– Ялб? – потрясенно проговорила девушка. Он должен был вернуться на корабль много часов назад. Шаллан поспешила к подножию уступа. – Почему ты все еще здесь?
– О! – Он ухмыльнулся. – Так уж вышло, что я сел играть в кабер с этими превосходными, честными и благородными господами из городской стражи. Я подумал: стражи порядка вряд ли обманут, – и решил скоротать время за дружественной игрой.
– Но тебе не следовало ждать!
– Выигрывать восемьдесят светосколков у этих ребят тоже не следовало, – сказал Ялб со смешком. – Но я сделал и то и другое!
Сидевшие вокруг него мужчины выглядели куда менее довольными. Поверх мундиров на них были оранжевые накидки, перехваченные в талии белыми кушаками.
– Что ж, полагаю, я должен теперь отвести вас обратно на корабль. – Ялб с неохотой собрал сферы, лежавшие кучкой у ног. Они переливались всевозможными цветами. Свет был слабый – каждая была всего лишь светосколком, – но выигрыш все равно оказался впечатляющий.
Шаллан отступила на шаг, и Ялб спрыгнул с уступа. Товарищи по игре не хотели его отпускать, но он взмахом руки указал на Шаллан:
– Хотите, чтобы я отправил светлоглазую даму ее ранга пешком в порт одну? Я принял вас за честных людей!
Протесты утихли.
Ялб хихикнул, поклонился Шаллан и повел ее прочь по тропе. В его глазах плясали озорные огоньки.
– Буреотец, а это здорово – выигрывать у законников. Мне в порту все будут наливать бесплатно, как только разойдутся слухи.
– Нельзя играть в азартные игры, – напомнила Шаллан. – Нельзя заглядывать в будущее. Я дала тебе ту сферу не для того, чтобы ты тратил ее на такие дела.
Ялб рассмеялся:
– Если знаешь, что выиграешь, то при чем тут азарт, госпожа?
– Ты жульничал?! – в ужасе прошипела она и оглянулась на стражников, которые продолжили игру, озаренные светом сфер на камнях перед ними.
– Не так громко! – одернул ее Ялб, понизив голос. Однако выглядел он весьма довольным собой. – Надуть четырех стражников, вот это трюк. Даже не верится, что я такое устроил!
– Я в тебе разочарована. Это неподобающее поведение.
– Госпожа, вполне подобающее, если мы говорим о моряках. – Он пожал плечами. – Они этого от меня и ждали. Следили за мной, точно укротители за ядовитым небоугрем, да-да. Мы играли не в карты, а в то, удастся ли им понять, как именно я жульничал, или же мне – не дать им уволочь меня в тюрьму. Думаю, если бы не вы, вряд ли я сумел бы сохранить свою шкуру в целости!
Это, похоже, его не очень-то беспокоило.
Дорога к причалам была совсем не такой оживленной, как прежде, но вокруг все еще гуляло на удивление много людей. Улицу освещали масляные фонари – сферы бы просто оказались в чьем-то кармане, – но многие прохожие несли с собой сферные лампы, которые отбрасывали на мостовую разноцветные радуги. Люди чем-то напоминали спренов – каждый своего оттенка.
– Итак, госпожа, – заговорил Ялб, аккуратно ведя ее через толпу, – вы действительно хотите вернуться? Я сказал то, что сказал, потому что мне нужен был повод выйти из игры.
– Да, пожалуйста, отведи меня обратно.
– А что же ваша принцесса?
Шаллан скорчила гримасу:
– Встреча была… бестолковой.
– Она вас не взяла? А в чем дело?
– В хроническом всезнайстве, видимо. Она настолько успешна, что ее ожидания по поводу других далеки от реальности.
Ялб нахмурился и повел Шаллан в сторону от компании нетрезвых гуляк, которые, спотыкаясь, брели вверх по улице. Не слишком ли рано для такого? Ялб опередил Шаллан на несколько шагов, повернулся и пошел спиной вперед, глядя на нее.
– Юная госпожа, бессмыслица какая-то. Чего же она могла от вас хотеть?
– Очень многого, похоже.
– Но ведь вы безупречны! Простите, что я иду напролом.
– Ты идешь задом наперед.
– Тогда простите за то, что я все делаю шиворот-навыворот. Светлость, вы хороши с любой стороны, это я вам точно говорю.
Она вдруг поняла, что улыбается. У матросов Тозбека о ней было слишком высокое мнение.
– Из вас получилась бы идеальная ученица, – продолжил он. – Воспитанная, красивая, утонченная и все такое прочее. Мне не по нраву ваше мнение об играх, но этого следовало ожидать. Неправильно было бы для приличной женщины не отчитать парня за то, что тот играет. Все равно что солнце бы не взошло или море побелело.
– Или Ясна Холин улыбнулась.
