Один из монахов заметил:
– Благолепна! Не служил бы в монастыре – женился бы. А ты женат ли, Андрей?
– Не успел.
– Тогда не упускай, смотри, какая красота!
Андрей от разговора ушел. Что они, сговорились все?
Он вывел лошадь из стойла, запряг в тарантас, принес из номера купчихи дорожный сундук, поставил его в тарантас и привязал ремнем. Короб свой с мелким товаром он тоже забрал: хотя там всех товаров, вместе взятых, и на алтын не будет.
Первыми выехали со двора монахи. Лошадка у них была старая, и Андрей намеревался их догнать.
Через полчаса не спеша вышли женщины, уселись в тарантас. Андрей тронул лошадь.
– Но, родимая!
Спустя некоторое время после того, как они выехали на дорогу, купчиха спросила:
– Ты грамотен ли, Андрей?
– Ходил в воскресную школу, буквицы знаю. – Андрей решил пошутить, не говорить правды.
Купчиха вздохнула и сказала дочери:
– Вот видишь, я была права.
На остановках на постоялых дворах Аглая вовсю кокетничала, строила Андрею глазки, но он делал вид, что ничего не замечает, и Аглая обиженно надувала губки. Девушка знала, что она красива, но не понимала, почему ее чары не действуют на Андрея. Его же раздражало, что они двигались медленно. Неспешный завтрак, часа три-четыре езды, потом такой же неспешный обед, и снова езда до сумерек. Он уже пожалел, что взялся быть кучером. Сам бы он, найдя других попутчиков, передвигался быстрее. А может быть, Аглая, желая понравиться Андрею, намеренно тянула время?
Наконец показались посады Твери, и Андрей вздохнул с облегчением.
В город они въехали перед закрытием городских ворот. Монахи перед городом отвернули к монастырю.
Родня встретила прибывших радостно. Несмотря на позднее время, быстро накрыли стол, за которым купчиха живописала подвиги Андрея. В ее рассказе преобладали эмоции. Она картинно закатывала глаза и охала, а хозяева смотрели ей в рот, принимая все услышанное за чистую монету. Их уважение к Андрею росло с каждым словом купчихи. Хозяин самолично подливал ему из кувшина в кружку стоялого меда, подкладывая лучшие куски с блюда и тем самым выказывая почет.
Андрею стало неудобно. Да, он уложил двух разбойников, но подвигов, как Геракл, не совершал. В конце концов он не выдержал:
– Да что уж меня расписывать? Я же не Геракл или Александр Македонский!
Аглая удивленно вскинула бровки, и Андрей понял, что «прокололся». Не мог человек, едва знакомый с грамотой, знать о подвигах древних героев.
Спать они легли поздно. Андрей решил выспаться всласть, позавтракать и отправляться в путь. Дорога впереди предстояла длинная, пройдена едва третья часть пути от Москвы.
В доме царила тишина. Андрей проснулся выспавшимся, отдохнувшим и с чувством необходимости посетить туалет.
Он сходил в нужник, умылся и, возвращаясь, увидел, что у двери комнаты его уже ждет хозяин.
– Разговор есть, – начал он без предисловий, – зайдем ко мне?
Он провел Андрея в свой кабинет. Солидно обставленный заморской мебелью, кабинет был призван производить впечатление.
Оба уселись в мягкие кресла.
– Завтрак уже готов, и потому я не задержу тебя надолго. Перехожу сразу к делу. Это правда – насчет разбойников?
– Разбойники были, а подвиги – нет.
– Но разбойников ты все же убил?
– Было.
– И раны были?
– Сказки! – Андрей завернул рукав и показал руку. – Рубашку только испортили. Жаль, новая была.
Купец позвонил в колокольчик и тут же явившемуся слуге приказал:
– Принеси из лавки шелковую рубаху наилучшей выделки.
Отнекиваться Андрей не стал.
– Я предлагаю тебе перейти ко мне на службу. Дам корабль, положу хорошее жалованье. Не все же тебе офеней быть, пора в люди выбиваться.
– Отец с матушкой у меня в Новгороде, я их единственная опора и надежда. Как бросить?
– Зачем бросать? В Новгороде по торговым делам часто бывать будешь, вот и повидаешься. Твои слова о родителях мне очень даже по сердцу. Как в Библии? Чти отца своего! Весьма похвально!
Отказываться Андрею было неудобно. Предложение и в самом деле было заманчивое, не каждому такое делают.
– Я подумаю, посоветуюсь с батюшкой.
– Разумно. О нашем разговоре – никому. А теперь – за стол! Все уже проголодались, тебя ждут.
Слуга принес новую рубашку.
– Дарю! Иди переодевайся. И не благодари! Это мы тебе обязаны за Аглаю и Авдотью.
