Герр Вандервельде подозвал двух воинов из тех, кто оказался поблизости, – угрюмого, с мосластым лицом, и юного Герхарда в куртке с оторванным рукавом – видать, все некогда было пришить.
Все пятеро – кузнец с молотобойцем, двое стражей и князь – в сопровождении хозяина отправились на задний двор, где был сад и огородик.
– Осторожней, репу мне не подавите! – пригладив седую бороденку, озабоченно предупредил трактирщик.
– Не пода-авим.
Примостившись у самой ограды, рядом с большой, наполненной мутной водой бочкой, молотобоец поставил наковальню на землю и, сходив за углями, принялся раздувать горн, что само по себе было довольно муторным делом, тем более сейчас, когда уже начинало смеркаться.
Шкипер поначалу присматривал за всем, затем смачно зевнул и, махнув рукой, удалился.
Ногу князя примостили на наковальне… Звякнул молот. Ничего не скажешь – ловко! Два удара – и кандалы слетели с левой ноги, еще два удара – и с правой.
Кузнец потер руки:
– Ну, что ж, теперь – новенькие. Давайте-ка вашу ногу, господин…
А вот теперь – шалишь! И это просто прекрасно, что оба стража слишком приблизились к кузнецам – любопытные, однако…
Первым вырубить кузнеца и молотобойца…
– Вы как разговариваете с королем, сволочи? Вот вам!
Согнувшемуся молотобойцу – короткий прямой удар в переносицу, кузнецу – буквально через секунду – хук в челюсть… Оба поплыли сразу, и настал черед стражей, так, чтоб не успели пикнуть или схватиться за мечи. Мосластому – апперкот в подбородок – мощно этак, красиво – тренер бы похвалил… Мальчишке с оторванным рукавам – свингом… не, не в челюсть, хоть в печень – боксер ребенка не обидит. Вот так! КМС – он в Африке КМС, тем более здесь, в Аугсбурге.
Мосластый – тут уж Вожников бил от души – ушел в полный нокаут, парнишка же, отлетев на грядки с репой, держался за бок и глухо стонал… Больно, да, очень больно… однако же не смертельно.
А это кто еще там?
Выхватив из ножен мосластого меч, князь быстро обернулся, встретившись взглядом с прятавшимся за яблоней трактирщиком… Вот дурачок, ты б еще за удочкой спрятался… или за лыжной палкой.
– А ну! – сдвинув брови, молодой человек грозно взмахнул мечом. – Говори, песий сын, где Птичьи ворота?
– Туда, туда, – жалобно блея, указал старик. – Тут, в заборе, калиточка.
– У, смотри у меня!
Погрозив хозяину постоялого двора кулаком, Егор выскочил на улицу и, забежав за угол, выбросил меч в кусты. Перелез через ограду… и очутился все там же, на постоялом дворе. Забрался в свою кибитку и затаился, вслушиваясь в нарастающую суматоху.
В случае поимки князю сейчас не грозило ничего – он же не убежал! Вот он, спит себе спокойненько там же, где и всегда. Упаси господь – никакого оружия при пленнике нет! А то, что простолюдинов слегка проучил, так это правильно, в следующий раз будут обращаться с особой княжеских – почти королевских! – кровей куда более почтительно. А то ишь, выдумали… все по-простому, без должного церемониала… Забыли, песьи морды, что пленник не простой человек, а великий князь! Забыли. Вот князь им и напомнил.
– Как убежал? Куда? Да вы что, белены объелись, дьявол вас разрази? – раздался возмущенный крик Вандервельде. – А вы что глазами пилькаете? Как – руками? Просто ударил? Ну-ну…
– Он туда, в калиточку побежал… к Птичьим воротам.
– К каким еще воротам?
– К Птичьим, я покажу, идемте…
В возок так никто и не заглянул – не догадались! Вот уж верно говорят: ежели хочешь что-то спрятать, так прячь на самом видном месте, где никому и в голову не придет искать.
