но, выйдя в коридор, вижу Костю, направляющегося в ординаторскую, быстро разворачиваюсь и шмыгаю обратно, устраиваюсь на подоконнике и вытаскиваю новую сигарету. Меня так и наркоз не возьмет!
…Потом ничего не помню. Даже то, как шла домой. Это вообще странно – перешла ведь как-то оживленную проезжую часть, открыла две двери, разделась и легла на диване в большой комнате, а не помню. Сплю почти до пяти.
Когда решаюсь включить телефон, обнаруживаю семь звонков от Джера. Ненавижу себя за то, что не могу позвонить и сказать. И понимаю, что скажу обязательно, и потом никто не сможет предположить, как что будет. Наверное, все-таки надо было как-то и его в известность поставить… Черт…
Он как чувствует – звонит сам.
– Да…
– Лори, зачем?
Это вместо «здравствуйте»… Знает. Разумеется, Костя сказал. В том, что Димка ему доложит, я не сомневалась – никто не в курсе, что мы расстались.
– Прости…
– При чем тут это? Почему не сказала?
– Не успела.
– Не ври! – он повышает голос. – Ты решила за двоих.
– Ну, убей меня!
– Прекрати это. Я сейчас приеду.
Я не успеваю сказать – «не надо». Приходится вставать и хоть как-то приводить себя в порядок. Слабость такая, что меня шатает от стены к стене. Дома полный бардак – ремонт в спальне закончен, но в большой комнате на полу все еще лежат вещи из шкафа, я так и не успела разложить их по местам – просто не хватило времени и сил. Пахнет свежепокрашенным потолком – меня тошнит от запаха.
Джер приезжает не очень быстро, я открываю дверь и сразу оказываюсь в его руках. Он осторожно поднимает меня и несет на диван:
– Зачем ты встала? Как чувствуешь себя?
Я плачу. Ненавижу идиотский вопрос о самочувствии, особенно в такой вот ситуации. Как я должна себя чувствовать?! Как баба, сделавшая аборт! Это очевидно!
– Почему ты не сказала мне?
– Что это изменило бы? – зло спрашиваю я, вытирая глаза рукавом халата.
– Ничего. Но я бы знал.
– Джер, теперь ты знаешь – полегчало?
– Джер, теперь ты знаешь – полегчало?
– Не кричи! Нет, не полегчало. А тебе полегчало оттого, что ты промолчала, а? Пойми простую вещь – я должен разделять ответственность с тобой, даже не разделять – брать ее на себя. А ты не даешь мне возможности это делать.
– У тебя два выхода: смириться или уйти. Сломать меня ты не сможешь, – я сажусь спиной к нему и вытираю слезы. Ненавижу плакать при нем, ненавижу быть слабой.
– И пробовать не стану. Но не уйду, не проси. И больше не смей от меня скрывать что-то. – Он разворачивает меня к себе. – Поняла? Я знаю, что не могу влиять на твое решение, но знать я имею право. Я тоже имею отношение к этому.
– Зачем тебе? Все равно ничего не изменилось бы. Потому что рожать мне нельзя.
Он молча сгребает меня в охапку, прижимает так, что больно. Я слышу, как тяжело он дышит, и понимаю, что переживает. Странно…
– Прости меня, Лори… это я виноват.
– Не надо. Никто не виноват, просто так вышло. Не переживайте, сэнсэй, все наладится.
– Не заигрывайся.
– Я не играю, как никогда. Серьезно, Джер, – хватит. Уже все. Поцелуй меня.
– Не могу.
– Ты меня ненавидишь?
– Что за детсад? За что? Ты не могла по-другому. Я это знаю не хуже твоего.
И вот это меня почему-то особенно злит, то, что он знает не хуже моего и от Кости. Я сказала бы сама, я все всегда говорю – просто всему свое время, и незачем было влезать. Но теперь уже что об этом говорить…
– Деточка… – извиняющимся тоном начинает Джер, поглаживая меня по голове, как маленькую. – Мне нужно на работу… Но вечером, если хочешь, я приеду, заберу тебя, и мы поедем ко мне – хочешь?
