— Но…
— На войне «но» не бывает. Я спросил — согласны ли вы с тем, что реальные обстоятельства, технические возможности да и вопрос простого выживания личного состава могут войти в противоречия с вашим сиюминутным желанием или капризом?
— Конечно, спорить трудно. При такой постановке…
— Другой и не будет. Я мыслю конкретными категориями. И вам советую делать также. Жизнь стремительно меняется, и прежней никогда уже не будет. Большинство людей до августа четырнадцатого года этого не понимали, за что и поплатились. Продолжим. Я так понял, что вы пришли ко мне, морально готовые к тому, что до наведения порядка боевыми действиями руководить будут всё-таки мои люди, а ваши — им всемерно содействовать. Надеюсь, ненужных разногласий до тех пор, пока к вам вернётся вся полнота власти, мы постараемся избегать. Итак, Сергей Васильевич, доложите предварительные соображения по выдвижению и развёртыванию…
Секонд и Мятлев вдвоём вышли в небольшой коридорчик, откуда винтовая чугунная лестница вела вниз, к центральному вестибюлю, мимо него и ещё ниже, к тамбуру, выводящему на неприметное боковое крыльцо. Леонид Ефимович настоял на том, что он должен лично увидеть встречу «переходящих границу» передовых отрядов с теми, кого Фёст по спецсвязи, явно развлекаясь даже в таких обстоятельствах, назвал ядром своей личной Армии Крайовой[54]. Мятлев понял, в чём соль, а Секонд — не совсем.
Стали на ступеньках, в освещённом одиноким фонарём пространстве между дверью и высоким каменным парапетом. Опять, по инерции, одновременно достали сигареты, закурили, вдыхая дым пополам со свежим, пахнущим близким дождём и палыми листьями воздухом.
— Ничему не удивляйся, интересного, равно как и непонятного, впереди много. Сейчас мы вместе с Тархановым едем на базу «печенегов». Президент пока остаётся в Кремле. Они с Чекменёвым будут отслеживать текущую обстановку. На базе переодеваемся, вооружаемся и вместе с войском переправляемся к Фёсту, Герте и Людмиле. На месте посмотрим, есть там хоть какой собственный резерв сопротивления. Мы-то в любом случае справимся, но лучше б вы сами… — сказал Секонд.
— Фёст это раньше тебя понял.
— В смысле?
— Когда про АК сказал. Надо бы тебе «Пепел и алмаз» посмотреть, для расширения кругозора. — Сам Мятлев начиная с детских лет смотрел этот фильм раз десять, наверное. И другие подобные тоже, так что польские расклады тех времён знал хорошо. — Суть в чём — когда эти самые аковцы поняли, что сами страну и даже Варшаву освободить от немцев не сумели, они начали мстить не оккупантам, а освободителям. Такой вот психологический парадокс, «стокгольмский синдром» наоборот. Поэтому очень я надеюсь достаточно собственных сил на борьбу мобилизовать. Лучше всего, если до победы о вашем существовании широкие массы вообще не узнают. Вот после…
По ступенькам почти бегом спустился Тарханов. И одновременно из темноты за углом выехал его персональный полуброневик-полулимузин высокой проходимости со сдвинутой к корме невысокой рубкой пулемётной спарки.
— Ого! Солидно. Вы что, на нашу сторону на этом ехать собираетесь? Впрочем, почему и нет? Сойдёт за какую-нибудь очередную экзотическую покупку нашего министра обороны.
— Садитесь, поехали, быстренько, — сразу заторопил их Тарханов. Ему в кои веки довелось лично возглавить военную операцию глобального, без шуток, масштаба (в перспективе, конечно), и он был по-хорошему возбуждён.
— Давай, гони по осевой и сирену включай. Уваров позвонил только что, через десять минут назначил построение. Скоро, наверное, и штурмгвардия доложится…
Глава седьмая
Хворостов и его люди были окончательно сражены, не только утратили остатки скепсиса, но и преисполнились энтузиазма, когда на поляну и на ведущие к ней и от неё просеки начали повзводно выходить сначала «печенеги», а за ними и выглядящие гораздо грознее штурмгвардейцы. Сразу, как писали Ильф с Петровым, «стало шумно и весело».
Девушки, при всех их способностях — штучный товар, что ни говори, и морпехи дело хорошее, но ведь взвод всего. С такими силами перехватить выпавшую из рук, но ещё не долетевшую до земли власть не слишком реально, даже учитывая две-три сотни своих надёжных людей, которых ещё нужно собрать и чем-то вооружить.
А тут весь лесопарк чрезвычайно быстро наполнился очень убедительными парнями в незнакомой форме и с напоминающим о годах Отечественной войны оружием.
