— Да, — кивнул Падуб. — Теперь нет сомнений. Его окунули в Каменную реку перед тем, как поставить тут.
Агрик тихо вскрикнул:
— Значит, он мертв?
Оборотень метнул на него сердитый взгляд:
— Нет. Иначе меня бы здесь не было!
Сбросив с плеча свою ношу, он примерился, обхватывая глыбу руками, и рванул ее на себя.
— Глазам не верю, — прошептал Падуб. — Когда его ставили, мы впятером еле своротили глыбу, а он один…
— Может… хочешь сам?.. — прохрипел оборотень.
Пошире расставив ноги, он присел, поудобнее обнимая известняк. Блеклые глаза его выпучились от натуги, шерсть встала дыбом, но неожиданно он с надсадным криком рванулся, выпрямляясь.
Глыба подалась с треском, словно сломался пополам настоящий камень. Оборотень встал на подгибающихся ногах, отклоняясь назад, чтобы удержать камень на весу. При рывке несколько осколков отскочило от камня, а сам он пошел трещинами.
Неожиданно лапы оборотня перестали трястись от натуги. Он глубоко вздохнул и перехватил камень поудобнее. Агрик и Падуб было приблизились, чтобы помочь, но оборотень только выдохнул:
— Назад!
Бросив взгляд через плечо — не оказалось бы там столбов–сталактитов, — он вдруг единым рывком метнул глыбу назад, через себя.
Камень рухнул наземь, подняв тучи пыли, и все- таки сбил какой‑то сталактит, с грохотом рассыпавшийся на тысячу обломков. Пыль и мелкая известковая крошка поднялась стеной, ненадолго скрыв происходящее от глаз свидетелей, а когда она осела, их глазам предстала бесформенная груда мелких осколков.
— Не может быть, — ахнул Падуб. — Он…
Оборотень тяжело рухнул на колени перед кучей щебня, разгребая его руками. Внутри мелькнуло что-то знакомое. Очнувшийся Агрик первым бросился помогать, но чуть не закричал от ужаса, когда его пальцы наткнулись на холодную безжизненную руку. Отстранив отрока, оборотень по локти засунул руку в щебень и вытащил тело Даждя. Оно беспомощно обвисло на его руках.
Перешагнув через груду мусора, оборотень уложил спасенного в стороне и склонился над ним. Все тело и одежда Даждя были покрыты тонким слоем пыли, отчего он казался седым и мертвенно–бледным. Отряхнув одежду и волосы Сварожича, оборотень осторожно стер пыль с его лица и сжал голову спасенного в ладонях.
Агрик и Падуб подались вперед, не веря глазам. Им показалось, что оборотень держит под пальцами зажженную свечу — слабое сияние вырвалось наружу, окутывая голову Даждя и руки его целителя. Тот не шевелился, не произносил ни слова — просто не разжимал рук. А свет рос, расходясь кругами, словно от брошенного камня. В его сиянии спасенный витязь и его целитель казались темными силуэтами. Тело оборотня менялось, будто сгорало в огне, и уже казалось, что над Сварожичем склоняется не тощий старик, а кто‑то высокий и сильный.
Агрику невольно вспомнился силуэт на крыльце —- почти такой же…
Чародей… — прошептал Агрик, толкая Падуба локтем в бок, но пекленец не шевелился.
Им показалось, что миновало много времени, но на самом деле они бы не успели сосчитать до десяти, как свет угас. Оборотень выпрямился и кивнул спутникам:
— Дышит. Мы поспели в срок. Берите — теперь он ваш!
С этими словами старик поднялся и отошел подальше, где почти слился с окружающей тьмой.
Перегоняя друг друга, Агрик и Падуб бросились к Сварожичу. В самый последний момент пекленец отстал, и отрок первым склонился над спасенным.
Лицо Даждя снова обрело краски — сохранился даже летний загар. Он был спокоен и безмятежен, широкая грудь его глубоко и ровно вздымалась и опадала, руки снова были мягкими и теплыми. Он спал.
