А ведь это было только начало процесса. С повальным выходом из ООН, имеется в виду.
44. Повелитель игрушек
Еще хуже было бы, конечно, стукнуться обо что-нибудь лбом. Тогда бы произошла не просто отмена миссии, а нечто гораздо более страшное. Ведь Гитуляр находился в тщательно прослушиваемой радиозоне, так что общаться с миром ему было просто-напросто нельзя, однако на самый крайний случай у него имелась эдакая «радиошумилка», способная при нажатии кнопки просто «пискнуть» в определенном диапазоне. Естественно, этот «писк» выдал бы его со всеми потрохами, однако для всех остальных участников то стало бы сигналом на отмену операции. И если бы они уже не успели окунуться в нее с головой, то вполне может статься, что всем, кроме Миши, удалось бы выпутаться из истории в целости и сохранности. Однако если бы дельтапланерист Гитуляр расколол при посадке череп, то нажать кнопку стало бы абсолютно некому, и тогда…
В общем, весь «Пульсар» сложил бы кости зазря.
Поэтому приземляться следовало осторожно. Да еще максимально близко к месту назначения. Ибо стоило ли совершать чуть ли не восемнадцатикилометровый полет меж гор, чтобы после шагать пешком километр? Вообще-то даже несколько сот метров стало бы недопустимым промахом. Никто не ведал, сколько датчиков движения и тепловых сенсоров натыкано по округе. Однако и преувеличивать количество защитного оборудования тоже не следовало. Ибо теоретически никто особо не мешал обвешать охранной техникой вся гору Корпуленк, как новогоднюю елку, однако умножение в одном параметре, вело к приумножению в другом. Пришлось бы наращивать количество технического персонала обслуги, а так же чаще шастать туда-сюда патрульным службам, натаптывать хорошо различимые тропы. Но ведь все это вполне могло стать причиной интереса заграничных разведок, хотя бы посредством спутников. А ведь главным прикрытием программы «робот-стратег» значились все-таки скрытность и непримечательность. В основном охранялся периметр горы и подходы к туннелю, остальное считалось лишней суетой. Тем более за воздухом вообще-то имелось кому последить. Никто не ждал сброса на вершину Корпуленк воздушно-десантной бригады; тем более даже при таком идиотизме, на что эти силы могли рассчитывать? Прорыть в скальной породе километровый шурф саперными лопатками? Так и так им бы пришлось пробиваться к главному тоннелю. Но ведь помимо охраны, его перекрывали многослойные металлические ворота. Причем устроены они были так хитро, что если кто-то сваркой или направленным взрывом пробивал первый слой высококачественной стали, а затем начинал резать внутренний титановый, там, внутри, происходил сдвиг пластин относительно друг друга, и с колоссальным трудом пробитое в титане отверстие смещалось в сторону, то есть снова пряталось под нетронутую сталь. Любой владелец замка в средневековье отдал бы за такую прелесть половину своей вотчины.
Кстати, все еще парящему на дельтаплане-невидимке Мише Гитуляру была поставлена задача, открыть эти самые ворота. Причем сделать такое требовалось без всякой газовой горелки или другого типа сварочного оборудования. Все правильно, как бы он мог перевезти такие тяжести по воздуху?
45. Паровозная топка времени. Этнография
Как говорится, «они жили счастливо и умерли в один день». Однако здесь имел место более простой случай. Жили они счастливо, но очень недолго, а умерли наполовину.
