– Даночка не встречается с женатыми мужчинами, – возмущенно выпалила моя мама, не подозревавшая, что после абхазской истории, совершенно безгрешной меня в этом смысле назвать было нельзя.
– И зря! Состоятельный покровитель тебе, Дана, не помешал бы. Ты ведь все сама да сама… Конечно, каких-то результатов ты добилась. Но другие-то пальцем о палец не ударили, а имеют абсолютно все. Пора и тебе, детка, немного расслабиться, пусть бы уже мужик на тебя поработал. Вот у моей Вики муж, конечно, не олигарх. Но они еще студентами поженились, так же, как и ты, Даночка, со своим бывшим. Ну, а со временем совместный бизнес организовали. А самостоятельно она бы не вытянула. Наверное, хватит уже тебе свободного да положительного ждать, не хватает их у нас в России-матушке…
– Это уж точно. Россия не Австрия, где женщины даже не заморачиваются на макияж! Там расхватывают любых, ввиду недостаточности женского пола… – ответила я.
– Так, может, тебе в Австрию переехать жить!? Будешь поедать в кафешках венский штрудель, не беспокоясь о фигуре, раз там любые дамы котируются, ходить в Венскую оперу?! – оживилась мама.
– Твое желание спихнуть меня замуж приобретает оттенки маниакальности! А как же ты тут будешь без меня? – возмутилась я.
– Да я просто так. Уж очень переживаю за твое будущее… Конечно, нечего делать в этих заграницах… А что касается женатых мужчин, так ведь за Даночкой несколько раз пытались приударить ого-го какие влиятельные личности. Но она не поддалась соблазну…
– Правда, Дана? – включилась в беседу Лиза Андреевна, покойный муж которой в свое время был командиром войсковой части, и она, как избалованная материальными благами и почестями командирская жена, считала очень важным принадлежность мужчины к какой-либо элите.
– Правда, – ответила я.
– А почему? – продолжала интересоваться Лиза Андреевна.
– Хотя бы потому, что ни один из этих важняков мне не нравился, как мужчина. К тому же я никогда не желала быть пищевой добавкой, улучшающей вкус основного блюда, в состав которого входит благополучная семья, дети и высокий статус.
– Все верно, Дана, – согласилась Неля, которая дослужилась всего лишь до должности старшей медсестры в каком-то лечебном учреждении в отличие от бывших докторов – мамы и Елены Сергеевны, но была абсолютно счастлива в браке со своим покойным мужем и хранила добрую память о прожитых с ним годах.
– Конечно, дочь права, что не собирается разрушать чужие семьи… А вот «нравится, не нравится» – это в зрелом возрасте не подход. Что толку, что я по большой любви замуж за Виктора выходила? Куда она потом, эта любовь, делась? Последние годы его жизни вон как ссорились…
– А я все равно желаю твоей Данке встретить любовь! – не унималась Елена Сергеевна. – У меня, по иронии судьбы, оба мужа Эдьки были мной безумно любимы, и это прекрасно! Я уж не говорю про другие краткосрочные отношения, которые не обходились хотя бы без влюбленности.
– Да уж, Лена! Думаю, ты и сейчас влюбиться не прочь… Я помню, как ты пару лет назад в санатории прыгала на банкете, привлекая кавалеров, что даже нерв поясничный защемился. Она мне потом мне всю ночь спать не дала, девчонки, так охала – пришлось укол вольтарена делать.
– Было дело, Лара… А возьми-ка ты баян да спой нам вместе с Данкой.
– Неси, дочь, инструмент, – живо отреагировала мама.
Я принесла баян, который маме не очень нравился, так как был подарен моими знакомыми совсем недавно и что-то в нем было не так с клавишами. Любила она только свой баян марки «Житомир», который был куплен еще ее бабушкой и хранился у нее дома. А у меня это был просто «дежурный» помощник, который служил ей подменой.
Но матушка моя владела несколькими музыкальными инструментами, и потому в ее умелых руках заиграл бы в случае надобности и утюг. Она немножко поразыгрывалась и запела одну из любимых мной баллад, которые по молодости пела вместе с покойным отцом:
Гляжу я в полутемную аллею,
И отчего так грустно, я не знаю…
Я присоединилась:
Ведь о тебе я больше не жалею,
Ведь о тебе я больше не мечтаю…
Когда мы с мамой закончили петь, Елена Сергеевна восторженно воскликнула:
– Эх, Ларка, вот если бы у меня был такой голос, как у тебя, все мужики бы валялись у моих ног!
– Можно подумать, у тебя мало их было, – рассмеялась мама.
