Кремень тоже загибал пальцы. Ольха заметила, что и другие морщат лоб, запоминая, переваривая сказанное. Кремень спросил подозрительно:
– Ничего не забыл? Не перепутал? А то потом начнешь: я не я, коза не моя, и кто вы такие…
Рудый обиделся:
– Думаешь, я не хочу возвращения Олега? Это все байки, что он меня обижал. Я за ним пошел еще с острова Буяна, когда он явился Рюрика звать! И не пожалел. А помню все, потому что Руса мы только с третьей попытки…
Кремень поднялся, суровый и насупленный. Огляделся. Русы смотрели на него с ожиданием. Их сил, как он понимал, маловато, чтобы вызвать Олега из преисподней. Нужны еще усилия вождей и воевод этих земель, сама земля славянская питает к ним больше веры.
– Начинаем, – распорядился он, беря бразды правления в руки. – Людей и женщин, а также козу и петуха сами найдете, вам виднее, а я со своими людьми выйду муравьев искать.
– И я, – сказал кто-то из бояр. – Это ж сколько надо переловить?
– И я пойду, – вызвался рашкинец. – Со своими людьми. Чем скорее найдем, тем меньше крови прольется.
– И я, – послышался голос.
– И я…
– Я тоже!
– Я пойду…
Едва забрезжил слабый рассвет, уже все были на ногах. Воздух был холодный и острый, как нож для разделки рыбы. Ингвар остался в тереме готовить людей, женщин, козу и петуха, волхвы спешно ставили жертвенник, расчищали место, а Кремень с возбужденно гудящей толпой отправился в лес.
Асмунд, несмотря на слабость от ран, тоже взгромоздился на коня, пустил его шагом вслед за отрядом Кременя. Рудый ехал рядом, пытался поддерживать друга, Асмунд побледнел даже от тихого хода, но оскорбленно огрызался.
В лесу листья блестели, покрытые утренним инеем. Хмурые люди разбрелись, выискивая деревья, где в дуплах прячутся на зиму божьи коровки, не все же улетают в теплые страны, другие присматривались к траве, искали муравьев.
Асмунд слез с помощью Рудого, посидел на пне, отдышался. Рудый вытащил из седельной сумки баклажку:
– На, согрейся.
– Буду искать твоих муравьев, – пробурчал Асмунд, – согреюсь.
Рудый сказал торопливо:
– Без тебя найдут! Смотри, сколько народу ищет!
– Нет, я тоже искать буду.
– Дурак, – сказал Рудый.
Было видно, что он хотел сказать что-то еще, но сдержался, только ходил рядом с Асмундом, следил, чтобы тот не перетрудил раны. Асмунд же, наползавшись на брюхе среди травы, проворчал:
– Так уж нужно именно с одной крапинкой? А если с двумя?
– Да они вообще не нужны, – ответил Рудый беспечно. – Но надо же дать людям почувствовать свою полезность?
Асмунд вспыхнул, видя, как сотни здоровенных мужиков ползают по лесу, опустив носы, как псы охотничьи, к земле, переворачивают коряги, ловят муравьев, рассматривают их метелочки на усиках, снова ползают, а другие рвут штаны на деревьях, ловят божьих коровок, но тоже по большей части выпускают на волю.
– А ежели не найдут?
– Ну…
– Что «ну»? Олега вызывать все равно надо.
– Боги поглядят, как страстно жаждем вернуть князя, и сжалятся. Разрешат принести любых коровок. И муравьев. Наши боги сговорчивые.
Асмунд с уважением и опаской посмотрел в довольное лицо воеводы:
– Тебе в самом деле волхвом бы стать… Все племена бы обобрал!
– И без меня оберут. Ты посмотри на них! Только ленивый не будет их грабить.
А его помощники время от времени подбегали к Кременю, сажали ему в баклажки муравьев и божьих коровок. Кремень вел счет, взмок, загибая пальцы, затем начал завязывать узелки на веревочном поясе.