Спокойно дождавшись рассвета, Вожников, улучив момент, выбрался из возка. Прихватив сушившуюся на заборе курточку с капюшоном, он выскочил за ворота и смешался с толпой мелких торговцев, грузчиков и мастеровых. Уже трезвонил колокол, возвещая начало рабочего дня, и князь, накинув капюшон, придал своему лицу самое озабоченное и хмурое выражение – как у всех. За городскими стенами всходило солнце, отражаясь в стеклах ратуши, в окнах богатых домов и в витражах собора. Похоже, все двигались в одном направлении – к рынку, куда Вожникову было не надо. Если начнут искать – так именно оттуда, ибо где еще беглецу удобней всего отыскать земляков? Один ведь долго-то не побегаешь, тем более в незнакомом городе, в чужой стране.
Глава IV Жонглеры
Князь все подумывал, где бы свернуть, куда бы податься, и наконец схватил за руку пробегавшего мимо мальчишку-нищего:
– Эй, малый! Ворота Рыбаков в какой стороне?
– А вон! – Мальчишка махнул рукой в сторону кривой темной улочки, застроенной узкими фахверковыми домами, так, что верхние этажи уступами нависали над нижними, не пропуская животворящие лучи солнца к текущим помоям.
Ударивший в нос князю стойкий запах мочи и фекалий мог бы свалить с ног и быка!
– Вы по ней до конца, господин, а там спросите, – крикнул вслед беглецу нищий.
Егор обернулся и едва успел уклониться от выплеснутого прямо ему на голову содержимого ночного горшка.
– За такие дела морду бить надо! – выругавшись, погрозил кулаком князь. – Вот ведь чучела, а туда же – Европой себя называют. Не устроить простых нужников!
Слава господу, зловонная улица быстро закончилась, выведя беглеца на небольшую округлую площадь, от которой отходили улицы пошире, прямые и замощенные мелким булыжником, – насколько представлял себе Вожников, Аугсбург ведь тоже когда-то построили римляне, как водится, по образцу своих военных лагерей.
На площади торговали зеленью – укропом, луком, редиской.
– Эй, бабуля, к воротам Рыбаков – куда?
– Вон, прямо. Купите лук, господин!
– В следующий раз – всенепременно.
Обнадежив старушку, беглец зашагал вдоль застроенной богатыми каменными особняками улице, в конце которой виднелось какое-то большое вычурно-узорчатое здание с высоким шпилем, наверняка главный городской собор, весьма даже приличный… впрочем, беглецу сейчас было не до аугсбургских красот.
– Ворота Рыбаков? А вон, господин, монастырь Святой Урсулы – видите?
– Угу.
– Так вам туда. Чуть дальше другой монастырь будет, тоже доминиканский, Святой Магдалены…
– Магдалена? А, знаю, знаю – лыжница. А дальше куда?
– А там уж и недалеко. Увидите. Удачи вам, господин.
«Какие удивительно доброжелательные люди в этом вонючем городке! – поблагодарив прохожего, вдруг подумал Егор. – Они, несомненно, достойны канализации и даже бани. Впрочем, и то и другое здесь, наверное, есть… только отнюдь не для всех. Средние века – все живут корпорациями – гильдиями, цехами. И всякая корпорация одеяло на себя тянет. Цех кузнецов, цех портных, цех булочников… «Российские железные дороги», «Газпром», «Росгидро»… Министерство обороны, МВД… Феодализм, однако, живуч!»
Около мужского монастыря Вожников едва не подрался с монахами, дюжими упитанными молодцами, живо напомнившими Егору знаменитых альхеновских «сирот» из бессмертного романа «Двенадцать стульев». Такие же рожи – о-го-го, ни одну женщину мимо не пропустят – одну молоденькую девчонку с корзиной, как видно, служанку, так и вообще, зажали, задрали юбку… Егор не сдержался, подскочил, съездил особо наглому по сопатке – тот так и сел, мотая круглой башкой, словно оглоушенный бык, остальные вытащили было ножи, но князь красноречиво показал сволочугам кулак с таким грозным видом, что те сочли за лучшее ретироваться. Трусоваты оказались братцы!
