– Возрин!
– Я, – ответил старший лейтенант.
– Что у тебя?
– Три «духа» в минусе.
– Моего бородача считал?
– С ним четверо.
– Дом?
– Чист. На чердак поднялись Шалов и Игнатюк. Но, похоже, там боевиков нет, выстрелов не слышно. А у тебя как? Нашел земляка?
– Здесь он. Подходи!
– Иду!
Капитан протер запотевшее лицо и облегченно вздохнул. Перед ним корчился не его друг Сергей Бестужев, а неизвестный, молодой, бывший уже офицер Российской армии. Осколки попали ему в живот. Ранение смертельное и мучительно болезненное. А с ним предстояло еще поговорить. Об эвакуации речи уже не шло, жить бывшему офицеру оставалось несколько минут.
Дождавшись Возрина, взявшего раненого на прицел, Веселов подошел к нему, достал из боевой аптечки тюбик промидола, вколол обезболивающее прямо в живот, одновременно проверив, нет ли у раненого гранат. А то, избавившись от боли и понимая, что конец близок, рванет за кольцо, и в коридор выскочить не успеешь. Но ни гранат, ни какого-либо другого оружия у раненого не было.
– Кто ты? – спросил Веселов.
– Я умру? – задал встречный вопрос раненый.
– Да! И совсем скоро. Так что облегчи душу.
– Я – старший… бывший старший лейтенант Григоренко Станислав Николаевич, командовал взводом мотострелковой роты в N-ской бригаде. К боевикам перешел добровольно. Хотел денег заработать и свалить из этой страны, бросившей всех нас в эту бойню. Я не хотел умирать, капитан, хотел уехать за кордон и жить. Без войны, без бардака и беспредела. Спокойно и достойно.
– Ценой жизни своих бывших сослуживцев? Товарищей?
– Любой ценой.
– Ну, вот и получил, что заслужил.
– Откуда вы взялись?
– Это неважно. У нас мало времени. Скажи, тебе говорит что-нибудь фамилия Бестужев?
– Бестужев? – переспросил Григоренко и, подумав, ответил: – А ведь я где-то слышал эту фамилию. Точно. Старший лейтенант, как и я. Его взяли в плен люди Бахшана. Он командовал отделением и попал в засаду. Бойцов перестреляли, а его самого, тяжело раненного, взяли.
– Где он сейчас?
– Этого не знаю. Наверное, у Бахшана.
– А где Бахшан?
– Это… это…
Григоренко захрипел, ртом пошла кровь. Он завалился набок и, несколько раз дернувшись, затих.
– Вот черт, – поднялся Веселов, – главного так и не сказал.
– Он назвал имя или, скорее всего, прозвище полевого командира. В Управлении пробьют его, и ты узнаешь, где твой друг.
– Ладно, Гена, выходим отсюда.
Во дворе их встретил капитан Требин.
– Ну, что, командир?
– Русский в минусе, предателем оказался. Денег хотел, сука, заработать да за границу свалить.
– Значит…
– Да, – не дал договорить заместителю Веселов, – это не Бестужев!
– А что с Мурзой?
– Всех, кто был в доме, уничтожили.
– Надо бы уточнить.
– Уточни! Живыми кого-нибудь взяли?
– Одного рядового «духа». Забился под лавку в сарае, еле вытащили. Пацан еще. Кстати, из аула.
– Значит, местный?
– Да! Он и опознает Мурзу. Тот этой ночью был здесь.
– Ну, давай, используй местного.
– А что с ним делать потом?
– Пристрели!
– Дим?! Я не каратель, пленных не расстреливаю, – серьезно посмотрел на командира Требин.
– Тогда, «не каратель», и вопросов глупых не задавай.
– С собой его возьмем?
– Да на хрена он нам нужен? Хотя возьмем. Кто знает, может, на нем крови больше, чем на Мурзе? А если нет, то после разбора домой отпустят. Работай, Леша.
– Ферму минировать?
– Если найдешь чем. Все! Я строю группу, ты ищи Мурзу и с «духом» своим присоединяйся, через полчаса мы должны начать.