А все оттого, что они слишком сильно расслабились. Нет, не только они лично, как влюбленной парочке им-то как раз почему бы нет. Данному случаю романтика присуща. Все, вообще все расслабились. Нет, не в том смысле, что строители канала волынили. Как раз нисколько, энтузиазм был немереный, куда превосходящий вложенные в дело рублевки-«москвиты». Расслабились в другом смысле. И не только они, вообще все устроители этого плана поворота рек. Хотя вот начальству как раз и не стоило. Но, видимо, их тоже вдохновил этот трудовой ритм, энтузиазм и романтика. Показалось, наверное, что если есть единая, братская цель, то стоит заостриться исключительно на ней — получится все и сразу или приложится само собой. А ведь вообще-то тут были представители не какого-то диванного, обленившегося в безопасности поколения пионерии семидесятых — восьмидесятых лет прошлого века, кои с ленцой, но прочно, заглотнули блесну-приманку с предупредительной надписью «Перестройка». Даже у рычагов правления тут стояли как минимум их хлебнувшие горя детишки, а то и окунувшиеся с головушкой в говнецо последствий внучики. Им бы как раз…
Однако энтузиазм огромного братского дела, в котором получается напрягаться плечом к плечу с теми, кто вообще-то отгорожен несколькими границами, а некоторые, при чуть другом раскладе, с удовольствием бы участвовали в новом кромсании этих самых границ… Это действительно завораживало.
Но вот большой заокеанский дядя наверняка учел в своих проказах даже этот немереный энтузиазм. А может, и не учел — кто знает? Весьма вероятно, ему недоступны такие порывы души. Ведь для порывов ее требуется по крайней мере иметь. Однако что мы о дяде Сэме? Он ведь с чистыми ручками и вне подозрений. Мы просто о делах его. Ну, в плане не его, а на его денежки. Уже не «москвиты», разумеется, — с более широкой географией. Естественно, сие тоже не доказано. Но ведь обычный ход следствия: «Кому выгодно?» Неужели и правда, тем алтайцам и казахам, коих много позже продемонстрировали по TV-ящику. Вот жалкими они тогда выглядели. Это, разумеется, после того, как их банду накрыл залп двух батарей казацких «Ураганов», и опосля последующего трехдневного преследования с шашечками наголо.
Говорят, где-то в дующей в чужое «ду-ду» прессе мелькнули выкладки, что, мол, алтайцы вынуждены сражаться со строительной «гигантоманией» потому, мол, что она «грозит нарушить баланс местной природы, привести к экологическим бедствиям и следовательно к вымиранию нации как таковой». Песни подобного рода вообще-то всем известны. Однако при чем здесь разоруженные казахи? В их полупустынях, с подходом туда тянущейся от Иртыша артерии, возможно, и нарушился бы баланс, но только в сторону снижения смертности от дизентерии. И говорят — «новые» доллары не пахнут. Пахнут, пахнут, причем так же, как и старые. По крайней мере те, что поступают таинственным образом, пахнут кровью, наркотой и прочей мерзопакостью.
Но в общем, эти «экологические страдальцы» оказались истинными активистами Гринпис. У них имелись переносные ракетные установки, крупнокалиберные пулеметы и взрывные устройства в изобильном количестве. Ну а еще то, что сработало непосредственно по нему. То есть нет, вообще-то опосредовано. У них были снайперские винтовки, и пользоваться ими они умели неплохо, ибо в этих местах охотничий промысел и браконьерство распространены издавна. Так вот когда они напали на лагерь строителей, вначале сработала австрийская «SSG69». Лучшая из западных «снайперка». Впрочем последнее, он слышал много позже, от опытных людей.
Пуля пробила насквозь шею. Вряд ли алтайский «стрелок-эколог» целил в это место специально, может, метил в голову, да чего-то недоучел. Но скорее в туловище. Похоже, он отрабатывал не меткость, а именно быстроту переноса огня. Целей ведь было завались. Но такое счастье длилось ведь гораздо менее минуты, потом все умные попадали и попрятались, а невезучие уже теряли кровь, как сдувающиеся мячи, и «стрелку-экологу» стало несколько труднее зарабатывать «новую зелень». И тогда за дело взялись пулеметчики с гранатометчиками. Наверное, они бы могли перебить вообще всех — весь отряд строителей, в триста человек. Однако эти алтайско-казахские «экологи», видимо, ценили свои собственные головы достаточно высоко. Атака и беготня по вагончикам, с суетой контрольных выстрелов, неизбежно съедала время, а ведь им еще требовалось свалить куда-нибудь подальше. Здесь вокруг достаточно открытая местность, и нужно достичь хотя бы ближних сопок.
