– Вкусно! Однако пора и честь знать!
Андрей проводил гостя до дома старшины, где стоял возок боярина.
– Ну, будь!
Боярин вскочил в возок, ездовой хлестнул лошадей, и боярин уехал.
Андрей перевел дух и, вернувшись домой, сказал Егору:
– Разговор с боярином слышал?
– Весь, от начала и до конца.
– Завтра отправляешься в Новгород, передашь Гермогену заказ на немецкое сукно: сто рулонов синего, столько же зеленого и тридцать рулонов красного. За боярина Замойского скажешь, говорит – про Новгород в окружении царя ничего не слыхать.
– Понял.
– Жду назад с рулонами.
Наутро Егор отправился в Новгород.
Днем Андрей торговал в лавке, а вечерами встречался с писарем Сафоном. Тот сначала носил рукописные копии несущественных документов, но Андрей исправно платил, и со временем пошли документы поважнее: о переписке царя Ивана с английской королевой, о предоставлении английским купцам права беспошлинной торговли. Все копии Андрей забирал с собой. Несущественное сжигал в печи, интересное прятал в тайнике, который оборудовал на чердаке.
А через неделю Андрей едва не «прокололся». Он обслуживал покупателя в лавке, привередливого голландца. Тот выбирал отрез сукна, и его не устраивала то цена, то цвет материала. Когда же он все-таки выбрал и уже рассчитывался, звякнул колокольчик на двери. В лавку входили две женщины. Андрей увидел их, и внутри все сжалось: это была купчиха Авдотья и дочь ее Аглая, с которыми он расстался в Твери. Он помнил, что они жили в Москве, а в Тверь ездили к родне. Он еще сбежал от них, не попрощавшись.
Аглая уставилась на него, широко раскрыв глаза, Авдотья же не обратила никакого внимания.
– Мне сказали, что у тебя в лавке сукно немецкое хорошего качества, – начала Авдотья.
Аглая толкнула ее локтем в бок:
– Матушка, гляди!
Купчиха стала шарить взглядом по полкам с тканями, думая, что Аглая увидела понравившийся материал.
– Да не туда! На купца смотри!
Но Андрей уже отошел от первоначального шока и улыбнулся.
– Гутен таг, фройляйн!
– Доброе утро, – ответила Авдотья.
– Матушка, да погляди же, – не отставала от нее Аглая, – вылитый Андрей – тот, что нас на дороге от разбойников спас, только что без бороды.
– Так тот русский, а это немчура!
– Да он это, он! Я голос узнала!
– Что желаете купить? – Андрей намеренно говорил с сильным акцентом.
– Да какой же это Андрей? Тот по-русски хорошо говорил! – попыталась урезонить дочку Авдотья.
– Удивительно, как близнецы-братья! – не сдавалась Аглая.
Для того чтобы окончательно снять сомнения, Аглая попросила Андрея:
– Можно мне посмотреть твою левую руку?
Андрей растопырил левую ладонь.
– Нет, вот здесь, – она коснулась его предплечья.
Андрей завернул до плеча рукав рубашки. Никаких шрамов на коже не было.
– Ну, убедилась? Прости, купец.
Аглая потупилась. Да, если бы раны и шрамы от них не исчезли таинственным образом, Андрей бы влип.
Аглая поскучнела. Купчиха же выбрала сукно, поторговалась для приличия и купила.
Когда женщины вышли из лавки, Андрей облегченно вздохнул. Для всех, особенно для жителей Немецкой слободы, он немец. Вот был бы конфуз! Ведь Аглая вцепилась в него, как репей. По большому счету, его в Москве, в старом, еще русском обличье, знать не должны.
Пока покупателей не было, он уселся на табуретку и задумался. Кое-какие сведения, бумаги он получает, но все не то. И боярин, и писарь – оба относились к земщине, а центр злоумышлений был в Александровской слободе, столице опричнины. И никакого подхода к кромешникам у него не было. Им не продашь сукно – они не покупали, а предпочитали отбирать. Те же разбойники, только облеченные властью, прикрывающиеся царским именем.
И чем больше он размышлял, тем яснее понимал, что здесь, в Москве, добыть важные сведения о провокации и походе на Новгород вряд ли получится. Кто попадет в опалу, кого сошлют в дальний монастырь в ссылку или казнят, забрав вотчину или имущество, было известно там, в кругу опричников. И поневоле напрашивался вывод: надо перебираться в их стан. Родословной у него нет, ну так благородных людей дворянского происхождения среди кромешников по пальцам пересчитать можно. Значит, ему необходимо отрастить бороду, переодеться в русские одежды и идти в Александровскую слободу, а там проситься в опричнину. Претило только то, что самому придется участвовать в казнях, а Андрей был внутренне к этому не готов. Одно дело – убить разбойника, врага-литвина или татарина, а другое – своего русака, и к тому же зачастую беззащитного.
