— Что случилось? Я одна. Пашка, ты где, откуда звонишь?
— Слушай внимательно. Первое и самое главное: ни одна душа не должна знать, что я тебе звонил и что я жив.
— Ты вляпался в проблемы? — испугалась Татьяна.
— В очень серьезные, — заверил ее брат. — Если кто-то узнает обо мне, пострадают Зина и дети.
— О господи! Я тебе говорила! Как же так? Что же будет? — запричитала она.
— Танька, времени на истерики нет. Возьми себя в руки и внимательно запоминай, что мне нужно привезти. Ничего не записывай, только на память.
— Ты в тюрьме?
— Нет! — разозлился Петров. — И не собираюсь! И не совершил никакого преступления! Ты будешь мне помогать?
— Да, братик, извини.
— Я тебе все расскажу, когда увидимся, — пообещал Петров. — Теперь запоминай: ноутбук, деньги, сколько наскребешь, смена белья…
* * *К приезду Татьяны Василий и Павел убрались в квартире. С точки зрения Петрова, теперь она выглядела почти прилично: из туалета не пахло, раковина посветлела, сор выметен. Но Татьяна пришла в ужас.
Полчаса назад на автобусной остановке к ней подошел бомж и заявил, что отведет к Петрову. Что общего у него с братом? Как Павел может жить в таком гадючнике?
— Что ты ищешь? — весело спросил Петров сестру, озирающуюся по сторонам.
— Здесь есть блохи или вши?
— Нет, только клопы.
Петрова забавляла оторопь сестры. После нескольких приглашений она все-таки села на стул, предварительно постелив на него пакет. Вася принес ужин — макароны с тушенкой в закопченном котелке.
— Поешь? — спросил Петров сестру.
Она отрицательно замотала головой. Брат, который и в зубах ковырял только серебряной зубочисткой, с аппетитом проглотил жуткое варево, облизнул облезлую вилку и передал ее Васе.
— Одна у нас, — пояснил он Татьяне, — все забываем купить приборы. Но вот мебель по случаю приобрели. — Он стукнул пяткой по ящику, на котором сидел. — Вообще, Та-нюша, я чувствую, что фортуна вновь стала ко мне благосклонной. Вот друга нашел, — он похлопал Васю по плечу, — с отдельной квартирой и телефоном.
— Дочка телефон оставила. — Вася смущенно улыбнулся и, желая сделать приятное даме, отвесил комплимент:
— Вы очень соблазнительная, почти как Людка из шашлычной на рынке.
Татьяну передернуло от отвращения. Петров хохотал:
— Вася, не надо клеить мою сестру! У нее муж ревнивый, как Отелло.
— Я же мысленно, — оправдывался Вася.
— Как ты здесь оказался? — поджав губы, осведомилась Таня. — Почему ты так одет?
Она показала на линялые и рваные спортивные штаны Петрова. Джинсы на больную ногу не налезали, и Вася притащил ему со свалки треники. Петров их тщательно постирал и теперь на замечание сестры обиделся:
— Конечно, не Кристиан Диор, но еще послужат.
— Прекрати балаган! — Татьяна возмущенно вскочила.
— Сядь! — приказал ей Петров. — Шуток не понимаешь? Сейчас Вася примет еще стакан и вырубится. — Он говорил, словно алкаш здесь не присутствовал или был глухим.
Петров налил в стакан портвейн и протянул Васе:
— Выпей за здоровье моей сестренки!
— Перебор будет, — с сомнением заметил Вася, но стакан взял.
Петров подтрунивал над сестрой не ради розыгрыша — хотел ее разозлить. Если выбить Татьяну из привычной колеи, она горы свернет. Не удастся растормошить, будет брести, глядя под ноги, — как бы не споткнуться.
После школы провалилась в институт. Ревела в три ручья, все ее по головке гладили. А Петров нахально заявил: «Просто ты тупая как валенок!» Она гонялась за ним по квартире, дубасила (на пять лет старше, и силушкой Бог не обидел), но Петров весь год подбрасывал сестре нахальные записочки и дразнил двоечницей. К следующим вступительным экзаменам Татьяна вызубрила программу наизусть и легко поступила.
Он и сам такой отчасти: без внешнего раздражителя адреналин не вырабатывается. С годами раздражитель требовался все более мощный. Но теперь жаловаться не приходится — задели крепко, адреналина под завязку.
Петров продолжал говорить о Васе в третьем лице:
— Уникальный человек, самый счастливый из всех, кого я видел. Пребывает в нирване ежедневно и без особых усилий.
Татьяна с брезгливой гримасой смотрела на Васю, который пьяно улыбался и хлопал глазами, польщенный.
— Ты нашел свой идеал? — ядовито спросила она брата.