– Мне нужно полежать сегодня, да и муж…
– Ну, хорошо, я тогда позвоню вечерком? – Он целует меня в губы, в щеки – куда удастся дотянуться, потому что я прячусь. – Ты обиделась?
– Нет, ты что… Я понимаю, тебе нужно.
На самом деле мне так хочется, чтобы он остался и побыл со мной, просто посидел рядом, а я бы поспала – мне так легче. Но у него работа, я понимаю.
Кое-как оторвавшись от меня, Джер идет в коридор и просит, чтобы я не провожала. Я и не собираюсь – не могу, мне почему-то вдруг очень больно видеть, как он уходит.
Только к вечеру меня отпускает. Ощущение даже не физическое – моральное скорее. Как будто что-то оборвалось…
Я порой себя просто ненавижу. Вот так взяла бы – и об стенку. Что за человек… Когда все в жизни хорошо, мне непременно нужно перчику, непременно нужно, чтобы земля под ногами горела.
Джер просто каменный, через пару часов звонит, снова выслушивая в ответ мои истеричные выкрики на тему «нам пора расставаться, чтобы не было еще хуже». Думаете, мне не стыдно или я не понимаю, что делаю? Прекрасно понимаю и ужасно стыдно. Но… это не поддается контролю.
И на этой волне, словно чувствуя ссору, просто как стервятник, возникает Костя с предложением.
– Фотосессию хочу замутить, – сообщает он буднично, так, как будто мы расстались друзьями пару часов назад. – Ты и мои девки.
Это «мои девки» меня слегка коробит. Как, собственно, и смысл предложения.
– Обалдел совсем?
– А что? Я не предлагаю тебе никакого криминала, даже пальцем к тебе не прикоснусь. Просто у тебя опыт есть, да и внешне ты меня куда больше устраиваешь. А девки – типа гарнира будут.
– А я, значит, основным блюдом? Просто превосходно, вот ты молодец! – Меня прямо распирает от злости.
– Лорка, ну что ты так реагируешь-то? Я ведь на самом деле не собираюсь ничего, кроме фотосессии… И у Джера могу сам попросить, чтобы он разрешил.
– Ты не знаешь, что тебе Джер скажет? Или ты упорно хочешь, чтобы он не сказал, а сделал?
– Ой, да прекрати ты! Неужели ты всерьез думаешь, что Джер сможет со мной как-то разобраться? Если бы хотел, то давно разобрался бы, еще когда я невесту у него увел. И там было за что, а тут ты… Не бери на себя много.
Я бросаю трубку. Вот придурок, когда же он меня оставит в покое-то? Я уже поменяла номер сотового в третий раз, и все равно…
Неожиданно для себя набираю номер Джера. Он отвечает буквально на втором гудке:
– Да!
– Прости меня, я сволочь…
– Ты только не плачь, ладно? – говорит он тихо и абсолютно спокойно. – Я ведь все понимаю. Ты просто устала, Лори, столько всего навалилось за короткий срок, не каждый выдержит. Тебе нужно бы уехать, обстановку сменить. Просто побыть там, где не будет ни меня, ни Кости.
– Ты сердишься?
– Нет. Я знаю, что в душе ты так не думаешь и не чувствуешь, а это главное. У тебя было тяжелое время, Лори.
Я хочу плакать. Нельзя быть таким святым, от этого можно свихнуться. Меня переполняет чувство благодарности, если бы сейчас он был рядом, я бы… ничего не идет в голову, но, думаю, я нашла бы что сделать.
– Не расстраивайся, Лори, ладно? Хочешь, увидимся завтра?
– Хочу…
– Тогда позвони, как проснешься и будешь готова, – я приеду.
– Да…
– Ну, тогда – до завтра?