– Понял! Выполняю!
Капитан объявил построение личному составу. После осмотра дома к строю подошел и капитан Требин с единственным выжившим при штурме боевиком.
– Ну что? – спросил Веселов.
– Опознал Али Мурзу. Это бородач, что лежит в левом крыле.
– Который чуть не завалил нас с Возриным. Так, передай пацана санинструктору, сам в строй.
Посмотрев на часы, командир обратился к бойцам группы:
– Внимание, группа…
Неожиданно сигналом вызова сработала радиостанция Р-168, и связист доложил:
– Товарищ капитан, вас вызывает командир экипажа «Ми-8».
– В смысле? Он же должен подойти к месту высадки к 13.30.
Как бы проясняя недоумение командира группы, над базой прошел «Ми-8». Веселов принял гарнитуру станции:
– Горизонт! Я – Корнет!
– Горизонт! – ответил майор Лукин.
– В чем дело?
– Отход отменяется. Приказ «Ангары», группе следовать в аул, окружить его, из третьего дома первой линии зданий от востока на плато вывести семью Кодаева. Там же за участком дома я посажу машину, оттуда и уйдем на свою базу. Как понял?
– Понял!
– Я пока уйду к перевалу, отработаешь задачу в селении, вызывай!
– Принял!
Вернув гарнитуру связисту, Веселов обратился к подчиненным:
– Отход отменяется. Нам изменили задачу. В связи с этим приказано группе выйти к аулу Кирга и окружить его. Старшему лейтенанту Реброву и прапорщику Бойко вывести из третьего дома от восточной стороны семью чабана и сопроводить через сад на плато, откуда будет проведена эвакуация. Вопросы есть?
Вопросов у спецназовцев не было.
Группа прошла километр за двадцать минут и окружила совершенно пустой аул. Все жители попрятались в домах. Ребров и Бойко вывели семью Кодаева на пустырь, где по вызову командира группы приземлился «Ми-8».
В 9.40 вертолет благополучно совершил посадку на плацу войсковой части, временной дислокации 36-го отряда специального назначения. А на следующий день доставленные той же «вертушкой» в Моздок капитан Веселов, старший лейтенант Ребров и прапорщик Шалов в гражданской одежде на транспортном «Ил-76» вылетели в Москву! У Дмитрия впереди был месяц отпуска. Если бы он знал, что ждет его в мирной Москве, далеко от гор и вой-ны?! Но он этого не знал и знать не мог, потому и сошел на мокрую от дождя бетонку подмосковного военного аэродрома в отличном настроении, строя планы на представившееся наконец время отдыха.
Глава 6
Уже которую ночь страдая бессонницей, Бестужева и 26-го числа проснулась разбитой, словно и не было сна. Да его и не было, лишь обрывки. Лариса взглянула на часы: 7.30. Теплый душ и чашка кофе немного взбодрили ее. Она присела перед зеркалом, внимательно всматриваясь в свое лицо. Переживания последних дней не прошли незамеченными, глаза припухшие, легкие морщинки у век. И это сейчас, в двадцать пять лет. Что же будет дальше? Вздохнув, Лариса принялась приводить себя в порядок. К восьми часам она уже была готова к выезду в офис, и ровно в 8.00 позвонил Коростылев:
– Доброе утро, Лариса Константиновна, машина у подъезда.
– Здравствуй, Гена, я сейчас.
Лариса вышла в прихожую, посмотрела в глазок, приоткрыла дверь, и вздох облегчения вырвался у нее из груди. На коврике не было гвоздики. Значит, вечером или ночью никого не убили. «Черт! – подумала Лариса. – Так дальше нельзя жить, так скоро можно загреметь в психушку. Надо забыть об этих цветах, об убийствах, заставить себя думать, что они ко мне отношения не имеют, что ничего не было». Да… не было, но кто-то же проникал в ее квартиру. И не обычный воришка. Почему он взял только обручальное кольцо, не тронув денег? Да вор мог всю квартиру вычистить, однако взял только кольцо, при этом оставив в мусорном ведре пустую пачку из-под сигарет. Этого тоже не было? Нет, это было, а значит, и забыть ничего не получится. А может? В очередной раз ей в голову пришла одна и та же мысль, но Лариса тут же отогнала ее. Нет! Этого не может быть, этого просто не может быть…
– Лариса Константиновна, – услышала Бестужева голос Гены с первого этажа, заставивший ее вздрогнуть. – Вы в порядке? У вас ничего не случилось?