— К сожалению, недостижимый. Мешает бешеное самолюбие и отвращение к плохой водке.
— Ничего, ты у нас способный!
— Если ты поддерживаешь, то я постараюсь.
— С жиру бесишься? С богачами случается. Одни в буддистские храмы отправляются, а ты к бомжам прибился?
— Ага! — весело отозвался Петров. — Кризис среднего возраста называется.
— Ошибаешься, это ранний климакс.
— Ничего подобного! — возмутился Петров. — Меня к девушкам тянет. Вот недавно…
— Я тебя сейчас покалечу! — воскликнула Таня. — Чьи костыли? Они тебе пригодятся!
— Его костыли, — выступил в защиту Вася, — он уже покалеченный.
Татьяна к словам алкаша отнеслась без внимания, чихвостила брата.
— Вася! — скомандовал Петров. — На раскладушку — и спать. Танька! Помолчи!
Он не разрешал ей рта открыть, пока не раздался тихий храп хозяина квартиры. Татьяна не выдержала, злым шепотом начала:
— Вот что я тебе скажу, братик мой дорогой!..
— Сначала ты выслушаешь меня.
Покосился на мирно сопящего Васю и стал рассказывать. Начало печальной повести про кризис среднего возраста опустил, остальное выложил без утайки.
По мере его рассказа лицо Татьяны претерпевало метаморфозы: от насупленно злого — к удивленно испуганному, от жалостливого — к паническому, от сочувствующего — снова к злому.
— Подонки! — воскликнула она, когда Петров закончил:
— Тише! — напомнил он.
Татьяна, теперь смотревшая на Васю по-иному, встала и заботливо укрыла алкаша старой шинелью.
— Тебе нужно срочно в больницу, — сказала она. — Очень болит?
— Сейчас терпимо, а вначале чуть не рехнулся от боли. Не могу я сейчас в больницу, там меня легко вычислят. Конечно, на всю жизнь оставаться инвалидом не собираюсь. Но чтобы обезопасить Зину и детей, я готов пожертвовать обеими ногами.
— Не придется! — решительно заявила Таня. У нее уже созрел план действий. — Зина с детьми переезжает в Омск, потом тайно перевозим тебя и вылечиваем. Мы будем жить вместе, одной семьей, тихо и спокойно. Ни одна сволочь не посмеет к нам сунуться.
— Танька, я не успокоюсь, пока не отомщу подонкам, которые все затеяли.
— Но ты же ничего не можешь сделать!
— Ошибаешься, у меня не так мало данных. Во-первых, нотариус, во-вторых медицинское освидетельствование, в-третьих, паспортные данные Каблукова и Тренера, Игоря Ивановича Лопухина, чтоб он сдох. И самое главное — московский телефон заказчика. Мы еще повоюем.
— Пашка, я боюсь!
— Боишься мне помогать?
— С ума сошел? Что нужно делать?
— Как ни пошло звучит, раздобыть денег.
— Мы продадим магазин и квартиру, переедем к маме.
Это говорила сестра, которая выгребла подчистую все семейные накопления, купив Петрову современный ноутбук и спутниковый телефон.
— Спасибо, Танюшка. Такие жертвы не понадобятся, да и подозрительны они.
— Но ты говоришь, что никто, кроме тебя и Зины, которую нельзя вмешивать, не может ничего снять с зарубежных счетов.
— Ты знаешь, что такое хавала?
— Халва? — удивилась Таня.
— Хавала.
— Кого хавала? Прятала?
— «Хавала» в переводе с арабского значит «доверие».
Этот способ перевода финансов появился раньше бумажных денег и тем более банковской системы. Его придумали китайцы — торговцы «шелкового пути», чтобы укрыть свои доходы от разбойников. Действующий и сегодня механизм прост, при этом сами деньги никуда не перемещаются, минуют банки и сберкассы. Допустим, турок, живущий в Германии, желает перевести родственникам определенную сумму. Он укладывает ее в конверт и сдает хозяину турецкой шашлычной. Уведомление о сумме посылается по факсу или передается по телефону. Родственники турка в Анкаре приходят в сапожную мастерскую, называют пароль и получают деньги. Все следы «транзакции» (записи в блокноте, листок факса) немедленно уничтожаются. Отсутствие цивилизованной бухгалтерской отчетности делает практически невозможным отследить «концы». Ежегодно по миру хавалой переводится более двухсот миллиардов долларов. С ее помощью действуют террористы и отмывают деньги наркоторговцы. Пакистан, Индию и Дубай называют «треугольником хавалы».