– Именно! В любом случае вы само совершенство.
– Спасибо на добром слове.
– Я правду говорю. – Он остановился, уперев руки в боки. – Ну так что? Вы собираетесь сдаться?
Шаллан растерянно уставилась на Ялба. Матрос стоял посреди оживленной улицы, в свете желто-оранжевого фонаря: руки на бедрах, белые тайленские брови ниспадают вдоль лица, под расстегнутым жилетом нет рубашки. Такую позу ни один гражданин, даже самого высокого ранга, не осмеливался принять в особняке ее отца.
– Но ведь я попыталась ее переубедить. – Шаллан покраснела. – Я отправилась к ней во второй раз, и она снова мне отказала.
– Дважды, да? В картах всегда надо пробовать третий раз. Он чаще всего оказывается выигрышным.
Шаллан нахмурилась:
– Но ведь это неправда. Законы вероятности и статистики…
– Не смыслю я в математике, забери ее буря. – Ялб скрестил руки на груди. – Зато разбираюсь в Стремлениях. Выигрывает тот, для кого это важнее всего, вот в чем дело.
Стремления. Языческое суеверие. Разумеется, Ясна и охранные глифы считала суеверием, так что, наверное, все зависит от точки зрения.
Попытаться в третий раз… Шаллан вздрогнула, вообразив себе гнев Ясны, если она осмелится заявиться к ней опять. Принцесса точно отзовет свое предложение обучаться у нее в будущем.
Но Шаллан и не сумеет воспользоваться этим предложением. Оно словно стеклянная сфера без самосвета внутри. Мило, но бесполезно. Не лучше ли в последний раз попытаться занять нужное место сейчас?
Не получится. Ясна недвусмысленно дала понять, что соискательница еще недостаточно образованна.
Недостаточно образованна…
В голове Шаллан сверкнула идея. Она подняла защищенную руку к груди, стоя посреди широкой дороги, раздумывая о своем дерзком замысле. Скорее всего, ее вышвырнут из города по приказу Ясны.
И все-таки сможет ли она смотреть в лицо братьям, если вернется домой, не перепробовав все возможности? Они зависели от нее.
Впервые в жизни Шаллан кому-то была нужна. Ответственность приводила ее в восторг и ужасала.
– Мне необходимо найти книжную лавку. – Ее голос дрогнул. Ялб вопросительно вскинул бровь.
– Третий раз – самый удачливый. Думаешь, можно найти книжную лавку, которая будет открыта так поздно?
– Госпожа, Харбрант – важный порт, – сказал матрос со смехом. – Лавки здесь работают допоздна. Просто подождите тут.
Он ринулся прочь и скрылся в вечерней толпе.
Шаллан вздохнула, потом со скромным видом присела на каменное основание фонарного шеста. Наверное, здесь безопасно. Она видела, как по улицам проходят другие светлоглазые дамы, хотя их чаще везли в паланкинах или маленьких тележках, запряженных людьми. Она даже изредка видела настоящие кареты, хотя только богачи могли позволить себе содержать лошадей.
Через несколько минут из толпы выскочил Ялб и взмахом руки позвал ее. Она поспешила к нему.
– Нам надо нанять возчика? – спросила Шаллан, когда они вышли на широкую боковую улицу, что уходила в сторону по склону городского холма.
Приходилось ступать осторожно: юбка была достаточно длинной, Шаллан опасалась порвать ее о камни. Кайма в нижней части подола была сменной, но девушка едва ли могла себе позволить тратить сферы на такие вещи.
– Не-а, – сказал Ялб. – Это прямо здесь.
Он указал на следующую улицу. Там был целый ряд лавок, взбиравшихся по крутому склону, и у каждой над входом висела вывеска с глифпарой «книга», и глифы часто оказывались стилизованы под изображение книги. Неграмотные слуги, которых посылали за покупками, должны были его распознать.
– Торговцы одной масти держатся вместе, – пояснил Ялб, потирая подбородок. – Как по мне, это глупо, но, кажется, торговцы похожи на рыб. Там, где есть одна, найдутся и другие.
– Об идеях можно сказать то же самое.
Шесть разных лавок. Все окна освещены прохладным и ровным буресветом.
– Третья слева. – Моряк ткнул пальцем. – Торговца зовут Артмирном. Мне сказали, он лучший.
Это было тайленское имя. Похоже, Ялб расспросил соотечественников, и они направили его сюда.
Девушка кивнула Ялбу, и они начали взбираться по узкой каменной улице к лавке. Ялб с ней не вошел; она заметила, что многие мужчины чувствуют себя неуютно вблизи слов и чтецов, даже если они не воринцы.
Шаллан толкнула дверь – крепкое дерево с двумя хрустальными панелями – и вошла в теплую комнату, сама не зная, чего ждать. Она никогда не посещала магазин, чтобы что-то купить, – посылала слуг, или же торговцы приходили к ней сами.