– До завтра, Джер…
Настроение не улучшилось… Но он хотя бы не сердится на меня, понимает, оправдывает…
Всю ночь я ворочаюсь: во-первых, жарко, во-вторых, в голову лезет всякая чушь. Ненавижу это состояние, кажется, я читала, что японцы это называют «нападением демонов». Вот же, а… Картинки в мозгу меняются, как в калейдоскопе. Я думаю о том, как же странно устроена жизнь. Если судить о человеке по одной встрече, ну, пусть по двум, то можно пройти мимо того, кто тебе по-настоящему нужен и дорог. Если бы два с лишним года назад мне кто-то сказал, что я останусь с Джером, – я бы убила. Тот, кто читал мои истеричные вопли в ЖЖ в апреле, тоже вряд ли мог предположить, что я с ним буду. А вот поди ж ты…
Джер оказался совершенно не тем, кем выглядел. Тогда, два года назад, я ни за что не заподозрила бы его в возможности проявления таких чувств в отношении меня, и в голову не пришло бы подумать о том, что этот человек сможет стать для меня больше чем просто любовником. Что ему удастся настолько глубоко влезть мне в душу и так прочувствовать и понять ее.
Решение, подсказанное Джером, приходит мгновенно. Я звоню приятельнице, работающей в одном из местных санаториев, и назавтра, невнятно объяснив мужу причину, уезжаю на неделю отдыхать и лечить нервы.
* * *Я уже почти пять дней дома, а все никак не могу прийти в себя и осмыслить то, что произошло. Насколько низко может пасть человек в своем желании добиться цели…
Джер не позвонил мне в первый день, не ответил на мои звонки. Это было странно и так на него не похоже. На второй день я все-таки дозвонилась…
– Я не готов пока общаться с тобой, – это было сказано спокойным ровным тоном, как будто мы совершенно чужие люди.
– Что происходит? – но мой вопрос звучит уже в пустоту.
Ни объяснений, ни ответов – ничего, только противные гудки отбоя…
Я не нахожу себе места, мечусь по квартире и не могу понять, что произошло, что случилось, в чем я провинилась перед ним… Поддавшись порыву, звоню Славику и прошу завтра приехать пораньше с утра.
Падаю спать и даже не слышу, как возвращается с работы муж.
Утром я подскакиваю в такую рань, что сама удивляюсь. Но чувствую, что не могу сидеть дома – сойду с ума. Сашка сонно ворочается в постели, бурчит что-то насчет завтрака и снова засыпает.
Я беру сумку с ноутом и свою «типа дамскую», сую ноги в сабо и выхожу из квартиры. Нормальная семейная жизнь у меня, однако… Муж пришел – я сплю, муж спит – я ушла… Идиллия…
В клубе еще никого нет, я переодеваюсь в тренировочную форму, застегиваю туфли и иду вниз, вставляю в плеер диск с румбой и начинаю разминаться. Славик является только через полчаса, я уже на нервах – ненавижу опоздания.
– Извини – проспал, – честно винится он. – Я быстро, только туфли сменю.
Возвращается буквально через пять минут:
– Ты покурить не хочешь?
– Нет. Давай работать.
– Ты чего за румбу схватилась? Настроение поганое?
– Ты замолчишь или нет? – Я уже зла не на шутку, и Славик прекращает дергать кошку за усы:
– Да все-все, румба так румба, как скажешь.
Танцуем около часа, я даже усталости не чувствую. Но на душе как-то полегче…
– Ты такая прикольная, когда думаешь о чем-то, – замечает партнер, пропуская меня под рукой в поворот и прижимая затем к себе. – Прямо искры от тебя летят.
– Не сгори смотри, – фыркаю я, поднимаясь на высокий полупалец и открывая руки в стороны. Этот элемент я не люблю – партнер держит меня за талию, а я, упираясь только в его чуть разведенные в стороны стопы, выгибаюсь вперед, как будто лечу. Обычно у него начинают дрожать руки, и я частенько падаю на пол, потому что он не в состоянии удержать меня.
Сегодня, правда, все хорошо.
Я чувствую себя уставшей еще сильнее, чем до поездки. Мне всегда тяжело переживать ссоры и недомолвки, я обвиняю себя, даже если не виновата. А особенно мне тяжело, когда я не понимаю причины конфликта. Ничего не произошло, а Джер ведет себя совершенно необъяснимо.