– Они должны почувствовать, что вызывать с того света людей очень трудно, – объяснил Рудый. – К примеру, зимой нельзя, так как ни муравьев, ни божьих коровок. В племенах мери тоже нельзя, после того как ты там прошел, девственниц не осталось… Ладно-ладно, не ори. Признаюсь, это я там собирал полюдье и побабье. А потом, вдруг муравьи с метелочками переведутся?
– С чего вдруг?
– А муравьи без метелочек перебьют. И на племя не оставят. Ты не заметил, что муравьи тоже бьются смертным боем племя на племя? Тоже славяне. Недаром их зовут антами.
К обеду, когда из крепости на телегах привезли еду, было поймано уже восемьдесят муравьев и больше половины божьих коровок. А в тереме ждали уготованные в жертву люди, девки, коза и петух. Ингвар велел передать Рудому, что волхвы обещают на ночь и следующий день ясную погоду.
– Сообщи, – велел Рудый, – вызывать будем здесь, в лесу. Когда настанет ночь. В подземном мире всегда ночь! А пока заодно соберем и хвороста для костра.
– Но волхвы, – заикнулся гонец, – готовили капище там, во дворе.
– Ящер не признает капищ, – отрезал Рудый. – Ему нужон темный лес, волки за деревьями, костер, перепуганные рожи… Словом, когда стемнеет, начнем.
Гонец попятился:
– Помоги нам, светлые боги!
– Темные, – поправил Рудый строго, – темные, аж черные.
Глава 52
Последних муравьев изловили, уже ползая в сумерках. Тени быстро сгущались, и когда разожгли костер, пламя для привыкших к полутьме глаз показалось до боли ярким, а за кругом света сразу словно настала ночь.
Послышался стук копыт. В красном отблеске костра показались всадники, за ними гнали обреченных в жертву. Блеяла коза, у Ингвара в сумке что-то трепыхалось, попискивало.
Рудый вышел навстречу. Багровое пламя бросало трепещущие блики на лицо. Воевода был напряжен как струна. Впервые его видели не просто очень серьезным, но даже испуганным. На лбу выступили крупные капли пота.
– Где волхвы? – потребовал он.
Ингвар качнул головой. Из-за его коня вышли трое старцев в белых одеяниях. За ними шли четверо дюжих помощников, за поясами торчали длинные ножи.
– Приступайте, – велел Рудый строго. – Кровь собрать в котел, перемешать и поставить на этот священный костер! Потом… потом скажу, что дальше.
Ольха смотрела с ужасом и сердечным трепетом. Никогда даже не слышала, чтобы мертвых удавалось вызвать в солнечный мир. Недаром эти русы, малые числом, покорили огромные племена славян. Наверняка пользовались и колдовством. Не зря же она сразу ощутила его на своем сердце!
Жаркое багровое пламя двигалось как зверь, выбрасывало хищные языки. В трех шагах от костра круг света обрывался, будто обрезанный ножом. Ближние деревья, обступившие поляну, были освещены с этой стороны, а дальше начиналась чернота, и даже деревья выступали из этой черноты странные и непохожие на те, какими видятся днем.
Кто-то прошел рядом с Ольхой. Она уловила неприятный запах, словно мимо пронесли гниющее мясо. Оглянувшись, увидела удаляющуюся сгорбленную спину Тайного Волхва. Серые неопрятные волосы на затылке были перехвачены ремешками, поддерживая медную личину, что скрывала лицо. Рана гноится, подумала она с жалостью. Не жилец, но как ему помочь, когда Тайные Волхвы вообще живут вне людского общества? Появляются и исчезают когда хотят?