В лавке обнаружились камин и уютные, мягкие кресла. Над горящими дровами танцевали спрены пламени. Пол оказался деревянным, причем в дереве не было видно стыков или щелей, – скорее всего, оно было духозаклятое, из камня, что внизу. И в самом деле, роскошно.
За прилавком стояла женщина в вышитой юбке и блузе, а не в изящной хаве из цельного куска шелка, как на Шаллан. Продавщица хоть темноглазая, но явно обеспеченная. В воринских королевствах она принадлежала бы к первому или второму нану. У тайленцев были собственные ранги. По крайней мере, они не отъявленные язычники – соблюдают цвет глаз, да и эта женщина носила перчатку на защищенной руке.
Книг было не так уж много. Несколько на прилавке, одна на подставке возле кресел. На стене тикали часы, в нижней части которых висели с десяток блестящих серебряных колокольчиков. Все выглядело скорее как жилой дом, а не магазин.
Женщина вложила закладку в книгу и улыбнулась Шаллан. Это была вкрадчивая, слащавая улыбка. В ней проступало что-то хищное.
– Прошу, светлость, присядьте. – Лавочница взмахом руки указала на кресла. Завитые белые и длинные тайленские брови висели по сторонам ее лица, словно часть челки.
Шаллан неуверенно села, а женщина позвонила в колокольчик, спрятанный под прилавком. Вскоре в комнату вразвалочку вошел грузный мужчина в жилете, который едва не лопался, пытаясь удержать пышные телеса. У этого человека были седеющие волосы, а брови он зачесывал за уши.
– Ах! – сказал он, всплеснув пухлыми руками. – Милая юная госпожа! Вы пришли за хорошим романом? За легким чтивом, чтобы скоротать жестокие часы разлуки с вашим возлюбленным? Или, возможно, за книгой по географии с подробными описаниями экзотических местностей?
Он говорил на ее родном веденском, и интонации у него были чуть снисходительные.
– Я… нет, благодарю. Мне нужна подборка книг по истории и еще три книги по философии. – Она попыталась вспомнить, какие имена упоминала Ясна. – Что-то из Плачини, Габратина, Юстары, Маналина или Шауки-дочери-Хасветы.
– До чего тяжелое чтиво для столь молодой дамы! – Торговец кивнул женщине, которая была, скорее всего, его женой.
Та нырнула в заднюю комнату. Она будет читать для него; даже если он сам умеет читать, не стоит оскорблять клиентов, делая это в их присутствии. Сам торговец занимается деньгами; торговля в большинстве случаев считалась мужским искусством.
– Итак, почему столь юный цветок, как вы, озабочен такими темами? – спросил он, усаживаясь в кресло напротив нее. – Не могу ли я заинтересовать вас приятным любовным романом? Это мой конек, знаете ли. Молодые дамы со всего города приходят ко мне и всегда уносят только лучшее.
Его тон рассердил Шаллан. Было достаточно унизительно осознавать, что она чересчур домашний ребенок. Неужели об этом стоило напоминать?
– Роман… – Девушка держала сумку поближе к груди. – Да, возможно, это было бы неплохо. У вас, случайно, нет экземпляра «Ближе к огню»?
Торговец моргнул. «Ближе к огню» был написан от лица человека, который медленно погружался в безумие после того, как оказался свидетелем голодной смерти своих детей.
– Уверены, что вам требуется нечто столь… э-э-э, претенциозное?
– Неужели молодым дамам не позволено на что-нибудь претендовать?
– Ну что вы, что вы. – Он снова улыбнулся – это была искренняя и зубастая улыбка торговца, который пытается умилостивить клиента. – Вы, как я вижу, отличаетесь разборчивым вкусом.
– Верно, – сказала Шаллан твердым голосом, хоть сердце взволнованно колотилось. Неужели у нее такая судьба – вступать в спор с каждым встречным? – Я и впрямь предпочитаю, чтобы мою пищу готовили очень осторожно, ибо мне доступны мельчайшие вкусовые оттенки.
– Прошу прощения. Я имел в виду, что у вас тонкий вкус по отношению к книгам.
– Книги-то я как раз не ем.
– Светлость, сдается мне, вы издеваетесь.
– Нет, еще нет. Но сейчас начну.
– Я…
– Впрочем, – перебила Шаллан, – вы были правы, сравнивая ум и желудок.
– Но…
– Слишком многие из нас, – продолжила девушка, – уделяют чрезвычайно большое внимание тому, что помещают в рот, почти забывая о той пище, что предназначена для ушей и глаз. Вы согласны?
Он кивнул, возможно не веря в то, что она позволит ему что-то сказать и не перебьет снова. В глубине души Шаллан понимала, что зашла слишком далеко, что это все итог напряжения и досады после двух встреч с Ясной.
