В мае 1917 года все партизанские отряды по приказу, подписанному А.Ф. Керенским, формально были расформированы, хотя многие из них продолжали действовать до Октябрьской революции.
Почему молчали советские историки
Большинство советских военных историков старательно обходили стороной тему организации партизанского движения во время Первой мировой войны.
Так, М.А. Дробов в своей книге «Малая война: партизанство и диверсии» в главе «Применение форм малой войны во время Мировой войны 1914–1918 годов» достаточно подробно рассказал о происходившем на территории Европы. Например, о том, что «в Сербии, оккупированной австрийцами, малая война велась небольшими отрядами – четами, руководимыми особыми комитетами». Руководили этим движением «особые офицеры из армии, уже отступившей с территории Сербии. Офицеры, конечно, прибывали к повстанцам нелегально». Есть у него и упоминание о немецких «войсковых частях, действовавших по ближним тылам противника» на территории Африки[41]. Зато о Российской империи почти ничего нет. Лишь в главе «Диверсии в Мировой войне» можно прочесть о нескольких авантюрных планах командования русской армии. Так, в январе 1916 года штаб главнокомандующего войсками Юго-Западного фронта «поручил секретному сотруднику, некому Фарди, приступить к организации в Турции «революционного движения», направленного против распоряжавшихся там германцев и младотурков»[42]. Понятно, что план был обречен изначально на неудачу.
Полковник Красной Армии Петр Петрович Каратыгин в своей работе «Могучая сила партизанства» лаконично сообщает:
«На нашем фронте неоднократно создавались условия, благоприятные для широких партизанских действий. Возможности эти учитывались в войсках, и по частному почину в некоторых кавалерийских дивизиях – 1, 7, 12, 11-й, Оренбургской, Сводно-казачьей – были созданы небольшие партизанские отряды. Наконец, незначительные партизанские отряды (конные) формировались при Походном Атамане. Но все это так, между прочим!»
А затем он делает вывод:
«По-видимому, Ставка считала подобные приемы борьбы бесцельными и опасными – подрывающими дисциплину, основы и весь уклад регулярной армии. Идея маневров и смелых положений смущала тогдашнее высшее командование, оно шло на это неохотно и почувствовало себя наконец-то спокойно, когда «от моря до моря» протянулся сплошной окоп»[43].
Насчет дисциплины, с позиции большевиков, отряды военных партизан действительно были очень плохо организованы. Наверное, это были едва ли не единственные из фронтовых частей русской армии, в которых до октября 1917 года любая попытка политической агитации против властей пресекалась на корню. А большинство офицеров военных партизан активно участвовали в Белом движении и успешно воевали с Советской властью. Так, командиру Кубанского особого конного отряда есаулу Андрею Григорьевичу Шкуро в 1945 году Москва присвоила статус «бывшего генерал-лейтенанта Белой армии, одного из главарей вооруженных белогвардейских формирований в период Гражданской войны». Не лучше репутация была и у его коллеги и соратника по Белому движению, начальника партизанского отряда Сибирской казачьей дивизии Бориса Владимировича Анненкова. Понятно, что с таким клеймом в Советском Союзе сложно было рассчитывать на славу Дениса Давыдова.
Советский Союз давно исчез с политической карты мира, а отдельные авторы упорно продолжают не замечать военных партизан Первой мировой примеры. В качестве примера можно сослаться на книгу Иосифа Борисовича Линдера, Сергея Александровича Чуркина и Николая Николаевича Абина «Диверсанты. Легенда Лубянки – Павел Судоплатов». Для тех, кто не в курсе: Павел Судоплатов в годы Великой Отечественной войны руководил Четвертым управлением (разведка и диверсии на оккупированной территории) НКВД – НКГБ СССР. В начале данной книги авторы достаточно подробно рассказывают об истории «малой войны» с начала XIX века. Сообщают несколько интересных фактов из истории отечественных военных партизан, но, по их утверждению «в ходе Первой мировой войны серьезных попыток использовать преимущества диверсионных операций на коммуникациях противника высшим военно-политическим руководством Российской империи предпринято не было…»[44]. Дальше авторы справедливо указывают на упущенные возможности в первые два года войны. На этом их рассказ о Первой мировой войне заканчивается.
