Коренным недостатком работы фактического руководства Наркомвоена (т.е. работы Н.И. Подвойского, К.А. Мехоношина и Э.М. Склянского) Н.В. Крыленко считал бюрократизацию коллегии Наркомвоена, её отрыв от выборных демократических организаций[142]. Главковерх свидетельствовал, что коллегия Наркомвоена посредством двух своих членов (первоначально В.А. Антонова-Овсеенко, затем — И.Л. Дзевялтовского) опиралась в своей деятельности на «демократическую коллегию гарнизонного собрания» Петрограда; посредством командующего Петроградским ВО и члена коллегии Наркомвоена К.С. Еремеева — на контрольную комиссию[143]; через П.Е. Дыбенко — на Законодательный морской совет. При Ставке Верховного главнокомандующего и на фронтах «ни один принципиальный приказ не проходит в жизнь без одобрения Цекодарфа» (Центрального комитета действующей армии и флота), заявил Н.В. Крыленко, а Наркомвоен «не опирается ни на что»: съезды и совещания по продовольствию и демобилизации, «если они [и] не носили исключительно декретивного характера», то работали всё же «вне общего русла работ» военного ведомства; распределение обязанностей в коллегии Наркомвоена было произведено Н.И. Подвойским «далеко не последовательно» и ограничивалось совещаниями с генштабистами (к которым сам Крыленко относился, кстати сказать, с нескрываемым презрением); коллегия Наркомвоена работала в полном отрыве от Петросовета и военной секции ВЦИК. «Результаты, — сетовал Крыленко, — получились самые плачевные. Комиссариатом за всё время не проведено ни одной крупной положительной реформы».
Таким образом, лидирующая роль в коллегии фактически принадлежала Н.И. Подвойскому, поставившему Наркомвоен на путь бюрократизации. Системообразующими можно считать 3 фактора. Во-первых, неподготовленность большинства членов коллегии Наркомвоена к военно-организационной работе. Во-вторых, взаимную нелюбовь друг к другу двух формальных (Антонова и Крыленко) и одного фактического (Подвойского) наркомвоенов и постоянные апелляции к третьей силе — В.И. Ленину. В-третьих, замкнутость Наркомвоена на самом себе. «Блестящие результаты», достигнутые к весне 1918 года, были налицо: аппарата нет, сколько-нибудь реальной вооружённой силы, а равно и реальных проектов её строительства — тоже нет.
Таким образом, в коллегии Наркомвоена были люди, менявшие до революции свой окрас: Крыленко с весны 1907 г. увлекался синдикализмом, за что даже подпал под критику В.И. Ленина, а в 1909–1911 годах и вовсе состоял членом партии анархистов-синдикалистов[144]; В.Н. Васильевский в документах Департамента полиции за 1909 год значился эсером (а департамент был учреждением весьма осведомлённым)[145]. Коллегия Наркомвоена никогда не была сообществом единомышленников, в ней изначально сложилось несколько группировок, фактическим лидером стал Н.И. Подвойский. А в светлой голове «дважды замечательного человека» Николая Подвойского (ему посвящены две книги из серии «ЖЗЛ») родился план «коренной реорганизации» бывшего военного министерства.
Глава 2 Революционеры строят «армию»: Всероссийская коллегия по организации и формированию РККА
Решение о создании Всероссийской коллегии по организации и формированию Красной Армии (Всеросколлегия) приняли 19 декабря 1917 года[146]. 2 января 1918 года Общеармейский съезд по демобилизации армии заслушал проект декрета Совнаркома (СНК) о создании «Всероссийской коллегии по организации Рабоче-крестьянской армии Российской Республики» и избрал бюро из 5 человек для выработки, совместно с представителями военного ведомства, положения об управлении армии. 9 января состоялось первое заседание Бюро по организации РККА, на котором был избран «президиум» бюро. В него вошли: Григорьев (председатель), Андреев (тов. председателя), Литке (секретарь) и Микошо (казначей). Бюро было объявлено временным отделом Главной Всероссийской коллегии. Бюро постановило немедленно начать работы по организации отделов коллегии[147].
