— Да, хорошее зеркало, — ворвался в мои мысли голос Фиртона.
Я опять вздрогнула. Если Кузя учует, а Зяба увидит, то он может сообщить о нашем местоположении Дорсу. А уж водник точно что-нибудь придумает: он, в конце концов, тоже полубог. То есть шанс у нас все-таки есть. А значит, нужно тянуть время!
— Как… — от нервов голос сорвался, и я запнулась. Но тут же прокашлялась и попыталась снова: — Как вам удалось выжить?
Голос прозвучал хрипло и с нотками паники, скрыть которую я не смогла.
— Это было непросто, — охотно ответил блондин, отбрасывая бурдюк обратно к стеллажу. — На миг я даже решил, что зря в ту ловушку прыгнул, но… мне все-таки удалось.
Фиртон одарил меня пристальным, каким-то ненормально-доброжелательным взглядом, и добавил с новой улыбкой:
— Не дрожи, Дарья. Не обижу.
Я застыла. Насколько помнится из фильмов, именно так маньяки перед убийством своих жертв и говорят. Но я не хочу умирать! Очень не хочу!
А наш недобитый декан снова к распластанной на полу телохранительнице направился.
Что он делает с Леррой? Что ему нужно?
— Это было непросто, — не оборачиваясь, продолжил Фиртон. — Я использовал одну из реликвий своей семьи. Кольцо. Кольцо с экстренным телепортом, построенным на той же высшей магии, что и ловушка, а потому способным из нее вырвать. Там, кстати, последний заряд оставался. После этого перемещения артефакт утратил свою силу.
В этот момент, несмотря на серьезность ситуации, я мысленно ругнулась, ибо героиней дешевого американского триллера себя почувствовала. Вот я со своими вопросами, вот злодей, который более чем охотно на эти вопросы отвечает…
Но не прерывать же его!
Я вновь глянула на Каста — состояние пижона не изменилось. Только к крови, стекающей по виску, клок пены на губах добавился.
Блин! Что за… что за ужас?!
— То есть ту ловушку в коридоре все-таки вы установили? — возвращаясь взглядом к Фиртону, выдохнула я.
— Ну разумеется, Дарья. Кто же еще?
Кто еще? Черт, был один вариант! Синеглазый такой. С надменной улыбкой и новеньким детонатором в загашнике.
Фиртон вернулся на прежнее место, опять присел на корточки и взялся за кисть. А Лерра, впервые за все время, подала признаки жизни — дернулась, застонала, но тут же затихла.
— Да, ту ловушку установил я, — продолжил декан. — И все предыдущие ловушки также моих рук дело. Но если о первой никто, кроме нас с Кастом не узнал, то во вторую он затащил тебя, и в дело вмешался Глун. Куратор твоего курса… — вот тут Фиртон сильно поморщился, — человек вообще-то равнодушный. Однако эта ситуация его почему-то задела, и он начал копать. Улик не было, я об этом позаботился, но Глун все равно каким-то образом пришел к выводу, что я могу быть причастен. Он начал за мной… ну не то чтоб следить, но присматривать.
— И вы решили притвориться мертвым?
Вопрос, конечно, был риторическим.
— Да. Решил. В этот раз я бы не успел убрать улики даже в том случае, если бы ловушка сработала как задумывалось.
— А как задумывалось?
Я не могла не спросить. В свое время, размышляя над тем, что тогда случилось, я пришла к выводу, что убийца — сущее чудовище. Ведь ловушка была установлена в общем зале, через который множество студентов и преподов проходит. То есть в момент взрыва рядом с Кастом могли быть другие — как, собственно, и случилось.
Да и вообще, Каст редко в одиночестве ходит.
— Я планировал вызвать Каста в деканат после занятий, — ответил Фиртон, нахмурившись. — Он должен был задержаться для решения некоторых вопросов, касающихся жизни факультета, и вернуться поздно. Один. Других жертв не планировалось.
Черт, но почему мне от этого не легче, а?
Рыжий снова застонал, и я опять на него взглянула. Нет, никаких улучшений. Да что же этот маньяк белобрысый с ним сделал?
А декан по-прежнему рисовал на камне какие-то символы и… продолжал.
— Вы оба появились очень некстати. Но я смирился. Я уходил в уверенности, что теперь все закончится, и понимал, что после вашей смерти мне придется бежать. Слишком большой выброс силы, его не могли не почувствовать остальные, тот же Глун, например. И я бы попросту не успел вмешаться в систему безопасности башни и скрыть тот факт, что я вышел из общежития за пару минут до того, как сработала ловушка. То есть я бы в любом случае стал как минимум свидетелем. А это уже повод для подозрений.
Я нервно сглотнула, ибо сама недавно о том же думала, только касательно себя.