Кровь из артерии била пульсирующим фонтаном, а сознание уплывало от нее еще быстрее. Ему повезло оказаться поблизости, ибо он только что вернулся с ночной смены, но вместо сна предпочел проведать свою москвичку. Наскоро, и насколько позволяло удобство привозной воды, умывшись, он выскочил из вагончика. Однако крылья у него срубились сразу, ибо именно в это момент солнце мирного труда закатилось.
Может, она была и не самой первой, но уж наверняка одной в первом десятке целей. «SSG» била издалека, так что звук первого выстрела дошел одновременно с падением нескольких людей. Хотя кто слышал этот выстрел? Там, вполне вероятно, имелся глушитель. А он сбивает точность? Ну и что, целью ведь был не президент какой-нибудь, а простая рабочая бригада.
Видел ли он, как в нее попала пуля? Весьма вероятно, что нет. Но потом происходящее столько раз ставилось в голове на воспроизведение, что уже и нельзя поверить, будто не видел. А вот она — перед тем как — видела его наверняка. Она ведь — почти сто процентов гарантии — шла к его вагончику, и когда он появился в дверях, то, наверное, успела улыбнуться и, может, даже хотела махнуть рукой. Но пуля в воздухе движется даже быстрее, чем импульс в нервном волокне.
Видел ли он, как в нее попала пуля? Весьма вероятно, что нет. Но потом происходящее столько раз ставилось в голове на воспроизведение, что уже и нельзя поверить, будто не видел. А вот она — перед тем как — видела его наверняка. Она ведь — почти сто процентов гарантии — шла к его вагончику, и когда он появился в дверях, то, наверное, успела улыбнуться и, может, даже хотела махнуть рукой. Но пуля в воздухе движется даже быстрее, чем импульс в нервном волокне.
Потом он бежал к ней огромными прыжками. Точнее, прыгнул он только с лестницы вагончика, а потом просто бежал. Но это было так медленно, плавно. За это время она запросто успела упасть. Вот падение он видел отчетливо. Он еще испугался, что грохнувшись таким образом она разобьет голову. Глупые гражданские страхи, они никак не клеились к начавшейся войне.
Стрелял ли снайпер и по нему тоже? Может, и да. Хотя может, и нет, ведь вероятность не попасть в бегущего человека выше, чем в замершего в растерянности, а доллары, видимо для простоты расчетов, платили за количество, а не за сложность пораженных целей. И потому он добежал.
Казалось, что крови натекло уже по щиколотку. Но вообще-то это был океан крови — он смог сразу захлестнуть все прошлое и все будущее. Глаза ее еще видели, но что-то внутри них уже явно смазывало фокусировку, и вообще, вся эта система подачи изображения в мозг уже начинала барахлить. И все же она узнала «моего туркмена». Правда, улыбаться она уже не могла.
Первое, что он сделал неизвестно зачем, это схватил ее руку. Рука была совсем еще не холодная, даже наоборот, так что где-то в голове тут же сверкнула искра надежды и заметалась в поисках топлива для подпитки.
А вокруг уже разлетались шрапнелью вагончики, катились куда-то ненакаченные колеса — стригли «зеленую капусту» ленточные гранатометы «экологов».
Он устроился над ней сверху, накрыл собой, боясь раздавить ее хрупкость. Потом вдруг сообразил, что эту плюющуюся в лицо горячим артерию следуют во что бы то не стало пережать. Его грубые, обточенные пустыней, а теперь черенком лопаты и рукояткой пневматического молотка, руки никак не могли поймать извивающегося хитрого червя. Вдруг получилось. Но, наверное, все это было уже совсем без толку. Вряд ли ей бы помогло вообще что-нибудь. Медицина двадцать первого века ушла далеко вперед, но раньше в таких случаях высылали специальный вертолет. Ушли те времена, укатили. Так укатили, что вертолеты другого назначения, тоже не рванули с ходу, вслед за алтайскими «экологами». Просто откуда-то из ближайшей станицы вышла на поиски казачья сотня, на простых, не заправляющихся дорогим керосином лошадках.