Кто был бы против? Андрей прошел в отведенную ему комнату, скинул разодранную рубаху и надел новую.
В дверь постучал слуга.
– Кушать подано! Изволь к столу, ждут!
Да, заставлять себя ждать нехорошо.
Андрей сбежал по лестнице на первый этаж в трапезную и замер на пороге. Обе женщины, а также все домочадцы хозяина были одеты нарядно, а стол просто ломился от еды и выпивки. Андрей с тоской подумал, что сегодня ему из этого дома не уйти.
И как в воду глядел. Праздничный обед продолжился до глубокой ночи. Одни перемены подавались за другими, и все с пылу с жару. Кухарки сбились с ног. Вино, пиво и хмельной стоялый мед лились рекой.
Он уже ничего не мог есть: кусок не лез в горло, живот вздулся от обильной пищи. А еду все подносили и подносили, и хозяин обижался, если гость не попробует хоть маленький кусочек. И все это происходило под многочисленные тосты.
Андрей, когда все захмелели, только делал вид, что пьет, а на самом деле лишь пригублял. Но и так в голове шумело.
К ночи хлебосольный хозяин сам уткнулся носом в тарелку с копченой белорыбицей. Слуги бережно, под руки увели, а правильнее, утащили его в опочивальню, приговаривая:
– Устал хозяин, сморило.
За хозяином разбрелись по своим комнатам домочадцы и гости.
Андрей без сил упал в постель. Нет, так объедаться нельзя, он не верблюд. И надо срочно, завтра утром уходить.
Он проснулся рано, едва начало светать, тихонько оделся и выбрался из дома.
Во дворе, под навесом стоял тарантас. Андрей отвязал свой короб, перекинул ремень через плечо, отпер калитку и вышел на улицу. Нехорошо он уходил, по-английски, не прощаясь, но по-иному не получилось бы – опять долгое застолье, выпивка. А он человек служивый, ему о деле думать надо.
Он вышел на площадь. Зазвонили колокола церквей, призывая к заутрене.
Андрей обратился к прохожему:
– Не подскажешь, где у вас причал?
– Вот в этот переулок зайди – аккурат к реке выйдешь. Там сам увидишь.
Андрей зашагал по переулку. В ту сторону, куда показал прохожий, был уклон. Вскоре в воздухе ощутилась влажность, и он вышел к реке.
Слева, у деревянных причалов стояли суда самых разных видов – от лодок до ушкуев.
Андрей обошел весь небольшой причал, пока не нашел попутное судно. И только когда судно, сбросив сходни и отдав швартовы, отчалило, он перевел дух. Собственно, он не вор, чтобы за ним погоню устраивать, но ушел как-то не по-людски. Хозяева к нему с добром, а он сбежал.
Плавание проходило спокойно. Первый день Андрей не ел вовсе, чувствуя себя сытым после вчерашнего пиршества.
Хозяин судна обеспокоился – ведь Андрей заплатил не только за провоз, но и за харч.
– Ты не болен, часом?
– Нет, чувствую себя хорошо.
– А почто не ешь? Или еда наша тебе не по вкусу?
– Не хочу. На пиру вчера был, объелся.
– А, тогда другое дело. На корабле разносолов нет, пища простая, но сытная.
Через несколько дней они добрались до Новгорода.
Андрей шел к Гермогену и размышлял: накажут его или нет? И удалась его первая поездка или оказалась провальной?
Гермоген оказался на месте. Он принял Андрея сразу, усадил напротив себя:
– Рассказывай все подробно и точно.
Рассказывать пришлось долго. Гермоген периодически прерывал, просил пояснить детали, полуприкрыв веки, кивал головой. Когда же Андрей дошел до стычки с разбойниками, недовольно скривился, но промолчал. А в конце, когда Андрей замолчал, окончив свой рассказ, неожиданно рассмеялся:
– От двух выгодных предложений отказался! Да ты, братец, бессребреник! Выбился бы в купцы, женился бы на красавице и жил бы в Москве!
Андрей покраснел. Купцом он уже был, хлебнул нелегкой доли.
Гермоген посерьезнел.
– В целом ты все сделал правильно. Думаю, на твоем месте другой, более опытный человек поступил бы так же. Моя промашка есть, и ты понял, в чем, – я не дал тебе запасного варианта. Но кто мог подумать, что боярина в застенок бросят? Жаль, очень ценный для нас человек был. Через него мы знали, что во дворе, в ближайшем царском окружении творится. Гаврилов такого доступа к царскому телу не имеет и, похоже, сам в опалу скоро попадет.
Андрей выложил на стол мешочек с деньгами.
– Вот, осталось.
– Забери, считай – твое жалованье. Даю тебе неделю отдыха, ты волен делать что хочешь. А в целом – действия твои разумные и быстрые. Рад, что не ошибся в тебе.