Другая причина игнорирования советскими историками темы «военного партизанства» Первой мировой войны носила более объективный характер. Нужно признать, что в отличие от Отечественной войны 1812 года воевавшим в тылу противника «военным партизанам» Первой мировой войны в большинстве своем в силу объективных причин не удалось достичь значительных результатов.
Уже упоминавшийся нами в начале главы генерал царской армии Алексей Брусилов в своих мемуарах по этому поводу писал:
«Правду сказать, я не мог никак понять, почему пример 1812 года заставлял нас устраивать партизанские отряды, по возможности придерживаясь шаблона того времени: ведь обстановка была совершенно другая, неприятельский фронт был сплошной, и действовать на сообщения, как в 1812 году, не было никакой возможности. Казалось бы, нетрудно сообразить, что при позиционной войне миллионных армий действовать так, как сто лет назад, не имело никакого смысла…
Попасть же в тыл противника при сплошных окопах от моря и до моря и думать нельзя было. Удивительно, как здравый смысл часто отсутствует у многих, казалось бы, умных людей»[45].
К этому нужно добавить, что вне зависимости от того, кому формально подчинялись отряды – Николаю Иудовичу Иванову или Походному Атаману, фактически воинские подразделения действовали в автономном режиме, зачастую не согласовывая свои действия с командованием армии. Выбор времени и объекта атаки чаще зависел от командира отряда, а не командования фронта.
Выше мы упоминали о том, что сформированные по приказу Николая Иудовича Иванова отряды иногда разлагались и деградировали, из боевых подразделений трансформировалась чуть ли не в банды мародеров и грабителей. Аналогичная ситуация наблюдалась порой и в подразделениях, формально подчиненных Походному Атаману.
В качестве примера можно процитировать приказ Командующего армиями Северного фронта генерала Н. В. Рузского № 140 от 27 ноября 1915 года:
«Среди донесений о многих блестящих подвигах славного казачества (…), к великому моему сожалению, доходят до меня и печальные вести о неоднократных случаях воровства и грабежей, произведенных казаками у мирных жителей. Предупреждаю, что при повторении подобных случаев буду требовать самого строгого наказания виновных вплоть до военно-полевого суда и отрешения от должности командиров частей»[46].
Хотя, конечно, больше было боеспособных партизанских отрядов. Расскажем о некоторых из них.
Кубанский особый конный отряд («Волчья сотня»)
В середине осени 1915 года есаул Андрей Григорьевич Шкуро написал рапорт на имя командующего Юго-Западным фронтом. В нем автор предложил «отрядить его с партией казаков терзать тылы и коммуникации противника». Идея пришлась командованию по душе. И вскоре Кубанский конный отряд особого назначения приступил к действиям за линией фронта.
Есаул сам отбирал бойцов в отряд. А служить под его командованием хотели многие казаки. Недостатка в желающих не было. Также Шкуро самолично ввел для отряда необычные отличительные знаки: к черным кубанкам его казаков был приторочен волчий хвост, а на самоучрежденном черном отрядном знамени красовалась оскаленная волчья пасть. Потому за подразделением сразу же закрепилось и неофициальное название – «Волчья сотня».
При первом налете кубанцы истребили полторы сотни немцев, захватили шесть пулеметов и три десятка пленных. Сдав трофеи, «Волчья сотня» ушла в более продолжительный рейд по немецким тылам, во время которого среди прочих удачных наскоков под покровом сумерек и метели внезапно атаковала поселок Нобель, где располагался штаб германской пехотной дивизии, уволокла в зимнюю ночь ее командира и нескольких штабных офицеров. Немцев охватила паника. Срочно стали планироваться и предприниматься меры противодействия лихим партизанским набегам. Но Шкуро, несмотря ни на что, продолжал гулять по вражеским тылам в лесах Минской губернии.
В середине 1916 года (в обход запрета высшего начальства) на базе «Волчьей сотни» была сформирована специальная партизанская бригада особого назначения. Бригада стала проводить глубокие рейды в тыл противника и участвовала в знаменитом Брусиловском прорыве, разрушая и дезорганизуя тылы германцев и австро-венгров.