Она так ничего и не произнесла. Вначале, ясное дело, от растерянности перед неожиданностью случившегося, и, наверное, — хотя лучше бы не так — из-за боли, а потом сознание закатилось в глубь себя. Вероятно, в оставшиеся секунды, когда веки уже задавили мир, ему требовалось сбалансировать некоторые итоги. Настаивать, чтобы оно потратило этот итоговый счет на тонущего в чужой крови человека, было бы, наверное, эгоистично.
46. Армия лилипутов
Являлось ли это прообразом будущего эволюционного витка? Понятно, что не природы, а порождения разума. Но какая разница? Точнее, на этом уровне, конечно, разница колоссальная, однако если непредвзято глянуть на перспективу, то… Хотя, разумеется, в данном случае перспектива ощутима только при хоть кое-каком знании истории земной техники. В сравнении с природой… Тут жалкое, комедийное подражание какому-нибудь муравейнику. Вернее, и не муравейнику даже. Куда там! Небольшой группке муравьев-разведчиков, которая по каким-то причинам забрела далековато от родной муравьиной царицы. Ну, конечно, размеры… С одной стороны, эти утрированные подобия, даже в единичном экземпляре, превосходили в массе всю колонию шестиногой мелюзги. Однако такое качество явно не было главным, более того, оно имело противоположный вектор. По разнообразию функциональных возможностей самый маленький муравьишко-герой превосходил любого из представителей новой эволюционной ветви. Было бы очень хорошо приблизиться к нему по этим параметрам. И, конечно, для планируемой сейчас операции стало бы совсем неплохо подождать, покуда технический гений Земли породит нечто более похожее на естественный продукт эволюции. Или, имея под рукой сто раз описанную в романах Машину Времени, умыкнуть из будущего далека что-нибудь достаточно приближенное к муравьишке в плане размерности, но умеющее выполнять порученную человеком работу на ура. Однако ни Машины Времени, ни чего-то обгоняющего прогресс на порядок в данном конкретном случае под рукой не имелось. И нужно было довольствоваться тем, что есть.
В распоряжении Михаила Гитуляра имелось пятьдесят пять микромашинок. В количестве это никак не равнялось муравейнику, тем не менее весь этот «автопарк» весил менее трех килограммов, да и то только лишь за счет пяти нестандартных образцов, приданных, так сказать, в необходимый довесок.
Первоначальная работа человека была донельзя проста. Требовалось всего-навсего сделать так называемый «посев». Инициировать «машинки» и задать им первичное направление движения. Делалось такое следующим образом. Отрядный компьютерщик брал «машинки» — которые вообще-то являлись не машинками, а малюсенькими роботами — по одной, приводил в действие их программу и опускал в отверстие, расширенное с помощью простейшей, но созданной из легкого сплава, монтировки. В общем, он сделал пятьдесят пять единообразных движение. Фокус был только в том, что он не засовывал руку в мешок и не хапал что-то первое попавшееся, а следовал тщательно разработанной инструкции. То есть микророботы отправлялись в путешествие в выверенной загодя последовательности.
Путешествие обязалось стать долгим и, кроме того, в один конец. В этом чувствовалась трагедия, хотя в деле вроде бы и не участвовали живые существа.