Но опричники изводили под корень не только бояр, но и их семьи. Поднять оружие на ребенка – нет, никогда! Он еще не настолько очерствел душой, еще сильны моральные устои, заложенные родителями. Да, некоторые опричники участвовали в экзекуциях, пытаясь выслужиться, заработать благосклонность Скуратова, Басманова, а то и самого царя. Но были и садисты, получавшие удовольствие от мучений жертв. Век был жестокий, и к смерти люди относились проще.
Но одно дело – убить в бою и совсем другое – сдирать с живой жертвы кожу или варить ее в котле. А если его заставят? Откажешься – и самого в котел с кипящей водой кинут. Нет, стать опричником – не для него.
Через четыре недели прибыл Егор с грузом сукна. Андрей удивился – он не ждал его так рано.
Сукно на подводах перевезли в лавку, заняв все помещение, потому что на судне, арендованном Егором, оставлять его было нельзя – придется платить хозяину за охрану груза и простой.
Пару дней Егор возил, а Андрей складировал.
Глава 5 Лазутчик
Продажа сукна казне через Замойского прошла как нельзя лучше. Андрей получил деньги, десятую часть, как и уговаривались, отдал боярину. Полученная прибыль окупила затраты, что понес Андрей за время своего пребывания в Москве. Собственно, не сам Андрей, а деньги церковные, которые он получил от Гермогена.
Лицо боярина после получения денег лоснилось от удовольствия, он потирал руки.
– Плохо, что ты, Вилли, медью не торгуешь. Медь нужна царю для пушек.
– Чего нет, того нет.
Андрей не собирался принимать участие в вооружении Ивана Грозного, однако он решился на другое:
– Зато у тебя, боярин, есть товар, за который я готов платить деньги.
– Какой? – встрепенулся боярин. – Если земля, так ею только Иван Васильевич распоряжается.
– Нет. Всего лишь слова.
– Ты за слова будешь платить деньги? – изумился боярин.
– Ты правильно понял, боярин, – спокойно ответил Андрей. – Но не за пустые слова, не за сказки. Мне нужны слова, в которых есть все, что касается Новгорода.
– Да на что он тебе сдался? Ты же немец! Я тебе могу рассказать все о войне в Ливонии, полагаю – это тебе ближе, там же немцы живут.
– О том пусть у других голова болит.
Боярин задумался, потом просветлел лицом.
– Я понял, ты немецкий лазутчик!
– Помилуй бог, боярин! Сам рассуди: зачем немцу нужно знать, что русский царь желает предпринять в отношении свободного города?
– Верно, немцу это не надо. А вот шведу – в самый раз! – Боярин широко улыбнулся, радуясь догадке.
– Какая тебе разница, боярин, швед я или немец? Ты же, передав мне сведения, не нарушаешь клятвы царю и целование креста. Я же не о Коломне прошу рассказывать, она московский город. Вот, скажем, я попросил бы тебя о Крыме рассказать, о крепости Перекопской?
– Нешто я о ней знаю? Вроде нет.
– Вот и о Новгороде. Узнаешь что серьезное – сообщи. Даже и искать меня не надо, пошли слугу – мол, поговорить надо. Я сам к тебе домой приду, как сегодня.
Боярин недолго подумал.
– Считай, уговорил. А как платить будешь?
– За серьезные новости – серьезно, а за мелочь… ну, сам понимаешь.
– Есть у меня знакомые среди опричников, и не на последнем месте, царя чуть ли не каждый день видят, – задумчиво сказал боярин.
– Вот, в правильном направлении голова у тебя работает. Ну, не мне же тебе подсказывать.
– Озадачил ты меня!
– У Новгорода много врагов, но есть и друзья, – загадочно сказал Андрей.
С боярином они расстались почти друзьями.
– Только о нашей совместной… – Боярин замялся. – Молчок!
– Само собой, – тут же подтвердил Андрей. – Больше скажу. Если узнаешь, что над тобой тучи сгущаются, мало ли – навет какой, то в Новгороде тебя примут.
– Даже так?
– Смотря как радеть за дело будешь.
Андрей шел по улицам Москвы и радовался. Надо бы еще осведомителей завести, растянуть вокруг царя паутину. Иван Грозный руками опричников в Новгороде пакость устроить собрался, а он, Андрей, в Москве противодействовать ему будет.
Сегодня пришло время встречаться с писарем Сафоном. Андрей пришел заранее, договорился с хозяином, чтобы комнату отдельную снять, заказал курицу жареную, пирогов и пива – так как еще один гость придет. Пока прислуга сносила в комнату заказ, он сидел в общей трапезной, людей оглядывал. Осторожничал – не без того.