— Глун мог потребовать права на метальное вмешательство. И он бы его получил — с его-то полномочиями. Ну а тот факт, что в ловушку попали не вы, а те несчастные, дела, разумеется, не менял. И я понял, что «умереть» — проще, нежели остаться. К счастью, мне повезло. Той защиты, которая на мне была, хватило, чтобы ворваться в круг и воспользоваться кольцом раньше, чем высшая магия выжжет мой разум.
— Но… но зачем вы это сделали? — не выдержала я. — Зачем начали охоту на Каста?
Фиртон на миг оторвался от своего занятия, улыбнулся и отрицательно покачал головой. И сказал совершенно не то, что я хотела услышать:
— Оказаться достаточно далеко от академии до того, как кто-нибудь сообразит послать магический вызов, я не успевал. Однако мне вспомнился момент, когда вы, трое, в старую ловушку провалились. Мы тогда пытались вас вызвать, но безуспешно. И тогда я рискнул и переместился на первый подвальный уровень башни. Чтобы чуть позже выбраться в тот коридор и… уйти.
У меня от такого заявления глаза на лоб полезли. Нет, не потому, что нас, оказывается, тогда вызвать пытались, а от того, что Фиртон добровольно в ту шахту полез! Ведь именно это он сделал!
— Я не знал подробностей ловушки, — продолжал откровенничать декан. Или все-таки бывший декан, а? — Мне было известно лишь то, что маги Огня в ней не выживают. И я понимал, как рискую, но это был единственный шанс. К тому же вы выжили, и это давало основания полагать, что ловушку вы обезвредили. Мои надежды, как понимаешь, оправдались.
Мама дорогая! Как же его переклинило! Впрочем… жить захочешь — не так раскорячишься.
— А дальше? — не удержалась я от вопроса.
— А дальше я нашел вот это… — Фиртон снова отвлекся, махнул рукой. — Сокровищница! Кладезь самых удивительных и не самых разрешенных знаний. И… — декан указал на висящее на стене зеркало, — это.
— Что это? — не постеснялась уточнить я, хотя ответ уже знала.
Это зеркало подобно тому, с которым экспериментировал Зяба. Как оно появилось в академии? Да черт его знает. Может быть, это наследство Высшей школы имени Вердика Второго. Может быть, осталось от предыдущих владельцев замка. И второе вероятнее, ведь озеро с ловушкой, судя по всему, появились раньше, чем тут Академия Стихий обосновалась.
— Это стационарный портал, — пояснил Фиртон охотно. — И я бы никогда не узнал, на что способно это зеркало, если бы не любовь к знаниям.
Теперь декан на один из книжных стеллажей махнул. И да, он иронизировал. То есть никакой любви, псевдопокойник просто принялся просматривать запрещенные книги и наткнулся.
Но ведь портальные зеркала — редкость. Как он нашел еще одно?
Фиртон словно мысли прочитал, сказал:
— Подумай логически, Даша. Скрытая под землей библиотека с запрещенными, но очень ценными книгами. Дверей в ней нет, зато находится огромное зеркало-портал. Зачем оно?
— Единственный безопасный вход в библиотеку, — прошептала я.
— Верно, — подтвердил декан. — А если есть вход, значит, где-то есть и выход.
Черт! Конечно!
— У этого зеркала есть пара!
— Именно. — Фиртон улыбнулся. — И, активировав портал, я ее, разумеется, нашел. Второе зеркало оказалось в зале, примыкающем ко входу в башню Воздуха.
Опять Воздух! Блин, эта стихия меня преследует, что ли?
— Ну а в том, что касается безопасности… — Декан замолчал и снова кисть отложил.
Он смотрел хитро, с прежней неадекватно-доброй улыбкой. И, кажется, предлагал догадаться. Но мне не до ребусов было. И я таки не выдержала:
— Так что с безопасностью?
— Кто, по-твоему, вырубил этого… прыща? — Фиртон кивнул на Каста, который, будто услышав, что речь о нем, замычал. Причем злобно, словно осознанно. А условно-мертвый декан улыбнулся и на Лерру указал: — Ну и эту фурию заодно. Ну и… тебя.
Я непонимающе замотала головой. Нет, мне действительно не до ребусов.
— Зеркало, Дарья, — наконец пояснил мужчина. — На нем защита от непрошеных гостей. Любой, чей образ не вплетен в систему безопасности зеркала, получает удар. Я тоже получил, когда впервые из академии этим путем выбирался. Вот так и узнал. Кстати, у тебя хорошая защита… была. Отлично последствия смягчила.
С ума сойти! Это что же получается? Тому плетению, которое Каст, Дорс и Сатол на меня ставили, конец? Впрочем, уже неважно. Есть вопросы посерьезней.