В начале февраля 1917 года отряд перебросили на Кавказский фронт. Прибыв к месту назначения, «Волчья сотня» сразу же была включена генералом Баратовым в авангард Кавказского кавалерийского корпуса, готовившегося к наступлению. Оно началось в последние дни февраля 1917 года. Разгромив османов в боях у Синнаха и под Мнантагом, казаки, совершив стремительный четырехсоткилометровый марш, соединились с английскими дивизиями генерала Мода у местечка Кизыл Рабат. Это было последнее крупное сражение Первой мировой войны с участием русских армий, в результате которого османская Порта потеряла всю южную часть Ирака[47].
Конный отряд Особой Важности имени атамана Пунина
5 октября 1915 года поручик Леонид Николаевич Пунин написал письмо командующему Западным фронтом генералу Рузскому:
«Милостивый государь Николай Владимирович. Как известно Вашему Высокопревосходительству, германская армия помимо богатства вооружения и разного рода технических средств сильна организованностью своего тыла и прекрасной постановкой службы связи. Вместе с тем опыт современной войны ясно показал, сколь велико значение надлежащего обслуживания полевых армий тыловыми учреждениями и какое громадное количество вспомогательных средств требуется сим армиям для беспрепятственных и эффективных действий. Ввиду изложенного, если бы нам возможно было помешать правильному функционированию тыловой службы германских армий и внести в нее некоторое расстройство, то тем самым, по моему мнению, мы значительно приблизили бы время перехода перевеса на нашу сторону. Наиболее действительным средством для этого явилась бы организация партизанских отрядов для набегов в тыл неприятелю…
С одной стороны, партизанским действиям крайне способствовала бы благоприятная местность – Полесье с его болотами, могущими быть исходным пунктом для партизанских отрядов, с другой – врагу сейчас наиболее важны дороги в тылу, ввиду переброски части войск назад для отправления на Сербский фронт. Одной из ближайших задач партизанских отрядов могла бы быть перерезка всех вражеских железнодорожных магистралей от Полесья до Рижского залива и действие по сообщениям противника на этом фронте; в частности, они (партизанские отряды. – Прим. авт.) смогли бы наметить себе подрыв железных дорог в районах узловых станций: Волковыск, Гродно, Ново-Троки и Лодово. Кроме того, такие отряды вообще выполняли бы задачи, возложенные на них штабом того фронта, на котором отряд работает…
Каждый отряд состоит из 200–250 охотников при восьми офицерах и одном начальнике (8 офицеров с той целью, чтобы по разбитии отряда на партии в 20–25 человек каждая могла выполнить самостоятельную задачу). Отряды непременно конные, вооруженные холодным оружием и винтовками германского образца, так как единственно возможный вид снабжения патронами мог бы быть из патронных обозов и складов противника; обозов при отряде быть не должно; запас патронов только на вьюках; довольствие исключительно средствами страны и за счет противника, поэтому отряд необходимо обеспечить материально…»
Командование положительно отнеслось к идее поручика. 25 октября 1915 года ему разрешили начать формирование отряда[48].
К 7 декабря 1915 года партизанский отряд Особой Важности был полностью укомплектован и состоял из 11 офицеров (начальник отряда, шесть поручиков, двое подпоручиков и двое прапорщиков), двух штатских, 17 урядников и унтер-офицеров, 296 рядовых казаков.
О боевых делах и повседневной деятельности этого подразделения лучше всего рассказано в цитируемом ниже документе: «Сводка о деятельности отряда с 1 ноября 1915 года по 15 сентября 1916 года»[49].
Военные партизаны в Персии
В конце XIX – начале XX века Российская империя вела напряженную дипломатическую борьбу с Великобританией, закончившуюся в 1907 году заключением договора о разделе Персии (так до 1935 года назывался Иран) на сферы влияния. Север страны стал русским, а юг – британским. Не изменила ситуацию и произошедшая в 1909 году революция, свергшая шаха Мохаммада Али.
Военно-политическая обстановка в регионе была очень нестабильная и сложная. На территории Персии наряду с некоторыми частями шахских войск, прорусски настроенных, подготовленных русскими инструкторами, действовали части регулярной турецкой армии, отряды турецкой кавалерии, состоявшей в основном из воинственных курдов, отряды, принадлежащие местным ханам и главам племен, периодически менявшим свою ориентацию в зависимости от складывающихся обстоятельств. Так, например, на севере Персии от Арарата до Ленкорани простирались земли воинственных кочевников-курдов (шахсевен), не признававших над собой никакой власти. Это были 45 племен, родственных между собой, но подчеркивающих свою независимость друг от друга. Наиболее воинственный предводитель одного из них, Мамед-кули-хан, производил постоянные набеги даже на села, расположенные невдалеке от резиденции персидского генерал-губернатора под Ардебилем. Все эти племена занимались контрабандой и грабежами, часто вступали в столкновение с пограничной стражей, как российской, так и персидской. Поэтому начиная с 1907 года, по просьбе персидского шаха и согласно военному договору, русские войска неоднократно входили на территорию Персии и принимали участие в военных действиях, ведущихся с мятежниками.
