— Я нужнее здесь, — тихо ответила женщина и отошла к развешанным по стенам доспехам и оружию — отправившись выручать сына, Даждь даже не посмотрел в эту сторону. Сняв со стены куртку и кольчугу, она начала облачаться.
— Торопись, — бросила поляница через плечо.
На негнущихся ногах пекленец подошел к ребенку и взял его на руки. Распахнув полушубок, он спрятал младенца на груди и подобрал вещи.
— Саблю свою возьми, — молвила Златогорка. — Теперь ты его отец и отвечаешь за него. Я их задержу, а ты спеши.
— Я подожду тебя, — упрямо прошептал Падуб.
Но поляница его уже не слушала. Сдвинув брови и сжав губы так, словно никогда уже больше не собиралась издать ни звука, она подтолкнула пекленца к лазу в полу. Распахнув крышку, женщина подождала, пока он спустится, а потом закрыла крышку, села на пол и заплакала.
* * *Лаз был старым — последний раз по нему пробирались за несколько лет до того, как застава была брошена. Падуб летом разведал было этот лаз, но не успел ни расчистить его, ни разгрести завалы. Ход тянулся много дальше обрыва — чуть ли не до рощи. Пробираясь на ощупь, пекленец не переставал ругать себя за мягкотелость, что привела его к позорному для воина и мужчины бегству, в то время как женщина взяла в руки оружие. Но хозяйка приказала — и он должен был исполнить приказ.
Выход был засыпан снегом — Падуб наткнулся на ледяную корку. Пробив ее головой, пекленец оказался на склоне примерно посередине между берегом и верхом. Под его тяжестью снег заскользил вниз, и беглец еле успел перевернуться на спину, оберегая младенца.
Съехав вместе с оползнем вниз, Падуб торопливо сунул руку за пазуху, проверяя, но ребенок слабо шевелился и дышал. Пекленец получше закутал его, ножом осторожно распорол под курткой рубаху, чтобы согревать его своим телом, и прислушался.
Сердце его зашлось в испуге, а потом застучало так громко, что, наверное, могло привлечь внимание врагов — наверху раздавался шум злой сечи. Храпели кони, кричали люди, стучали мечи и копья. Бой кипел такой, словно вышла защищать свое дитя не одна женщина, а столкнулись два полка. Падуб различил голос хозяйки и понял, что она поступила правильно — он бы не выстоял в одиночку против сотен наемников.
Залив, на берегу которого стояла застава, имел ответвление — влево от Падуба уходил рукав. Неопытному человеку могло показаться, что это всего лишь бухта, но на самом деле это была протока, уходящая далеко и связывающая этот залив с другим.
Сгоряча Падуб так рванул лодку изо льда, что освободил ее с первого раза. Бросив на дно спрятанное под нею весло и мешок с припасом, он поволок ее дальше — туда, где лед был тоньше. В протоке, в стороне от чужих глаз, он может переждать опасность — по тонкому льду до него не сразу доберутся, а стрела с берега не долетит.
Он уже отошел шагов на триста от берега, когда до него донесся последний крик Златогорки.
* * *Даждя, все еще связанного, посадили на лошадь и куда‑то повезли. Но он не дрогнул. Везут — и пусть везут, на смерть. или на пытку: ему было все равно. Остановившимся взором он смотрел на гриву лошади и не видел ничего. К нему неоднократно обращался довольный собой Кощей — но Сварожич ничего не слышал. Это озадачивало победителя — Даждь вел себя странно, словно плен для него ничего не значил. Это удерживало Кощея от желания расправиться со своим врагом немедленно — какой смысл убивать того, кто и так наполовину мертв?
Наемники окружили одинокую заставу, к которой их привел вырвавшийся на свободу Хорс. Лучники в седлах вскинули луки, пешцы перебежками двинулись к открытым воротам. Кощей обернулся на пленника — Даждь словно не понимал, что он у дверей своего дома.
— Скоро здесь будет твоя жена, — пообещал Кощей, но даже это не вывело пленника из оцепенения.
И в этот момент она появилась.
Хорс, оставленный без пригляда, сам зашел во двор. Его никто не удерживал, но через несколько минут он выскочил обратно.
Наемники в первый миг шарахнулись в стороны — на них налетел всадник с обнаженным мечом.
Златогорка накинулась на пеших воинов, сминая их конем и рубя мечом. На щеках ее еще не высохли следы слез, но в глазах горела отчаянная решимость отомстить за смерть мужа и сына и погибнуть. Даждь был для нее единственным в мире человеком, которого она любила.
