— Анечка, что с тобой?
— Мама, мне страшно!
— Не бойся, доченька, я здесь. Тебе приснился страшный сон?
— Не знаю, мама. Но мне страшно.
Ольга сразу почувствовала, что дочь лукавит. Что-то очень сильно потрясло ее. Но это и не удивительно после всего, что случилось.
— Не бойся, Анечка. Я буду с тобой. Сейчас давай пойдем в другую комнату, а то мы Саше спать мешаем.
— Оля, что случилось? — из приоткрытой двери раздался шепот Насти. Она тоже проснулась от крика.
— Ничего, Настюша, все нормально. Анечке что-то приснилось. Мы сейчас пойдем в другую комнату и ляжем там.
Ольга уложила дочь в комнате для гостей и сама легла рядом. Благо, кровать большая и места хватит с избытком. Аня тут же прижалась к матери и притихла. Теперь, когда мама рядом, ей ничего не страшно…
— Спи, Анечка. Спокойной ночи. Ничего не бойся, я здесь…, — тихо шептала Ольга, убаюкивая дочь. Она специально увела дочь в другую комнату и уложила вместе с собой.
Надо прояснить эту загадку…
Солнце только что взошло, и его лучи осветили верхушки пальм, росших невдалеке от взлетной полосы. Этот аэродром недалеко от Манилы был еще более-менее цивилизованным. Совсем не то, что дыра в Рабауле. Хорошо, когда его авиагруппа базировалась на Сингапур. Вот там действительно настоящая цивилизация, не сравнить с Рабаулом.
Такое ощущение, что живешь на вулкане, который вот-вот бабахнет. А что делать, когда начались бои за Гуадалканал, начальство не спрашивало ничьего мнения. Его истребительная авиагруппа была срочно переброшена из Сингапура на помощь защитникам острова. Увы, все было напрасно. Сингапур, Гуадалканал, Рабаул – обо всем этом надо забыть.
Императорская армия, так победоносно начавшая войну в декабре 1941 года на Тихом океане, теперь теряла все завоеванные позиции одну за другой. И Императорский флот, совсем недавно не знавший себе равных на просторах океана, ничем не мог ей помочь.
Сбылось предсказание Исороку Ямамото – командующего Объединенным флотом, который предупреждал о недопустимости войны с таким противником. Тем более – затяжной войны. Он был готов преподнести императору цепь блестящих побед, но только в том случае, если война продлится не более шести-восьми месяцев. В противном случае победа в войне становится призрачной. Это был великий человек, который смотрел намного дальше горлопанов из правительства. И вот теперь его нет. И с его гибелью началась сплошная цепь поражений. Сейчас февраль 1945 года и борьба идет уже за Филиппины, но и так ясно, что это начало конца. Еще немного, и враг будет у родных берегов…
Взмах флажка – взлет разрешен. Сектор газа до упора, истребитель начинает разбег. Бомбардировщики и торпедоносцы уже взлетели, и их задача – прикрытие этих тяжелых и неповоротливых машин от вражеских истребителей. Прошли безвозвратно те времена, когда стремительные и юркие "Рейзены" не имели равных противников в небе над всем Тихим океаном. Вражеский П-40 "Томагавк", с которым янки встретили начало войны, не шел ни в какое сравнение с его истребителем. Но теперь враг располагает новейшими "Мустангами", "Лайтнингами" и "Хеллкэтами", и его господство в воздухе очевидно. Им остается только огрызаться, теряя своих товарищей в каждом бою. Противник, если не может одолеть их мастерством, берет количеством. И когда над морем пара "Рейзенов" встречается с десятком "Мустангов", или "Хеллкэтов", исход боя предсказать нетрудно…
От его авиагруппы осталось меньше половины. Машин нет, людей нет, боеприпасов и топлива тоже нет. Бои идут уже на Филиппинах. Кто знает, может быть это его последний полет. Он никогда не прятался за спины подчиненных. Он всегда поднимался в небо, и не уклонялся от встреч с врагом. Как и подобает настоящему воину. И даже когда стал командиром авиагруппы, не отсиживался в относительной безопасности командного пункта на аэродроме. Сегодня он мог бы остаться на земле, и никто бы ему ничего не сказал. Командир авиагруппы имеет на это право. Но он сам бы не простил себе этого никогда…
Истребитель закончил подпрыгивать на неровностях полосы и взмыл в небо. Убрать газ, перейдя на экономичный режим полета. Топливо еще понадобится. Стукнули стойки шасси, уйдя в ниши внутри крыльев. Разворот – и внизу проносится зеленый ковер из тропического леса, сменяющийся бирюзовой гладью океана. Погода стоит тихая и ясная. Как назло, ни одного облачка и они совершенно открыты для вражеских корабельных зениток и истребителей. Истребители окружают бомбардировщики и торпедоносцы, сопровождая их к цели. По данным авиаразведки, крупное соединение боевых кораблей и транспортов противника приближается к берегу. И помешать им больше некому. С трудом удалось собрать эту армаду разномастных машин, уцелевших в огне недавних боев.