— Хозяин. — Агрик тихонько потормошил его. — Тарх…
Красивые губы спящего сложились в улыбку. Он пошевелился, меняя позу, и вздохнул поглубже.
— Просыпайся! — воскликнул отрок.
Даждь открыл глаза. Отрешенный взор уперся в потолок.
— Ты что меня среди ночи будишь? — молвил он.
Внезапно взгляд его прояснился, в глазах мелькнуло удивление, и он резко сел, оглядываясь.
— Где мы? Что случилось?
Падуб опустился на колени, не сводя с Даждя умоляющего взора, а Агрик бросился рассказывать о побеге, поисках, восстании — путаясь, перескакивая с одного на другое. Даждь не сводил с него задумчивого взгляда, ловя каждое слово.
— Подожди, — заговорил Даждь, когда сбитый с толку его молчанием Агрик прервал рассказ, — Что со мной было?
— Ты не помнишь? — ужаснулся Агрик.
— Нет, кое‑что помню. Марена, чара, яд, а потом я уснул… Сколько же я спал?
— Ты чуть не умер. Она заколдовала тебя.
— Это я уже понял. Спасибо тебе. Я перед тобой в долгу…
Даждь поднялся, прислушиваясь к себе. Голова слегка кружилась, напоминая о том, что и сколько он выпил перед тем, как погрузиться в беспамятство, но в руках и ногах бродила молодая сила. Он чувствовал себя заново родившимся, словно ему опять было тридцать лет. Право, ради такого стоило пережить несколько неприятных мгновений!
Агрик снизу вверх смотрел на него влюбленным взором, боясь даже вздохнуть. Он осторожно достал меч и благоговейно подал хозяину:
— Вот твой меч! Прими его, Тарх!
В помолодевших глазах Сварожича сверкнула улыбка. Он принял меч, взвесил на руке, любовно огладил его длинное тело и размахнулся, чувствуя его привычную тяжесть.
Рядом послышался тихий всхлип. Даждь мгновенно обернулся.
Падуб, приподнявшись было, поймал его взгляд и снова рухнул на колени, ломая руки. По лицу его лились слезы. Даждь не мог припомнить, где видел этого парня.
— Простите меня! — воскликнул пекленец, подползая к нему. — Простите, если сможете, господин мой! Возьмите мою жизнь, но даруйте прощение!
— За что мне прощать тебя? — искренне удивился Даждь.
— Но разве вы не помните?.. Ведь это я! Я видел, как ты шел к колдунье, и не предупредил!.. Я сам связал тебя! Я помогал тебя казнить!.. Прости меня, но я не знал, что ты — тот самый Даждь Сварожич!
Даждь только тут узнал в Падубе того молодого пекленца, с которым судьба дважды сталкивала его в тереме Марены. Он хотел было рассердиться, но отчаяние парня было так велико, что Даждь лишь с удивлением спросил:
— Конечно, Я вспомнил, но скажи, что меняется от того, что я — Сварожич?
— O, — прошептал Падуб, — было непростительной ошибкой мне забыть про вас! Отец мне много раз рассказывал, как вы спасли ему жизнь. Вы должны вспомнить — я сын Палого, того самого, который…
Он еще не договорил, а Даждь уже схватил его руку,
— Ты? —воскликнул он. — Палый твой отец?.. Он был охранником тюрьмы в Пекле! Я помню его. Как он?
— Отец убит. — Падуб опустил глаза. — Он погиб на границе в начале войны с Кощеем, а я попал в том же бою в плен, и Марена…
— Наложила на тебя заклятье, — закончил за него Даждь. — Не горюй о своей участи — я и сам долго находился под чарами этой женщины. Но ты спас меня, — добавил он, не обращая внимания на удивленный взгляд Падуба, — и я прощаю тебя. Ведь ты искупил свою вину!
— Но, господин, — не сдержался Падуб, — спасли тебя вовсе не мы.
ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ
Агрик, не принимавший участия в этом разговоре, невольно был принужден наблюдать за всеми остальными. Он заметил, как при последних словах пекленца судорога горечи и досады прорезала физиономию оборотня. Тот зло ощерил клыки и отступил еще дальше, сливаясь с окружающей темнотой.
Но прятаться ему было поздно — в ответ на немой вопрос Даждя Падуб с готовностью указал на участника последних событий. Сварожич обернулся и увидел оборотня. Тот ссутулился под его взглядом.
— Он сказал нам, что его нашел и послал Гамаюн, — нарушил молчание Агрик.
Оставив обоих юношей, Даждь шагнул к старику. Тот шарахнулся от него с таким видом, словно Даждь собирался его убить, но уперся спиной в сталактит и замер, обреченно отведя взор.
— Кто ты? — позвал его Сварожич. — Выйди, покажись! Мне кажется, что ты не тот, за кого выдаешь себя, а мне хочется поприветствовать своего настоящего спасителя!
Агрик волей случая оказался гораздо ближе к оборотню, чем его хозяин, и услышал, как тот пробормотал сквозь зубы с нескрываемой горечью и презрением:
— Вся твоя благодарность сейчас испарится…
— Что? — Даждь не разобрал слов.
Но в это время оборотень, решившись, шагнул на свет, и все ахнули.
Он стал неуловимо меняться, словно с него сползал окутавший его полупрозрачный туман. Он выпрямился, стал выше ростом, массивнее. Раздались и наполнились силой плечи, старая шерсть сползла, кожа потемнела, огнем полыхнули глаза, вверх грозно взметнулись рога -г— и Даждь застыл на месте.
Перед ним стоял Велес.
Изгнанник исподлобья смерил остолбеневшего Сварожича мрачным взглядом, сжимая кулаки. Между ними и тремя остальными людьми было всего три шага пустого пространства, но никто бы сейчас не решился его преодолеть.
Агрик придвинулся ближе к Даждю, на всякий случай вынимая меч.
— Я еще там, на крыльце, почувствовал, что это чародей, — шепнул он. — Я его там видел — он был в доме этой ведьмы и читал мои мысли. А потом явился к нам и приказал совершить побег. Но как он смог? Ведь он только что был зверем!
Агрик придвинулся ближе к Даждю, на всякий случай вынимая меч.
— Я еще там, на крыльце, почувствовал, что это чародей, — шепнул он. — Я его там видел — он был в доме этой ведьмы и читал мои мысли. А потом явился к нам и приказал совершить побег. Но как он смог? Ведь он только что был зверем!
Даждь во все глаза смотрел на Велеса и увидел, как вздрогнули его плечи при этих словах.
— Точно так же, как делал я с волками, — тихо объяснил Даждь. — Это называется — отвести глаза, заставить видеть то, чего нет!
С этими словами он сделал первый шаг.
Велес не шевельнулся, когда Даждь подошел вплотную. Он не смотрел в его сторону и поднял глаза, только когда Сварожич всадил свой меч в основание одного из столбов, освобождая руки.
Они стояли и смотрели друг на друга. Наконец и Велес тоже отложил свой меч.
— Я помню, — заговорил Даждь, — мы были друзьями, потом ты разрушил нашу дружбу, пожелав моей смерти… Раны, нанесенные тобой, так и не смог никто залечить. — Даждь поднял ладонь со старым шрамом. — Они до сих пор болят, напоминая о тебе. Но сегодня ты явился сюда и… Почему ты пришел?
Щека Велеса дернулась. Он сделал попытку отвести взгляд — и не смог.
Даждь преодолел последний разделяющий их шаг и вдруг горячо обнял Велеса.
— Спасибо, — прошептал он. — Спасибо, брат… Я рад, что ты жив!
Велес вздохнул, словно освобождаясь от тяжести, и ответил на объятье.
— Я тоже, — молвил он.
Они надолго замерли, не в силах разомкнуть рук. Миновало столько зим и лет, столько бурь пролетело над их головами, но вот они встретились — и словно не было долгих двадцати лет. Они снова были старыми друзьями, назваными братьями. И даже шрамы на ладонях Даждя впервые за долгое время перестали ныть.