Увидев перед собой женщину — ее косы бились по спине, — опешившие поначалу наемники все же обнажили мечи и бросились навстречу.
Поляница налетела как ураган. Строй распался, и Златогорка принялась рубить всех подряд — людей и лошадей. Перед ее глазами замелькали лица, морды, щиты, мечи и доспехи, но она не видела ничего — только убивала и убивала. С нею совладать не мог никто — поляница пробивалась сквозь ряды врагов, как коса сквозь траву.
Кощей с безопасного расстояния наблюдал за побоищем.
— Это твоя жена? — обратился он к Даждю. — Понимаю, почему ты бросил Марену!
Даждь ничего не слышал.
Поляница отчаянно прорывалась вперед. Все больше и больше тел оставалось на снегу. Сама же она была невредима — стрелы отскакивали от добротной кольчуги Даждя, прокаленной в соке десяти чародейных трав. Мелких ран она не замечала. Воинам Кощея не приходилось сталкиваться с таким противником, и они понемногу отступали.
Группа всадников под вымпелом была уже близко. Именно они отдали приказ убить Даждя. Златогорка вскинула глаза и почувствовала, что меч падает из ее ослабевших рук. Молодого худощавого, с болезненным лицом всадника она не могла знать, но подле него, туго прикрученный к седлу, повесив голову, сидел ее супруг. Даждь был жив! В плену, но жив!
— Даждь! — закричала женщина, с новыми силами врубаясь в ряды наемников. — Я здесь! Даждь!
Подавшийся вперед Кощей взмахом руки двинул свою гвардию — тридцать отборных воинов. Словно сомкнулись клыки огромного зверя — так стремительно они встали стеной между Златогоркой и Кощеем, опустив копья. Рвавшаяся к мужу женщина не видела грозившей ей опасности.
Знакомый голос достиг слуха Даждя, и он поднял голову. Сначала он не поверил своим глазам, узнав жену, и сразу понял нависшую над ней угрозу.
— Уезжай! — закричал он что есть силы. — Уезжай! Спасайся!
Златогорка услышала его зычный голос и кинулась навстречу.
— Даждь! — воскликнула она, вгоняя шпоры в бока Хорса. — Держись! Я иду!
— Назад! Назад!
Но она уже не слышала ничего. Очертя голову, что‑то крича, она бесстрашно врубилась в ряды копьеносцев.
Подавшись вперед, Даждь с замершим сердцем не сводил с жены глаз. Копьеносцы, пораженные ее натиском, сначала раздались в стороны, но потом разом накинулись на нее. Сразу два или три копья вонзились в бока поляницы, но она еще успела опустить занесенный для удара меч. Затем ее тело высоко взметнулось, вылетая из седла, и упало под копыта коней…
Услышав ее предсмертный крик, Даждь отвернулся и зажмурился. Он не поднял головы, когда мимо него за косу по снегу проволокли окровавленное тело, и вздрогнул, лишь услышав плеск воды.
* * *За поворотом протоки, надежно скрытой от любопытных глаз, Падуб вдруг остановился, схватившись за грудь. Младенец под полушубком дернулся, словно почувствовал что‑то, Пекленец торопливо за- сунул руку за пазуху, и в тот же миг предчувствие беды коснулось его. Еще не осознав до конца меру свалившегося на него несчастья, Падуб опустился на колени, бережно обнимая ребенка.
— Сын, — прошептал он. — Теперь ты мой сын!
* * *Узкая каменистая коса соединяла почти круглый остров с материком. В середине его к небесам поднимался конус горы, издавна служившей местом поклонения всех окрестных народов — на вершине ее обитал не то бог, не то чародей. Вершина ее уходила за облака, а склоны густо поросли лесом, который здесь, на севере, никогда не менял своего зеленого цвета. Никто, кроме отважных людей или отчаявшихся одиночек, не осмеливался подняться на Гору — вниз еще никто не возвращался.
Обитатели склонов Горы, аримаспы, исправно несли сторожевую службу у Много веков миновало с той поры, как остатки их некогда многочисленного племени поселились здесь, изгнанные с родных мест людьми. Одноглазые воители ушли из родных степей, оставив о себе лишь легенды.
Мощное течение неспешно огибало Гору — миновать систров и его скалистые берега мог только очень прочный корабль с опытным кормщиком. И горе было тем, кого выбрасывало на камни в виду одинокого замка, что высился на восточном склоне Горы — единственное поселение, кроме того загадочного обиталища на вершине, которого никто не видел.