В избе лесничего собралось много начальников самого разного рода и «хронологической принадлежности». Сразу пять полковников, считая Фёста и Хворостова, два подполковника, Закревский и Эргарт — комбаты штурмгвардии, шесть капитанов, возглавлявшие роты «печенегов». Прямо хоть ремейк картины «Военный совет в Филях» пиши.
Остальные офицеры двух Россий, ротные и взводные, которым полагалось бы здесь присутствовать, просто не поместились в небольшом помещении. Расположились на крыльце, на лавках у стены, под широким навесом у обращённого к лесу торца дома.
Некоторая путаница в головах у не слишком хорошо разбирающихся в исторических тонкостях офицеров и с той, и с другой стороны возникла лишь оттого, что одинаковые знаки различия в двух армиях обозначали несколько другие чины, в остальном же взаимопонимание и в избе, и на поляне наметилось полное.
Как водится, первым делом обменивались куревом, немедленно вынося оценки качеству табачных изделий. Добровольцы Хворостова, не побывавшие на заводе, с крайним вниманием отнеслись к присутствию в рядах «братьев по оружию» целой сотни хоть и суровых на первый взгляд, но весьма милых при ближайшем знакомстве девушек, которых тоже весьма заинтересовали коллеги-мужчины из чужого мира.
Фёст, отвыкший от армейского многолюдья, сразу почувствовал себя как дома, в родной семье. Если с тобой около тысячи хорошо вооружённых, надёжных ребят, совсем иначе себя ощущаешь, чем одинокий разведчик в Диком поле.
Попытка Уварова как-то уберечь девичью роту от излишнего, неуместного сейчас внимания закончилась безуспешно, притом что формально он был прав: сто девушек в окружении тысячи мужиков, собравшихся на войну, — сильно дестабилизирующий фактор. Хотя бы в том смысле, что заболтаются на не имеющие отношения к службе темы так, что и команд не услышат. А то и военные тайны начнут выдавать.
На не менее важный момент обратила внимание всё та же вездесущая Темникова, здорово раздосадованная, что Вельяминову и двух её «сестричек» принимал Государь, «из собственных ручек» прицепил «Георгиев» и дал по очередной звёздочке. Она твёрдо решила, что в предстоящем деле непременно догонит Настьку, ставшую уже штабс-капитаншей, и хоть через влиятельных родственников, но добьётся, чтобы её, а не будущую «графинюшку» поставили ротной вместо Полусаблина, уже, по достоверной информации, подавшего рапорт.
— Прошу, господин полковник (новый, настоящий чин графа она произносила совсем с другой интонацией, чем вежливое титулование обычного подполковника), распорядиться выставить вокруг нашего расположения патрули в радиусе ста метров.
— Зачем? — не понял Уваров.
— Затем, что девушкам, прошу прощения, в кустики желательно отлучаться без ненужных свидетелей, — дерзко глядя командиру в глаза и несколько вызывающе улыбаясь, ответила Темникова.
«Ах ты, зараза, — подумал Валерий. — Но я тебе не бедняга Полусаблин, которого вы своими подъё… довели до импотенции». Эту печальную новость Уварову военврач Терёшин (по довольно категоричной просьбе Валерия всё же переведённый из ТуркВО и назначенный начмедом бригады) сообщил, и не было в этом никакого нарушения «врачебной тайны», так как врач обязан докладывать по команде обо всех случаях заболеваний и ранений личного состава, даже самых деликатных, независимо от звания, должности и пола.
— Так точно — разрешаю. При этом возлагаю на вас личную ответственность на поддержание прилегающей территории в должном санитарном и эстетическом состоянии. Никаких «кустиков».
Проще говоря, теперь Арине в награду за инициативу предстояло приказать энному количеству девиц из своего взвода вооружиться саперными лопатками, отрыть, согласно уставу, положенное количество ровиков и следить, чтобы в их использовании соблюдался положенный порядок.
Получив уставной же ответ слегка разочарованной и прилично разозлённой дамы, Уваров поднёс ладонь к козырьку со словами:
— Не смею более задерживать, — и отправился по более важным делам.
На ступеньках временного штаба он столкнулся с бывшим поручиком, теперь штабс-капитаном Щитниковым: с ним они вместе воевали в Польше, участвовали в рейде на Радом, встречались с некробионтами из «бокового времени». Обрадовались встрече, приобнялись, отошли в сторонку.
— Далеко ты меня обогнал, — сказал Щитников, подразумевая две золотистые полоски без звёздочек между ними на камуфляжных погонах Валерия.
— Только час назад Государь лично удостоил, — не стал скромничать Уваров, — ещё и приказа нету.