– У меня все в порядке, с замком заминка вышла, иду.
Бестужева вышла из подъезда и села в припаркованный рядом серебристый «Форд».
– Ну, чего ты смотришь на меня? – недовольно произнесла она. – Поехали!
– Вы чем-то расстроены? – участливо спросил Коростылев.
– Помолчи. И заводи, наконец, машину! – оборвала водителя Лариса.
Геннадий, по-детски надув губы, повернул ключ в замке зажигания, отжал педаль сцепления и начал разворачивать автомобиль.
Лариса, поняв, что незаслуженно обидела парня, повернулась к нему:
– Ты извини меня, Гена. Я действительно с утра какая-то нервная. Это пройдет.
Коростылев вывел «Форд» на улицу и неожиданно сказал:
– Говорят, ваш муж вернулся?
– Кто говорит? – почувствовав, как холодок пробежал по спине, прошептала Лариса.
– Да я уж и не помню, от кого слышал об этом. Мельком слышал. Но от кого-то в офисе, больше я почти нигде не бываю. Работа и дом. Офисная суета, а затем одиночество в пустой квартире.
– Не верь никому, слышишь? Сергею не от кого прятаться. И о его возвращении первой узнала бы я. Но он, к сожалению, остается в плену у бандитов, если только… Хотя – никаких «если». Он жив, но не может вырваться из неволи. И я знаю, что Сергей вернется, этим живу, жду его. И буду ждать. Я буду ждать его, ты понял, Гена?
– Ну, чего ты смотришь на меня? – недовольно произнесла она. – Поехали!
– Вы чем-то расстроены? – участливо спросил Коростылев.
– Помолчи. И заводи, наконец, машину! – оборвала водителя Лариса.
Геннадий, по-детски надув губы, повернул ключ в замке зажигания, отжал педаль сцепления и начал разворачивать автомобиль.
Лариса, поняв, что незаслуженно обидела парня, повернулась к нему:
– Ты извини меня, Гена. Я действительно с утра какая-то нервная. Это пройдет.
Коростылев вывел «Форд» на улицу и неожиданно сказал:
– Говорят, ваш муж вернулся?
– Кто говорит? – почувствовав, как холодок пробежал по спине, прошептала Лариса.
– Да я уж и не помню, от кого слышал об этом. Мельком слышал. Но от кого-то в офисе, больше я почти нигде не бываю. Работа и дом. Офисная суета, а затем одиночество в пустой квартире.
– Не верь никому, слышишь? Сергею не от кого прятаться. И о его возвращении первой узнала бы я. Но он, к сожалению, остается в плену у бандитов, если только… Хотя – никаких «если». Он жив, но не может вырваться из неволи. И я знаю, что Сергей вернется, этим живу, жду его. И буду ждать. Я буду ждать его, ты понял, Гена?
– Да, да, Лариса Константиновна, конечно, я все понял и восхищаюсь вами. Вы успокойтесь. Мне надо бы молчать, а я? Простите!
– Ладно, проехали. Так ты не помнишь, кто говорил о том, что Сергей вернулся?
– Честное слово, нет. Да и слышал, говорю, мельком. Кто-то об этом в офисе сказал.
– А что конкретно сказал?
– Я слышал одно – похоже, муж председателя вернулся, да вот только не очень-то спешит встретиться с ней.
– Это все?
– Все!
– Говорила женщина, или это был мужчина?
– По-моему, женщина.
– И ты не придал этому значения? Что-то ты не договариваешь, Гена. Ты знаешь, кто распускает слухи о возвращении Сергея, но не хочешь выдавать этого человека, я права?