Несколько воинов наблюдали за морем. Из‑за течения вода не успела покрыться даже тонким слоем льда. Острое зрение жителей степей различило вдалеке крошечное темное пятнышко, которое по воле волн двигалось прямо к острову. Вскоре стало ясно, что это лодка.
Двое молодых воинов выскочили из‑за камней и поспешили к замку. Когда они вернулись, сопровождаемые хозяином, лодка уже причаливала к берегу. В вей находился человек, который упрямо продолжал грести, пока нос лодки не ткнулся в камни. Не дожидаясь приказания подошедшего быстрым шагом хозяина, дозорные аримаспы попрыгали в ледяную воду, вытаскивая лодку на берег.
Падуб забыл уже, сколько дней находился в пути. Осталось в памяти только падение на лед, который затрещал, ломаясь, и пекленец еле успел перевалиться через борт лодки. Дальше идти пешком было невозможно, и он попробовал грести, но ветер отнес его от берега и мотал по морю несколько дней — лодка попала в тот самый ураган, который прошел недавно над заставой. Только на третий или четвертый день невесть откуда взявшееся течение поволокло его за собой. Отдавшись на милость воды, пекленец не поверил своим глазам, когда волны вынесли его прямо к берегу. Но вот чьи‑то руки подхватили лодку и потащили на сушу, а потом потянулись и к нему. Взглянув на круглые лица, закрытые меховыми шапками так, что у каждого незнакомца был виден только один узкий глаз, пекленец было отпрянул, но прозвучал чей‑то тихий повелительный голос, и люди отошли.
— Отпустите его! — сказал голос.
Падуб вскинул глаза, порываясь встать. На камнях стоял высокий худощавый человек с чистым строгим лицом. Несмотря на зиму, он был в легких белых одеждах, что развевались на ветру, как и его короткие золотые волосы. Мудростью и холодом веяло от неподвластного времени лица и синих пронзительных глаз. Человек чуть заметно кивнул ему, Падуб встал и на подгибающихся ногах выбрался из лодки. Земля под ним качнулась, и он еле устоял на ногах.
Холодный взгляд скользнул по бледному обветренному лицу пекленца, его запавшим глазам и всей фигуре. Задержался он на полушубке гостя, в который тот что‑то кутал.
— Что там у тебя? — молвил незнакомец.
Сопротивляться жгучему взгляду не было сил, и Падуб бережно отвернул край одежды. Младенец спал.
— Сын, — прошептал он замерзшими губами.
— Твой?
— Его отцом… — Тайна, которую он не хотел выдавать никому, даже себе, перестала быть тайной под вселяющим трепет взглядом, — его отцом был мой хозяин — Даждь Сварожич…
Отяжелевший взгляд синих глаз впился в самое сердце Падуба, и пекленец почувствовал, что силы оставляют его. Незнакомец словно пронзал его насквозь.
— Что с ним? — прозвучал вопрос–приказ.
— Его нет, — услышал Падуб свой голос. — Они погибли оба, а я… Мне сказали — «спаси»… Я и пошел…
Он покачнулся, крепче прижимая ребенка к себе.
Льдинки в синих глазах вдруг растаяли.
— Я брат твоего хозяина, — сказал незнакомец. — Зови меня Хорсом. Моей жене скоро становиться матерью — она возьмет сына Даждя.
Хорс протянул руки, и Падуб, не в силах сопротивляться, вложил в его ладони сверток. На согретом теплом его тела одеяльце остались следы крови.
— Что с ним? — быстро спросил Хорс, увидев кровь.
Падуб не сводил с младенца зачарованного взгляда.
— С ним ничего, — прошептал он еле слышно, — это я. — Он развернул ладонью вверх левую руку и показал окровавленное запястье. — Я сам себе… Ему же нужно было что‑то есть…
Взгляд Хорса затуманился уважением и тревогой.
— Кровью вскормлен, — тихо молвил он, взглянув на младенца. — Воином будет…
Услышав эти слова, Падуб понял, что пророчество для Златогорки исполнилось. Словно огромный камень боли и страха сорвался с его плеч. Мир вокруг закружился с бешеной скоростью, провалился в темноту, и пекленец без чувств упал к ногам Хорса.
— Перевяжите ему руку и отнесите в замок, — приказал Хорс аримаспам. — Он должен жить.
Одноглазые воины подняли тело Падуба и понесли вслед за хозяином. Только двое остались на берегу — вытащили на камни лодку и перевернули вверх днищем — вдруг пригодится.