Вел ее первым разомкнул руки, отступая в тень.
— Ты не должен был прикасаться ко мне, — выдавил он, останавливая шагнувшего к нему Даждя. — Я проклят. Я изгой!
— Ты был мне другом, Велес, — ответил Даждь. — Я все помню — не только зло, но и добро. Когда‑то мы считали друг друга братьями… Я снова обрел брата и рад этому. Верь мне!
— Я верю, — прошептал Велес так тихо, что Даждь еле разобрал его слова. — Мне так этого хочется…
— В конце концов, между нами никогда не было вражды. И еще не поздно начать все сначала…
Падуб осторожно сделал шаг в их сторону.
— Простите меня, — заговорил он, — но вам следует знать еще кое‑что…
Словно очнувшись, Велес заторопился, опять отступая от Даждя:
— Да, нам надо спешить!
— Погоня? — Сварожич рывком выдернул меч из камня и взмахнул им. — Как я мог!..
— Идемте! — вооружившись факелом, Падуб приглашал их за собой. — Огненная река недалеко — версты две–три!
— Мне надо в другую сторону, — остановил его Даждь. — Я не могу уйти без чары. Ты не знаешь, что она означает для меня!
— Я могу и не знать этого, но зато знаю, что Марена это понимает, — ответил пекленец. — Когда мы шли назад, я слышал, что они говорили о чаре и Огненной реке… Идемте, я провожу вас!
Он первым двинулся вперед, направляясь к одному из запасных выходов из Столбового зала. За ним двинулись Агрик и Даждь. Велес немного помедлил, выдерживая расстояние.
На пороге Сварожич приостановился, оглядываясь на пещеру, которая была его тюрьмой и чуть не стала могилой; Она почти вся погрузилась во тьму — только слабо мерцали некоторые сталактиты да блестели обломки его рухнувшей тюрьмы. Все прочее скрывал мрак.
Неожиданно вдалеке ему почудился свет. Несколько еле заметных искорок мелькнуло и погасло, но тревожное чувство, возникшее при виде их, почему‑то вспыхнуло в груди путников, как сухие листья на огне.
Рядом уродливой черной громадой встал Велес. Спиной он загораживал свет факела Падуба, и во тьме блестели только его глаза и кончики рогов. С первого взгляда он понял, что тревожит друга.
— Иди вперед, — приказал он. — Ты спешишь!
Даждь заглянул ему в глаза, но не увидел там ничего, кроме мрака.
Велес загородил собой неширокий ход, оттесняя Даждя вглубь, к пекленцу, и тому не оставалось ничего другого, кроме как подчиниться. Когда Даждь и его молодые спутники отошли на достаточное расстояние, огоньки вспыхнули снова — на сей раз гораздо ближе, в преддверии зала.
* * *После четвертого поворота они увидели свет.
Мерцающее багровое зарево поднималось впереди откуда‑то снизу. Стало не просто тепло, но даже жарко, или они успели разогреться на бегу? Падуб отбросил ненужный факел — все равно заблудиться теперь было невозможно.
За беглецами снарядили погоню, которая шла по пятам. Марена не могла просто так позволить Даждю выскользнуть из ее рук, а отряд пекленцев, пришедший с Велесом, наверняка не смог управиться с превосходящим по числу противником и, следуя приказу, отступил. Теперь надеждой беглецов были их собственные силы и немного удачи. Пока она им сопутствовала. Вернее, помогал Велес, который отстал уже давно, и только иногда эхо доносило шум его коротких сшибок — это Велес сдерживал погоню.
Стало так жарко, что поневоле хотелось раздеться. Горячий липкий пот струился по лицам и спинам беглецов, нагретый воздух при каждом вздохе обжигал горло, глаза слезились от становящегося все ярче света. Агрик, не привыкший к такой жаре и свету, немного отстал.
Волны тепла поднимались навстречу — Огненная река заранее предупреждала неосторожных, что с нею шутки плохи.