– Нет! Я услышал тот разговор, когда спешил к машине. Надо было срочно отвезти документы в региональное отделение.
– И все же ты не договариваешь. Непонятно, почему. Но, видимо, у тебя на это есть причины. Впрочем, нетрудно догадаться, какие. – И Лариса отвернулась к окну.
«Форд» без проблем шел по улицам относительно пустой в выходные дни Москвы.
И тут раздался звонок сотового телефона. Лариса взглянула на дисплей. Звонила Плаксина.
– Да?
– Что значит да? А где доброе утро?
– Привет!
– Привет! Ты объясни, почему вызвала людей в офис в воскресенье? Вчера об этом разговора не – было.
– Ну, вызвала я только тебя, Ольгу да Геннадию работы подкинула. Но они получат отгул.
– После выборов мы все не то что отгулы, а дополнительные отпуска получим. Кроме тебя, конечно, депутата городской думы.
– Сплюнь!
– Исплевалась вся.
– Ты сейчас где?
– Понятно где, в офисе. На месте. Мне что? Я могу пахать и без выходных, в квартире ремонт, Толик никуда не денется, а вот у Ольги день пропал, она вчера с парнем познакомилась, сегодня хотели…
– Я рада за нее, – прервала подругу Бестужева. – А свидание, если ты об этом хотела сказать, молодые и на вечер могут перенести. Ничего страшного не случится.
– Я не узнаю тебя, Лара!
– Я сама не узнаю себя, куда уж тебе? Но все, мы подъезжаем, до встречи!
– Кофе заказать?
– Нет!
– Чаю? Крепкого, с лимончиком?
– До встречи, Алла! – И Бестужева выключила телефон.
– Вы надолго задержитесь в офисе? – поинтересовался Геннадий.
– А что? Ты можешь ехать домой. Мы с Аллой Владимировной и на метро доберемся, как освободимся. Ольгу же жених встретит.
– Мне нечего дома делать. Я постою у офиса. Мало ли куда срочно надо будет поехать?
– Хочешь, стой!
Коростылев завел «Форд» во двор офисного здания. А Ларису, горя нетерпением, ждала Плаксина:
– Привет! Объяснишь, чем вызвана работа в выходной день?
– Надо подготовиться к новому заседанию Совета.
– Понятно. Ты на себя в зеркало смотрела?
– И что?
– А то, что выглядишь плохо.
– Ничего, не на приеме.
– Э-э, нет, подруга, так не пойдет. Женщина должна всегда следить за собой. Сегодня ты плюешь на свой внешний вид, завтра, а потом превратишься в дряхлеющую бабу. У тебя же впереди блестящая карьера, так что давай-ка, Лара, с ходу и в салон красоты, он тут недалеко, за поворотом. Там у меня знакомая работает, мастер – золотые руки. Полчаса, и ты не узнаешь себя.
Лариса достала из сумочки зеркальце, посмотрела в него и усмехнулась:
– Да, видок неважный. Ладно, схожу в салон, а ты подготовь протоколы заседаний первичных организаций.
– Все давно уже готово. Когда собираешься Совет проводить?
– В среду! Ольга в офисе?
– Да!
– Вот ее и задействуй. Как мне найти твоего мастера?
– Зовут ее Вероника. Я сейчас позвоню ей, она тебя и встретит, и все устроит!
Алла набрала номер по сотовому телефону:
– Вика? Привет, Аля! Узнала? Как твои дела?.. Ну, кто бы сомневался… Рада за тебя… А звоню потому, как имею к тебе просьбу, ты можешь сейчас принять и привести в порядок мою подругу?.. Прекрасно! Она скоро подойдет. Ты ее хорошо знаешь, это Лариса… Все, о’кей. – Отключив телефон, она повернулась к Ларисе: – Ну, вот, нормалек! Ступай, в салоне тебя ждут.
– Что, и очереди нет?
– Лара, в салонах обслуживают по записи, и мастера всегда оставляют «окна» для VIP-клиентов.
– Значит, я очень важная персона?
