Если левый фланг К. К. Рокоссовского будет продолжать стоять на месте, противник безусловно предпримет активные действия против растянувшегося правого фланга 1-го Белорусского фронта.
Прошу приказать К. К. Рокоссовскому немедленно наступать 70-й армией в западном направлении, хотя бы на уступе за правым флангом 1-го Белорусского фронта.
2. И. С. Конева прошу обязать быстрее выйти на р. Одер.
Жуков.
Телегин"{71}.
На это донесение мы не получили от Верховного быстрого ответа и конкретной помощи фронту. Лишь 8 февраля Ставка поставила задачу 2-му Белорусскому фронту перейти 10 февраля в наступление с рубежа Грауденц-Ратцебур, разгромить противника в Восточной Померании, овладеть Данцигом и выйти на побережье Балтийского моря.
10 февраля 2-й Белорусский фронт начал наступление, но, не имея в своем распоряжении достаточно сил, не мог полностью выполнить поставленную задачу. 24 февраля с подходом из резерва Ставки свежей 19-й армии 2-й Белорусский фронт усилил наступательные действия.
1 марта в наступление перешли войска 1-го Белорусского фронта, главной ударной силой которого были 1-я и 2-я гвардейские танковые армии. В связи с мощным ударом этой группы войск наступление 2-го Белорусского фронта резко возросло.
4-5 марта войска 1-го Белорусского фронта вышли на побережье Балтийского моря, а войска 2-го Белорусского фронта, выйдя на побережье Балтийского моря и захватив 4 марта Кёзлин (Кошалин), повернули на восток, на Гдыню, Данциг (Гданьск), 1-я гвардейская танковая армия 1-го Белорусского фронта, вышедшая в район Кольберга (Колобжег), распоряжением Ставки была временно передана в состав 2-го Белорусского фронта для разгрома противника в районе Гдыни. Войска правого крыла 1-го Белорусского фронта, добивая остатки вражеских частей, выходили на побережье Балтийского моря и на Одер в его нижнем течении.
Здесь уместно, на мой взгляд, более подробно остановиться на одном вопросе, который ставят авторы некоторых мемуаров, в частности Маршал Советского Союза В. И. Чуйков: почему командование 1-го Белорусского фронта после выхода в первых числах февраля на Одер не добилось от Ставки решения без остановки продолжать наступление на Берлин.
В своих воспоминаниях В. И. Чуйков утверждает, что "Берлином можно было овладеть уже в феврале. А это, естественно, приблизило бы и окончание войны"{72}.
Многие военные специалисты выступили в печати против такой точки зрения В. И. Чуйкова{73}, но В. И. Чуйков считает, что "возражения идут не от активных участников Висло-Одерской операции, а либо от тех, кто был причастен к разработке приказов И. В. Сталина и фронта о прекращении наступления на Берлин и о проведении Восточно-Померанской операции, либо от авторов некоторых исторических трудов"{74}.
Должен сказать, что в наступательной операции на Берлин не все обстояло так просто, как мыслит В. И. Чуйков.
26 января, когда стало ясно, что противник не сможет сдержать наше наступление на укреплениях на подступах к Одеру, мы внесли в Ставку предварительное предложение, суть которого состояла в следующем.
К 30 января войска фронта должны выйти на рубеж Берлинхен (Барлинек)-Ландсберг (Гожув-Великопольски)-Грец (Грудзиск), подтянуть тылы, пополнить запасы и с утра 1-2 февраля продолжить наступление, с тем чтобы с ходу форсировать Одер.
В дальнейшем предполагалось развивать стремительное наступление на берлинском направлении, сосредоточивая главные усилия в обход Берлина с северо-востока, севера и северо-запада.
27 января Ставка Верховного Главнокомандования утвердила это предложение.
28 января аналогичное предложение в Ставку направил и командующий 1-м Украинским фронтом Маршал Советского Союза И. С. Конев. Оно сводилось к тому, чтобы разгромить бреславльскую группировку противника и к 25-28 февраля выйти на Эльбу, а правым крылом фронта во взаимодействии с 1-м Белорусским фронтом овладеть Берлином.
Это предложение Ставка также утвердила 29 января.
Действительно, как это утверждает В. И. Чуйков, в то время противник на подступах к Берлину располагал ограниченными силами, и оборона его была довольно слабой. Это было нам ясно. В связи с этим командование фронта дало войскам фронта нижеследующую ориентировку: "Военным советам всех армий, командующим родами войск и начальнику тыла фронта. Сообщаю ориентировочные расчеты на ближайший период и краткую оценку обстановки:
1. Противник перед 1-м Белорусским фронтом каких-либо крупных контрударных группировок пока не имеет.