– Не слишком тебя обидели? – подняв корзинку, Вожников подмигнул девчонке – совсем еще молоденькой, сероглазой, с веснушками, в смешной войлочной шапке.
– Да нет, – девушка улыбнулась. – Не слишком. Не успели просто. Ой, говорила мне матушка на рынок окружными путями ходить.
– Правильно говорила, – охотно покивал князь. – Сразу видно, матушка твоя – женщина мудрая. Зря ты ее не послушала.
– Зря.
– К воротам Рыбаков – туда? – Вожников показал рукой.
Девчонка кивнула:
– Туда. А там, за воротами, у речки – жонглеры. Кибитка у них, представления на площадях будут давать, славно!
– Любишь жонглеров?
– Угу! Они такие веселые, песни поют.
– А зовут-то тебя как?
– Грета. Я тут, у ворот Рыбаков, близко живу. Иногда и на речку купаться бегаю – и сегодня прибегу, там же жонглеры!
Жонглеры. Так называли бродячих уличных акробатов, певцов и актеров, развлекавших горожан забавными сценками, кукольным театром, хождением по канату, клоунами – всем тем, чем всегда славились циркачи. С помощью этих бродяг Вожников и намеревался выбраться из города, ну, а пока неплохо было бы найти у этих достойных людей приют – больше просто не у кого было! Князь сбежал, в чем был – в грязном рваном камзоле и чужих башмаках, даже прихваченный в драке меч, и тот пришлось выкинуть. Да и сильно бы он помог, когда в этом городе у беглеца ни друзей, ни денег, ни крова над головой? Общества средневековых городов – весьма закрытые: чужого, без особых на то причин, не примет ни одна гильдия, ни один цех, даже корпорация профессиональных нищих. Одному же в Средневековье не выжить, значит, следовало искать приюта у таких же чужаков, как и сам беглый князь – у бродяг-жонглеров, жилище которых – крытая рваной рогожкой кибитка, а родина – весь белый свет. Правда, как стать нужным жонглерам? Что сделать, чтоб завоевать их доверие?
Уже у самых ворот беглец оглянулся, услыхав за спиной крики. Монахи! «Сироты», черт бы их побрал. Они уже успели вооружиться дубинками, видать, все же осмелев и решив намять-таки бока осмелившемуся вступиться за девушку наглому проходимцу – князю.
А вот это было бы сейчас на руку! Лишь бы кибитка странствующих циркачей оказалась у реки. Рано еще, едва рассвело, а жонглеры, кочуя от площади к площади, показывали свои представления днем или даже ближе к вечеру, чтоб собрать побольше публики. Не должны бы уехать, не должны, да и девчонка эта, Грета, сказала…
Молодой человек нарочно задержался у ворот, пропуская вперед рыбаков, тащивших на плечах весла и свернутые сети, постоял, подождал – не отстанут ли монахи? А те вроде бы и потеряли преследуемого, заозирались, положив дубинки на плечи – пятеро здоровенных рыл, таким бы на галерах веслами махать или в какой-нибудь крестовый поход отправиться, а не грехи в кельях замаливать. Экие добрые парни, молодец к молодцу! Грудь колесом, косая сажень в плечах. И дубинки у них ничего, увесистые.
Ага, заметили… Побежали! Не слишком ли быстро, а? Спортсмены хреновы.
Миновав ворота, Егор и сам прибавил шагу, едва только увидал метрах в двухстах от рыбацкой пристани знакомый расписной шатер с зелеными треугольниками и звездочками. Мулы уже были запряжены в кибитку, и сидевшие вокруг шатра жонглеры торопливо доедали похлебку, судя по донесшемуся аппетитному запаху – уху. Вожников и сам бы был не прочь навернуть с полкотелка – да не до ухи сейчас, некогда.
Наверное, здесь все-таки трапезничали далеко не все артисты – кудрявый старик в куцем сером плаще, длинный худосочный парень с изможденным лицом и одетая в мужское платье – узенькие шоссы и короткую безрукавку – худая девчонка, довольно миленькая на личико, большеглазая, с заплетенными в пучок каштановыми волосами. Но тощая – да… почти как модель, в чем только душа держится?