В тот момент ей было все равно.
– Разборчивость, – продолжила она, будто пробуя слово на вкус. – Не уверена, что могу согласиться с вами. Разборчив тот, кто от чего-то отказывается. Пренебрегает чем-нибудь. Может ли человек пренебрегать тем, что поглощает? Будь то пища или мысли?
– Думаю, да. Вы ведь об этом и говорили сейчас?
– Я говорила, что нам следует быть повнимательней с тем, что мы читаем или едим. Я не предлагала чем-то пренебречь. Как по-вашему, что произойдет с человеком, который будет питаться только сладостями?
– Знаю, знаю, – сказал мужчина. – У моей свояченицы то и дело случается несварение желудка по этой причине.
– Это потому, что она слишком разборчива. Телу требуются разные виды пищи, чтобы оставаться здоровым. А уму – разные идеи, чтобы оставаться острым. Разве вы со мной не согласны? И потому, если бы я читала только эти глупые романы, которые, по-вашему, соответствуют предмету моих желаний, мой разум заболел бы столь же быстро, как желудок вашей свояченицы. Да, я думаю, что метафора весьма хороша. Мастер Артмирн, вы мудрый человек.
Он снова заулыбался.
– Разумеется, – заметила Шаллан, не улыбаясь в ответ, – когда с человеком разговаривают свысока, у него портятся и разум, и желудок. Как любезно с вашей стороны было преподать столь живой урок, чтобы проиллюстрировать вашу блестящую метафору. Вы со всеми клиентами так обращаетесь?
– Светлость… кажется, вы плавно движетесь к сарказму.
– Забавно. Я-то думала, что бегу к нему со всех ног и кричу во весь голос.
Он покраснел и поднялся:
– Пойду-ка я помогу жене. – И поспешно удалился.
Шаллан откинулась на спинку кресла и поняла, что злится на себя за то, что позволила раздражению вылиться наружу. Именно об этом ее и предупреждали наставницы. Молодой женщине надлежит следить за своим языком. Буйный нрав ее отца заработал их семейству прискорбную репутацию; стоит ли ее усугублять?
Она заставила себя успокоиться, наслаждаясь теплом и наблюдая за танцующими спренами пламени, пока не вернулись торговец и его жена со стопкой книг. Торговец снова сел, а супруга опустила книги на пол и, подтащив ближе стул, стала перекладывать их по одной, пока ее муж говорил.
– По истории у нас два варианта. – В его голосе теперь не было ни намека на покровительственный тон и дружелюбие. – «Течение времени» Ренкальта, обзор истории Рошара после Иерократии в одном томе. – (Его жена подняла книгу в красном тканевом переплете.) – Я сказал своей жене, что вас оскорбит столь простецкий подход, но она настаивала.
– Спасибо. Я не оскорблена, но мне в самом деле нужно что-то более детальное.
– Тогда, возможно, «Этернатис» вам пригодится, – сказал торговец, и его жена подняла сине-серый четырехтомник. – Это философский труд, в котором тот же самый период исследуется с упором на взаимоотношения пяти воринских королевств. Как видите, это исчерпывающая работа.
Четыре толстых тома. Пять воринских королевств? Она думала, их четыре. Йа-Кевед, Алеткар, Харбрант и Натанатан. Объединенные религией, они были сильными союзниками в годы, последовавшие за Отступничеством. Что еще за пятое королевство?
Тома ее заинтриговали.
– Я их возьму.
– Великолепно. – Глаза торговца опять слегка заблестели. – Из названных вами философских трудов у нас ничего нет за авторством Юстары. Имеются по одной книге Плачини и Маналина; в обоих случаях это собрания отрывков из их самых знаменитых работ. Мне читали книгу Плачини; она довольно хороша.
Шаллан кивнула.
– Что касается Габратина, – продолжил он, – имеются четыре разных тома. Ох, до чего же плодовит он был! И да, еще у нас есть одна книжка Шауки-дочери-Хасветы. – (Жена подняла тонкую зеленую книжицу.) – Должен признаться, ни одну из ее работ мне не читали. Я и не думал, что у шинцев есть мыслители, заслуживающие внимания.
Шаллан посмотрела на четыре тома Габратина. Она понятия не имела, какой следует взять, и решила избежать трудностей, указав на два сборника, которые он упомянул первыми, и томик Шауки-дочери-Хасветы. Мыслительница из далекого Шиновара, где люди жили в грязи и поклонялись камням? Человек, убивший отца Ясны около шести лет назад и спровоцировавший войну с паршенди в Натанатане, был шинцем. Убийца в Белом, так его называли.
– Я возьму эти три, – сказала Шаллан, – вместе с историческими.
– Великолепно! – повторил торговец. – За то, что вы берете так много, я дам вам большую скидку. Скажем, десять изумрудных броумов?