Во время дефолта девяносто восьмого года «Класс» оказался перед необходимостью перегнать большие суммы из одной зарубежной страны в другую, не засвечивая их и сэкономив на банковском проценте за перевод. Партнеры предложили воспользоваться хавалой. Петров отвечал за операцию, и она прошла успешно. Ему намекнули, что в качестве гарантии того, что он не проболтается о канале движения денег, ему неплохо было бы перевести личные деньги по хавале и подождать с получением год-два.
Во время дефолта девяносто восьмого года «Класс» оказался перед необходимостью перегнать большие суммы из одной зарубежной страны в другую, не засвечивая их и сэкономив на банковском проценте за перевод. Партнеры предложили воспользоваться хавалой. Петров отвечал за операцию, и она прошла успешно. Ему намекнули, что в качестве гарантии того, что он не проболтается о канале движения денег, ему неплохо было бы перевести личные деньги по хавале и подождать с получением год-два.
Выхода не было, он согласился.
Теперь в небольшой ювелирной лавке в Дубае лежали его собственные двадцать тысяч долларов. Он мог забрать их еще два года назад, да было недосуг.
Татьяне предстояло отправиться в Дубай по туристической путевке и снять деньги. Но Петров не хотел отпускать сестру одну. Нужен попутчик — малознакомый в его окружении, надежный и верный. После долгих раздумий он остановился на докторе Козлове. Татьяне не стал говорить, что опасается за ее безопасность, сослался на таможенные правила: без декларирования одному человеку можно ввезти только десять тысяч.
— Но я не знаю Козлова, — сомневалась Таня, — он надежный человек? Он согласится?
— Сейчас узнаем. — Петров набрал домашний телефон педиатра. — Козлов? Это Петров.
— Петров? Это Козлов. — Тот едва ворочал языком со сна.
— Доктор, проснись. Ты опять подрабатываешь в детской «Скорой помощи»?
— Угу.
— Доктор, я в заднице.
— Опиши.
— Что?
— Симптомы.
— Не могу, здесь дамы.
— Если бы ты знал, как я хочу спать, ты бы не морочил мне голову.
— Козлов, ты давно был в отпуске?
— Рабам отпуски не положены.
— К тебе приедет моя сестра и объяснит ситуацию.
— Она симпатичная?
— Кто?
— Сестра.
— Она не по этой части.
— Господа душу мать! — выругался Козлов. — Петров! Ты здоров? Дети здоровы? Какого дьявола ты не даешь мне спать?
— Мне нужна твоя помощь.
— Говори.
— Не могу. Сестра скажет.
— Я понял. У тебя есть уродина сестра. Но женские бзики не по моей части.
— Значит, она к тебе приедет?
— Ладно.
— Если ты откажешь, я на тебя не обижусь.
— Иди к черту!
— Козлов, какое сегодня число?
— Второе июня.
— А я тебе звоню двадцать седьмого мая. Ты понял?
— Нет.
— Я тебе звонил в конце мая, поздравлял с днем медика.
— День медика еще не грянул. Ты мне вообще не звонил.
— Годится. Я тебе вообще не звонил. Запомни!
— Я тебя к черту уже посылал?
— Посылал. Спокойной ночи!
— Петров?
— Ну?
— Знаешь, что вредно делать зонтику в заднице? Раскрываться!
Козлов первым положил трубку, Петров не успел ответить. Он рассмеялся и подумал о том, что общается со всякой шушерой, ходит по ресторанам, а порядочного парня Козлова ни разу даже в загородный дом не пригласил.
— Он спрашивал обо мне? — насторожилась Таня.
— Сестренка, слушай меня внимательно, — не обратил внимания Петров на ее вопрос.
Петров инструктировал ее несколько часов. Он продумал каждый шаг Татьяны и Козлова, если тот станет партнером. Каждый поступок сестры, если она окажется в одиночестве. Так в кино натаскивают шпионов, засылаемых во вражеский тыл Петров заставил Татьяну несколько раз повторить инструкции, находил в ее речах ошибки и объяснял их опасность, снова просил повторить урок.
Татьяна держалась молодцом. Чтобы помочь брату, она отбросила страхи и привычные разумные опасения, старательно репетировала роль праздной туристки. Она не могла допустить, чтобы Павел навечно остался в бомжатнике, а именно такой ей виделась альтернатива.
Забрезжил рассвет, газеты, которыми были заклеены окна, из старо-желтых превратились в грязно-серые. Татьяна и Петров решили немного отдохнуть. Легли на пол, на старые тряпки.
— Помнишь, мы в детстве у бабушки вместе спали? — спросила Таня.
— Ты всегда одеяло на себя тянула, — отозвался Петров.
— А ты брыкался!
— Спи, моя хорошая. — Петров погладил сестру по голове. — Спи, отдыхай, все будет хорошо.
— Пусть попробуют! — прошептала Таня, засыпая.
— Мы им покажем, — закончил ее мысль Петров.
* * *Виктор Полищук, Витек Маленький, беседовал с Зиной в своем кабинете. Ее надежды («Меня встретят добрые люди и протянут руку помощи») оправдывались. Витек держался любезно и дружески участливо.
— Понимаю, — сказала Зина искренне, — что моя квалификация, вернее ее отсутствие, делает весьма сомнительной мою полезность вашей фирме.
— Квалификация — дело наживное, — подбодрил Витек.
«Я бы тебя и в секретарши не взял, только в уборщицы, не будь ты женой Петрова, — подумал он. — Блажь барыньке в голову стукнула. И хорошо. Раз она здесь, значит, муж одобряет. Петров далеко не дурак. Он понимает, что теперь «Имиджу плюс» он должен открывать «зеленую улицу». Это означает выгодные контракты».
Витек не знал, что Петров отошел от дел, — все изменения в «Классе» держались в строгой тайне.
— Итак, вы у нас художник, — дружески улыбнулся Витек.
— Ну, какой я художник! — возразила Зина.
— Начинающий, перспективный, я уверен. Но знаете, Зина, я бы не стал сейчас сразу заключать с вами контракт как с художником-дизайнером, чтобы вас не пугала ответственность. Давайте оформим вас менеджером по рекламе? Конечно, вы не будете искать клиентов. Присматривайтесь, учитесь, осваивайтесь.
— Спасибо! — поблагодарила Зина.
— Хотите кофе? Или пойдем знакомиться с народом?
Предложение выпить кофе, поняла Зина, было только любезностью. Она отказалась и поднялась.
— Ужасно волнуюсь, — доверительно призналась она.
Витек дружески приобнял ее за плечи, ведя к дверям:
— Все будет отлично, не переживайте!
Он убрал руку, как только они вышли за порог.
В большом зале, разбитом невысокими панелями на клетушки-кабинетики, трудились менеджеры. У дизайнеров и выпускающих редакторов журналов были отдельные комнаты. Витек провел Зину по всем помещениям. Она не запомнила и половины имен сотрудников, с которыми ее знакомили. Называла себя, улыбалась в ответ на дружеские улыбки.
Она не догадывалась, что Витек, никогда прежде не снисходивший до того, чтобы знакомить сотрудников, водил ее как священную корову. Он давал понять, что Зина находится под его личным покровительством. Витька не обманывали искусственные улыбки подчиненных, он прекрасно знал, что за особый статус они уже возненавидели Зину. Но вонзить в нее зубы побоятся. На первых порах, во всяком случае. А потом она поймет, что только он и брат — ее защита и опора, а также цари, боги и воинские начальники.
Кабинет Витька Большого был последним, в который они зашли.
— Очень приятно! Добро пожаловать!
Зинина рука утонула в двух пухлых и влажных ладонях Витька Внешне он походил на Дениса — такой же грузный великан. Всех толстяков Зина считала добродушными и покладистыми.
— Хотите кофе или чаю? — предложил Витек Большой.
«У них наверняка масса работы, — подумала Зина. — Ведь они не присели на диван, предлагая кофе. Хорошо воспитанные люди. Приятно иметь с такими дело».
— Тогда я провожу вас на рабочее место? — сказал Витек Большой после ее вежливого отказа.
Зине было невдомек, что проводить ее могла и секретарша. Сопровождение второго хозяина фирмы удвоило затаенное недоброжелательство коллег.
В табеле о рангах Зинино рабочее место соответствовало статусу офис-менеджера, попросту секретарши, девушки на побегушках у рекламных агентов. Отгороженный только за спиной и с правого боку, ее стол с компьютером находился в начале большого зала, на проходе. Зине это не понравилось, но она не сочла возможным капризничать и в первый же день требовать улучшения условий. Недалеко от ее стола находилось рабочее место офис-менеджера — женщины Зининого возраста, но с прической подростка — двумя хвостиками над ушами.
К ней и обратился Витек Большой:
— Принеси для Зины подшивки журналов и альбомы.
Когда женщина-девочка ушла, он сказал Зине:
— Листайте, знакомьтесь, постарайтесь ухватить наш стиль и понять требования. С вопросами обращайтесь в любое время к любому сотруднику.
— Спасибо. А как ее зовут? — Зина кивнула на стол офис-менеджера. — У меня все имена перепутались.
— Понятия не имею. То ли Таня, то ли Маня, — пожал плечами Витек.
Возвращаясь к себе, он встретил несущую подшивки журналов сотрудницу.
— Как тебя зовут?
— Ира.
— Подойди к Зине и назовись.
Полчаса назад их представили друг другу.
— Меня зовут Ира, — проглотив обиду и положив журналы на стол, сказала офис-менеджер.