Противник не имеет и сплошного фронта обороны. Он сейчас прикрывает отдельные направления и на ряде участков пытается решить задачу обороны активными действиями.
Мы имеем предварительные данные о том, что противник снял с Западного фронта четыре танковые дивизии и до 5-6 пехотных дивизий и эти части перебрасывает на Восточный фронт. Одновременно противник продолжает переброску частей из Прибалтики и Восточной Пруссии.
Видимо, противник в ближайшие 6-7 дней подвозимые войска из Прибалтики и Восточной Пруссии будет сосредоточивать на линии Шведт-Штаргард-Нойштеттин, с тем чтобы прикрыть Померанию, не допустить нас к Штеттину и не допустить нашего выхода к бухте Померанской.
Группу войск, перебрасываемую с Запада, противник, видимо, сосредоточивает в районе Берлина с задачей обороны подступов к Берлину.
2. Задачи войск фронта - в ближайшие 6 дней активными действиями закрепить достигнутый успех, подтянуть все отставшее, пополнить запасы до 2 заправок горючего, до 2 боекомплектов боеприпасов и стремительным броском 15-16 февраля взять Берлин.
При закреплении достигнутого успеха, то есть с 4 по 8 февраля, необходимо:
а) 5, 8, 69, 33-й армиям захватить плацдармы на западном берегу р. Одер. При этом желательно 8-й гвардейской и 69-й армиям иметь один общий плацдарм между Кюстрином и Франкфуртом. Если удастся, хорошо бы соединить плацдармы 5-й и 8-й армий;
б) 1-й армии Войска Польского, 47, 61, 2-й танковой армиям и 2-му кавкорпусу необходимо отбросить противника за линию Ратцебур-Фалькенбург-Штаргард-Альтдам-река Одер. После чего, оставив заслон до подхода армий 2-го Белорусского фронта, перегруппироваться на р. Одер для прорыва;
в) 7-8 февраля необходимо закончить ликвидацию познань-шнайдемюльской группы противника;
г) средства усиления для прорыва в основном останутся те же, что имеют сейчас армии;
д) танковым войскам и самоходной артиллерии к 10 февраля закончить текущий и средний ремонт и поставить материальную часть в строй;
е) авиации закончить развертывание, имея не менее 6 заправок на аэродромах;
ж) тылу фронта, армейскому и войсковому тылу к 9-10 февраля иметь полную готовность к решающему этапу операции.
Жуков.
Телегин. Малинин"{75}.
Однако, как уже говорилось выше, в первых числах февраля стала назревать серьезная опасность контрудара со стороны Восточной Померании во фланг и тыл выдвигавшейся к Одеру главной группировки фронта. Вот что показал на допросе по этому поводу немецкий фельдмаршал Кейтель:
- В феврале-марте 1945 года предполагалось провести контрнаступление против войск, наступавших на Берлин, использовав для этого померанский плацдарм. Планировалось, что, прикрывшись в районе Грудзёндз, войска группы армий "Висла" прорвут русский фронт и выйдут через долины рек Варта и Нетце с тыла на Кюстрин.
Этот замысел подтверждает также и генерал-полковник Гудериан. В своей книге "Воспоминания солдата" он писал: "Немецкое командование намеревалось нанести мощный контрудар силами группы армий "Висла" с молниеносной быстротой, пока русские не подтянули к фронту крупные силы или пока они не разгадали наших намерений".
Приведенные свидетельства военных руководителей фашистской Германии не оставляют сомнений в том, что опасность со стороны Восточной Померании была реальной. Однако командование 1-го Белорусского фронта своевременно приняло необходимые меры для активного противодействия врагу.
В начале февраля в междуречье Одера и Вислы действовали 2-я и 11-я немецкие армии, имевшие 22 дивизии, в том числе 4 танковые и 2 моторизованные дивизии, 5 бригад и 8 боевых групп. По сведениям нашей разведки, приток сил туда продолжался.
Кроме того, в районе Штеттина (Щецин) располагалась 3-я танковая армия, которую немецко-фашистское командование могло использовать как на берлинском направлении, так и для усиления восточно-померанской группировки (что фактически и произошло).
Могло ли советское командование пойти на риск продолжать наступление главными силами фронта на Берлин в условиях, когда с севера нависла крайне серьезная опасность?
В. И. Чуйков пишет: "...что касается риска, то на войне нередко приходится идти на него. Но в данном случае риск был вполне обоснован. В Висло-Одерскую операцию наши войска прошли уже свыше 500 км, и от Одера до Берлина оставалось всего 60-80 км"{76}.