Берег остался позади и под крыльями, куда ни глянь, синева Тихого океана. Глаза зорко всматриваются в линию горизонта. Скоро должен появиться вражеский конвой. В составе конвоя два авианосца, а это значит, что их встретят еще на подходе. Бомбардировщики и торпедоносцы, мерно гудя моторами, идут, стараясь соблюдать строй. Если со "своими", то есть самолетами морской авиации, проблем не возникает, то вот с армейской авиацией просто беда. Сегодня пришлось взять и их тоже, а толку от них немного. Как были они всю войну "инвалидной" авиацией, как прозвали их моряки, так ей и остались. Они совершенно не могут летать над морем, и без сопровождения самолетов морской авиации могут залететь неизвестно куда. Прецеденты уже были. А о способности поражать малоразмерные подвижные цели – вражеские корабли, об этом и речи нет. По крайней мере, заставят противника распылить огонь, оттянув на себя часть вражеских истребителей и внимание зенитчиков. А кто-нибудь может даже и попадет по кораблю. Как говорят, на дурочку…
Вдали показались черные точки. Конвой приближается, и бомбардировщики с торпедоносцами выходят на боевой курс. Однако, их уже давно заметили вражеские радары, и навстречу несутся истребители, заранее поднятые в воздух с авианосцев. Большая группа "Хеллкэтов" набрасывается на "Рейзены", связывая их боем, а остальные начинают кромсать бомбардировщики и торпедоносцы. Тяжелые машины, отягощенные торпедами и бомбами и лишенные истребительного прикрытия, становятся легкой добычей для налетевших воздушных хищников. То один, то другой бомбардировщик вспыхивает и падает вниз, подняв серебристый фонтан воды, врезавшись в океанские волны, даже не успев приблизиться к цели. Некоторые сбрасывают бомбы и торпеды куда попало и пытаются уйти, но это их не спасает. Вражеские истребители повсюду. Но конвой все ближе и ближе…
Смертельная карусель в воздухе не прекращается. Четырем торпедоносцам удается прорваться сквозь истребительный заслон и они устремляются к кораблям конвоя. Их экипажи прекрасно знают, что обратной дороги нет. С кораблей несется огненный шквал зенитного огня, воздвигая стену разрывов перед несущимися навстречу своей гибели машинами. Сброс торпед, и четыре смертоносные стальные сигары понеслись к цели. Шквал разрывов зенитных снарядов накрывает торпедоносцы. Один за другим они вспыхивают дымными факелами и падают в волны. Два взрыва сотрясают воздух и два пенных фонтана поднимаются возле бортов транспортов. Две торпеды нашли свою цель…
Ручку на себя, газ до предела. Истребитель идет вверх свечой и тут же уход вправо. Ручку от себя, и огненные трассы проходят мимо. Резкий рывок влево и один "Хеллкэт" зазевался, не успев уйти с линии огня. Огонь пушек и пулеметов тут же превращает его в огненный метеор. Две пары "Хеллкэтов" заходят сзади и две сторожат сверху, стараясь прижать к воде. Рядом проносятся огненные трассы и только чутье позволяет вовремя убрать машину в сторону. Вокруг уже почти не осталось своих машин. Вражеские истребители наседают, избрав новую тактику – затягивание боя. Обороты двигателя большие, расход топлива огромный, и они могут просто не дотянуть до берега. Противнику же далеко лететь не надо – его авианосцы рядом. И у него огромное численное преимущество.