Писарь возник на пороге, оглядел зал. Андрей едва заметно кивнул и прошел в отдельную комнату. Писарь, немного помедлив, – за ним. Шагнув за порог, он увидел на столе закуски, и глаза его жадно заблестели. Понять его можно было – целый день за столом провел.
– Садись, Сафон, угощайся. Сейчас пиво принесут.
Сафон не заставил себя упрашивать, он уселся и набросился на еду – только кости у курицы трещали. В это время прислуга принесла жбан пенистого пива – Андрей сам разлил его по кружкам. Сафон свою осушил моментом, Андрей же только уполовинил: если совсем не пить, писарь насторожиться может.
Четверть часа за столом не разговаривали. Андрей не торопил Сафона, пусть насытится. Сытый человек добрее, уступчивей, не так подозрителен.
Наевшись, писарь отвалился от стола на спинку лавки.
– Ох, хорошо!
– Не без того. Принес?
Писарь воровато посмотрел на запертую дверь и вытащил из-за пазухи свернутую рулоном бумагу. Андрей взял рулон, развернул. Почерк у Сафона хороший, не соврал он, что чисто пишет. Но слова в предложениях слитно, без пропусков идут, как было тогда принято, и половины гласных букв нет – читается трудновато. А бумаг несколько.
– Ты мне сам вкратце расскажи, о чем тут. Я по-русски читаю плохо.
– Вот здесь, – писарь взял одну бумагу, – список послания к свейскому королю. А в этой, – писарь ткнул пальцем, – царь Иоанн просит за бояр русских, что в плену у басурман томятся, хочет, чтобы за выкуп отпустили.
В принципе, для Гермогена ничего интересного, о Великом Новгороде – ни слова. Но писарю Андрей дал деньги – надо же поддержать Сафона, заинтересовать материально. Не исключено, что в следующий раз он принесет что-то более ценное. К тому же через его руки, руки рядового писаря, совсем уж секретные бумаги явно не проходят. Но и по косвенным сведениям иногда можно правильные выводы сделать, если сведения из разных источников. Так из маленьких кусочков мозаики сложится целостная картина.
Расстались они почти друзьями. Сафон облобызал Андрея при расставании и едва не пустил пьяную слезу.
– Ну-ну, будет, все хорошо! – похлопал его по плечу Андрей.
– Благодетель! – Сафон был явно доволен и растроган деловой встречей.
– Встречаемся здесь же, через седмицу, – напомнил Андрей.
Дома он спрятал списки в тайное место. Когда будет действительно что-то ценное, все бумаги Егор в Новгород доставит.
Необходимость в поездке возникла быстрее, чем Андрей предполагал. Добравшись до лавки, он увидел у двери человека в одежде холопа.
– Не ты ли Вилли Кранц будешь? – Холоп низко поклонился Андрею.
– Он самый.
– Боярин Замойский просит ввечеру у него быть.
– Передай – обязательно буду.
Просто так боярин вызывать его не будет, стало быть – деньги надо взять. Вечер уже, скоро стемнеет, и надо поторопиться. Одно плохо – пивом от него сильно попахивает.
Андрей поднялся в жилые покои, взял кошель. В рукав кистень спрятал, а за отворот камзола – пистолет. Не боярина боялся, но ему еще обратно идти, а лихих людишек в Москве во все времена хватало.
Поскольку лошади и возка у него не было, Андрей отправился пешком. Дом боярина почти в центре, да и Немецкая слобода не на окраине, идти недалеко.
Видно, холоп-привратник уже извещен был, потому что калитка отворилась, едва Андрей постучал – он и сказать ничего не успел. По обличью холоп сразу определил в нем иноземца и провел в дом.
Боярин принял его в горнице.
– Здравствуйте, Григорий Степанович! – поприветствовал Андрей боярина.
– Вечер добрый, Вилли! Садись.
Андрей покосился на иконы в красном углу, но креститься не стал. Он же «немец», лютеранин, не пристало ему православным иконам поклоняться.
По традициям деловой разговор сразу не начинался. Сначала беседовали о погоде, о семье, о видах на урожай. Андрея такие разговоры тяготили и раздражали – лишняя трата времени. Боярин, видимо, временем не располагая, думал так же.
– Я помню наш разговор, Вилли, потому краток буду, время позднее. Федька Басманов, креста на нем нет, злоумышляет Новгороду. Уж не знаю – сам ли? Думаю, по указке Иоанновой, сам бы не решился.
– Сведения достоверные?
– За них ручаюсь. И еще: нескольких бояр и купцов новгородских подкупили, причем опричники, но под личиной Литвы. Теперь на вече они за Литву кричать будут.
– Ага, понял. Царю доложат, что Новгород под руку Литвы отойти хочет, вере православной изменить.
– Верно мыслишь. Тогда Новгород повоевать можно будет.
В принципе – ничего нового Андрей не услышал, только подтверждение получил.