47. Паровозная топка времени. Этнография
Никто его не останавливал. Только с «москвитами» получилась заминка. Что-то там звонили, согласовывали. Но совсем не долго: убитых после налета оказалось под сто человек; большое горе, в котором теряется отдельная трагедия; или почти теряется. Ближним родственникам погибших требовалось что-то выплачивать и, естественно, не специфическими «москвитами», а тем, что не сочтут раскрашенными бумажками в новых республиках и ханствах. Старший инженер строительного отряда и не думал подкалывать его как некоторых «беглецов»:
— Что, струсили? Долларовая сволочь с пулеметов постреляла, и вы ноги в руки? Пусть ваши ханства так и живут без воды, да? Вы что, не понимаете, что если в нас начали стрелять, то значит, мы наконец-то занялись настоящим делом? Вас же дети ваши, покуда не родившиеся, будут уважать, если останетесь. Теперь казачков привлекут для обороны. Они станут периодически прочесывать окрестности. Что вам делать в ваших ханствах, там же повальная безработица?
Может, кто-то и внял разуму, победил трусость. А на него инженер только посмотрел внимательно, вдохнул и в конце концов выдавил несмелое:
— Куда теперь? В родную пустыню? — конечно, последнее слово тоже получалось понимать как подкол, с намеком на стройку, но, скорее всего, старшему просто хотелось хоть что-то сказать в поддержку.
— Нет, мастер, я решил пойти в казаки. Хочу этих… или там других, таких же скотов ставить на место — к стенке.
— Мстить, значит, — понурился инженер. — А кто ж строить-то будет? Ну ты это… В общем, если не возьмут из-за… — ясное дело, тут подразумевалась национальность, — то ты смело возвращайся. Научу тебя на экскаваторщика, у нас ведь, как назло, почти все полегли.
Это так и было, ибо именно в вагончик трактористов и прочих водителей угодило более всего гранат. Может, случайность, а может… Не хотелось верить, что среди кого-то из своих имеется предатель.
— Хорошо, мастер, — кивнул он вполне бодро, но без улыбочки, — буду помнить о приглашении. Ну и… Счастливо вам, короче. А за рабочих не бойтесь. В наших местах люди совершенно ничем не заняты. Приедут.
— Да, приедут-то приедут, я не сомневаюсь. Однако у ваших обычно проблемы с языком — вавилонское столпотворение. А ведь когда-то русский был обязаловкой в школе. И совсем не сто лет назад. Так что, какие из ваших крановщики? Пока обучишь «майна, вира», так поседеешь, — и старший отряда продемонстрировал свою не избалованную шампунем шевелюру. — Ты вот, другое дело.
Тут внезапно вскрылась лежащая на поверхности причина, почему «его москвичка» подружилась именно с ним. Русская бабушка и тетка явились откуда-то из закутка памяти и помахали ручкой.
48. Армия лилипутов
Среди разработчиков микророботы именовались «миллиботами», уж бог знает по каким причинам. В данном случае, одним из свойств этих самых миллиботов, обеспечивающим выполнение основной задачи, была уверенная ориентация в пространстве. Причем не только относительно себя самих, а и соотносительно своей дистанции до выпустившего их в свет оператора. Это требовалось для того, чтобы точно выйти в район выполнения порученной работы. Грядущее задание должны выполнять самые тяжелые и медлительные из микромашин. Та таинственная, но сложная работа была всем, что они умели, помимо способности двигаться. Кстати, сами по себе, даже в последнем качестве, они являлись полными олухами. Они совершенно не умели того, что делали их легкие коллеги — ориентироваться на местности. Единственное, что они могли — это катиться на зов. Зов же должен подавать ушедший вперед микроробот. Причем если бы он укатился достаточно далеко или между ним и ведомым появилось бы хотя бы незначительное препятствие (допустим, на ровной местности всего-то маленькая кочка), то этого вполне хватило бы для блокировки сцепления. Вырабатывать программу с огибанием рельефа местности эти «наиумнейшие» миллиботы были неспособны. Кстати, для отличия от своих специализирующихся по более простым задачам собратьев, они назывались «взломщики». Ведь именно они обязывались когда-нибудь произвести откупоривание, весящих в сто тысяч раз более чем они сами, бронированных дверей. Однако до сего волшебного действа было еще достаточно далеко. Сейчас их вели «под уздцы» их более примитивные собратья. Те, которые умели ориентироваться в пространстве. Совсем не лишнее качество во внутренностях километровой горы.