КРАТКИЙ МИФОЛОГИЧЕСКИЙ СЛОВАРЬ
АГРИК — легендарный богатырь, владевший мечом-кладенцом, упоминавшийся в известной «Повести о Петре и Февронии». Автор допустил, что свой меч Агрик мог получить от кого‑то из богов.
АРИМАСПЫ — мифический народ, известный только по легендам скифов. Жили в горах и стерегли там золото. Считалось, что у них только один глаз.
ВЕНЕТЫ — одно из названий праславянских племен, они же венды, ванты и ваны.
ВЯЧЕК — полумифический прародитель одного из славянских племен, от чьего имени произошло и название племени: вячек — вячко — вятка — вятичи.
ВИЙ — повелитель подземного мира, родился от Черного Змея. Повелитель ночных кошмаров — в этом родственен «Вию» Гоголя. Отец Святогора, Златогорки и Кощея.
ГРААЛЬ — в славянских мифах не только и не столько чара, наделенная волшебными свойствами, сколько камень, из которого была высечена. Этот камень больше известен под именем Алатырь (отец всех камней). Считается, что остров с таким названием действительно существовал в Черном море в IV—Щ тыс. до н. э. В мифах Грааль связан с Даждьбогом как его творение.
ГОРЫНЬ Н одна из змей, враждебных героям. Как следует из имени, обитала в сердце гор, в пещерах.
ДУНАЙ — богатырь, больше известный по былинам. Существует легенда о происхождении одноименной реки из его крови.
ЕХИДНА — изначально змееногая богиня у скифов. У древних греков возлюбленная Геракла, родившая от него трех сыновей — родоначальников трех основных скифских племен — Арпоксая, Липоксая и Колаксая. В ее пещерах хранились несметные сокровища.
ЗЛАТОГОРКА — богатырка, дочь Вия и Бури–Яги, сестра Святогора и жена Даждьбога, мать Коляды. По легендам, умирала дважды — первый раз на время и воскресла, чтобы родить Коляду, а потом — уже навсегда. В некоторых легендах принимает имя Майи.
ЗМЕИХА — противница богатырей в сказках. Как правило, мать Змея и его многочисленных сестер, мстящая богатырям за убийство своих детей.
ИНДРИК — мифический зверь, воплощение светлых стихий. Считался прародителем зверей. Обитал в горах на границе мира, где сторожил источник с живой водой. Постоянный противник Змея.
КОЩЕЙ — сын Вия, брат Святогора и Златогорки. Имя тюркское и означает «слуга», «раб». Повелитель темного мира, считался покровителем всех злых колдунов, а также зимнего сна природы. Супруг колдуньи Марены и в этом отношении противник и темное «я» Даждьбога. Во всех легендах эти два героя неразрывно связаны, как вечные противники. Отсюда 197–й миф о бессмертии Кощея.
МАКОШЬ — изначально богиня судьбы и урожая. Здесь — пророчица и волхва. Ее дочери в данном случае — злая и добрая судьба.
ОДОРЕХ — вождь геттов, упоминавшийся в «Велесовой книге».
ЯБЛОНЯ — змея. Эпизод об отравлении героя с помощью яблок больше известен по сказкам.
КОРОТКО ОБ АВТОРЕ
РОМАНОВА ГАЛИНА ЛЬВОВНА родилась в 1970 году в городе Рязани. После окончания с отличием Рязанского сельскохозяйственного института (в данный момент — Академия), работает педагогом городской станции юннатов. Натура разносторонняя, творчески одаренная, с детства увлекалась живописью. К школьным годам относятся и первые литературные опыты. Вначале Галина писала стихи, проза пришла позже — вместе с увлечением фантастикой.
На пути литературного становления пробовала себя в разных жанрах, но в результате многочисленных опытов автор окончательно выбрала для себя любимое направление — фэнтези.
Дилогия о Властимире («Властимир» и «Странствия Властимира»), опубликованная в издательстве АРМАДА, вызвала огромный интерес у читателей.
Роман «Обретение Перуна» открыл новый цикл Г. Романовой «Сварожичи» на любимую автором тему, славянской мифологии.
Notes
1
Шаровая молния. (Здесь и далее примеч. авт.)
2
Князь (тюрк.).
3
Праздник пробуждения медведя.
4
То есть из племени полян.
5
Разновидность доспехов.
6
Внебрачный сын (скифск.)
7
См. «Легенду о Велесе».