В сторонке, на грани света и тьмы, зловеще разбрасывали окровавленных зайчиков ножи из кремня. Там резали людей и женщин. Ольха слышала, как звенели струи крови о дно медного котла. Одурманенные настойкой из маковых зерен, жертвы только сопели, глухо мычали, видя собственную кровь. Потом зарезали петуха, летучую мышь, а с резаньем муравьев дело оказалось сложнее. Как их зарезывать, не знал даже Рудый, а бросать в котел целиком – оскорбить богов. Не всякий из них станет хлебать священное питье, если там вместе с еще живой кровью плавают и кишечники, пусть даже муравьиные!
– Отрывайте головы, – решил наконец Рудый, – и в котел! У нас в голове крови больше всего… Э-э, божьих коровок точно так же… Побыстрее, нельзя крови остыть.
Сталкиваясь, огрызаясь, многочисленные помощники толпились у котла, расчленяли муравьев. Ольха тоже поймала выбегающего из баклажки Кременя красноголового муравья. Тот сразу впился жвалами в ее мизинец. Ольха ухватила двумя пальцами за грудь, дернула. Голова осталась висеть на впившихся жвалах. Выступила капелька крови.
Ее сильно толкнули, кто-то пал под ноги, заорал:
– Выскочил!.. Выскочил, шельма! Расступись, народ, – муравей убег!
Добровольные помощники пали на колени, всматривались в землю, шлепали по земле ладонями. Ольха наконец отодрала голову крохотного хищника вместе с лоскутком своей кожи, торопливо бросила в темную, как деготь, жидкость. Там поднимались пузыри, по краям загадочно шипели, лопаясь, пузырьки пены.
«Там и моя кровь, – подумала Ольха с запоздалым страхом. – Хоть всего капелька на муравьиных зубах, но если вдруг как-то скажется?»
– Котел на огонь! – скомандовал Рудый. – Быстрее!
– Выливать? – спросил Ингвар непонимающе.
– Дурень, мы ж не Агни поим кровью, а темных богов подманиваем. Пусть нагревается, чтобы дух пошел. Боги прямо дуреют, когда запах горячей крови зачуют.
«Там и моя кровь, – подумала Ольха с запоздалым страхом. – Хоть всего капелька на муравьиных зубах, но если вдруг как-то скажется?»
– Котел на огонь! – скомандовал Рудый. – Быстрее!
– Выливать? – спросил Ингвар непонимающе.
– Дурень, мы ж не Агни поим кровью, а темных богов подманиваем. Пусть нагревается, чтобы дух пошел. Боги прямо дуреют, когда запах горячей крови зачуют.
Когда котел встащили в середину костра, Ольха ощутила дурноту от тяжелого, как беда, запаха. Ингвар оказался рядом, она с благодарностью оперлась о его руку. Даже в темноте увидела, как вспыхнули счастьем его глаза. «Как две звезды, – подумала она смятенно. – Он сам как темный бог ночи… И желания во мне вызывает… такие уж и светлые?»
– А что теперь? – спросил Ингвар.
– Возьмемся за руки, друзья, – ответил Рудый. – А теперь все страстно думайте о Вещем Олеге!.. Если ваши сердца будут биться вместе, ежели все захотите его вернуть – даже боги не смогут удержать в своей власти.
– Рудый, – сказал Ингвар предостерегающе.
– Думаешь, заговариваюсь? Олег тоже страстно жаждет вернуться, чтобы завершить начатое. Его желание… и наши, ежели встретятся, сумеют одолеть даже волю богов!
Сомкнув руки, они встали цепью вокруг костра. Ольха всматривалась в суровые лица воевод, бояр, князей племен, вдруг по телу пробежала странная дрожь. Пальцы едва не разомкнулись, но она одолела слабость и внезапно ощутила в себе великую силу, нечеловеческую мощь. Сердце билось мощно и часто, взор был светел, сейчас бы жизнь отдать за племя, за род людской, сейчас бы крикнуть во весь голос, как она любит людей и не даст их сожрать темному миру!