– Не мало, но и не столько, сколько хотелось бы…
– И когда ж ты угомонишься, Лена?! – с пафосом спросила Лиза Андреевна.
– А, зачем? – игриво ответила Елена Сергеевна.
– Затем, что возраст уже не тот.
– Да ладно вам, девочки, спорить, давайте чай пить. Я накрою все для десерта. А вы, Лара и Даночка, спойте еще, – предложила Неля.
– С удовольствием! Очень я люблю, когда мама играет и поет. А я буду на подпевке, раз природа на мне отдыхает.
– Не прибедняйся, Даночка. Конечно, с Ларкой твои вокальные данные не сравнить, но у нее же чисто хохляцкая кровь, а у тебя уже смешанная с русской. Поэтому у тебя просто другой стиль и тембр. Я люблю, когда ты романсы и баллады исполняешь, прямо как настоящая «роковая женщина»!
– Спасибо, Елена Сергеевна! Вы так меня расхваливаете весь вечер, что мне аж неловко…
– Не смущайся, детка. Я и Викухе своей про тебя все уши прожужжала. Она даже ревнует частенько меня к тебе. Поверь, все сказанное мной соответствует действительности… Давай, Лара, «Дивлюсь я на небо…»
Мама продолжила домашний концерт…
Через пару часов гости, сытые и довольные, получив от меня небольшие подарочки в честь 8 Марта, разъехались по домам. Елена Сергеевна было собралась остаться у меня на ночь вместе с мамой, как это бывало не раз, но ей позвонила дочь и велела прибыть безотлагательно по случаю праздника.
– Надо ехать, а то обидятся. Даночка, я в другой раз заночую, и уж тогда наболтаемся без лишних ушей. Расскажешь мне поподробнее про последний роман.
– Лена, ты мне испортишь ребенка! Хватит шушукаться, опять небось про своих любовников интимные подробности рассказываешь… – пригрозила мама подруге, прощаясь.
Когда все разошлись, родительница какое-то время попытала меня по поводу обстановки на работе, потом мы долго смотрели телевизор, и на этот раз праздничный день завершился спокойно. Судя по маминому настроению, интерактивное шоу удалось и она осталась довольна… Ее дочка, как и полагалось с раннего детства, повела себя как «хорошая девочка»…
Но так бывало не всегда, когда мы оставались наедине. В последнее время между нами частенько вспыхивали перепалки из-за пустяков. «И все же, надо быть снисходительнее к изменениям ее характера…» – подумала я, вспомнив смешное видение, посетившее меня во время последнего отпуска на Кипре…
Диалог с маминым сердцем
Я сидела в шезлонге, глядела на бесконечные просторы лазурного моря, которое особенно красиво в районе Ниси-Бич, и расслаблялась. В целом мне было очень комфортно. Воду я всегда любила, и на отдыхе у любого водоема становилась белой и пушистой…
Ощущалось только некоторое беспокойство, связанное с необходимостью позвонить маме. Она была неуемна в желании контролировать мою жизнь и задавать ей правильное направление. Безусловно, мне эти ее порывы не доставляли положительных эмоций. Более того, в последнее время мы стали частенько ссориться, а порой и скандалить друг с другом. При всей моей любви к самому близкому человеку не хотелось попустительствовать ей в авторитарных стремлениях. И я стала периодически взрываться, если не получалось справиться с ситуацией.
В то же время мне было безмерно жаль маму, так как причины ее поведения лежали на поверхности: преклонный возраст, слабое здоровье и отсутствие рядом людей, выполняющих ее указания, как в допенсионные времена…
Я лениво переворачивалась, подставляя жгучему солнцу различные части своего тела, соскучившегося по живительной энергии, и размышляла: «Почему, интересно, после длительного мирного сосуществования нам с мамой не удается поговорить абсолютно откровенно и спокойно? Очевидно же, что ее сетования на возраст, одиночество и страх ухода в вечность, не могут быть единственным источником наступления внезапного гнева, желания всех осудить и повоспитывать меня. Вот если бы можно было узнать наверняка, что чувствует ее материнское сердце, отчего страдает…»
Солнце припекало все сильнее. Но у меня от рождения имелась устойчивая защита к его лучам, и пока не хотелось перебираться в тень из облюбованного местечка на береговой линии отеля.
Я щурясь глядела в манящую даль горизонта. Метрах в десяти от берега на поверхности воды появились какие-то странные предметы. Они были похожи на праздничные шары, которые теперь продавались на улицах по случаю любых праздников. Такие шары здорово отличаются от воздушных шариков времен моего детства. Они гораздо плотнее, бывают различных расцветок и конфигураций и крепятся к пластиковым палочкам.