10 января 1918 года Бюро по организации РККА заслушало доклад Л.М. Кагановича «Об организации агитационно-организационного отдела по созданию Рабоче-крестьянской Красной Армии», одобрило его положения и приняло резолюцию, согласно которой отдел разбивался на два подотдела: организационный и агитационный. Организационный подотдел включал представителей Петросовета, Главного штаба Красной гвардии, Иногороднего отдела ЦИК и Агитаторской коллегии, выделенной Демобилизационным съездом. Подотделу предстояло связаться со всеми советами, штабами Красной гвардии, комитетами войсковых частей, а главное — разослать повсюду организаторов-агитаторов. Агитационный подотдел составлялся из представителей агитколлегий ВЦИК, Петросовета, Петербургских комитетов РСДРП(б) и ПЛСР. В обязанности этого подотдела входило направление и регулирование деятельности всех агитколлегий, представленных в нём, «а также иногородних путём посылки инструкций; организация кратких курсов агитаторов и распределение их по местам; устройство лекций и докладов, написание статей об организации Красной армии и т.д. 13 января 3-е заседание Бюро по организации РККА приняло решение об учреждении «Всероссийской коллегии по созданию РККА». Н.И. Подвойскому предложили «назначить определённых лиц для организации каждого отдела из состава Бюро или по усмотрению» коллегии Наркомвоена[148].
Декретом СНК от 15 января 1918 года Всеросколлегия учреждалась при Наркомвоене в составе двух представителей от Наркомвоена и двух — от Главного штаба Красной гвардии. На коллегию возлагались: координация деятельности местных военных органов; учёт «вновь формируемых боевых единиц»; руководство формированием и обучением; обеспечение новой армии вооружением и снабжением; финансовые, санитарные и др. вопросы (разработка новых уставов, инструкций и т.д.). В декрете указывалось, что должны быть «немедленно» сформированы отделы: организационно-агитационный, формирования и обучения, мобилизационный, вооружения, снабжения, транспортный, санитарный, финансовый[149].
По мнению исследователя Всеросколлегии И.М. Волкова, аппарат Всеросколлегии был «в основном» сформирован к концу января[150]. Протоколы общих собраний сотрудников Всеросколлегии и докладная записка в Наркомвоен начальника Службы связи коллегии П.П. Орловского показывают сформированный «в основном» к концу января 1918 года аппарат, что называется, «во всей красе».
По свидетельству Орловского, когда «числа около 18-го» января 1918 года и.д. наркома по военным делам Подвойский и Малиновский пригласили его на работу в Наркомвоен для составления инструкции по организации Всероссийской коллегии, в коллегии работало кроме самих Подвойского и Малиновского ещё 6 человек (фактический глава Всеросколлегии — член коллегии Наркомвоена большевик В.А. Трифонов, Верховный главнокомандующий Н.В. Крыленко, зав. агитационно-организационного отдела Всеросколлегии Л.М. Каганович и др.)[151]. Коллегия должна была уже в ходе собственного сформирования отправлять отряды на фронт («Работы горы, работников нет»). Организовывать коллегию стали не по принципу качественно, а быстро. Самому Орловскому Трифонов приказал организовать ещё не существующий в природе отдел службы связи[152].
По словам П.П. Орловского, заведующие отделами были кооптированы или просто наняты (!) Всероссийской коллегией; «почти все вопросы» практической деятельности Всеросколлегии решал её руководитель — Трифонов[153]. А Трифонов, по его собственному признанию, до апреля 1918 года искренне верил в необходимость строить армию только из революционеров — по самобытным методам и способам строительства[154]. Естественно, абсолютное большинство работников аппарата коллегии были членами РСДРП(б), направленными Военной организацией при ПК РСДРП(б), районными комитетами партии большевиков Петрограда и Главным штабом Красной гвардии. Как справедливо заметил И.М. Волков, «Всероссийская коллегия была новым центральным органом военного управления, отражавшим своим составом, своей структурой особенности государства, которое её создало, характер армии, созданием которой она была призвана руководить», т.е. армии, построенной на принципах добровольчества[155].
Отсутствие профессионалов стало самой серьёзной проблемой Всеросколлегии. По свидетельству Орловского, он, набирая своих служащих «почти с улицы», «лихорадочно» заполнял отдел работниками, начинал с ними делать «чёрную предварительную работу». Ещё через некоторое время Орловский «поставил телефоны и выклянчил хламиду автомобилей»[156].
При этом у В.А. Трифонова был своеобразный «рабочий график»: «он уезжал из Всеросколлегии в 10 утра, а приезжал обратно к часу ночи»[157]. Это не могло не сказываться на работе коллегии.
