Она ничего не ответила и молча пошла в заданном направлении, по пути сбрасывая туфли. Мне пришлось поднять их и отшвырнуть в прихожую, чтобы не мешались под ногами.
– Где твоя аптечка? – неожиданно спросила она.
Я искренне удивился и моргнул, глядя, как она открывает по очереди шкафчики и заглядывает внутрь.
– Твоя рука, – сочла нужным пояснить Ольга, – Нужно обработать.
Я вспомнил, что ладонь по–прежнему горит и кивнул на ванную, примыкающую к помещению:
– Над раковиной.
Она направилась туда, бросив через плечо:
– Сядь.
Я опять удивлённо моргнул. Вообще–то, мы у меня дома. С какой стати она командует?
Сесть я не успел, потому что мобильник завибрировал в кармане брюк. Вытащив его, я увидел номер Тимура и снял трубку:
– Ну что ещё?
– Ты уверен, что твоя девушка остановилась в Прибалтийской и в четыреста четвёртом номере?
– Это то, что она сама сказала, – я покосился на открытую дверь ванной, – В чём дело?
– Дело в том, что я здесь, в этом номере, и он занят другими людьми, – вздохнул Тим, – Лазарев, это всё странно.
– Согласен. Проверь у администратора номер на имя Морозовой Ольги, из Эстонии. Если ничего не будет, убирайся оттуда.
– Понял.
Сбросив вызов, я положил мобильник на столешницу и устало потёр шею ладонью, в очередной раз поморщившись от боли. В этот момент в кухню вернулась Оля, держа в руках пластиковую коробку, которую я определил под домашнюю аптечку.
Она молча кивнула на стул у кухонного острова и поставила коробку. Открыв её, она начала рыться в бинтах, вате, пластырях и вытащила бутылочку с зелёнкой.
– Только попробуй, – буркнул я, – Этим ты меня не намажешь.
– Это очень хорошо дезинфицирует и заживляет раны, – ехидно заметила она, – Дай руку.
– Возьми лучше водку из морозилки, она тоже неплохо дезинфицирует.
– Игорь, не будь, как маленький, – закатила глаза Оля, открывая противную тёмную жидкость, – Это всего лишь зелёнка и смоется она быстро.
– Я не могу на встречах светить разукрашенной ладонью, – поморщился я.
– Давай забинтуем, – пожала плечами она, схватив меня за запястье и водружая мою руку ладонью вверх на столешницу.
Я не нашёл, что ответить и решил сосредоточиться на своих ощущениях. Она были смешанными – это факт. С одной стороны, в тех местах, где она ненароком меня касалась своими прохладными пальцами, я чувствовал покалывания, как будто по коже гуляют мелкие разряды тока. С другой стороны, зелёнка нереально щипала, пока Ольга протирала ссадины смоченным в нехитром антисептике куском ваты.
– Больно? – она наклонилась над моей ладонью и подула на неё, как будто я ребёнок.
– Терпимо, – ответил я.
– Забинтуем? – приподняв левую бровь, спросила моя медсестричка.
– Валяй, – я махнул свободной рукой и ослабил галстук.
Она проследила за моими действиями и за тем, как я расстегнул верхние пуговицы рубашки.
– Перестал носить чёрное? – хмыкнула она, возвращаясь к моим боевым травмам.
– Нет надобности, – повторив её интонации, хмыкнул я в ответ.
Она замолчала, сосредоточившись на бинте и моей зелёной, как у Халка, ладони. Я отвлёкся на её родинку, которая красовалась на правой щеке; и на полную нижнюю губу; и на изгиб шеи и ключиц, выглядывающих из ворота её одежды. Несколько часов назад она появилась у меня в офисе и угрожала мне убийством; а я целовал эти губы и прикасался к тёплой, определённо очень тёплой и мягкой коже, которая пахнет розами и солью. От последних воспоминаний я ощутил дискомфорт, правда не в руке, а в брюках и постарался незаметно сглотнуть.
– Готово, – сказала она, распрямляя плечи и просовывая хвостик завязанного бинта внутрь повязки.
Хорошо хоть, не бантик.
– Есть хочешь? – я вспомнил, что пообедать мы так и не успели, – В холодильнике что–то должно быть.
– Не хочу, – покачала головой она, собирая аптечку обратно в коробку, – Игорь, в кого стреляли и зачем ты привёз меня сюда? – спросила она, скрещивая руки на груди.
– Я не знаю, в кого стреляли. В твоей машине нашли труп; а в номере, который ты мне назвала, живут другие люди, – сказал я, наблюдая за выражением её лица.
Если она и испытала удивление и вообще какую–то эмоцию, то вида не подала. Я бы даже сказал, что на её лице появилась бесстрастная маска. Глаза перестали выражать вообще что–либо, просто застыли и впились в моё лицо холодными иголками.