Вокруг все больше вражеских машин и уходить от непрерывных атак все труднее. Еще один "Хеллкэт" попал в прицел и, спустя мгновение, вспыхнул и понесся вниз, исчезнув в волнах. Сзади не отстает унтер-офицер Маэда, его ведомый. Поразительно, как ему удалось продержаться столько времени. Но вот сверху налетает очередная пара "Хеллкэтов" и истребитель Маэды вспыхивает, превратившись на мгновение в огненный шар. Рывок в сторону, но рой пуль крупнокалиберных пулеметов все же цепляет краем его истребитель. Мотор, ревущий до этого момента на предельных оборотах, начинает давать перебои и, спустя несколько секунд, глохнет. Необычная тишина, которой никогда не бывает в полете. Только воздух свистит, врываясь в пробоины в обшивке… Треск, и фонарь кабины разлетается вдребезги, поранив лицо. Одновременно что-то жгучее впивается в левую ногу и бок. Это конец… Ты честно воевал, не прятавшись от противни-ка. Теперь пришел твой черед. Когда-то это должно было произойти…
Двигатель молчит, и запустить его не удается. Смертельно раненый истребитель опустил нос и падает в океан. Прыгать нет смысла, да ты и не сможешь выбраться из кабины. Что ж, Сабуро-сан, ты с честью исполнил свой долг перед императором. Долг самурая…
Внизу вражеский конвой и навстречу несутся огненные нити. Зенитки бьют по одинокому самолету, коршуном падающим с небес…
Воздушный поток врывается в кабину через разбитый фонарь. Как раз под самолетом крупный транспорт в окружении эсминцев. Скоро становится ясно, что это танкер. А танкер – это топливо для сотен самолетов и танков. И его истребитель – последнее оружие, которым он может попытаться задержать эти самолеты и танки…
Истребитель падает, но еще слушается управления. Ручку от себя и машина входит в отвесное пике. Воздух вокруг полыхает сотнями разрывов. Истребитель вздрагивает от прошивающих его осколков, но остановить его уже невозможно. Высота стремительно уменьшается и палуба танкера неотвратимо несется навстречу. Рядом проносятся десятки огненных трасс, от самолета отлетают куски обшивки, но палуба все ближе. Вот она встает, как огромная стена, заслоняющая все вокруг…
— Банзай!!!
Удар и миллионы острых игл впиваются в тело…
— Мамочка, мамочка, что с тобой, проснись!
Что такое? Все тихо, нет никаких разрывов снарядов, и он не в кабине своего "Рейзена", а в кровати, укрытый одеялом… Господи, какого "Рейзена"?!.. Так значит, Аня…
— Мамочка, мамочка, проснись! Тебе что – плохо?
Ольга постепенно приходила в себя. Аня сидела на кровати над ней и тормошила ее обеими руками. Детские глазенки испуганно смотрели на мать.
— Мамочка, может позвать тетю Настю? Что с тобой?
— Анечка, что случилось? Что ты меня будишь?
— Ой, мамочка, как ты меня напугала. Ты так сильно кричала во сне, что я проснулась. Тебе приснилось что-то страшное?
Ольга села на кровати и перевела дух. Ни разу ей еще не доводилось входить в параллель с чужим подсознанием во сне. Просто нужды в этом не было. А вот теперь пришлось…
И теперь она знает причину… Бедный ребенок, снова пережить т а к о е… Нет никаких сомнений, что Аня вспомнила, кем она была р а н ь ш е… Попала в аналогичную ситуацию, и вспомнила…
Возможно, пока она еще этого не осознает, но память о прошлой жизни – жизни неведомого летчика морской авиации японского флота, погибшего во время войны на Тихом океане, вернулась к ней. Вернулась вместе с его мастерством пилота и спасла ее и всех остальных, кто был на борту шаттла. Когда же это было? Взятие Филиппин американскими войсками? Ах, да… Февраль 1945 года… Кто же ты был, Сабуро-сан?..
— Прости, Анечка. Наверное, да… Приснилось что-то страшное. Как ты спала? Нормально?
— Тоже что-то снилось, но ты так кричала, что я проснулась.
— Прости, доченька. Все хорошо. Давай спать.
Аня снова прижалась к матери и закрыла глаза. Ольга положила ей руку на голову и погладила шелковистые черные волосы. Ребенок успокоился и затих. Как могла, она всеми силами пыталась внушить дочери, что у нее все хорошо. Чтобы э т о не настигало ее во сне…
Остаток ночи прошел тихо. Ужасы войны больше не снились. Очевидно, удалось-таки что-то внушить Ане, чтобы ночные кошмары не донимали ее. Чтобы память о том последнем вылете не всплывала каждую ночь из глубин подсознания во всех подробностях.
Ольгу аж передернуло, когда она вспомнила, через что пришлось пройти ее дочери.
Когда она проснулась, было уже довольно поздно. В офис она с утра не пойдет, предупредила всех еще вчера. Надо разобраться с домашними проблемами. Рядом тихо спала дочь, разметавшись во сне. Лицо ребенка дышало спокойствием. Ольга тихонько встала, чтобы не разбудить ее. Спи, доченька. Этот ужас больше не повторится. Ты больше не самурай Сабуро-сан, офицер Императорского флота, отдавший жизнь во славу императора в этой жестокой войне. Ты маленькая девочка Аня, у которой впереди долгая и счастливая жизнь. И перед которой не должно стоять дилеммы – покинуть кабину сбитого самолета, или обрушить его на палубу вражеского судна. Это никогда не должно повториться…
Когда Ольга вышла из комнаты, Настя ждала ее с нетерпением. Она уже давно встала и не мешала им выспаться. Саша тоже старался не шуметь. Не смотря на свои шесть полновесных прожитых лет, он тоже понимал, что сделала для него сестренка и теперь был готов свернуть горы ради нее.
