– Руслана ты специально не предупредил о покушении?
– Руслана? – честно изумился Горегляд. – А-а… При чем тут Руслан? Откуда вы знаете?
– Сам знаешь, при чем. Ты даже не представляешь, как много я о тебе знаю, – многообещающе сказал Ледников. – Так что было с Русланом? Ты же знал, что на него готовится покушение?
Леня облизнул губы. Он смотрел в землю и ничего не говорил. Видимо, пытался сообразить, какое отношение имеет давнишняя история с его приятелем к нынешним делам. Наконец он затравленно сказал:
– Да он сам все знал! Что ему было рассказывать? Сам все знал. У них там тогда настоящая война шла.
– За наследство Джуса?
– Ну да…
– А Джуса действительно Руслан убрал?
– Откуда я знаю? Он в таких вещах мне не исповедовался.
– Но он же был в этом заинтересован?
– Был. Но не настолько, чтобы убивать. Он просто хотел отодвинуть его в сторону, чтобы самому распоряжаться всем бизнесом.
Горегляд поднял на Ледникова затравленные глаза:
– Зачем вам все это?
– А ты догадайся сам, ты же опер!
Горегляд только еще сильнее понурился. Он явно растерялся. Готовился-то он к одному разговору, а тут…
– Видишь ли, Леня, я пытаюсь понять, на что ты способен. На какие такие злодейства. Чего от тебя ждать? Что у тебя на душе лежит?
– Что лежит, все мое, – криво улыбнулся Леня. – Я сам за все отвечу.
– Конечно, ответишь, – не стал возражать Ледников. – А теперь я хотел бы услышать все о твоих делах с семейством Муромских. Давай с самого начала…
Ледников уселся на поваленное дерево напротив Лени и выжидательно уставился на него.
Из того, что рассказывал Леня, что написал Толя Троицкий, что знал сам Ледников, постепенно нарисовалась такая картина…
Вся эта кутерьма началась, когда Леня служил в армии. Он воевал в «горячих точках», был ранен, а в это время настоящими героями страны становились те, кто сделал сказочное состояние на обломках империи. О них трубили газеты, их показывало телевидение, а уж слухи об их богатстве ходили самые фантастические. Среди этих героев был и Муромский. Вот тогда-то город и поселок Майский вспомнили своего блудного сына. Поползли самые дикие слухи о тех временах, когда Муромский химичил в местной типографии, и кто-то вспомнил о его близости со Светой Горегляд, а потом, само собой, сын Светы превратился в сына Муромского.
Слух крепчал и потихоньку стал одной из легенд поселка Майский, спорить с которым было уже бессмысленно. Леня, уходивший в армию сиротой, никогда и в мыслях не державший, что какой-то мужик по фамилии Муромский имеет к нему отношение, вернувшись, тут же получил прозвище Сын олигарха. Никаких возражений никто и слушать не хотел. Самое же подлое и невыносимое было то, что на Леню перенесли часть той завистливой ненависти, с которой относились к новым богатеям. Можно было подумать, что Леня что-то от богатств Муромского имеет! А он не имел ничего, кроме дурацких слухов и подозрений, будто ему что-то перепадает от богатств «отца». И возненавидел он этого «папашу» по-настоящему. И всякое известие о блудном отце вызывало в нем дикое раздражение.
А потом был разговор с Русланом. Леня понимал, что Руслан вцепился в него намертво и уже не отпустит…
Когда Руслана похоронили, он подумал, что эта тема ушла из его жизни, закрылась. Но потом, во время одной операции по задержанию, он угодил под пулю, провалялся несколько месяцев по госпиталям и больницам. За время лечения, когда ему не разрешали неделями вставать с постели, о чем он только не передумал. И об «отце» тоже. В запущенной палате на десятерых, где каждый день кого-то резали, превращая в очередного калеку, в горячечном бреду, скрипя зубами от постоянно сверлящей тело и мозг боли, он думал о том, что ждет его впереди, потому как врачи ничего не гарантировали… Жить будешь. Правда, инвалидом. Вопрос – инвалидом какой степени? Мысли о будущем внушали ужас и отчаяние. И вот тогда-то и родилась в нем эта мысль – пусть Муромский заплатит. За все! В конце концов, не обеднеет…
И мысль о том, что доказательств его «отцовства» нет никаких, уже не казалась ему такой неопровержимой. Он эти доказательства по-настоящему не искал. А Руслан был, как всегда в таких делах, прав – надо было искать. И когда он выберется на волю, он этим займется. И ему уже казалось, что эти доказательства есть. Их не может не быть!