– Ты случаем не путаешь числа? – вырвалось у меня с усмешкой.
– Нет, – натянуто ответила она.
– Где ключи от твоей машины?
– В сумочке, навер… – она запнулась, – Чёрт. Я оставила их в зажигании.
– Скорее всего, машину хотели угнать, – вздохнул я, поставив локоть на столешницу и подпирая щёку забинтованной рукой, – А теперь подумай, кто хочет тебя убить.
– Таких в живых не осталось, – сухо бросила она, переместив ладони и теперь обхватывая себя руками.
– Кроме меня, – улыбнулся я.
– Возможно, – осторожно протянула Оля.
Потерев лицо, я зажмурился, ощутив непривычную усталость от событий сегодняшнего дня. Открыв глаза, я глубоко вздохнул и сказал:
– Ладненько. Сейчас ты поднимаешься наверх и ложишься спать. Скоро приедет Тимур, мой помощник и по совместительству – бывший мент, мы с ним обмозгуем.
– А мои вещи? – вдруг спрашивает она, выпрямившись, как струна, – Если в моём номере другие люди, где мои вещи?
Встав со стула, я развернул её спиной к себе и толкнул в холл. Оля стала упираться и причитать:
– Там мои документы, одежда, косметика… – тихо говорила она, – Там всё. Нужно найти мои вещи.
– Найдём или купим новые, Оль, – я толкнул её к лестнице, – Иди спать. Утром разберёмся.
Она послушно стала подниматься по лестнице, как загипнотизированная, с поникшими плечами и опущенной головой.
Странная она. Очень странная. Для человека, который хладнокровно расправился с четырьмя мужиками, она как–то слишком трепетно относится к шмоткам. Или я ничего не понимаю и это какой–то бабский бзик?
Задуматься над этим я не успел, потому что во дворе загорелся свет. Тимур появился на пороге моего дома, осветив прихожую тусклым светом лампочки. Я поставил датчики движения на освещении, чтобы не нащупывать выключатель, когда возвращаюсь с работы, а обычно это происходит затемно.
– Привет, – сказал он, по–хозяйски снимая куртку и разуваясь, – Ну и денёк сегодня.
– Не начинай. Пошли на кухню.
– Кофе угостишь?
– А как же, – улыбнулся я.
Кто ещё будет пить кофе в… Посмотрев на экран мобильника, я невольно присвистнул. Одиннадцатый час уже. Быстро летит день, когда ты лицом к лицу встречаешься с призраком из прошлого; потом этот призрак взрывает твою машину; а потом в вас стреляют прямо на людной улице.
– Ты чего такой смурной? – спрашивает Тим, усаживаясь у кухонного острова.
– Странный вопрос, – отчеканил я, – В меня чуть три пули не попали. Действительно, почему?
– Как будто тебе впервые, – фыркнул Тимур, – Ещё и машину взорвали.
– Это решено, – я включил кофеварку и достал кружки.
– Ты знаешь того, кто это сделал? – он уставился на мою забинтованную руку и поморщился.
– Ту, – уточнил я, – Спит наверху, – кивнув головой, я указал направление местонахождение моей мстительницы.
– Ты рехнулся? – подскочил со стула мой собеседник.
– Сядь и успокойся. Она не причинит мне вреда, просто припугнула, – в кухне запахло свежим ароматом ободряющего напитка, – Я думаю, что стреляли в неё.
– Тогда ты вдвойне псих. Что это за баба и откуда ты её знаешь? – Тимур опустился и начал разглядывать свои руки, а потом потянулся к карману джинсов.
– Пять лет назад мне заказали её, – ответил я, выключая умный агрегат, который выдал мне две аккуратных порции эспрессо, – Я доставил её заказчику и с тех пор не видел.
– И она, типа, мстит? – протянул Тим, ковыряясь в ногтях кончиком перочинного ножа, который он всегда носит с собой со времён второй чеченской кампании.
– Вроде того, – кивнул я, поставив перед ним кружку, – Если честно, будь я на её месте, я бы поступил точно так же.
Я пожал плечами, отпивая свой ночной кофе. Тимур отвлёкся от своего маникюра и поднял на меня голову.
– Кто был заказчиком? – серьёзно спросил он.
– Ратный.
– Мать твою, – нож выскользнул у него из руки, и он не успел его подхватить.
Металл звонко лязгнул о каменную плитку на полу моей кухни. После этого наступила гробовая тишина. Я снова отпил из кружки и посмотрел на Тимура.
– Это она его? – коротко спросил он, опуская подробности.
– Судя по всему, – я снова пожал плечами и облокотился спиной на холодильник.
– И зачем ты приволок её сюда? – он приподнял одну бровь, из–за чего шрам на ней исказился.
– За шкафом, – огрызнулся я, – Тим, не задавай тупых вопросов. Девчонку кто–то хочет грохнуть. Надо выяснить кто и почему.