Улыбчивого атлета, которого Вожников заметил вчера, нигде видно не было. Может, отошел отлить или по каким иным важным делам?
Обернувшись, князь обнаружил погоню довольно далеко, видать, запыхались, оглоедища. Показав им средний палец, молодой человек, больше не обращая внимания на доносившиеся позади угрозы, быстро спустился вниз, к кибитке и, вежливо поздоровавшись, спросил:
– Ну, как вам тут, ничего?
– Да неплохо, – сдержанно отозвался старик. – Место красивое.
– И все же я на вашем месте немедленно бы отсюда убрался! – Князь суетливо оглянулся и махнул рукой в сторону бегущих монахов. – Местный епископ послал своих людей проучить вас… вы ж знаете, как к вам относится церковь.
– Да знаем. – Старый жонглер быстро подошел к повозке. – Иоганн, Альма! А ну в кибитку, живо.
Парень и девчонка удивленно оглянулись.
– В кибитку? Зачем? – спросил парень.
– Ежели вы не поторопитесь, они намнут вам бока! – подогнал их Вожников. – Давайте, давайте, скорее – едем!
– Но наши мулы, – встрепенулся старик. – Они слишком медлительны… Говорил же, не надо было посылать в город Готфрида и Айльфа!
– А кто б тогда занял нам место? Труппа Алексиуса Канарейки тоже здесь, мы все знаем.
Посмотрев на быстро приближавшихся монахов, беглец хлопнул жонглера по плечу:
– Давай, старина, погоняй, а я их отвлеку, чего уж! Где потом вас найти?
– Выше по реке встанем… там не так удобно, зато не на монастырской земле.
– Это только чертов аббат считает рыбацкую землю своей! – обиженно сверкнув глазищами, выпалила девчонка. – Ладно, дядюшка, погоняй! Поехали. Места вверх по реке не менее красивы, чем здесь.
– Там рыба плохо клюет и до города далековато, – возразил старик.
– Зато никто не выгонит.
– С верхних-то пустошей? Да кому они нужны…
Старик дернул поводья, и кибитка покатила по траве к видневшейся на вершине холма старой, построенной еще римлянами дороге.
– Эй! – высунулась из-под полога девушка. – Добрый человек, а как же ты будешь их отвлекать?
– Не беспокойся, уж отвлеку как-нибудь.
На самом деле молодой человек еще не знал, как он будет отвлекать монахов и, главное, зачем – они ведь не за жонглерами, а за ним гнались. Вот и пускай побегают, порастрясут жир!
– Эге-гей, ослищи паршивые! Что-то не очень-то быстро вы двигаетесь, кургузые рыла!
«Паршивые ослищи» (они же – кургузые рыла), обалдев от такой наглости, с яростью прибавили ходу, размахивая дубинами и выкрикивая ругательства, явно не совместимые с образом смиренного божьего человека.
– Ну-ну, доходяги, быстрее! – на бегу издевался Егор. – Так вы норм ГТО не сдадите!
Скрывшись за кустами, беглец рванул к реке – если схватишься один с пятеркой разъяренных верзил с дубинами, не поможет никакой бокс! А потому нужно было поскорее где-то укрыться… хотя бы вот, нырнуть в реку да спрятаться на плавнях, в камышах. Это Вожников, не снимая одежды, и сделал, успел лишь башмаки скинуть, надеясь их потом подобрать.
Напрасно надеялся! Нашлось кому подобрать обувку. Те же хари и подобрали, рыла кургузые.
– Ой! – Бежавший впереди отморозок резко остановился. – Башмачок! Чур, мой. Я первый увидел.
– А я – второй, брат Дитмар, – ухмыльнулся другой здоровяк, опустил дубину и подобрал второй башмак.
«Уж придется мне, видно, босым ходить», – тоскливо подумал князь.