С ума сойти! Это что же получается? Тому плетению, которое Каст, Дорс и Сатол на меня ставили, конец? Впрочем, уже неважно. Есть вопросы посерьезней.
— Значит, после побега вы еще бывали в академии?
— Конечно.
Стало совсем жутко. Но не от того, что убийца бродил поблизости, нет! Мне профессор Сарин, на которого в итоге всех собак повесили, вспомнился.
И так как терять было уже нечего и единственное, что могла — тянуть время и верить в Кузю с Зябой и Дорсом, я спросила:
— А Сарин, он… сам?
— Ну… почти.
— Что значит «почти»?
— Сарин был мне должен, — в очередной раз обмакнув кисть в краску, сказал Фиртон. — И когда одному из членов комиссии пришла в голову гениальнейшая мысль поинтересоваться моими счетами, ну и всем остальным заодно, стало ясно, что расписки всплывут. А долг, тем более большой, как сама понимаешь, отличный мотив для убийства.
— И что было дальше?
— Я подкараулил Сарина в городе. Он был сильно пьян в тот вечер. А пьяные сопротивляться магии внушения практически неспособны. Я убедил Сарина, что жизнь кончена, и лучше уж сам, чем палач. Ну и две оставшиеся у меня ловушки старику отдал. Вообще, знаешь, это очень хорошая привычка — всегда держать все особо ценные и особо опасные вещи при себе.
— Это ужасно, — выдохнула я.
— Всегда приходится чем-то жертвовать, — парировал Фиртон.
Он подхватил миску с краской и переместился. Теперь он расположился у ног неподвижной Лерры. И опять рисовал.
— Что вы делаете? — не выдержав, поинтересовалась я.
Вопрос оказался, что называется, неверным. То есть отвечать на него Фиртон не стал.
Я заерзала, пытаясь устроиться поудобнее, и, не выдержав, застонала, потому что ужасно затекли руки. На мне, в отличие от Каста, стальных перчаток, блокирующих пальцы, не было, но при моем уровне мастерства и знаний значения это не имело. А вот тот факт, что мои руки, как и руки пижона, в кандалах и на весу, так что ладони на уровне головы, роль играл. Поза была ужасно неудобной и доставляла огромный дискомфорт.
Кстати, ради того, чтобы устроить это мини-КПЗ, Фиртон избавился от двух стеллажей. Вернее, передвинул их вместе с книгами. И тут, видимо, то самое зелье, на которое «армрестлеров» проверяли, помогло.
Попытка хоть немного облегчить боль в руках ни к чему не привела, и я беспомощно уставилась на зеркало. Очень хотелось увидеть там хоть какой-то признак присутствия Зябы — движение, рябь или поплывшее изображение подземной библиотеки. Но — увы…
А потом повернулась к Касту. Пижон снова дернулся и застонал, словно пытаясь вырваться из плена. И в итоге я спросила:
— Что с Кастом? Почему он в таком состоянии? Это тоже из-за зеркала?
На этот раз Фиртон упираться не стал, ответил сразу.
— Нет, Даша. Это пара дополнительных ударов по голове и полбутылки зелья забвения.
— Зелье забвения? Откуда оно у вас?
Декан пожал плечами.
А я хоть и понимала, что не мог Фиртон явиться в академию на следующий же день после своей «гибели», потому что это неоправданный риск, но все-таки поинтересовалась:
— Вы украли его из кабинета ректора?
— Хм… то есть название зелья тебя не смущает? А может быть, ты знаешь, кого им обычно поят?
Я отпираться не стала. Кивнула. Фиртон усмехнулся.
— Нет, Дарья. В кабинет ректора я не заходил. — И добавил задумчиво: — А старика, говоришь, ограбили? Интересно, кто бы это мог быть? И… почему?
Блин. Мне это тоже интересно. И очень хочется верить, что тот, кто украл зелье, сделал это ради меня. Понимаю, что глупость, но все-таки…
— А действие этого зелья обратимо?
— Нет, Дарья. Необратимо. Оно — конечно.
— То есть после того, как действие зелья заканчивается, человек вновь становится нормальным?
— Да. Но он, — Фиртон кивнул на Каста, — не станет. Просто не успеет.
По коже побежал мороз. А наш мучитель снова переместился и теперь сидел ко мне спиной. Он не боялся удара и был в этом до отвратительного прав! Мы ничего не могли сделать. Даже я, несмотря на относительную свободу, не могла — руки затекли настолько, что пальцы шевелились с огромным трудом. Какие уж тут заклинания?
А еще… я по-прежнему понимала: нужно тянуть время! И так как Фиртон сам предложил игру в вопрос-ответ…
— Тот клиент ресторана, который подарил зеркало. Это были вы.