– Если она причастна к смерти Ратного и всей его братии…
– Если она причастна к смерти Ратного и всей его братии…
– Я тебя умоляю, – перебил я, – Я уверен, многие пожали бы ей руку за это. Ты прекрасно знаешь, какой беспредел они творили.
Тимур снова поморщился и сделал большой глоток, опустошив свою кружку наполовину. Потом он отставил посуду, и скрестил руки на груди.
– Окей. Мы найдём того, что хочет с ней расправиться. Может быть даже придётся его устранить, – сухо резюмировал он, – Что дальше? Повторишь судьбу Ратного? Дырки в голове не хватает? – усмехнулся Тимур.
– С этим я разберусь сам. Что в гостинице?
– Глухо как в танке, – вздохнул он, – Морозовой Ольги не было в Прибалтийской. Ни сегодня, ни вчера, ни две недели назад.
– Странно всё это, – протянул я, уставившись в окно на задний двор.
Пора пригласить ландшафтного дизайнера, чтобы как–то изменить вид прилегающей территории. Как–то канадский газон, круглогодично зелёный и ровный, наскучил. Ёлочки можно посадить, розарий разбить…
Почему–то захотелось, чтобы во дворе пахло розами.
– Да, странно, – выдернул меня из моих хозяйских раздумий голос старого военного товарища.
– Ладно, Тим. Утро вечера мудренее. Завтра начнём разбираться. Ты всё равно спишь по четыре часа, дай завтра клич ребятам, пусть собирают информацию. На Ольгу, на Ратного, на всех. Раскопайте всё, что возможно.
– Хорошо, – он допил свой кофе вторым глотком и поднялся со стула, – Один вопрос – тебе не кажется странным труп в её машине?
– А что в этом странного?
– Машина записана на бабу, а грохнули мужика. Убийца должен был, как минимум, знать пол цели, даже если не знал, как она выглядит, не думаешь? – спокойно сказал он, поднимая нож с пола и засовывая его обратно в карман джинсов.
– Мне в сегодняшнем дне всё кажется. Завтра, – я кивнул в сторону выхода, – Всё решим завтра.
– Спокойной ночи, – передёрнул плечами в ответ он, – Пушку на всякий случай держи под подушкой. Мало ли.
Подмигнув, он скрылся в холле, а потом послышался тихий щелчок закрываемой двери. Я допил свой кофе, убрал посуду в посудомойку, выключил свет и побрёл на второй этаж.
Решив устроиться в гостевой спальне, я втащил в неё матрас, который предполагал использовать, когда куплю вторую кровать. Почесав затылок и устало зевнув, я понял, что дополнительный комплект белья придётся брать из спальни. Взвесив на чаше весов потребность в душе и нужду во сне, я выбрал второе, и тихонько прокрался в свою комнату, заодно решив проверить, как устроилась Оля.
Она спала в одежде, свернувшись в клубочек, как маленькая девочка. Ну, или гремучая змея, готовящаяся к ядовитому укусу. Я тихо подошёл к шкафу, в который пока не успел заказать двери и потянулся к верхней полке, чтобы достать одеяло и подушку. Стянув их с тихим чертыханьем, я взял с соседней пододеяльник, наволочку и простынь, и развернулся чтобы удалиться.
Моментально я замер, как вкопанный, потому что Ольга уже не спала. Более того, она стояла возле кровати, застывшая, как истукан и смотрела на меня, не моргая.
Я попытался прочитать выражение её лица, но у меня не получилось. Только в отблеске льющегося из окна лунного света, на котором до сих пор не было штор, я видел, что её глаза сверкают серебристым цветом и внимательно следят за мной.
– Я только белье взять, – почему–то прошептал я.
Она ничего не ответила, только медленно–медленно кивнула.
– Спокойной ночи, – снова шепнул я, направившись к двери.
По затылку пробежал холодок, потому что её взгляд был прикован ко мне до тех пор, пока я не вышел из комнаты и не прикрыл за собой дверь. Если честно, она больше была похожа на лунатика в тот момент, чем на саму себя.
Вспомнив слова Тимура, я невольно фыркнул, но всё же спустился вниз, чтобы достать из сейфа пистолет. Засунув его за пояс брюк, я вернулся в гостевую комнату, расстелил себе постель, разделся догола и рухнул на матрас. Оружие я положил под подушку, как и советовал старый армейский товарищ.
Мало ли.
ГЛАВА 4
Помни, что нет тюрьмы страшнее, чем в голове.
Виктор Цой и Кино «Стань птицей»
Ольга, 2013
Я проснулась в шесть утра, если верить электронным часам, которые стояли на тумбочке возле кровати. Сев, я бросила короткий взгляд на свои руки и поморщилась от тёмных разводов, которые остались на мягкой пушистой ткани свитера от лежания на асфальте. Почему–то стало не по себе, меня передёрнуло, и я решила избавиться от грязной одежды, увидев в шкафу ровный ряд костюмов и сорочек, висящих на вешалках.