Андрей вышел от Гермогена с улыбкой на лице – от того, как воспринял Гермоген итоги первого задания, зависело очень многое.
Андрей вышел от Гермогена с улыбкой на лице – от того, как воспринял Гермоген итоги первого задания, зависело очень многое.
Он направился на торг. Рубаха на нем новая, подаренная в Твери, но надо купить запасную, а главное – сапожки. Летом носили короткие, на тонкой подошве из мягкой кожи. Но пройдено в них было много, и Андрей опасался, что следующего похода сапожки могли не выдержать.
Неожиданно для себя он купил немецкие туфли из свиной кожи – добротной выделки и хорошего пошива. А главное – подошва у них была толщиной в палец, такая долго не сносится. Для тех, кто ходит много, удобная обувь очень важна.
Потом побродил по городу, зашел в Андреевскую церковь на Щитной улице, поставил свечку святому Пантелеймону. Вечер провел в харчевне, недалеко от порта, попил свежего пива с солеными сушками, послушал новости со всех концов Руси и Европы – здесь постоянно собирались купцы из многих стран. Обсуждалось все – от цен на товары до любовниц французского короля. За длинными столами сидели по национальностям – немцы с немцами, англичане с англичанами. Но больше всего, конечно, было русских.
Одно было плохо – у Андрея не было близкого друга. Знакомствами он обзавелся, но в душе был одинок.
Он отправился на подворье. Устал за поездку, хотелось отдохнуть. Андрей предвкушал неделю отдыха.
Глава 4 Тайная комната
Однако отдохнуть Андрею удалось всего два дня. На третий день утром к нему в комнату постучал послушник:
– Доброе утро. Тебя призывает к себе отец Гермоген. Просит не медлить.
Видно, что-то срочное.
Андрей вошел в келью Гермогена, поздоровался и поклонился.
– Не дал я тебе отдохнуть? Дело срочное появилось, думаю, как раз для тебя. Толмач нужен хороший. Придется ехать в Псков, причем безотлагательно. Поедешь не один, дам человека из Владычного полка – он будет заниматься лошадьми, охраной. Кстати, он знает того человека в Пскове, к которому вы приедете. Будешь выполнять его указания. Скажу больше: в Пскове состоится встреча наших врагов, естественно, тайная. Ты должен будешь слушать, о чем они будут говорить, и запоминать. Потом доложишь мне.
– Все исполню, как велишь.
– Твой провожатый, Петр, уже должен быть во дворе, с лошадьми. С богом! – С этими словами Гермоген передал Андрею небольшой мешочек с монетами. Андрей понял, что аудиенция окончена, и вышел.
Сначала он прошел к себе в комнату, надел перевязь с пистолетами, пояс с ножом, сунул в рукав кистень – безопасности много не бывает. Выбежав во двор, увидел, что у коновязи уже стояли две лошади и рядом – молодой парень, одетый как служилый человек – в кафтане и с саблей на перевязи.
– Ты, что ли, Петр?
– Он самый. На лошади ездил?
– Приходилось, но не люблю.
– Придется. Садись на пегую кобылу.
Петр ловко взлетел в седло, Андрей – несколько неуклюже. Они выехали со двора и переулками рысью припустили к городским воротам. Как только дорога стала свободнее от крестьянских повозок и пеших людей, Петр стегнул коня. Андрей не отставал.
Скакать было неудобно, седло било в пятую точку. Андрей привстал на стременах, пригнулся к шее кобылы. Так было удобнее, но быстро уставали ноги.
До вечера они сделали только одну остановку – дали передохнуть лошадям, покормили их и напоили. После отдыха темп сбавили и до ночи прошли еще верст двадцать.
На постоялом дворе Андрей упал в постель от усталости – даже ужинать не стал. Похоже, надо было успеть к определенному времени, иначе они не гнали бы так.
В общем, когда они подъехали к Пскову, Андрей уже сидеть не мог. С непривычки скакать верхом несколько дней с утра и до вечера было тяжело. Определенно, верховая езда не для него.
Петр, судя по всему, бывал в Пскове не раз, поскольку хорошо ориентировался на улицах.
Добравшись до невзрачного домика, они завели во двор лошадей. Хозяин, не задавая вопросов, завел скакунов в стойла, снял с них седла и задал корм.
– Пойдемте, покушаете с дороги и отдохнете, все дела с утра.
Они поели пшенной каши с пареной репой, запили ее сытом и легли спать. Андрей так устал, что проснулся на том же боку, на который лег вечером. Они умылись, позавтракали.
– Идем.
Андрей был рад идти пешком, хотя его походка была довольно своеобразной – враскорячку.
Они подошли к каменному дому на центральной улице.
– Неплохой дом! – заметил Андрей.