В. И. Чуйков пишет: "...что касается риска, то на войне нередко приходится идти на него. Но в данном случае риск был вполне обоснован. В Висло-Одерскую операцию наши войска прошли уже свыше 500 км, и от Одера до Берлина оставалось всего 60-80 км"{76}.
Конечно, можно было бы пренебречь этой опасностью, пустить обе танковые армии и 3-4 общевойсковые армии напрямик на Берлин и подойти к нему. Но противник ударом с севера легко прорвал бы наше прикрытие, вышел к переправам на Одере и поставил бы войска фронта в районе Берлина в крайне тяжелое положение.
Опыт войны показывает, что рисковать следует, но нельзя зарываться. В этом отношении очень показателен урок с наступлением Красной Армии на Варшаву в 1920 году, когда необеспеченное и неосмотрительное продвижение войск Красной Армии вперед привело вместо успеха к тяжелому поражению нашего Западного фронта. "Если мы объективно оценим силу группировки войск гитлеровцев в Померании, - пишет В. И. Чуйков, - то убедимся, что с их стороны любая угроза нашей ударной группировке на берлинском направлении вполне могла быть локализована войсками 2-го Белорусского фронта"{77}.
Действительность опрокидывает это утверждение.
Вначале задачу по разгрому противника в Восточной Померании намечалось решить именно силами 2-го Белорусского фронта, но их оказалось далеко не достаточно. Начавшееся 10 февраля наступление 2-го Белорусского фронта протекало очень медленно. За 10 дней его войска смогли продвинуться лишь на 50-70 километров.
В это же время враг предпринял в районе южнее Штаргарда контрудар, и ему даже удалось потеснить наши войска и продвинуться в южном направлении, до 12 километров.
Оценивая сложившееся положение, Ставка Верховного Главнокомандования решила в целях ликвидации гитлеровцев в Восточной Померании, силы которых к этому времени возросли до сорока дивизий, привлечь четыре общевойсковые и две танковые армии 1-го Белорусского фронта.
Как известно, боевые действия двух фронтов по разгрому восточно-померанской группировки завершились лишь к концу марта. Вот какой это был крепкий орешек.
В. И. Чуйков считает, что для наступления на Берлин в феврале 1945 года 1-й Белорусский и 1-й Украинский фронты могли выделить 8-10 армий, в том числе 3-4 танковые армии{78}.
С этим также нельзя согласиться. В начале февраля из восьми общевойсковых и двух танковых армий 1-го Белорусского фронта на берлинском направлении оставались лишь четыре неполные армии (5-я ударная, половина 8-й гвардейской, 69-я и 33-я){79}. Остальные силы фронта нам пришлось повернуть в сторону Восточной Померании для разгрома померанской группировки.
Что касается 1-го Украинского фронта, то он в период с 8 по 24 февраля проводил наступательную операцию северо-западнее Бреслау (Вроцлав). В ней участвовали главные силы фронта (четыре общевойсковые, две танковые армии и 2-я воздушная армия). Противник, подтянув значительные силы, оказывал там упорное сопротивление.
За 17 дней наступления соединения 1-го Украинского фронта продвинулись на 100 километров, выйдя на реку Нейсе. Попытки форсировать ее и развить наступление на запад успехом не увенчались, и войска фронта перешли к обороне по восточному берегу реки.
Нужно также учитывать, что в ходе Висло-Одерской операции наши части понесли серьезные потери. К 1 февраля численность стрелковых дивизий составляла в среднем около 5500. человек, а в 8-й гвардейской - от 3800 до 4800 человек. В двух танковых армиях имелось 740 танков (в танковых бригадах в среднем около 40, а во многих из них по 15-20 танков). Такое же положение было и на 1-м Украинском фронте.
Кроме того, крепость и город Познань, находившиеся далеко в тылу фронта, все еще были в руках противника и до 23 февраля не были взяты войсками, которыми лично руководил В. И. Чуйков.
Преувеличивать возможности своих войск, как и недооценивать силу и способность врага, одинаково опасно. Этому учит опыт войны, который нельзя игнорировать.
Не следует, наконец, забывать и о материальном обеспечении войск, которые за 20 дней наступления продвинулись более чем на 500 километров. Естественно, что при столь высоком темпе продвижения тылы отстали, и войска ощущали потребность в материальных средствах, особенно в горючем. Авиация также не могла перебазироваться, так как в это время все полевые аэродромы раскисли от дождей.