Вспомнив план дома, который я изучала перед приездом к соседке Лазаря, я накинула одну из его хлопковых рубашек, взяла свои вещи и спустилась вниз, чтобы запустить стирку. В прачечной я обнаружила не только стиральную машину, но и сушилку и несказанно порадовалась своей удаче. За стенкой слышался шум льющейся воды и достаточно громкие вопли самого хозяина дома.
Настроив чудо технического прогресса на деликатный режим, я направилась в кухню, чтобы выполнить свою основную физическую потребность и что–нибудь съесть. В холодильнике были обнаружены яйца, докторская колбаса и брынза. В шкафчиках я нашла сковородку и растительное масло. Включив плиту, которая, на моё удивление, была газовой, я поставила на неё сковороду и принялась резать колбасу с сыром. Забросив всё это в кипящее масло, я следом разбила восемь яиц, учитывая здоровый мужской организм, орущий в душе песню группы «Кино», и принялась помешивать нехитрое блюдо под его надрывные завывания.
Он не помнит слово "да" и слово "нет",
Он не помнит ни чинов, ни имён.
И способен дотянуться до звёзд,
Не считая, что это сон,
И упасть, опалённым Звездой
По имени Солнце...
Сквозь шипение и скворчание, я расслышала, что в ванной всё стихло. Через несколько секунд за моей спиной раздалось приветливое:
– Я смотрю, ты освоилась у меня дома лучше меня самого.
Губы тронула ухмылка, и я обернулась через плечо. Как обернулась – так и застыла, потому что Лазарев сохранил свою идиотскую привычку щеголять после душа в костюме Адама.
– Ты серьёзно? – вырвалось у меня сквозь проступающий румянец на щеках.
Я краснею второй раз в жизни и, по какой–то глупой иронии, опять увидев его голым.
– Я у себя дома. Могу делать что хочу, – пожал плечами он, усаживаясь на стул.
Стянув с дверцы духовки кухонное полотенце, я бросила его в Лазаря.
– Прикрой свой срам, пожалуйста.
В ответ он громко заржал, но полотенце опустилось на его причиндалы. Слава Богу.
– Что на завтрак? – невозмутимо спросил он, когда я отвернулась.
– Яичница.
– С мышьяком? – в его голосе послышались игривые нотки.
– С колбасой и сыром, – резко ответила я.
– И даже пургена не подсыпала?
– Я не страдаю запорами, да и ты, – выключив плиту, я достала две тарелки из шкафчика над мойкой, – Судя по твоей аптечке, тоже.
Разложив еду, я со звонким стуком поставила его порцию перед ним.
– Неплохо, – констатировал Лазарь, оценивая вид моей яичницы холодными глазами.
Интересно, а он может определить наличие яда на взгляд?
– Могу, – ответил он.
– Я вслух сказала? – вырвалось у меня, когда я начала искать вилки.
– Нет, у тебя всё на лице написано, – ухмыльнулся он, – Рядом с раковиной, – подсказал хозяин жилища местонахождение столовых приборов.
– Вердикт? – я невольно улыбнулась, открывая ящик.
– Травить ты меня не будешь, – вздохнул он.
– Смотри, не подавись, – бросив на столешницу вилку, я села рядом с ним и начала есть.
Ела я недолго, потому что его рука перехватила моё запястье. Я перевела на него взгляд, и поймала озадаченное выражение. Мысли в моей голове начали метаться с бешеной скоростью, потому что только сейчас я поняла, что я ем голыми руками, по старой нехорошей привычке.
Не обращая внимание на горячую еду, жир стекающий по моим пальцам и вообще присутствие человека рядом.
Игорь медленно отвёл мою руку в сторону, и, не сводя с меня взгляда, вытер её полотенцем, которое лежало у него… Ну, вы поняли. Потом он вручил мне вилку, и, по–прежнему, разглядывая моё лицо, коротко кивнул. Я не думаю, что он поступил так же, если бы знал, что его кивок запустит цепочку машинальных действий, которая я начала выполнять дальше.
Наверное, я слишком много времени провела на привязи; а потом в обществе людей, которым постоянно отдавали такие же короткие приказы. Я видела, что бывает, если ты не слушаешься. Я, собственно, прочувствовала это на своей шкуре. Так что, я начала есть нормально, правда теперь уставилась глазами в точку перед собой, медленно жуя, и так же медленно поднимая и опуская руку.
Один раз мне стало любопытно, как это выглядит со стороны, и я сделала это перед зеркалом. Зрелище пугающее, должна признать. Как будто кукла с неживым лицом и отточенными движениями. На шарнирах.