«Странно, – подумала я, – по всем законам физики эти шарики, или как-там они называются, должны взлететь, а они плывут себе к берегу».
Тем временем предметы приблизились ко мне на расстояние двух вытянутых рук, каким-то образом заякорились своими «древками» и стали плавно покачиваться на воде.
– Ты занималась музыкой сегодня? – строго спросил знакомым голосом первый шарик, который был покрупнее.
– Конечно, разве не заметно? – ответил шарик поменьше.
– Ну да, вроде, ноты лежат по-другому на пианино, не так как утром…
Я замерла, услышав этот диалог, и стала пристально рассматривать болтающиеся на волнах предметы. Что-то в них мне показалось очень знакомым… На самом деле, это были шары в форме сердец. Первое из них было одето в светло-голубое платье в стиле сафари в мелкий графический рисунок. На втором сердце было платье цвета какао с коричневыми цветочками и пышной складчатой юбочкой.
У меня замерло сердце… Первый шарик безумно напоминал мою маму в возрасте тридцати лет в ее любимом платье, привезенном аж из самой Москвы. Второй же шарик-сердце был точь-в-точь я, восьми-девяти лет. Только платье было то, которое мне мама сшила за одну ночь еще во времена моего детсадовского воспитания. Я тогда всю ночь сидела возле нее без сна, дожидаясь завершения обновки, а поутру с замиранием сердца отправилась в новом наряде в детский сад, ожидая восхищения одногруппников.
Сомнений не было: это наши сердца, мое и мамино… И они разговаривали!!!
Я тотчас вспомнила, что музыкой в тот день, да и частенько в другие дни не занималась, просто перекладывала ноты с места на место, создавая впечатления пользования ими. Мне не нравились занятия в музыкальной школе. Я была младше всех учеников на пару лет. Отец каким-то образом уговорил руководство музыкалки принять меня раньше установленного возраста. Но учиться мне было сложно, и не все получалось… А так как в общеобразовательной школе я была отличницей по всем предметам, то интерес к обучению в музыкальной школе у меня пропал из-за невысоких результатов.
Тем не менее родители и слышать не хотели о моих намерениях бросить такое учение-мучение. Вот я и хитрила…
– Ты во всем должна слушаться меня! – продолжало мамино сердце, – вот когда ты была совсем маленькой, то была очень послушной и ласковой девочкой, а теперь стала каким-то «неслухом».
Мое сердце молча теребило край юбочки и разглядывало берег.
– Тебе, конечно, надо поступить в институт, но только так, чтобы ты была под нашим присмотром, и никаких общежитий, – рассуждало мамино сердце через минуту, немного посолиднев.
– Говорю тебе, разводись! Что у тебя за жизнь? Муж полностью под пятой родителей, он не уделяет внимания ни тебе, ни ребенку! И нас с отцом не почитает. Я не могу на это спокойно смотреть, я просто разрываюсь от горя! – увещевало мамино сердце чуть позже, заметно, постарев после этих слов.
– Ты должна поговорить с отцом, он ни во что меня не ставит!!! – кричало пятидесятилетнее сердце мамы в следующую минуту.
– Я считаю, тебе надо сойтись с мужем, вы не чужие люди, у вас есть ребенок, – увещевало снова мамино сердце позднее.
– Конечно, следует разъехаться с мужем. Сын уже взрослый, примет правильное решение, так дальше продолжаться не может, – рассуждало в дальнейшем, мамино сердце в возрасте ближе к 60-ти.
– Твой нынешний ухажер вполне подходящий. Не надо его гнать, он хотя бы способен помочь тебе с собакой и мне подсобляет всегда, как только попрошу. А то ведь я совсем одна, а так придете вдвоем в гости, и мне веселее. Послушай меня, я жизнь прожила, мать плохого не пожелает. Хватит строить из себя большого начальника, больно ты самостоятельная стала в последнее время… И не надо оговариваться, не с подчиненными своими разговариваешь! Родителей почитать надо, – строго выговаривало мамино сердце, приняв облик нынешней мамы.
– Ну к чему эти нравоучения? Успокойся, пожалуйста, – пыталось урезонить нисколько не изменившееся в процессе диалога мое сердце ребенка. – Ну, что на тебя нашло? Живем рядом, видимся почти каждый день. Внук тоже рядом живет, навещает часто тебя. Чего еще надо?
Мамино сердце разрыдалось.