Когда началась Первая мировая война, то Турция и Германия сделали все, чтобы заставить Персию выступить против Российской империи и Великобритании. Хотя Персия формально соблюдала нейтралитет, но боевые действия на Кавказском и Месопотамском фронтах захватывали и ее территорию. Русская Кавказская армия заняла часть территории Персии для отпора рейдам курдских конных отрядов, находившихся на турецкой службе.
В 1915 году на территорию Персии был введен Экспедиционный корпус под командованием генерала от кавалерии Николая Николаевича Баратова. Это соединение действовало довольно успешно и сумело совместно с другими частями Кавказского фронта нанести несколько серьезных поражений турецким частям и, заняв при этом обширные территории, продвинуться на Запад. Весной 1916 года Экспедиционный корпус предпринял наступление на Багдадском направлении, чтобы помочь союзникам-англичанам, окруженным турецкой армией. Именно тогда произошел легендарный «рейд сотни Гамалия», наиболее подробно описанный уже в наше время историком казачества П.Н. Стреляновым в его замечательной книге «Казаки в Персии».
В конце апреля 1916 года наступление русской армии на Багдадском направлении было приостановлено. Одна из причин – по данным разведки, дальнейшее продвижение было почти невозможно из-за отсутствия воды. Другая причина – соединение выполнило свою задачу: турецкая армия в ходе боев понесла значительные потери в живой силе, лишилась четырех из одиннадцати артиллерийских орудий, «массы снарядов, огнестрельных припасов и запасов продовольствия и фуража…», была окончательно разбита и вытеснена из Персии. Также была неясна судьба английских войск. Пленные турецкие офицеры утверждали, что в Месопотамии «взято в плен 13 тысяч англичан, генерал Таусенд отправлен в Константинополь». Поэтому сотнику Василию Даниловичу Гамалию было приказано выяснить судьбу британских войск. Процитируем письменный приказ, который прочел командир 1-й сотни 1-го Уманского полка утром 26 апреля 1916 года:
«Приказываю Вам с сотней с получением сего выступить на Зейлан, Каркой, Карозан и далее на Хорбатию с задачей – войти в связь с британской армией, действующей в Месопотамии.
…Вам надлежит выяснить подробно состав, расположение и текущие задачи для действий англичан, а также – состав и расположение турок, действующих против них…
…Вам надлежит двигаться весьма осторожно и с большой осмотрительностью…»
В советское время об этом рейде казаков старались не вспоминать. А если и писали, то обычно полуфантастические истории о походе казаков «к вратам Багдада», больше напоминающем загородную прогулку. Так, в советской литературе Месопотамский поход был описан одним из его участников писателем Хаджи-Муратом Мугуевым в его книге «Рейд на Тигр». Конечно же, политическая конъюнктура во времена написания книги не могла располагать к документальной точности.
Непонятно, правда, за что тогда сотня 1-го Уманского полка Кубанского Казачьего Войска была поголовно награждена Георгиевскими крестами, а ее командир Василий Данилович Гамалий был награжден российским орденом Святого Георгия 4-й степени и британским Военным крестом. Сама сотня с этого момента стала именоваться Георгиевской.
Расстояние от Керманшаха до Али-Герби (предполагаемое место встречи с англичанами) по прямой – около 300 верст. Хотя с учетом рельефа местности (горы, пустыни, ущелья и обходные тропы) расстояние удваивалось. Добавьте к этому проблемы с питьевой водой – количество источников ее минимально, корма для лошадей, жаркий и сухой климат, и вы поймете, что преодолеть это расстояние крайне сложно. А ведь еще этот путь нужно было проделать в тылу турецкой армии, где истинными хозяевами территории были местные полудикие кочевые племена луров, для которых оружие и лошади казаков были ценной добычей.