По лицам она потрясенно видела, что каждый ощутил в себе мощь светлых богов, присутствие неведомой силы. Глаза Рудого расширились в удивлении, он повертел головой, оглядывая всех, вдруг крикнул:
– Зовем Олега!.. Ну-ка, разом!
– Олег! – раздался чей-то тонкий вскрик – Ольха узнала юного сына князя бойков.
– Олег, вернись!
– Олег, твое племя в беде!
– Олег, тебя зовут и типичи!
– Олег!.. Олег Вещий!
В багровом свете костра суровые лица казались нечеловеческими. Как порождения ночного леса, люди смотрели блестящими глазами в пляшущее пламя. Рудый сдвинул хоровод, и все пошли, притопывая, вокруг костра. Руки положили на плечи друг другу, и получилась странная зловещая пляска. Постепенно появился единый ритм, все ударяли в землю одновременно, выкрикивали разом, и Ольхе показалось, что даже темнота всякий раз шарахается в испуге, отступает за дальние кусты.
В одно из таких мгновений Ольха увидела, как пламя на миг высветило человеческую фигуру за деревьями. На Ольху взглянул страшный звериный лик, человек тут же исчез, да и костер светил не так ярко, она застыла от страха, не сразу сообразила, что то один из Тайных Волхвов, на этот раз в простой берестяной личине, разрисованной под волчью морду.
Тайный Волхв на миг ступил в темноту. Ольха видела смазанное движение, внезапно огонь взметнулся с яростной мощью, словно в самую середину ударила слепящая молния. Ольха услышала крики ужаса. Змей Горыныч плюнул, вспомнила она рассказ Асмунда. Она закрыла лицо обеими ладонями, терла глаза, ничего не видя, кроме плавающих красных пятен, рядом кричали и ругались люди, она уже не чувствовала на плечах горячие ладони. Хоровод распался, все суетились, толкались, но вдруг вместе с плавающими пятнами в глазах Ольха увидела, как из середины пламени вышел высокий человек в доспехах. Лицо его было в тени, но фигура была знакома.
Раздался потрясенный, задыхающийся вопль:
– Олег!.. Боги, это князь!
И множество голосов, испуганных и ликующих:
– Князь Олег!
– Свершилось!
– Наши просьбы услышаны!
– Дурень, это наша сила узрета…
– Боги вернули Олега!
– Боги!
Олег повернулся, блики упали на его лицо. Он был грозен, красные волосы князя казались живым пламенем. В широко раскрытых глазах было безумие, там полыхал страшный огонь. С непокрытой головой, он был, однако, в кольчуге из тонких колец, на широком поясе висел короткий меч, пурпурные, как закат, сапоги слегка дымились в подошвах. С плеч свисало княжеское корзно, в пламени костра пугающе темно-красное, с зеленым камнем-застежкой на плече.
Он повернулся к людям, медленно распахнул руки. Замершей от ужаса и восторга Ольхе они показались чудовищно огромными. Мгновенно крики утихли, все смотрели жадно, не дыша, застыли в тех позах, в каких застал жест князя.
– Вот как? – проговорил он негромким, но таким наполненным мощью голосом, что Ольха вся покрылась мурашками. – Это все тот же мир?
Рудый кашлянул, ответил робким дрожащим голосом:
– И те же люди, княже… Они не меняются.
– Люди…
– Да. Они нуждаются в тебе. Мы все нуждаемся.
Он подошел, опустился на одно колено. Ольха, не отрывая взора от князя, услышала, как всюду шелестела одежда, звякало железо кольчуг, потрескивали суставы, сучья под сапогами. В едином порыве все опускались на колени, склоняли голову.
Ольха тоже преклонила колено, она здесь не женщина, а княгиня древлян, и увидела, как глаза Вещего Олега, что блистали сухим огнем, будто в костре плавился кусок слюды, внезапно засияли влажным блеском.
Он простер руки:
– Встаньте, дети мои!.. И друзья мои.