В. И. Чуйков, не проанализировав всей сложности тыловой обстановки в тех условиях, пишет: "...если бы Ставка и штабы фронтов как следует организовали снабжение и сумели вовремя доставить к Одеру нужное количество боеприпасов, горючего и продовольствия, если бы авиация успела перебазироваться на приодерские аэродромы, а понтонно-мостостроительные части обеспечили переправу войск через Одер, то наши четыре армии- 5-я ударная, 8-я гвардейская, 1-я и 2-я танковые - могли бы в начале февраля развить дальнейшее наступление на Берлин, пройти еще восемьдесят-сто километров и закончить эту гигантскую операцию взятием германской столицы с ходу"{80}.
Рассуждения о таком важном предмете со столь многими ссылками на "если бы" нельзя считать серьезными даже для мемуариста. Но уже само признание В.И.Чуйковым, что снабжение разладилось, авиация и понтонно-мостостроительные части отстали, говорит о том, что в подобных условиях предпринимать решительное наступление на Берлин было бы чистейшей авантюрой.
Таким образом, в феврале 1945 года ни 1-й Украинский, ни 1-й Белорусский фронты проводить Берлинскую операцию не могли.
В. И. Чуйков пишет: "4 февраля командующий 1-м Белорусским фронтом собрал на совещание в штаб 69-й армии, куда он прибыл сам, командармов Берзарина, Колпакчи, Катукова, Богданова и меня. Мы, уже сидя за столами, обсуждали план наступления на Берлин, когда раздался телефонный звонок по аппарату ВЧ. Я сидел почти рядом и хорошо слышал разговор по телефону. Звонил Сталин. Он спросил Жукова, где тот находится и что делает. Маршал ответил, что собрал командармов в штабе армии Колпакчи и занимается вместе с ними планированием наступления на Берлин.
Выслушав доклад, Сталин вдруг совершенно неожиданно, как я понял, для командующего фронтом потребовал прекратить это планирование и заняться разработкой операции по разгрому гитлеровских войск группы армий "Висла", находившихся в Померании"{81}.
Но такого совещания 4 февраля в штабе 69-й армии не было. Поэтому и разговора по ВЧ с И. В. Сталиным, о котором пишет В. И. Чуйков, также не было.
4-5 февраля я был в штабе 61-й армии, которая развертывалась на правом крыле фронта в Померании для действий против померанской группировки противника. Не мог быть на этом мифическом совещании и командующий 1-й гвардейской танковой армией М. Е. Катуков, так как согласно директиве фронта от 2 февраля 1945 года за No 00244 он производил с утра 3 февраля перегруппировку войск армии с Одера в район Фридеберг-Берлинхен-Ландсберг{82}.
Командующий 2-й гвардейской танковой армией генерал С. И. Богданов также не мог быть на совещании по причине болезни (в это время исполнял обязанности командарма генерал А. И. Радзиевский). Да и сам В. И. Чуйков 3 февраля находился в городе Познани, откуда он доносил мне о ходе борьбы за крепость и город{83}.
Видимо, память подвела В. И. Чуйкова.
Следует заметить, что на Одер в тот период 8-я гвардейская армия В. И. Чуйкова вышла лишь в 50-процентном составе своих соединений. Остальные силы до 23 февраля сражались за Познань.
После перегруппировки войск фронта в Померанию на Одере на берлинском направлении оставалось три с половиной армии, а обстановка здесь с первых же дней февраля начала осложняться: 2 и 3 февраля немецкая авиация непрерывно бомбила боевые порядки 5-й ударной армии Н. Э. Берзарина на захваченном плацдарме у реки Одер. За эти дни авиация противника сделала более 5 тысяч самолетовылетов - войска 5-й ударной армии понесли серьезные потери.
Противник во что бы то ни стало стремился ликвидировать плацдарм в районе Кюстрина. Здесь начали появляться его новые части, переброшенные с других фронтов. Командующий 5-й ударной армией Н. Э. Берзарин просил усилить действия нашей авиации. Но из-за непогоды наносить активные удары она не могла.
Вот одна из моих телеграмм Военному совету 5-й ударной армии, из которой легко составить впечатление о сложившейся обстановке: "Военному совету 5-й ударной армии, командирам корпусов и командирам дивизий 5-й ударной армии.
На 5-ю ударную армию возложена особо ответственная задача удержать захваченный плацдарм на западном берегу р. Одер и расширить его хотя бы до 20 км по фронту и 10-12 км в глубину.
Я всех вас прошу понять историческую ответственность за выполнение порученной вам задачи и, рассказав своим людям об этом, потребовать от войск исключительной стойкости и доблести.
К сожалению, мы вам не можем пока помочь авиацией, так как все аэродромы раскисли и взлететь самолеты в воздух не могут. Противник летает с берлинских аэродромов, имеющих бетонные полосы. Рекомендую: