Зинино сознание, на девяносто процентов раздавленное тяжестью обрушившейся проблемы, одной десятой ликовало. Она чертовски привлекательная женщина! Способна вызывать не минутные страсти, а желание вести ее под венец! Не прилагая усилий, она укротила дикого зверя, превратив его в домашнюю забаву. У нее столько пороха в пороховницах, что хватит на подрыв Китайской стены.
— Но я замужем, — тихо сказала она, глядя в сторону.
— Зина! Не тешь себя иллюзиями!
— У меня дети.
Витек не собирался делиться с ней планами в отношении детей.
— Я буду хорошим отцом, — пообещал он.
— Виктор, я растеряна, ошарашена. Мне нужно собраться с мыслями.
— Хочешь подумать?
— Да, мне нужно время.
— Хорошо. Я буду ждать, Зина.
— Не станешь возражать, если я поеду домой, а не в офис?
— Пожалуйста, — отпустил ее начальник.
Зина вела машину и ловила себя на том, что не может убрать с лица улыбку. Женщине, чтобы поддерживать состояние духа, не обязательно получать государственные и нобелевские премии — достаточно регулярно выслушивать объяснения в любви.
Зина открыла дверь своим ключом и услышала звуки, странные для дома, где находятся ребенок и гувернантка: музыка, заливистый женский смех. Зина прошла по коридору и замерла в дверях большой комнаты. Оксана и Настя принимали гостей. На столе вино и закуски, Оксана восседает на коленях у молодого человека, другой парень обнимает за плечи раскрасневшуюся гувернантку.
Первой мыслью Зины было: они что-то сделали с ее дочкой. Связали, рот заклеили и утопили в ванной.
— Моя девочка! — закричала Зина и бросилась в детскую.
Маняша, одетая, лежала в кроватке. Открыла глаза, захныкала:
— Мамочка, у меня голова болит. В ней шар холодный крутится.
Зина сжала дочь в объятиях, прижала губы к ее лобику. Температура!
— Сейчас, доченька, подожди.
Она выбежала из комнаты.
Гувернантка и ухажеры исчезли. Оксана гремела на кухне посудой.
— Чтобы через десять минут тебя здесь не было! — велела Зина.
— Куда я пойду? — заартачилась домработница. — Я же не местная и здесь временно прописанная.
Зина знала, что у Оксаны в кошельке гораздо больше денег, чем у нее самой. Два года домработница откладывала зарплату, питаясь с хозяйского стола и донашивая Зинины наряды.
— Вызову милицию и обвиню тебя в краже золотой цепочки с крестиком и браслета с рубинами, — пригрозила Зина, нажимая на кнопки телефона.
Эти вещи пропали давно, и немудрено при жизни на два дома. Зина никогда не намекала на свои подозрения, но тут шла напролом.
— Какой еще цепочки? — возмутился на том конце провода доктор Козлов.
— Извините, Саша, это Зина Петрова. У нас Маняша заболела.
— И вас ограбили? — уточнил педиатр.
— Нет, просто в квартире бордель устроили.
— Немедленно выезжаю. — Козлов положил трубку.
Вернувшимся из школы сыновьям Зина поручила наблюдать, как домработница собирает вещи — как бы чужое не прихватила Сане и Ване, давно точившим зубы на Оксану, роль надсмотрщиков пришлась по вкусу. Они скандалили из-за каждой тряпки: не твоя кофта, мамины туфли, отдай утюг, верни сумку. Дело дошло до потасовки. Зине пришлось оставить Маняшу, самой затолкнуть вещи в чемодан и вынести на лестничную клетку.
— А деньги за полмесяца? — потребовала Оксана.
— Не получишь! Штраф за моральный ущерб. — Зина захлопнула дверь. Несколько месяцев назад она бы стала выворачивать карманы, чтобы расплатиться с Оксаной, а теперь запросто показывает кукиш. Спасибо «Имиджу плюс», там быстро учат хорошим манерам.
Козлов нашел у Маняши грипп, дал рекомендации по уходу. Долго расспрашивал Зину о житье-бытье. От вопросов о работе она уходила, зато в красках описала мытарства с наемными работницами. Доктор и тут помог — оказывается, у него есть на примете подходящая особа, родственница его жены, фанатичная домохозяйка. Этим все ее доблести ограничиваются, поэтому никак не может выйти замуж: от разговоров о стиральных порошках и консервировании претенденты вянут как цветы, опущенные в кислоту.
Доктор не спрашивал о Петрове, и благодарная Зина даже не подумала о странности отсутствия подобных вопросов. Она объяснила активное участие Козлова в делах ее семьи природной отзывчивостью доктора.
В последние месяцы они неожиданно часто стали перезваниваться. Вернее, Козлов регулярно справлялся об их самочувствии, а один раз даже заставил привезти детей в его клинику для диспансеризации.
Потом они пили чай в его кабинете, Козлов достал фотоаппарат, снимал их. Шутил, будто всех своих пациентов запечатлевает на пленку, чтобы можно было им о себе напомнить, когда вырастут.
* * *На следующий день Зина позвонила менеджеру по кадрам «Имиджа плюс», церберу в юбке, сказала, что не может выйти на работу в связи с болезнью ребенка.
— Вне зависимости от причины, — напомнила цербер, — дни отсутствия вычитаются из зарплаты. Болеющий сверх двух недель автоматически увольняется.
Зина надеялась уложиться в две недели. Ей предстояло сделать большую ответственную работу.
* * *Их бабушка говорила: жизнь заставит — научишься гопака плясать. Она имела в виду испытания, свалившиеся на Зину после рождения близнецов. Если бы бабушка знала, какие «гопаки» выделывала Зина нынче, она бы не поверила. Чего только стоили планы держать на коротком поводке Витька и, эксплуатируя его чувства, обделывать свои делишки.
В их рекламном агентстве никто не задумывался о морали и этике, и Зина уговорила себя: с волками жить — по-волчьи выть. Она решила использовать болезнь Маняши, чтобы за спиной у дизайнеров тайно сделать свой рекламный проект.
Известная голландская ювелирная фирма выходила на российский рынок. Витькам удалось получить эксклюзивный заказ на рекламу в журналах и на уличных стендах. Они выкручивали руки художникам, подстраиваясь под вкусы клиентов.
Зина внимательно изучила, как фирма рекламирует свои изделия на Западе, поняла идею: изысканность, шарм исключительности и кажущейся недоступности. Для своего проекта Зина взяла снимки обнаженной фотомодели, имени которой не помнила, но в свое время девушка ее поразила. Совершенные формы тела, аристократическое лицо и… умственное развитие дошкольницы. Профессионалы о таких говорят: их любит камера. Дебильная красотка на фото смотрелась задумчивой, отрешенной небожительницей.
Домашний компьютер не годился для дизайнерской работы. С помощью Дениса и под вопли сыновей Зина стерла все игры, инсталлировала графические программы. Монитор был маловат, художники трудятся на большом, но с этим недостатком пришлось смириться, чтобы не терять времени и денег на приобретение нового.
Зина сутки за экраном просиживала. Она крутила так и этак. Считается стильным и современным обрезать моделям головы до бровей, отсекать части рук и ног. Зина часами кромсала фото дебилки-красавицы, которую мысленно называла Дусей. Ложилась спать, и перед глазами мелькали Дусины телеса.
Десять лет назад, разрисовывая деревянные ложки и разделочные доски, Зина впервые в жизни испытала то, что именуется казенным штампом — радость творческого труда.
Воистину жизнь идет по спирали. Теперь она испытывала схожие чувства, но на другом уровне. Не кисточки и краски, а компьютерные программы, дающие возможность прилепить на мочку Дусиного уха изящную сережку.
В итоге получилось четыре макета. На первом Дуся со спины, лицо в профиль, по ложбинке позвоночника спускается цепочка с кулоном. Правая рука и плечо отсутствуют, будто подглядываешь за девушкой в приоткрытую дверь. На втором макете Дуся сидит, положив голову на согнутые колени, на щиколотке браслет с сапфирами. Сама Дуся до негритянскости затемнена, а браслет играет контрастным голубым цветом. Следующая работа — Дуся стоит боком, голова обрезана, в ухе сережка. Над последним макетом Зина билась дольше других. Задача — прорекламировать кольцо с бриллиантом. Она раз двадцать цепляла кольцо на Дусины пальцы, но получалось плохо, неорганично. Наконец Зина «уложила» Дусю на спину, хотя на оригинальном фото девушка стояла, прикрываясь воздушной портьерой. Поза получилось не совсем естественной, но что-то интригующее в ней было. Портьера превратилась в легкое покрывало, которое Дуся тянула на себя, на пальце сверкало кольцо.
На всех снимках Дуся фигурировала в чем мать родила, но «порнографические зоны» будто случайно прикрывались то согнутой ножкой, то поднятой рукой.
— Класс! — похвалила себя Зина вслух. — Хороша ты, Дуся! Не женщина, а клад, то есть покладистая.
Теперь необходимо придумать слоган — девиз, подпись к макетам Строго говоря, это работа креативных редакторов, а не дизайнеров. Но Зина хотела принести законченный проект.
— Класс! — похвалила себя Зина вслух. — Хороша ты, Дуся! Не женщина, а клад, то есть покладистая.
Теперь необходимо придумать слоган — девиз, подпись к макетам Строго говоря, это работа креативных редакторов, а не дизайнеров. Но Зина хотела принести законченный проект.
Подходило слово «Изюминка», но оно простовато. «Штрих совершенства» — точно по идее, но второе слово очень длинное, и две буквы «ш» не годится, шепеляво полушается. «Изысканная деталь»? «Всего одна деталь»? «Мазок художника»? «Исполнение желаний»?
Зина слонялась по квартире, делала домашние дела и бубнила слоганы. Она договорилась: «Нагая в бриллиантах», «Места, не столь оголенные», «Трудовые блудни». Пришлось временно бросить игру в слова.
* * *На рекомендованную Козловым новую помощницу по дому Зина взвалила обязанности няни, воспитательницы, повара, уборщицы и прачки, а зарплату положила в триста долларов. Теперь Зина не швырялась деньгами. С первого взгляда девушка ей не понравилась — главным образом потому, что у нее было то же имя, что и у предшественницы, — Оксана. Дети окрестили ее Новая Оксана, и они быстро нашли общий язык. Новая Оксана относилась к тем женщинам, которые складывают руки только во сне, а бодрствуя, постоянно работают. Через неделю квартира приобрела вид, которого давно не имела. Ваня и Саня без напоминаний отчитывались вечером о домашних заданиях, Маняша находилась в процессе осваивания женских рукоделий — училась вышивать крестиком, вязать на спицах и печь пироги. Зина дала себе слово при первой возможности повысить Новой Оксане зарплату.
Слоган подсказал Ваня. Он спросил маму:
— Что такое «вечные ценности»?
Зина уставилась на сына и ответила невпопад:
— Точно! Вечные ценности. И женская красота, и ювелирные украшения.
— Разве? — засомневался Ваня.
Но Зина уже мчалась к компьютеру.
* * *Ване и Сане задали на дом сочинение на тему «Вечные ценности». Они написали одинаковые первые предложения: «Вечные ценности — это женская красота и ювелирные украшения». И застряли — дальше никак не придумывалось. Обругали русичку, вечно она темы дает идиотские.
— Давай ты будешь писать про женскую красоту, а я про украшения? — предложил Саня.
— Почему я про красоту? — возмутился Ваня. — Это про Наташку Прокофьеву, что ли? Про нее все мальчишки напишут.
— Пиши про Звереву.
— Как дурак? У нее же ноги кривые! Сам про нее пиши, а я про ювелирное.
Они долго препирались, кому достанется более выгодный аспект темы. Сошлись на том, что про женщин напишет Саня, а Ваня в качестве компенсации будет за двоих отдуваться по ботанике.
Саня нашел, как ему казалось, гениальный ход.
«Самая красивая женщина, — написал он, — моя мама. У нее замечательная внешность, а также вкус, цвет и запах».
Ваня тоже родил фразу: «Золото и драгоценные камни не ржавеют, не тухнут и не портятся столетиями. Поэтому они очень ценные».
У обоих опять застопорилось.
— Что про маму можно сказать? — спросил Саня.
— Она справедливая, — подсказал Ваня и в свою очередь спросил:
— Что еще про золото и бриллианты?
— Их на себе носят и воруют.
Творческий процесс возобновился. «Наша мама очень добрая и справедливая. Она никогда не ругала домработницу и гувернантку, хотя выгнала их вон».
«Золото на теле носят чаще женщины, чем мужчины.
А мужчины чаще его воруют, если повезет не попасться».
Они растягивали буквы и делали большие пропуски между словами, добиваясь объема, но текста все равно не хватало.
Напряглись и вымучили: «Мама всегда переживает, когда нас папа наказывает, особенно бьет ремнем. А сама иногда часто кричит и не разберется, кто виноват». «Бриллианты и другие полезные ископаемые нравятся царям, королям, а также преступникам, которые их носят в виде цепей на шее и крестов». «Я люблю, когда мама смеется. Но в последнее время она смеется редко, так как вынуждена работать». «Драгоценности богатые люди складывают в сундуки, а потом закапывают в землю. По-моему, это глупость. Когда у меня будет много золота и серебра, я такой шифр на сейф поставлю, что никто не взломает». «Несмотря на то что моя мама часто выходила замуж, она хорошо относится к папе, который много месяцев охотится на тюленей».
Дабы не быть обвиненными в однобоком раскрытии темы, близнецы в конце упомянули о второй составляющей вечных ценностей.
«Наша мама очень любит вечные ценности, — написал Саня. — У нее много украшений, которые она постоянно покупает и продает».
«Женская красота тоже считается ценностью, — отметил Ваня. — Но непонятно, почему ее называют вечной, когда старухи (зачеркнуто) пожилые женщины со временем портятся».
Учительница проверила сочинения и вызвала Зину в школу, долго говорила о происшедшей в последние годы переоценке ценностей, о расслоении общества. Зина не могла понять — какое это имеет отношение к ее сыновьям? Пока не прочла их опусы. С точки зрения педагога, маме следовало хорошенько задуматься, а не давиться смехом.
* * *Демонстрируя заказчикам проекты, Витьки никогда не приглашали дизайнеров, отсекая прямые контакты и удерживая «челядь» на расстоянии от денежных мешков. Зина уговорила Витька Младшего позволить ей тихо посидеть в уголочке во время переговоров с голландцами. Когда с пюпитров убрали красочные плакаты, за секунду до начала обсуждения Зина подала дрожащий от волнения голос:
— Позвольте вам предложить еще один проект?
Она встала, подошла к компьютеру, вставила компакт-диск. Переводчица заговорила с двумя голландцами, Витьки онемели от Зининой наглости.
— К сожалению, — пояснила та, — я не успела сделать бумажные варианты, посмотрите, пожалуйста, на экране.
Она вывела крупным планом картинки одну за другой, держала их несколько секунд, потом выстроила изображения в два ряда.
Все сгрудились у компьютера Фирмачи попросили еще раз показать снимки крупно. Зина двигала «мышкой» и едва удерживалась от оправданий и извинений: «Я первый раз, у меня маломощный компьютер, не судите строго».
— Технически, — проговорила она, — все можно сделать гораздо эффектнее. Провести цветоделение и прочее. На ваш суд только идея.
Витьки раньше Зины по репликам фирмачей поняли, что проект понравился. Они включились в диалог. Зина английским владела плохо, ничего не понимала.
— Что они говорят? — тихо спросила она переводчицу.
— Им нравится, — так же тихо отвечала девушка, — нетрадиционное оригинальное размещение, когда кулон на спине, а браслет на щиколотке. И манекенщица стильная. Они довольны вашей работой.
Зину принялись поздравлять. Голландцы жали руки, Витьки выдавливали улыбки.
Зина поспешила откланяться. Через несколько часов на Зину должен был обрушиться шквал зависти и ненависти сослуживцев. Пусть! Еще два-три проекта, и она может уйти из «Имиджа плюс», предложить свои услуги как профессиональный дизайнер другим фирмам. А пока нужно терпеть. Что делать с Витьком Младшим? На этот вопрос у нее не было окончательного ответа, только промежуточный — тянуть время.
* * *Госпиталь, в котором Петров провел пять месяцев, находился в южном областном городе. Кроме больных из округа, здесь долечивали, чаще — перелечивали после полевых госпиталей пострадавших в Чечне солдат и офицеров.
Первое знакомство с госпиталем Петров запомнил надолго. Они шли с Козловым по длинному коридору, а навстречу им двигался парень, в футболке и фланелевых пижамных брюках, во лбу у него… Петров едва не выронил костыли. Над бровями из черепа парня торчал кусочек металлической иголки от шприца. При ходьбе иголка покачивалась. Петров прирос к полу.
— Ты чего? — рассмеялся Козлов.
— Куда ты меня привез? — выговорил Петров, борясь с тошнотой. — Что с ним сделали?
— Наверное, у него фронтит — воспаление лобных пазух. Гной откачивают, промывают и антибиотики загоняют через иголку. Барышня, вам дурно? Вы еще не то здесь повидаете.
Так и случилось. За долгие дни и недели Петров многое повидал и ко многому привык. Его поместили в палату на четверых, в которой лежали штатские, называемые на местном жаргоне «платные», то есть лечащиеся за деньги. После первой операции Петров месяц провел в кровати и уже перестал стесняться, вызывая нянечку с судном.
Это был особый мир, разделенный на два сословия — больных и медиков, со своими правилами, историями, слухами, сплетнями. Мир страдания и борьбы за здоровье. Мир отчаяния и любви. Да, любви. Петров был поражен, что в больнице тоже находится место для романов и сексуальных приключений. Сестрички крутили амуры с врачами и выздоравливающими пациентами. Ночью из палаты возле ординаторской неслись стоны боли, а из самой ординаторской совсем другие стоны.