– Еще бы, ведь это дом дьяка Алексея Адашева, и пусть успокоится его душа.
– Это того самого, что советником при Иоанне Васильевиче был?
– Именно. За радение оклеветан был облыжно, заточен под стражу, где и помер.
– Он же не старый был!
– Говорят, отравили. Но то не нашего ума дело. Это парадный вход. Нам тут делать нечего, нам с заднего крыльца входить.
Они обошли дом, обогнув квартал. Парадный вход, предназначенный для хозяина и высоких гостей, был с одной улицы, устеленной дубовыми плашками, да и сам передний двор устлан соломой. Задний двор, он же въезд для телег с провизией, дровами, был для прислуги. И выходил он на узкую и грязную улицу, скорее, проулок.
Петр постучал в калитку. Вышел холоп, узнал Петра и пропустил их без вопросов.
В хозяйственной пристройке, где располагалась прачечная и кухня, были комнаты для челяди. Там Петр нашел ключника, фактически домоправителя.
– Добрый день, вот и мы!
– А я уже волноваться стал. Господа вскоре прибыть должны. С тобой толмач?
– Он самый.
– Пойдем проведу в тайную комнатку, только сидеть там придется долго и тихо, пока гости не уедут. Я сам за тобой приду, а до тех пор – сиди тихо как мышь.
– Понял.
Ключник провел Андрея на второй этаж. Пока поднимались по лестнице, Андрей поинтересовался:
– А кому дом теперь принадлежит?
– Да Федьке Басманову, кому же еще? Как прежнего хозяина, Алексея Адашева, сгубили, так старший Басманов, тоже Алексей, в силу вошел, и все вотчины адашевские – земли и дома – в казну отписали. Да и старший Басманов подсуетился, кое-что себе хапнул. Не без царева согласия, понятно. Пришли.
Они стояли в коридоре, и было непонятно, где дверь. Однако ключник нажал на что-то в стене, и деревянная плашка отодвинулась.
– Заходи и тихарись.
Андрей протиснулся в щель. Узкая комнатушка размером едва побольше шкафа, стул и больше ничего. А как же смотреть и слушать? Свет едва пробивался сквозь малюсенькое оконце у потолка. Он заметил на обеих противоположных стенах по небольшому рычажку. Сдвинул один, и перед ним открылось небольшое, размером с ладонь, затянутое полупрозрачной тканью оконце. Видимо, ткань маскировала оконце со стороны большой комнаты, скорее, даже зала.
Андрей приблизил лицо, покрутил головой. Зал был отделан шелком по стенам. В центре его стоял стол, вокруг – кресла. Вдоль одной стены – стеллажи с книгами. Учитывая, что печатные книги на Руси только-только стали выпускаться и преимущественно были рукописными, цену они имели немалую. «Наверное, адашевские еще», – решил Андрей. По свидетельству очевидцев, дьяк был рода простого, незнатного, но чрезвычайно способный, ума недюжинного, и начитан изрядно. И советы царю давал дельные. Но не всем в Боярской думе и ближнем окружении царя это было по нраву. Как же – человек низкого звания возвысился, встал вровень, а то и выше их, родовитых. Только если род древний, это еще не подразумевает, что его представитель – человек талантливый и даровитый. Андрей подумал, что Адашев был хитер. Дом постройки старой, новым хозяином, Басмановым, не переделывался, а комнатка сия, потайная, уже была.
Он сдвинул рычажок на противоположной стене. Откинулась маленькая створка. Отсюда была видна опочивальня: здоровенная кровать, шкаф, два сундука. Неплохо Адашев в свое время придумал с потайной комнатой, наверняка за границей подсмотрел, где-то в старинных замках.
Многие, если не все замки и дома имели потайные ходы в стенах, потайные комнаты, а также слуховоды. Например, находясь на первом этаже и даже в подвале у специального отверстия, можно было отчетливо слышать, о чем говорят в определенной комнате. История таких «подслушек» велась еще с Древнего Египта, где они использовались в храмах жрецами.
Время шло. Андрей, не видя ничего вокруг, кроме стен, уже стал опасаться, что встреча сорвалась и никто не придет. Но вскоре по коридору послышались тяжелые шаги нескольких человек.
Двери в зал открылись, и вошли четверо мужчин. Неспешно расселись в креслах.
Андрей, затаив дыхание, впился в них взглядом. Тонкая ткань, маскирующая смотровое окно, позволяла видеть, но черты лица смазывались, не было четкости. Тем не менее можно было разглядеть одежды и крупные черты лиц.
Двое из мужчин, судя по одежде, были точно русскими: бородатые лица, кафтаны и речь их не оставляли в этом никаких сомнений. Двое других были иностранцами. На них были камзолы, жилеты, короткие штанишки, чулки и туфли, а главное – у них были бритые лица. У одного – тонкие усики.