Ход расширился наподобие воронки, открываясь на небольшую террасу, под которой несла свои воды река. Узкая тропка, больше похожая на потек застывшей лавы, бежала от нее вдоль русла. По ней одновременно мог пройти лишь один человек. На том берегу, насколько можно было видеть сквозь вечный пар и туман, дорожка была пошире и уходила куда‑то за поворот, где бесновалось совсем уж невыносимое пламя.
Беглецы невольно остановились, глядя на реку.
Она текла в глубоком русле, прожженном ею самой в камнях. Многочисленные потеки на стенах обрывистых берегов свидетельствовали о том, что Огненная река постепенно вгрызалась все глубже и глубже в камень.
Вода блестела, словно лава, но выглядела как обычная кипящая вода. Над нею постоянно клубился горячий пар с дурным запахом. Вдохнув его, Падуб с непривычки закашлялся, а Агрик просто позеленел и без сил сполз по стене на пол. Даждь покачнулся, опираясь на меч.
Падуб наконец прокашлялся, размазывая по щекам выступившие слезы.
— Остров в той стороне, — прохрипел он, указывая ниже по течению. — Я не знаю, есть ли тут брод…
Его последние слова заглушил топот бегущих ног, и прямо на них налетел Велес. Мокрый как мышь, с налитыми кровью глазами, он раздувающимися ноздрями жадно ловил воздух. Его шумное дыхание перекрывало рев реки, от спины и плеч поднимался пар.
— Брод искать некогда, — выдохнул он. — Нет времени! Ты иди!
— Как? — мотнул головой Даждь на кипящий поток.
Падуб подобрал камешек и бросил его вниз. Не долетев немного, тот вдруг вспыхнул, как уголек, и сгорел.
На Велеса это, казалось, не произвело никакого впечатления. Убрав меч, он спокойно снял с плеча тот сверток, с которым до сих пор не расставался даже под личиной оборотня.
Это оказался большой мешок, в котором обнаружилось туго свернутое полотно чисто белого цвета и такое нежное и тонкое, что у всех захватило дух, и даже боровшийся с тошнотой Агрик открыл глаза. Тонкая ткань, кажущаяся еще нежнее в грубых руках Велеса, светилась мягким светом.
— Оно поможет тебе, — сказал Велес. — Проведет над рекой и выведет назад. Пока ты стоишь на нем, тебе ничто не грозит — ни огонь, ни колдовство. Оно покажет тебе дорогу до цели и назад, спасет лучше, чем мы трое, но если ты забудешь и сойдешь с него… — Он замолчал, безнадежно качнув головой.
Даждь не сводил глаз с полотна.
— Как ты догадался? — вымолвил он с нескрываемым восхищением.
— Он, — Велес кивнул на Падуба, — сказал твоему мальчишке. Тот передал Гамаюну, Гамаюн — мне. Спеши!
Он стремительно развернулся, бросая полотно — и словно белая молния прорезала мрак. Разворачиваясь и затвердевая на лету, тонкая ткань повисла мостом над бурлящей рекой, достигла того берега, прилепилась к одной из террас и потекла вдаль. Повернув вместе с течением за угол, она пропала из виду.
Даждь ступил на край, проверяя крепость. Ткань только слегка пружинила под ногой и была неожиданно прохладной.
Сварожич порывисто шагнул к Велесу и стиснул его плечи.
— Спасибо, — прошептал он, — спасибо тебе! У меня не было друга вернее, чем ты. Ты всегда сможешь на меня рассчитывать, запомни это!
— Сбереги Живу, — буркнул Велес, отступая.
Покрепче сжав меч, Даждь ступил на полотно.
Оно слегка прогибалось под ногой, как ковер травы на болоте, растягивалось от его шагов, словно было готово прорваться. Однако волны жара, что могли бы сжечь его, странным образом не достигали полотна, а клубы пара словно отклоняла в сторону невидимая водна. Полотно несло его на себе, вздыхая и колеблясь, как живое, и постепенно Даждь обрел уверенность.