Ему повезло – он стал инвалидом самой легкой, третьей, степени, молодой организм сказал свое веское слово. Однако из органов пришлось уйти. Устроиться удалось лишь в службу безопасности одного скаредного олигарха местного разлива. Впечатления от новой службы, наложившись на милицейский опыт, еще больше убедили его в том, что с новыми богатенькими буратинушками по-хорошему нельзя. Если хочешь что-то получить с них – нужны аргументы с крепостью бейсбольной биты или убедительностью пули хорошего калибра. В суете новой жизни мысль об «отце» несколько потеряла остроту, притупилась, но не забылась… А потом появился он…
– Кто? – сразу заинтересовался Ледников. – Кто он?
– Валерий Олегович, – помолчав, объяснил Леня.
Его вызвал к себе в кабинет сам хозяин. В кабинете, кроме него, был еще один человек. Подтянутый седовласый мужчина в очень дорогом костюме, который сидел на нем чрезвычайно элегантно, в отличие от растолстевшего хозяина, на котором самый лучший костюм моментально превращался в пропотевшую мятую тряпку. Мужчина удивительно походил на американского актера Пола Ньюмена и знаменитого футбольного тренера Марчелло Липпи, который сделал итальянскую сборную чемпионом мира. Сразу чувствовалась хорошо сознаваемая собственная незаурядность и привычка приказывать. Он сидел в кресле, покачивая ногой в безупречном, без единой морщины черном носке. Остроносые черные туфли его сияли.
Хозяин погнал с места в карьер:
– Леня, у Валерия Олеговича к тебе серьезное дело. Он наш земляк, но уже давно живет в Москве. Очень серьезный человек. Постарайся его не разочаровать. Можешь ему доверять целиком и полностью. Как мне!
И хозяин многозначительно поднял палец.
Леня подумал: как раз ему-то доверять целиком и полностью было бы серьезной ошибкой. Валерий Олегович в это время чуть заметно улыбнулся. Видимо, подумал о том же.
– Я вас оставляю, – сказал хозяин, выбираясь из-за стола. – Леня, имей в виду – это очень важно. И прежде всего для тебя самого. Тут дело, которое может переменить твою жизнь.
Когда хозяин испарился, Валерий Олегович встал, подошел к Лене и, в упор глядя ему в глаза, сказал:
– Самое удивительное, что ваш руководитель абсолютно прав. Вы действительно можете совершенно переменить свою судьбу. Но, дорогой мой, для того, чтобы переменить судьбу, нужна воля. Воля, без которой нельзя действовать.
Леня согласно кивнул.
– А вы представляете, о чем я собираюсь с вами говорить? – прищурился Валерий Олегович.
– Наверное, о господине Муромском, – ответил Леня.
О чем еще, спрашивается, они могли говорить?
– Правильно, – одобрительно сказал Валерий Олегович. – Значит, можно не тратить время на лишние разговоры.
Из того, что он услышал потом, Леня уяснил, что господин Муромский принадлежит к числу тех, кто, воспользовавшись бедственным положением страны, присвоил то, что должно принадлежать многим. Мало того, сейчас он гонит награбленное за границу, и его надо остановить. Валерий Олегович относится к числу тех, кто решает эти вопросы. По-разному. В ситуации с Муромским принято решение, что Леня может сыграть определенную роль в этом деле. Раз он сын Муромского, он может претендовать на часть его состояния. Может серьезно помешать его планам перегнать капиталы за границу и вложить в тамошние предприятия и акции…
– И кого он представлял, этот Валерий Олегович? Он сообщил? – осведомился Ледников.
– Так, в общих чертах, – пожал плечами Леня. – Вроде бы какие-то серьезные структуры, связанные с государством… А там кто его знает…
– И что потом?
Потом Валерий Олегович объяснил, что Леня должен понимать – речь идет об очень непростом деле. Достаточно вспомнить, какими способами Муромский сколачивал свое состояние. Защищать его он будет, тоже ничем не брезгуя.
– Ничем! – настойчиво повторил Валерий Олегович. – Вы должны это понимать. Человек он жутковатый, его связи тянутся во все стороны, а безнаказанность и вовсе развратила его. Если он решит убрать вас, то колебаться не будет ни секунды.
– Что, убьет человека, который считает его своим отцом? – не поверил Леня.
– Какой он вам отец? – хмыкнул Валерий Олегович. – Если он вас ни разу не видел?
– А вдруг он вообще не отец мне? Если все это слухи и сплетни? Ведь никаких доказательств у меня нет…
– Их нет, потому что вы их не искали, – отрезал Валерий Олегович. И мысль эта показалась Лене неопровержимой, потому что это была его собственная мысль. – А основания думать о вашем родстве есть. По нашим сведениям, Муромский, будучи в хорошем подпитии, несколько раз признавался, что у него вполне может быть ребенок… Где-то там, где он был молод… Больше того, это становится его навязчивой идеей. Знаете, очень старая история про атамана Кудеяра, в котором, согласно русскому преданию, в конце жизни «совесть Господь пробудил»? В молодости много бито и граблено, в старости надобно душу спасать…
Валерий Олегович нехорошо улыбнулся. В первый раз Лене стало понятно, что от этого человека можно ждать всего, кроме жалости.