– Конечно.
– Значит, за углом? Это где вывеска огромная?
– И вход ромбом. Не пропустишь.
– Давайте я вас подвезу, Лариса Константиновна, – предложил подошедший Геннадий.
– Пешком дойду. А ты, раз не поехал домой, помогай Алле Владимировне.
Проводив ее взглядом, Геннадий вздохнул.
– Что, Гена, игнорирует тебя Лариса Константиновна? – с ехидцей в голосе спросила Плаксина.
– Игнорирует. И самое обидное, я к ней со всей душой, а она? Накануне сказал, что слышал, будто ее муж вернулся, но не спешит встретиться с ней, так она буквально взорвалась – этого не может быть! Он пришел бы ко мне, ему не от кого прятаться. Эх, Алла Владимировна, я бы ее на руках носил.
– А от кого и где ты слышал, что вернулся Сергей?
– У нас в офисе слышал, а от кого, не скажу. Мельком слышал, торопился к машине. Но говорила о Бестужеве женщина.
– И где точнее в офисе шел этот разговор?
– Да не помню. В каком-то кабинете. А у нас в каждом помещении по два-три человека сидят. И в основном женщины.
– Напрасно ты напомнил ей о муже.
– Да понял я, но только после того, как сказал. Черт меня за язык дернул! А все почему? Потому что люблю ее.
– Любишь? Уверен? – усмехнулась Алла.
– Уверен! И буду ждать своего часа.
– На это вся жизнь может уйти.
– И пусть. Мне, кроме Ларисы, никто не нужен.
– Вот только и ты, Гена, ей не нужен.
– Я раньше тоже на Ларису Константиновну особого внимания не обращал. Ну, красивая женщина, привлекательная, но не более. А потом – будто нож в сердце. Люблю. Отгонял эту мысль, а чувство становилось все сильнее. Я… я не отстану от нее. Это, конечно, эгоизм, это неправильно, не по-мужски, но ничего не могу с собой поделать.
– Решил действовать по принципу – вода камень точит?
– Да какие принципы, Алла Владимировна? Правильно говорят, любовь может изменить человека до неузнаваемости. Знаю, что глупо выгляжу, но мне все равно. А Лариса будет моей.
– Помнится, так и Славик Корнеев говорил, – глядя на Коростылева, проговорила Плаксина.
– Об умерших говорить плохо не принято, но согласитесь, Алла Владимировна, Слава не пропускал ни одной юбки. И у него не любовь к Ларисе была, а увлечение, страсть. Он хотел доказать, что может завоевать сердце любой женщины.
– Это он тебе сам говорил?
– Да!
– Ну, вот и завоевал.
– А мне не жаль его, Алла Владимировна. Он только ради себя, ради карьеры жил. И видел в людях лишь инструмент для достижения поставленной цели.
– Смотри, следователю так не скажи, а то попадешь в подозреваемые.
– Мне нечего и некого бояться. Я не убивал Корнеева, и совесть моя чиста.
– А как ты думаешь, Гена, кто мог убить Славика? – взяла Коростылева под руку Плаксина.
– Откуда мне знать?
– Кто-нибудь из наших?
– Да что вы? Уж скорее муж какой-нибудь соблазненной Корнеевым легкомысленной дамочки.
– Наверное, ты прав. А в отношении Ларисы что тебе сказать? Ничего у тебя, Ген, не получится. И чем раньше ты это поймешь, тем будет лучше. В первую очередь для тебя.
– Я буду бороться за свою любовь! – упрямо воскликнул Коростылев.
– Дело твое. Только ничего хорошего из этого не выйдет, помяни мое слово. И сходи лучше позавтракай поплотней, кто знает, сколько Лариса Константиновна продержит нас в офисе.
– Я поеду к салону красоты.
– Хочешь опять на грубость нарваться?
– Нет! Хочу просто подвезти Ларису Константиновну.
– Много чудаков я на своем веку видала, но такого впервые, – покачала головой Алла.
– Так вам всего-то двадцать пять лет! Что и кого вы могли видеть?