Происходящее нравилось ему все меньше и меньше – и промок, и башмаки, похоже, навсегда потерял, да и камышовые заросли на поверку оказались вовсе не такими густыми, какими виделись с берега.
Ну, конечно, толкового-то плана не было, впопыхах все, впопыхах, импровизация, блин, сплошная.
– Говорю же, я эти башмаки первый увидел, брат Дитмар!
– Нет, я, клянусь святой Афрой! Братья, вы все свидетели.
– Может, лучше в кости их разыграть?
– Это мою-то находку – в кости?
К вящему удовольствию скрывавшегося в камышах Вожникова, дело между монахами шло к хорошей драке, что было бы весьма своевременно и более чем славно. Ну! Подеритесь же, подеритесь! Такие хорошие башмаки… почти «Саламандра».
Егор вдруг насторожился, услыхав, как позади зашуршали камыши, кто-то подходил… Циркачка!
Большие карие глаза, миленькое личико в обрамлении длинных каштановых волос, мокрых, как и вся одежка девчонки.
– Ты откуда тут взялась, чудо?
– Я – с тобой! – Девушка храбро сверкнула глазами и кивнула на монахов: – Ты один, а их пятеро. Не могла ж я тебя одного тут бросить!
– Да-а… – Князь покачал головой. – И как теперь с тобой быть, чудо?
– У меня, между прочим, имя есть – Альма, – неожиданно обиделась незваная спасительница.
Егор улыбнулся:
– А я – Георг. Ого! Смотри-ка, нас, похоже, заметили.
И впрямь, монахи вдруг перестали собачиться, злорадно подворачивая рясы.
– Ну-у… – протянула Альма. – Нам тут от них не уйти – отмель. А вообще, я очень хорошо плаваю, я ведь в Констанце родилась, на Баденском озере. Знаешь, какое оно огромное, Георг? Как море!
– Плаваешь, говоришь, хорошо? – Егор озабоченно посмотрел на преследователей и вдруг улыбнулся. – А бегаешь как – быстро?
– Ты предлагаешь мне сейчас убежать? Тебя одного здесь на расправу бросить?
– Зачем на расправу, – взяв девчонку за руку, подмигнул молодой человек. – Ты просто отвлеки их, пусть они за тобой побегут… во-он туда, где сети рыбацкие сушатся. Нет, ты точно быстро бегаешь?
– Эти жирные каплуны меня нипочем не догонят!
Егор взял Альму за плечи и посмотрел в глаза:
– Ну, беги тогда, девочка.
Выскочив из камышей, Альма нырнула и, вынырнув ниже по реке, быстро побежала по отмели к берегу, на ходу задирая монахов:
– Эй, засранцы! Вы, кажется, позарились на нашу кибитку, подлые прощелыги?
И тут она добавила такое, от чего покраснели бы уши не только у боцмана торгового флота, но и у учащихся классов ЗПР общеобразовательных российских школ.
Конечно, прощелыги обиделись.
– Ну и денек сегодня, прости господи! То бьют, то обзывают… то вещи свои норовят отобрать.
– Опять ты про башмаки, брат Дитмар! Давай-ка лучше догоним эту шлюшку да отымеем ее все впятером. Этот-то черт никуда от нас не денется.
– А что? Неплохая идея, братья.
– Тогда что стоим-то? Бежим!
Монахи бросили дубинки и, грозно сопя, погнались за быстроногой Альмой.
Беглец тоже не терял времени зря. Выскочив из камышей на отмель, он помахал рукой рыбакам да заорал что есть силы:
– Эй! Эй! Эгей!
Одна из рыбацких лодок поворотила к отмели.
– Ты что так орешь, парень? Всю рыбу нам распугаешь!
– Настоятель… Ох…
– Да что за настоятель-то?
– Аббат монастыря Святой Магдалены послал монахов забрать ваши сети! Говорит, в счет долга!
– Не может быть! – побагровел один из рыбаков, плечистый, с большими натруженными руками. – Он же обещал подождать до осени.
– Видать, решил не ждать, – скромно заметил Вожников. – Да сами-то посмотрите!