Рудый кивнул Ингвару, они ухватили Олега за ноги, мощно вскинули себе на плечи. Понесли, но подбежал Кремень, глаза сияли восторгом, рот все еще распахнут в великом удивлении, подставил и свое плечо. Ольху едва не затоптали, все стремились пробиться к вещему князю. Коснуться его, все старались пронести его хоть шажок.
Те, кто не смог пробиться, расхватали головни из костра и побежали впереди, освещая дорогу из леса. Кто-то со всех ног понесся вперед, спеша первым принести в крепость удивительнейшую весть.
Что-то хрустнуло под подошвой ее сапога. Не отдавая отчета, зачем это делает, Ольха нагнулась, пошарила в темноте. Пальцы наткнулись на втоптанный в землю кусок коры. Ольха подняла, багровый свет костра отдалился и бросал совсем слабые блики, но она узнала обломок размалеванной бересты.
Кстати, подумала она отстраненно, куда делся Тайный Волхв? Все время был вблизи, от смерти спас, а теперь исчез, как будто решил передать свою опеку князю Олегу. Но Олег опекать не станет, своих забот невпроворот…
Подбежал рослый молодой дружинник, аж лопался от усердия. Закричал суматошно:
– Княгиня, тебе нельзя отставать! Темные боги выйдут из костра и учинят здесь такое… Вон уже воют волки!
– Они всегда воют, – ответила Ольха, но от жуткого воя в самом деле внутри похолодело.
– Пойдем, княгиня, – сказал дружинник настойчиво. – Мы остались одни. А в таком лесу…
Восторженные крики удалялись, вместе с ними стихал треск кустов.
Олега на плечах несли через лес, освещая путь факелами. Навстречу сбегался народ. Весть, что чудесным образом удалось вернуть великого князя русов, распространилась со скоростью смазанной жиром молнии.
Ингвар жалел, что дал себя сменить, теперь не мог пробиться к Олегу обратно. Ольха пыталась бежать рядом, ее отпихивали. Шла борьба за право нести великого князя. Рудый тоже оказался в сторонке, а Асмунда отпихнул вождь тишковцев, протянул руку, чтобы касаться Олега хотя бы пальцем. Его несли на плечах, головах, подставленных руках. Постепенно знатные люди оттеснили младших дружинников и народ попроще от великого князя.
Когда вышли из леса, Олега несли на плечах уже одни князья и вожди племен. Олег полулежал, красное корзно в свете факелов казалось темным. Ольхе показалось, что в нем блестят звезды. Или же звезды просвечивают и сквозь тело великого князя?
Трое дружинников вскочили на коней, понеслись впереди с криком:
– Князь вернулся!
– Вещий Олег жив!
– Слава Олегу!
Толпа тащила Ингвара и Ольху, как щепки в половодье. Наконец крепкая рука схватила Ольху за руку. Лицо Рудого было мокрое от пота, глаза блестели.
– Куды прете? Вон там на опушке наши кони!
Асмунд придержал Ингвара, пришлось даже ухватиться рукой за дерево, толпа несла неудержимо. Взмокший, запыхавшийся, он с удивлением мотал головой:
– Во, безумные… Если бы знал раньше!
Ингвар не стал узнавать, что бы Рудый сделал, будь он таким же вещим, как великий князь, ухватил Ольху за руку и потащил к коням. Отроки с испуганными глазами уже бегом тащили к ним храпящих и упирающихся коней.
– Теперь ходу! Надо обогнать.
Кони вздрагивали и прядали ушами. Рев толпы был оглушающим. Рудый помог замешкавшейся Ольхе вскочить в седло, она украдкой оглянулась на Ингвара. Асмунд был уже в седле. Ингвар взапрыгнул на своего жеребца:
– Ходу!
Они вынеслись из леса, как гремящие тени. Впереди скользила едва заметная тень в лунном свете, а над крепостью вздымалось слабое багровое зарево. В этот час еще топили печи, готовили ужин.