– А что касается веских доказательств вашего родства, то они будут представлены. Через пару дней прилетите в Москву, и мы проведем там генетическую экспертизу с биологическими материалами обоих Муромских – и старшего, и младшего… Они у нас уже припасены. Как вы знаете, ошибка тут абсолютно исключена.
– А если выяснится, что…
– Если выяснится, что вы не имеете к этим господам никакого отношения, мы расстанемся и забудем друг друга, – весело развел руками Валерий Олегович. И добавил: – Навсегда.
Через два дня Леня действительно был в Москве, где в каком-то серьезном медицинском учреждении сдал необходимые анализы и через несколько дней получил официальное заключение. Из заключения следовало, что Муромский-старший – его отец, а Муромский-младший – близкий родственник…
По-настоящему осознать, что изменилось в его жизни после этого, Леня так и не успел. Валерий Олегович потребовал немедленных действий. Для начала надо было явиться к Муромскому в Испании, предъявить себя, результаты экспертизы и посмотреть на реакцию. Если реакция окажется неблагоприятной, а скорее всего, она такой и будет, придется объяснить ему, что тогда Леня будет добиваться признания отцовства в судебном порядке и требовать предоставления ему всех прав, которыми обладает Рафа, его младший брат… Со всеми вытекающими последствиями…
– Насколько я знаю, у вас два ранения, полученные при защите родины? – очередной раз продемонстрировал свою осведомленность Валерий Олегович. – Мы организуем вам нетрудоспособность в самом лучшем виде. Сделаем вас заслуженным инвалидом отечества! И ни один суд не посмеет ее не признать. У нас есть юристы, которые готовы немедленно включиться в дело. И журналисты тоже. Шум будет такой, что нашему Кудеяру мало не покажется. Мы ему поможем спасти его черную душу, очиститься от грехов…
Леня обдумал ситуацию. Все-таки он был опер и кое-что повидал. Было ясно, что он лишь часть обширного хитроумного плана, за которым стоят очень серьезные люди и организации.
Когда он сказал об этом Валерию Олеговичу, тот внимательно, изучающе посмотрел на него и разъяснил ситуацию:
– Хорошо мыслите, Леонид, но… Знать все вам попросту не нужно. Лучше даже не думать об этом. Ваша задача – явиться перед Муромским и попытаться получить от него отступные. Если он на это пойдет, ситуация сразу приобретет совсем иной вид и в дело вступят другие силы и люди… Из него вытрясут все. Ваша цель, как я сказал вам при первой встрече, – попытаться переменить свою не самую счастливую судьбу. Вы не должны требовать от него слишком многого. Там такие суммы вертятся, что они вам просто не нужны – не по вашим силенкам. Вам нужно ровно столько, чтобы устроить свою жизнь по-новому. Все, что опричь этого, уже не ваше дело. Дальше с ним будут работать, повторяю, другие… Не хотелось бы потом вспоминать пошлую истину про фраера, которого сгубила жадность, – многозначительно заключил Валерий Олегович.
Леня спорить не стал. А Валерий Олегович, еще раз строго посмотрев ему в глаза, сказал:
– И еще одно. Надеюсь, в вас не взыграют родственные чувства и вы не попадете под чары своего свежеобретенного папаши… Муромский – человек изобретательный. Весьма. Он может использовать для игры с вами не бейсбольную биту, а другой вариант… Распустить для вида сопли, разыграть роль раскаявшегося отца – сынок, я так любил твою маму! – переманить вас на свою сторону, чтобы выведать, кто за вами стоит, и тогда… Тогда из нашего союзника вы станете нашим врагом со всеми вытекающими последствиями. Постарайтесь не поддаваться на его провокации. Наш Кудеяр становится сентиментальным, только когда напьется. А протрезвев, он становится еще более жестоким. От стыда, – развеселился Валерий Олегович.
Уже через пару недель Леня летел в Мадрид для встречи с Муромским. В аэропорту «Барахас» его встретили двое мужчин с холодновато-вежливыми манерами. Отвезли в гостиницу «Гауди» и сразу приступили к разработке плана «Блудный отец». За названием так и виделась высокомерная усмешка Валерия Олеговича.
Договариваться о встрече по телефону? Муромский на это не пойдет или устроит какую-нибудь подлость типа встречи с испанской полицией, которой он накануне сообщит, что его шантажирует вымогатель. Устроить встречу где-нибудь в людном месте? Поговорить не получится, сразу вмешается охрана. Электронная почта? Обычная почта? Теряется элемент внезапности, он успевает подготовиться.