– Очень важно – кто эти бояре и купцы? Я имею в виду – в Новгороде?
– Сложно с этим. Одну фамилию знаю – Щукин, купец. Случайно подслушал.
– Все?
– Все. Как будет что-то новое – извещу.
Андрей достал серебряный рубль и положил на стол.
– Более серьезные сведения будут – и деньги прибавятся.
– Хм, постараюсь.
– Только аккуратней, вроде как невзначай. Ты, боярин, живым мне больше нравишься.
Боярин засмеялся:
– Я себе тоже. Прощай!
Холоп, поджидавший в сенях, с поклоном проводил Андрея до ворот.
По дороге к дому Андрей неспешно размышлял. В принципе, даже одна фамилия стоила серебряного рубля, хотя на эти деньги хутор купить можно было. Но лиха беда начало. Боярин начал приносить пользу, и это главное. А деньги – они засасывают. Коготок увяз – всей птичке пропасть. Надо Егора в Новгород посылать. Как не вовремя! Не хватает ему людей. Завтра Егор уедет, и придется самому в лавке стоять. А что за купец, если лавка закрытая стоять будет? Вопросы или любопытство ненужное возбуждаться станут.
Придя домой, Андрей позвал Егора. Тот уже спать собрался.
– Придется тебе, Егор, завтра в Новгород к Гермогену ехать, бумаги ему передать. А на словах скажешь: купец Щукин москвичами подкуплен, на вече за Литву кричать будет. И еще: пусть, кроме тебя, еще помощника мне даст, а лучше – двух. Вот ты сейчас на три-четыре седмицы уедешь, в лавке стоять надо – а кто с людьми встречаться будет? И еще задумка есть. Передай: одного пусть с тобой пришлют – для связи, а второй чтобы воин был, да людей мог в ватажку собрать, верховодить.
Егор выслушал Андрея внимательно, кивнул. Андрей достал кошель и отсчитал ему деньги на дорогу.
– Бумаги в чужие руки попасть не должны! – напомнил он ему.
– Костьми лягу, а не отдам! – клятвенно заверил его Егор.
– Ежели костьми ляжешь, бумаги на трупе найдут. Ты живым до Гермогена доберись.
Утром после скромного завтрака Егор попрощался и ушел. Хороший помощник Андрею попался – толковый, исполнительный. Таких бы еще пару – и легче было бы работать. Не в смысле – самому на печи лежать и руководить, а просто эффективней.
Андрей открыл лавку и встал за прилавок. Подходили покупатели, брали товар. Был бы он простым купцом – радовался бы: прибыль идет. Но деньги для него – дело десятое, его информация интересует. А ее могут дать только те, кто в Кремль вхож и в Александровскую слободу – куда ему доступа нет.
Так Андрей отстоял за прилавком неделю.
В конце недели, закрыв лавку пораньше, он пошел в трактир на встречу с Сафоном. Едва успел зайти, снять комнату и сделать заказ, как вошел писарь. Увидев пустой стол, он не смог скрыть своего разочарования.
– Все сейчас будет, – успокоил его Андрей, – садись.
В это время прислуга внесла в комнату пиво, пироги.
– Сей момент мясное подадим, доходит. – Половой исчез за дверью.
Сафон накинулся на пироги и пиво. Андрей тоже был голоден, из-за наплыва покупателей сегодня присесть в лавке не удалось.
Пока они ели рыбные пироги с сигом, запивая пивом, принесли гуся, фаршированного гречневой кашей, и чечевичную похлебку с куриными потрошками.
Пока гусь остывал, они съели похлебку и за гуся взялись уже не спеша, утолив первый голод. Сафон уплетал за обе щеки.
– Кормят здесь хорошо, – еле проговорил он с набитым ртом.
– Э, брат! Когда деньги есть, везде хорошо встречают и кормят, – намекнул ему на дело Андрей. Ведь не только есть Сафон сюда ходит!
Писарь отложил гусиное крылышко, вытер руки о полотенце, не спеша достал из рукава сложенную бумагу и торжественно протянул Андрею. Лицо у него было довольным.
– Ты в двух словах скажи, чего лыбишься? – не выдержал Андрей.
– Нет, ты сочти!
Пришлось Андрею читать.
Список оказался и впрямь интересным. Царь просил принять посольство в Швеции для переговоров – меди купить. А медь нужна только для колоколов и пушек. Конечно, ее используют и златокузнецы для дешевых поделок, но у них объемы крохотные по сравнению с государевыми – тут счет на тысячи пудов идет. Царь, хоть и богомольный, но вряд ли для церкви медь покупать будет. Для пушек та медь!
Правда, царь войну с Ливонией ведет, и пока с переменным успехом. А где война, там и потери, и не только людские. Пушки в негодность приходят, противник их захватывает – убыль идет. Но и для похода на любой город, Новгород в том числе, тоже пушки надобны.