Только 21 января декретом СНК были формально назначены члены Всеросколлегии. Ими стали 5 членов коллегии Наркомвоена — Н.В. Крыленко, К.А. Мехоношин, Н.И. Подвойский, В.А. Трифонов и И.И. Юренев[158].
Эвакуация Наркомвоена в Москву, начавшаяся в марте 1918 года, обнажила полное отсутствие какой-либо организации Всеросколлегии. Вероятно, имеет смысл процитировать фрагмент речи Орловского по этому поводу: «Начали договариваться о возможности эвакуации коллегии из Петрограда. — Я сейчас же сделал запрос тов. Трифонову, но ответа никакого. За пару часов я узнал, что у меня весь отдел жил по частным квартирам — пришлось не готовиться к отъезду, а к розыску служащих […] Кое-как собрав часть, я начал перетаскивать коллегию на погрузку. Должен отметить, что, как всегда бывает, люди теряют голову»[159]. А Л.М. Каганович, по едкому замечанию Орловского, почувствовав себя «премьером-эксраспорядителем» и без конца отвлекал его телефонными звонками. После переезда в Москву «началась обычная голомотня, суетня, болтовня […] квартир не было, автомобили на улице не лежали и провалились ещё на 8 суток»[160].
Как только служба связи начала обживаться на новом месте, Орловский попытался принимать служащих «на совесть», но в Москве он никого не знал, а потому никакого результата такой «подбор кадров» не дал. В результате начальник отдела решил принимать на службу на основании 2-дневного испытательного срока (определённый положительный эффект от этого был — «многим пришлось отказаться от мест»)[161].
П.П. Орловский сожалел о необходимости вследствие отсутствия нормального руководства единолично решать многие вопросы, выходящие за пределы его компетенции. 27 марта 1918 года, кое-как организовав службу связи, Орловский устроил общее собрание всех своих служащих для переложения части своих обязанностей на выборную организацию отдела (организация была названа инициатором «Коллективом служащих отдела службы связи»). «Коллектив» должен был состоять из 7 человек (по одному делегату от шоферов, телефонистов, канцелярии, самокатчиков, мотоциклистов; кроме того, одного делегата должно было выбрать общее собрание служащих). В ходе предшествующей работы Орловский имел «массу неприятностей», защищая своих работников — на проектируемый орган он хотел переложить хотя бы эту свою функцию, а потому главной задачей нового органа становилась «защита интересов всех служащих и каждого в отдельности»[162]. Предложение Орловского было принято.
Протокол собрания интересен тем, что вскрывает основные материальные проблемы, связанные с организацией аппарата Всероссийской коллегии. Фактически их можно свести к дезорганизованному финансированию (выдачи жалования и подъёмных), халатному отношению хозяйственной части к обеспечению сотрудников питанием и жильём в Москве, отсутствию в гостинице «Альпийская роза», где размещалась коллегия, нормального караула («часовые сидят только до 2 часов ночи»), при том что хозяин гостиницы «был подвергнут Красной гвардией аресту за субсидирование отдельных лиц Белой гвардии»[163].
Интересно заявление сотрудника отдела службы связи Чаплинского: он, выполнив приказание Орловского за два дня нанять рабочих и поставить электричество и телефоны в 125 комнатах, столкнулся с невозможностью уплатить новым сотрудникам и подрядчикам за работу. Трифонов, в ответ на обращение Орловского, сослался на экспертизу, которая состоялась, по-видимому, в последних числах марта 1918 года. Сотрудник отдела Зайцев доложил также, что вследствие «бумажной волокиты» отдел до сих пор не получил вывезенные из Петергофа мотоциклы[164].
2 апреля на общем собрании служащих Всеросколлегии произошёл крайне неприятный инцидент: фракция большевиков-коммунистов демонстративно покинула общее собрание служащих при штабе Всероссийской коллегии, заявив, что может остаться, только если их предложение определить права и обязанности будет рассмотрено первым. Выступивший от лица фракции начальника учётного отдела Всеросколлегии А.И. Пундани обвинил собрание в нежелании работать 24 часа, считая, что сотрудники Всероссийской коллегии как красноармейцы «должны работать весь день и исполнять обязанности беспрекословно», а не ставить в условиях революции вопроса о 8-часовом рабочем дне; заявил рядовым служащим коллегии о своём непризнании «ваших собраний и коллектива», на которых «вы должны делать то, что вам говорят избранники коллегии»; и, в заключение, призвал коммунистов идти на общее собрание коммунистов. Сразу на «предложение» А.И. Пундани приняли 7–8 человек, позже к ним присоединились ещё 15–20[165].
На том же собрании была принята «Конструкция Центрального коллектива служащих при Всероссийской коллегии». Последний состоял из Президиума (председатель, секретарь и 2 их товарища) и 7 секций (хозяйственной, квартирной, партийной, финансовой, законодательной, контрольной, санитарной); высшим органом служащих признавалось Общее собрание служащих[166]. Центральный коллектив служащих, по свидетельству Орловского, стал «высшей организацией по защите интересов служащих» при Всероссийской коллегии, руководивший низшими коллективами в отделах коллегии; без санкции Центрального коллектива даже руководящие сотрудники коллегии не могли и не имели «права рассчитать того или другого работника, будь даже последний и преступник»[167] — вот до чего дошёл принцип назначения на должности исключительно своих, пролетарских, кадров.
Выводы исследования И.М. Волкова о деятельности Всеросколлегии также нуждаются в определённом уточнении. Исследователь выделяет в деятельности Всеросколлегии несколько направлений. Во-первых, отправка агитаторов и организаторов для помощи в создании новых местных военных органов, провозглашённых декретом о создании Красной Армии — военных отделов местных совдепов. Правда, заявление И.М. Волкова о том, что при поддержке Всероссийской коллегии такие отделы в феврале-марте 1918 года были созданы «почти повсеместно»[168] не выдерживает никакой критики. Даже в марте 1919 года были серьёзные проблемы с местными органами военного управления[169]. Во-вторых, организационно-агитационный отдел Всеросколлегии направил к началу апреля 1918 года 440 организаторов и агитаторов на места для создания Красной Армии[170]. Пожалуй, это был весьма скромный успех, принимая во внимание «новый курс» руководства РСФСР на создание массовой регулярной Красной Армии, принятый в марте. Деятельность отдела формирования и обучения Всеросколлегии, по сути, сводилась к издательской: отдел обеспечивал армию пособиями по военном делу. Единственную пользу приносили, по всей видимости, отправленные на места работники коллегии, помогавшие через военные отделы и военные комиссариаты организовывать военное обучение, осуществляя контроль над ходом военных занятий»[171].
После ликвидации Всероссийского бюро военных организаций организационно-агитационный отдел Всеросколлегии «стал фактически военным отделом ЦК РСДРП(б)» (И.М. Волков)[172]; ещё в феврале 1918 года коллегия организовала запись военных специалистов для службы в Красной Армии по рекомендации общественных организаций[173].
В конце апреля 1918 года организационно-агитационный отдел Всероссийской коллегии был соединён с Всероссийским бюро военных комиссаров[174]. К маю скромные успехи Всеросколлегии стали нетерпимы, что и привело к её объединению с рядом других органов центрального военного аппарата во Всероссийский главный штаб (Всероглавштаб, ВГШ). Причины изложены в работах И.М. Волкова: весь аппарат Всеросколлегии «был приспособлен, прежде всего, к агитации за создание Красной Армии и вербовке добровольцев»; весной 1918 года «центр тяжести в строительстве Вооружённых сил перемещался в область учёта военнообязанных, мобилизации трудящихся в ряды Красной Армии, организации обучения красноармейцев»[175]. Однако исследователь не учитывает, что приказ Наркомвоена о включении Всеросколлегии в состав Всероглавштаба был выполнен своеобразно. Вопрос о «слиянии Всероссийской коллегии с Главным управлением Генерального штаба (ГУГШ)» затронули в майских разговорах по прямому проводу большевик Варягин и один из членов коллегии Наркомвоена: штаты утверждены, фактическое слияние зависит от окончательного выяснения персонального вхождения от коллегии в ГУГШ, которое в свою очередь задерживается тем, что, с одной стороны, активные работники уклоняются (например, Каганович, Пундани, уезжает тов. Трифонов), с другой — трудно назначить на ответственные места — знакомых с технической постановкой. Из числа оставшихся работников предполагается, что слияние дня через два будет фактом свершившимся»[176]. Таким образом, создание Всероглавштаба не вызвало энтузиазма ни у военных специалистов, ни у партийных работников.