— Оля, что такое случилось? — Настя была сильно озабочена сложившейся ситуацией и не знала, что и думать. Ольга вчера сказала ей, что постарается войти в подсознание дочери во время сна и выяснить, что произошло. Пришлось это сделать в первую же ночь.
— Полностью всего не знаю, Настюша. Одно могу сказать точно. Аня – мой коллега.
Пилот-истребитель японского Императорского флота, погибший в феврале 1945 года во время войны на Тихом океане между Японией и США. Его самолет был сбит во время атаки на американский конвой в боях за Филиппины. Он был ранен и не стал пытаться покинуть обреченный самолет, падающий в океан, а направил его на танкер, идущий в составе конвоя. Очевидно, ситуация во время полета на шаттле была очень похожая, и это дало толчок к пробуждению памяти. Ведь Аня совершенно серьезно намеревалась совершить таран этого судна, так некстати оказавшегося внизу. Скорее всего, ей показалось, что она по-прежнему находится в кабине своего подбитого "Рейзена"..
Ольга подробно рассказала события прошедшей ночи. Настя растерянно хлопала ресницами.
— Оля… Так это что же получается… Я недавно самурая по голой заднице отлупила?! А он теперь мне башку не отрубит, когда я спать буду?!
— Не бойся. Тогда Аня еще и понятия не имела, что она в прошлом – самурай, офицер Императорского флота. А теперь, думаю, и подавно бояться нечего. Ты обратила внимание, что она стала тише себя вести? Играет с Сашей вместе, но не шкодит. То, что сейчас свалилось на нее, выдержит не каждый. Думаю, она сейчас всеми силами пытается скрыть это от нас, вот и говорит, что не знает, как у нее все получилось. Она помнит во всех подробностях то, что произошло с ней четыре века назад. Мы с ней примерно из одного времени, с разницей в пару десятков лет. И она ценит то, что сейчас имеет. Наша задача – не травмировать ее психику и не давать повода подозревать, что мы все знаем. Она хочет остаться для нас маленькой девочкой. Такой же, какой была до этого злосчастного полета. Что же, это ее право. Если захочет – сама расскажет. Нет – значит нет. А сегодня вечером сделаем еще одну вещь. Посмотришь, тебе будет интересно. Только детям ни слова!
День прошел без происшествий. Саша и Аня наслаждались неожиданным отдыхом от школы и опять "поднимали крышу", но в пределах разумного и применение "репрессий" не требовалось. Во всяком случае, необратимых разрушений это не вызвало. Ольга и Настя внимательно наблюдали. Поведение Саши не претерпело изменений, но Аня вела себя совсем по-другому. Она пыталась изображать из себя прежнюю шестилетнюю беззаботную девочку-"пацанку", но Ольга чувствовала игру. Ее дочь стала д р у г о й. К детской непосредственности добавилась недетская рассудительность и осторожность. Взвешивание каждого слова. Когда настал вечер, и надо было уже ложиться спать, Ольга снова постелила дочери в другой комнате. Удивления это у Ани не вызвало. Она сама понимала, что будит криком брата. Когда девочка уже собралась пожелать маме спокойной ночи и нырнуть в постель, Ольга неожиданно вошла в комнату с чашкой какого-то дымящегося напитка.
— Анечка, выпей. Это настой трав и он тебя успокоит. Ты будешь лучше спать.
Девочка недоверчиво понюхала напиток, источающий резкий запах трав, но выпила.
Через минуту она уже спала крепким сном. Ольга выглянула из комнаты и тихонько позвала Настю.
— Входи, Настюша. Сейчас будет момент истины…
Аня спокойно спала, растянувшись на кровати и не реагируя на окружающее. Травяной настой сделал свое дело. Ольга решила прибегнуть к тому же методу, с помощью которого ее бабушка узнала всю правду о ней. Девочке это ничем не повредит, но им с Настей достоверная информация необходима. И вот сейчас, приглушив свет до минимума, они сидели возле кровати, и Ольга пристально вглядывалась в лицо дочери, входя в контакт с ее подсознанием. Вскоре контакт был установлен, и она стала говорить ласковым голосом, чтобы сразу расположить к себе Аню. Ведь она – Рожденная нарушившей Запрет, а это значит, что возможны любые неожиданности.
— Доченька, как тебя зовут?
— Аня Миллер.
— Ты знаешь, кто я?
— Да. Ты моя мама.
— Анечка, как тебя звали раньше?