— А мне никак не доведётся с ним лично встретиться, парой слов перекинуться… — с театральным вздохом развёл руками товарищ.
Да, Уварову везло, тут не поспоришь. Дважды лично с Олегом встречался, и каждый раз тот ему «снимал звёздочки», сначала штабс-капитанские, теперь подполковничьи. И вручал очередной крест. Конечно, всем давно известно, что процентов восемьдесят фронтовиков заслуженных наград не получают: то свидетелей подвига не оказалось, то наградной лист в канцеляриях затерялся случайно, то вполне намеренно старший начальник его перечеркнул и в корзину выбросил. С самим графом так пять лет подряд было. Вдруг чёрная полоса на белую сменилась — раньше, чем убили или с горя запил по-чёрному.
— Ничего, Володя, в этот раз имеешь шанс не только от нашего императора что-то поиметь, но и от чужого тоже. Ты кем сейчас?
— Начштаба батальона.
— Значит, в списки точно попадёшь…
— А ну, давай, изложи поподробнее, мы ж ничего, кроме команд «В ружьё» и «По машинам», пока не слышали.
— Минут через пятнадцать-двадцать расскажут. Сейчас прости, тороплюсь. Обещаю — жив буду, лично прослежу, чтобы тебя на первой странице Наградного листа напечатали[55].
— Вот спасибо, ваше высокоблагородие. За мной тоже не заржавеет, в штурмгвардии проставляться умеют.
В комнате как раз шёл спор насчёт экипировки. Мятлев утверждал, что гораздо лучше переодеть всех участников операции в единообразную форму местного образца, во избежание ненужных эмоций и ассоциаций. Фёст, в свою очередь, доказывал, что при том разнобое в обмундировании многочисленных российских силовых ведомств и организаций, когда даже ветеринарный надзор имеет собственные мундиры и знаки различия, обычным гражданам совершенно наплевать, в чём именно будут одеты бойцы, проводящие быстротечные точечные мероприятия в разных концах города.
— Погоны у нас одинаковые, трёхцветные шевроны тоже, говорим на одном языке. Другое дело — перевооружиться как раз стоит. «ППС» и «ППД» вызовут гораздо больше недоумения, и как раз у знающих людей. А у нас две трети населения — знающие. Это вам не цвет и рисунок пятен на камуфляже. Тем более нужно, на всякий случай, иметь при себе что-то посолиднее автоматов и ручных пулемётов. Хотя бы для психологического воздействия.
— Вот именно, психологического! Я помню, как Ненадо с фон Мекком из гранатомёта по танкам в упор стреляли. Чистая психология, — усмехнулся Секонд.
— Точно знаю, недалеко от Наро-Фоминска есть дивизионные базы хранения, — не ответив аналогу, продолжил Фёст. — Обслуги там от силы две-три роты технарей и интендантов. За десять минут разберёмся. Но лучше бы вообще по-хорошему договориться. У кого на окружное или какое-то ещё командование выходы есть?
При этом он посмотрел на Хворостова. Но отозвался Мятлев:
— Я попробую. Есть у меня знакомый генерал в министерстве. Как раз артвооружением ведает. Вроде нормальный парень.
— Выйдем, — сказал Фёст.
Звонить при всех с помощью «портсигара» ему не хотелось, а по другой связи — едва ли получится найти нужного человека в полвторого ночи, тем более что сотовая связь постоянно то появляется, то исчезает, скорее всего, исходя из нужд и целей мятежников. А по проводам даже совсем дурак на такие темы говорить не станет.
Зато блок-универсал, как это уже вчера подтвердилось, пробивает и на выключенный мобильник, и на аппарат с обрезанными проводами. А несколько нужных номеров этого человека у контрразведчика были.
Они перешли через заполненную «печенегами» поляну, сели на заднее сиденье одного из «Самшитов», полускрытых кустами лесной опушки.
— Давай, диктуй, — предложил Ляхов, откидывая крышку блока.
По четвёртому из набранных номеров наконец удалось дозвониться. Так и есть — телефон был выключен, а сам генерал проводил время в баньке за преферансом. Можно было бы даже посмотреть, с девочками или нет, но Вадима это сейчас не интересовало. Главное, что человек был практически трезв, судя по голосу.
— Оставайтесь на линии, с вами будут говорить, — деревянным голосом сказал Фёст и передал прибор Мятлеву.
— Привет, Саша, это Леонид. Извини, если отвлёк.
— Какого чёрта? Как ты соединился? Я специально выключился, чтобы отдыхать не мешали. Тьфу, бля, совсем забыл, где ты работаешь. Что случилось?
— Как вокруг тебя обстановка?