– Я хочу, чтобы вы постоянно были рядом, особенно ты! Хочу, чтобы ты слушалась меня всегда, советовалась во всех своих решениях. Чтобы ты рассказывала, что у тебя ежедневно происходит на работе – кто что сказал, сделал, куда пошел… А я тебе буду помогать и подсказывать, как правильно поступать. Ведь мной целая жизнь прожита…
– Успокойся, милое! Затем ты рвешься на части?! – умоляло мое сердце, – Я и так всегда рядом и прислушиваюсь к тебе во всем. Ты капризничаешь, потому что устало за длинную жизнь. Но я хочу, чтобы твой стук раздавался еще долгие годы… Побереги себя, не распаляйся попусту! Я оберегаю твое биение, когда стараюсь поменьше рассказывать о трудностях на моем пути. Но я всегда остаюсь частичкой тебя! Это же ты мне дало жизнь… Посмотри на меня, помнишь это платьице, которое сшито тобой с сердечной любовью всего за одну ночь? Я до сих пор его ношу… И знай: я помню и люблю тебя, как в те далекие годы, когда было совсем крошечным. Но у меня есть свои дела и задачи… Просто верь мне! – утешало мое сердце мамино, словно это оно было сердцем ребенка.
– Это правда? – шмыгнуло мамино сердце. – Ты так же любишь меня и нуждаешься во мне?
– Конечно, ты же сердце Матери! Разве тебя можно обмануть?
– Хорошо, – успокоилось мамино сердце, снова приняв облик тридцатилетней мамы, – я и вправду, как-то неправильно веду себя в последнее время, прости меня. Но я так настрадалось за тебя, дитя мое! Надо попринимать сердечных трав. Давай забудем все разногласия, и пусть все будет как прежде. Просто мне очень не хватало этих твоих слов…
Подул легкий ветерок, и шарики-сердца медленно поплыли от берега. Я продолжала смотреть на них, как зачарованная. Уже на линии горизонта шарик – мамино сердце обернулся и крикнул мне любимым, знакомым голосом:
– Надень шляпу на голову, доченька! А то и не такое привидится, если сидеть на солнце без головного убора!
Я тряхнула головой и снова вгляделась в морскую гладь. Море было чистым и спокойным.
И тут мне стало весело. Постояв еще минутку, я впопыхах натянула сарафан, надела на голову шляпу и понеслась в номер звонить маме. Так захотелось услышать ее родной голос!
«Наверняка начнет поучать, как вести себя на отдыхе, сокрушаться, что я оставила свою „стройку века“ без присмотра… Ну и пусть. Надо просто сказать несколько теплых и ласковых слов, чтобы успокоить хоть на время беспокойное материнское сердце», – с улыбкой подумала я.
Стройка
Можете не удивляться, но жить в коттедже я хотела всегда! И вовсе не оттого, что все новоиспеченные олигархи и даже люди с более скромными доходами предпочитают квартирам собственные дома. Просто еще школьницей я почувствовала разницу между проживанием в квартире и в загородном доме.
Дело в том, что большую часть школьных лет я с родителями прожила на территории военного городка, который располагался на самой окраине города Т*, а школа находилась за городком. И одна из моих подружек тоже жила за городком, в самом настоящем коттедже, в котором уже тогда были все удобства: и обустроенная кухня, и просторная ванная, и нормальный туалет. А еще при этом коттедже был очень приличный земельный участок с огородиком, садом, сараем и большущей беседкой, обвитой виноградом. Точно таких же коттеджей была целая улица, и, как выяснилось, когда я уже стала взрослой, они принадлежали какому-то ведомству, в котором служил отец моей подружки. Разумеется, эти постройки выгодно отличались от рядом стоящих частных домов и уж, конечно, от нашей двухкомнатной хрущевки, которую мои родители считали прекрасным жильем. Так вот, начиная с ранней весны и до поздней осени, я и еще пара девчонок, с которыми мы дружили, после окончания занятий чуть ли не каждый день заходили по дороге из школы к Жанке. Мы располагались в уютной беседке и предавались там своим девчачьим занятиям…
Так что моя любовь к загородному жилью сформировалась в те давние годы и глубоко дремала где-то в уголке души. Ну, а когда несколько лет назад начался повсеместный бум с выделением земельных участков и строительством коттеджей, я не смогла удержаться от соблазна и влилась в широкие ряды несчастных индивидуальных застройщиков.
Я, конечно, предполагала, что при моей загруженности и ограниченности в средствах будет тяжело, но что так, мне не могло присниться и в страшном сне!!!
Первая серия моих мытарств свелась к выбору и оформлению земельного участка. Определиться с местонахождением будущего дома было крайне сложно. Все близлежащие к городу земли уже давно были выделены достойным и обеспеченным людям. А те, которые еще не были розданы следующей волне желающих, либо находились очень далеко, либо к ним надо было пробираться по разбитым дорогам, либо эти земли нужно было самостоятельно обеспечивать инфраструктурой.