Остается вариант – встреча в его загородном поместье «Моралеха», где он расслаблен и не так насторожен. Как туда попасть? Это дело людей Валерия Олеговича. Они уже изучили его расписание. Самое удобное – послеобеденная сиеста, которую Муромский обычно проводит в тени деревьев рядом с бассейном, балуясь холодными напитками. Сытый, подвыпивший голый человек – хороший объект для наезда.
Они подкатили к вилле Муромского на громадном фургоне, развозящем эксклюзивную мебель известной фирмы. И пока подельники Лени, облаченные в униформу фирмы, морочили голову двум разомлевшим от безделья и жары охранникам, сам он проскользнул мимо них вовнутрь. Собак на вилле, к счастью, не держали, так как у сеньоры Франциски была на них аллергия. Путь к бассейну ему заранее показали на схеме виллы.
«Отец» – так про себя Леня после получения заключения экспертизы звал с некоторой иронией Муромского – возлежал на шезлонге прямо у воды. Рядом стоял металлический столик на ажурных ножках, на котором красовалось серебряное ведерко с бутылкой шампанского, вазы с фруктами, фужеры…
Леня, конечно, уже бесчисленное количество раз проигрывал про себя все возможные сценарии первого разговора, и вот теперь, стоя за могучим слоновьим стволом пальмы, еще раз решал про себя, какой тон будет для начала правильным. И решил, что правильнее всего будет представить «отцу» без слов копию заключения и последить за его реакцией.
Он уже готовился шагнуть из-за пальмы, когда из виллы вышла сеньора Франциска и направилась в сторону мужа. И Лене пришлось стать невольным свидетелем грандиозного скандала, который горячая многопудовая испанка закатила своему непутевому российскому муженьку. Леня из их разговора ничего не понял, кроме нескольких матерных русских слов, которыми Муромский отвечал на проклятия супруги. Наконец он буквально скатился с шезлонга в воду и поплыл подальше от жены. Сеньора Франциска тяжело посмотрела ему вслед, поискала что-то на столике, Леня так и не увидел, что конкретно, потому как ее могучая спина закрывала всю видимость, а потом, тяжело переваливаясь, пошла к дому.
Увидев, что жена ушла, Муромский быстро выбрался на берег. Но тут ему снова помешали, на сей раз Рафа. Он тоже был явно взвинчен и раздражен. Из доносившихся до него обрывков разговора Леня разобрал немногое…
«Сука сказала, что она не позволит тратить деньги на идиотские проекты!» – злобно прокричал Рафа.
Муромский что-то объяснял сыну, сначала терпеливо, а потом все более резко… Рафа же просто бесновался.
«Я отравлю эту гадину!» – проорал он.
А потом: «Ты переписал из-за нее завещание!»
Муромский что-то глухо ответил. На что Рафа взвизгнул: «Еще нет! Значит, ты уже готов отдать ей все, а меня сделать нищим! Они тебя сделали! Ты меня сдал!.. Ты же обещал перевести на мое имя…»
«Еще ничего не решено, – донесся до Лени голос Муромского. – Я делаю, что возможно…»
«Я тебе не верю!»
«Как хочешь!»
Муромский опять плюхнулся в воду и поплыл на другую сторону бассейна.
Видимо, Рафа уже тогда разнюхал, что сеньора Франциска и ее любимый адвокат Хесус Навас приперли Муромского к стенке и принуждают изменить завещание… Если он изменил его тогда, то он уже был просто не нужен этой сладкой парочке… Более того, опасен. А если еще не изменил, то Рафа должен был что-то срочно предпринять, чтобы не стать нищим, лишенным наследства. Ему надо было во что бы то ни стало удержать отца.
Ледников мгновенно просчитал в уме эти варианты. К сожалению, до сих пор неизвестно, изменен ли текст завещания…
Оставшись в одиночестве, Рафа задумчиво оглядел стол, зачем-то вынул из ведерка шампанское, покрутил в руках, сунул обратно и побрел к дому, не оглядываясь.
Вскоре к бортику бассейна подплыл Муромский. Он тяжело выбрался из воды, налил себе полный фужер шампанского, выпил, потом тут же налил еще один и снова выпил… С облегчением вздохнув, он растянулся в шезлонге. Ноги его свешивалась над водой.
Пора, решил Леня, а то сейчас еще кто-нибудь явится за деньгами. Он вышел из-за пальмы и пошел к бассейну.
Муромский лежал с закрытыми глазами и ничего не слышал. Голова его свесилась набок, слышалось тяжелое, похожее на стоны дыхание. Не мог он заснуть так быстро, подумал Леня. А потом понял, что Муромский не просто спит – он без сознания… Он быстро осмотрел Муромского, поднял веки – сузившиеся зрачки, редкий и слабый пульс, отсутствие реакции на внешние раздражители…