— Хреново, можно сказать. На мизере две взятки схватил.
— Это ещё не хреново. Вот если бы штук семь. Но я в несколько другом смысле. О дневных событиях что-нибудь знаешь?
— Каких событиях? Мы с утра отдыхаем компанией. Не поверишь — лично замминистра три отгула разрешил. А у меня их, наверное, с полсотни…
— Только тебе разрешил?
— А в чём вопрос? Нет, не только мне. Вот из моего управления двое, а ещё двое — из внутренней контрразведки…
— Везёт же, — сказал Мятлев, а сам подумал, что замминистра неглуп, хотя и сволочь. Хороший способ придумал неудобных генералов из игры вывести. И сажать не надо, в предвидении будущего — мало ли, кто пригодится, и под ногами путаться не будут с ненужными эмоциями.
— И где ты сейчас?
— Есть тут хорошие заводи на Протве, не доезжая Обнинска. Рыбки половили, попарились, теперь «сотку» расписываем. Телик, радио и не включали, у нас на плеерах музыки навалом.
Мятлев вздохнул облегчённо. Ну, повезло, кажись! Куда больше повезло, чем он рассчитывал. От названного товарищем места до интересующей их базы примерно одинаковое расстояние, причём — по одной директрисе.
— Ты стоишь, Саша?
— Ну! И даже без штанов. А что?
— Сядь сначала…
После чего сообщил о попытке государственного переворота, так и сказал — «Форос-два». Генерал Теряев парень сообразительный, ему долго объяснять не надо. И август девяносто первого хорошо помнит. А также знает, что Мятлев с Президентом на «ты», однокорытники[56], можно сказать.
— И что?
— Ну с Форосом не вышло, Президента мы эвакуировали в надёжное место, сейчас собираем верные нам силы, завтра думаем зайти «под длинную масть без хозяйки»…[57] Доходчиво?
— Вполне.
Слышно было, как на той стороне «провода» собеседник, прикрыв трубку рукой, что-то кому-то говорит.
— Потом советоваться будешь, — прибавил громкости и металла в голосе Мятлев. — Ты с нами или как?
К чести генерала, он ответил, не задумываясь:
— С вами, конечно. Других вариантов не вижу. Что нужно делать?
— Второй вопрос — база возле Бекасово тебе подчиняется?
— Само собой. Что надо?
— Десятка три «Уралов» или в этом роде, полторы тысячи «калашей» и сопутствующие товары. Бойцов у меня примерно столько же на данный момент. К утру будет больше.
— И все без оружия? — удивился Теряев. Странным ему это показалось.
— С оружием у меня другие, а это я «действующий резерв» поднял. У нас, сам понимаешь, не Швейцария и не Абхазия, арсеналы под кроватью не держим.
— А, понял. Танки не нужны? — Это могло бы прозвучать и шуткой, но сейчас не тот момент.
— Не пойдёт, ездят медленно и громко, в городе неэффективны.
— Давай конкретику. Что, как, когда? Эй, тише вы там! Это не тебе…
— А вот прямо сейчас. Я еду до Нары, ты на машине туда же, возле платформы встречаемся — и вперёд.
— Ну, мать твою и так далее — жди. Эх, такую игру испортили!
Мятлев кивнул Фёсту:
— Отключайся.
Нет, всё-таки Теряев прилично выпивши (но, как на Руси говорят: «Кто пьян да умён, два угодья в нём»), и женские голоса поблизости от телефона пересмеиваются. Два или три. Интересная у них там рыбалка. В голове Фёста, например, не совсем укладывалось, как можно одновременно пить водку, играть в преферанс и развлекаться с дамами. Если только они и в преферанс тоже. А что, красиво — дамы неглиже, мастерски мечут карты, курят сигары и дружно выпивают, как положено протоколом, по рюмке за каждый сыгранный мизер!
Надо будет как-нибудь Людмилу и Секонда с Майей на такую пульку подбить, мелькнула несвоевременная мысль.
— Что ж, одно дело вытанцовывается. Даст бог, и дальше так пойдёт, — сказал Мятлев.
— На чём ты нашу толпу собираешься за час к этой базе перекинуть? — осведомился Фёст. — Машин, считай, нет, марш-бросок на двадцать километров — дело долгое, а твой генерал, если подсуетится, через полчаса на месте будет.
— Эх, молодёжь, — покровительственно хохотнул Мятлев, явно довольный собой. — Понятное дело, ты — человек при всех достоинствах, не сильно военный, а уж теорию и практику партизанской войны только по фильму «Фронт без флангов» представляешь. А в такой войне транспортные вопросы для обеих сторон — как бы не главнейший фактор. Так что учись пока.