— Да. Я выкрал зеркало из академии, как только узнал о вечеринке. И подсунул его тому напыщенному индюку-ресторатору. Думал, придется применять внушение, а он и сам взял. Представляешь, какая удача?
Угу. Представляю.
— А Эстер? К ней вы внушение применяли?
Сидевший спиной мужчина отрицательно покачал головой. Сказал с задержкой:
— Нет. Эстер сама. О планах комиссии касательно проверки моей банковской ячейки, кстати, тоже именно она выведала и рассказала. Хорошая девочка. Я всегда знал, что могу на нее положиться.
— А как она стала вашей сообщницей?
Фиртон пожал плечами. Но спустя пару бесконечно долгих секунд все-таки ответил:
— Амбиции, Дарья. Эстер всегда была амбициозной, а я всегда был открыт для сотрудничества. Вот так мы и сошлись. Задолго до всех этих событий — два года назад. За это время Эстер доказала свою надежность. Вот и в этот раз не подвела.
То есть прежде длинноносая подрабатывала стукачкой на факультете? Неудивительно. Но доносить декану на студентов — это одно, а помогать убийце — совсем другое. Как девушка решилась на подобное?
— Что вы посулили Эстер за помощь? — спросила я.
Увы, этот вопрос так же оказался из числа «неверных».
— Какая разница, Дарья? Эстер — расходный материал. Она исчезнет после того, как все закончится.
У меня не было причин сочувствовать длинноносой, тем не менее я вздрогнула и внутренне сжалась. Просто в голосе Фиртона не прозвучало ни единой эмоции. Это было страшнее, чем любые крики. Сообщнице бывшего декана действительно не выжить.
— Эстер исчезнет, как и мы… — пробормотала я.
Сказала очень тихо, но Фиртон все-таки расслышал. И, обернувшись, одарил меня удивленным взглядом.
Я от такой реакции немного растерялась. Что? Я разве не права? Разве нас планируют оставить в живых?
— Ты не умрешь, Дарья, — выдержав очень долгую паузу, сказал наш бывший декан. И он в этот момент не улыбался, был очень серьезен. — Ты будешь жить.
— Жить? — Я не выдержала, рассмеялась. Он сумасшедший, да?
— Что смешного? — помрачнел Фиртон.
Этот тон, эта мимика поставили меня на грань истерики.
Нет, он серьезно? Или все-таки издевается?
— Дарья, что не так? Почему ты смеешься?
— Да потому что это бред! — подавив новый приступ истерического смеха, воскликнула я. — Вы рассказываете мне подробности своих преступлений! После такого вы просто не можете оставить меня в живых! Я же вас выдам, как только появится малейшая возможность!
— Не выдашь, — уверенно произнес Фиртон. — После того, как узнаешь все, — не выдашь. И я рассказываю не просто так, не из желания похвастаться или облегчить душу. Я рассказываю, чтобы ты училась. Чтобы ты понимала, что к чему и с чем в нашем мире можно столкнуться.
Фиртон был серьезен. Настолько серьезен, что смеяться совершенно расхотелось, даже истерически.
— Знаешь, почему я — взрослый, успешный человек, ввязался в эту авантюру? Знаешь, почему я бросил все силы на уничтожение этого ублюдка?
— Почему?
Вот теперь наш тюремщик встал. Повернулся, сложил руки на груди и вздохнул глубоко, но тяжко.
— Я должен был бы ненавидеть его только за то, что он из рода альт Побос. Не по отцу, по матери. Именно благодаря роду Побос, их интригам мой род, род Фиртонов, лишился приставки «фон». И именно предок этого мальчишки лишил моего прадеда графского титула. Уже причина, не находишь?
— Но ведь не для убийства… — попыталась возразить я.
И декан возражение принял, кивнул.
— Да. Именно поэтому я не трогал ублюдка все эти годы. Но после твоего танца в храме Ваула… Он его сын, понимаешь? Он сын этого, этого…
О, ужас. А Ваул-то чем не угодил?
— При чем тут Ваул? — спросила уже вслух.
Фиртон расплылся в очередной улыбке, на сей раз горькой.
— А при том, милая моя девочка. При том!
Это точно были нервы, причем не мои. Фиртон сделал два шага вперед, после прошелся вдоль неподвижной телохранительницы, которой тоже, судя по всему, какого-то зелья влили, и снова заговорил:
— Я не такой, как ты, Дарья. Но мы похожи. Много лет назад, когда вся та заварушка с образованием Норрийской империи только-только назревала, моя пра-пра… прабабка была влюблена в иномирянина. А именно — в Василия Голубева. Их отношения были тайными, потому что подобный союз в тот момент не мог найти одобрения. Да он и не нашел — никто так и не узнал о той любви. Но к моменту, когда все началось, бабка была беременна. И не стала травить плод. Понимаешь, к чему я веду?