У тебя, поверь, все будет хорошо.
Все невзгоды и печали унесутся прочь.
Вновь любовь зажжется, чтоб тебе помочь.
Я же должен уйти той своею дорогой,
Что не разумом – сердцем выбрать пришлось,
Что, петляя по жизненным пням и болотам,
Может быть, и не к счастью меня приведет.
Я не забуду ни мгновенья,
Из тех, что подарил мне ангел мой.
Без горечи, без зла, без сожаленья,
Я вспоминаю каждый миг с тобой.
И лишь одно мне больно ранит душу,
Мешая сердцу обрести покой,
Как эха стук в ушах, опять я слышу Слова:
«Я сожалею» были брошены тобой.
Возможно, время – лучший лекарь
И сможешь ты меня простить,
Но мне сейчас дана одна дорога,
И я не в силах что-то в этом изменить.
Молитвой повторяю снова:
Я не хочу, чтоб были мы врагами,
И если не дано судьбой иного,
Давай расстанемся друзьями.
Под стихотворением стояла фамилия автора – Хельгмар.
– Ладно, хоть в запой не уходит, – буркнул гурянин, отключая монитор.
* * *Тревожно-возбужденное состояние обуяло всех невольных обитателей укрепления, поселившихся в башне с выданными им боеприпасами. То один, то другой забирался на верхнюю открытую площадку и подолгу глядел в разные стороны, словно предвкушал неизбежное, то, что должно было вот-вот случиться. Но ничего не происходило, и очередной наблюдатель, ворча, спускался вниз, чтобы передать эту негласную эстафету следующему бедолаге.
Канонир Радугдт вообще поселился наверху, где в самом центре площадки высилась сфера закрытой турели с установленными на ней четырьмя энергетическими пушками большого калибра. Эти пушки, с фронта защищенные мощным бронеэнергетическим щитом, были совмещены в единый блок с общей системой наведения. Запрограммированная очередность выстрелов позволяла выкроить для каждой отдельной пушки достаточно времени, необходимого для охлаждения стволов. А с учетом того, что среди невольников не было хороших стрелков, эта последовательность не позволяла неграмотному пользователю тупо перегреть орудия в истеричной горячке и суете боя. Однако гурянин был как раз из числа опытных, а потому просто радовался потенциальной возможности «косить», не вспоминая о термических предохранителях, которые, не спрашивая разрешения, отключают орудие до восстановления рабочей температуры. И сейчас у Радугдта буквально чесались руки. Не имея другой возможности реализоваться, он часами просиживал в подвеске турели, вращая стволами на 360 градусов по горизонтали и на 90 градусов по вертикали. Он ловил в перекрестия прицелов любую летящую цель вроде птички и, крутясь, не выпускал ее из прицела до тех пор, пока она не исчезала из поля видимости. Система автоматического наведения не годилась для более качественного слежения, поскольку ее невозможно было навести на чисто биологический объект. Но едва только в поле зрения оказывался летящий куда-нибудь бот, канонир давал системе возможность показать себя. Тогда турель захватывала отмеченную цель и вела ее опять же до момента исчезновения из поля зрения, наверняка пугая пилотов.
– Тебе пилоты точно морду набьют, – хохотнул в очередной раз Санчес, когда маркер автонаведения пушек прилип к летящему над самым горизонтом большому транспортному боту.
– Ничего, – ответил канонир, невозмутимо провожая цель, – им тоже тренировка нервной системы не помешает. Пусть привыкают работать в условиях, приближенных к боевым.
Над линией горизонта появилось еще несколько ботов. Турель закрутилась, отмечая всех вновь появившихся. Один из больших кургузых ботов, полого снизившись, опустился между двумя высотками, почти точно в том месте, где недавно выгружали бочонки с пивом.
– Может, еще подарочек притаранили? – предположил Санчес, с интересом рассматривая происходящее внизу.
– Ага, девок по твоему заказу привезли, – кивнул канонир.
Створы бота тем временем расползлись в стороны, и из темных недр, словно горох из прохудившегося мешка, посыпались разномастные существа.
– Это еще кто такие? – спросил Радугдт, переводя прицел на стоящий бот и давая максимальное увеличение.
В низине строились две группы пестрых как по своему составу, так и по вооружению существ. Тут топтались громоздкие и кажущиеся неуклюжими «звери» с громоздящейся гипертрофированной мускулатурой и рогатыми шлемами из кевлара. Все они, словно близнецы, похожие друг на друга, были вооружены ко всему прочему совершенно одинаковым оружием – висящими на растяжках «хэндкэннонами». В каждом отряде состояло также по нескольку зеленых солдат, подобных тем, что до сих пор охраняли невольников. Только экипированы и вооружены они были намного лучше своих соплеменников-надзирателей. И хоть внешне эти солдаты не отличались таким огромным ростом и жуткой мускулатурой, как «звери», но выглядели они не менее устрашающе. Этих солдат было большинство. Небольшую часть отрядов составляли существа из страшной сказки с почти человеческим туловищем, хвостом ящерицы и головой, похожей то ли на рыбью, то ли на лягушачью. Их хорошо развитые тела покрывала светло-зеленая или зелено-коричневая кожа. Они были вооружены «мак-файрами» или даже простыми скротчерами. В общем, в обоих отрядах набиралось до двадцати разномастных бойцов. Едва последние выбрались из бота, обе группы потрусили вперед – каждая к своей башне.
– Вот и ваши коллеги по окопу, – пояснил гурянин-надсмотрщик, когда все торопливо собрались у дверей.
Не особо-то наверху верят, что вы, даже боясь «призраков», будете хорошо воевать.
– Что происходит? – спросил Реззер, с изумлением и опаской рассматривая быстро приближающуюся группу. – Что это за твари?
– А ты что, их никогда не видел? – удивился в свою очередь канонир. – Вон тех, здоровых, зовут просто «зверями». Они, похоже, наименее опасные из всех, хоть и выглядят такими страшными. А вон те, хвостатые, – это пагры. Они раньше были элитой пехоты генных мутантов у Триона. Но теперь, судя по всему, времена меняются.
– Так в фильмах про мутантов Триона не врут? – опешил Дан, передернув плечами. – Я думал, они что-то вроде имперских киборгов.
– Ничего, дружок, привыкай! – ухмыльнулся Сан-чес, хотя ему самому было совсем не смешно. – То ли еще увидишь.
* * *– Это везение, замешенное на безрассудстве, – ворчал шеф-инструктор, выбираясь из кабины тренажера-симулятора. – Какого дьявола, курсант, ты тут устроил?
– Сэр!.. Я только что уничтожил вашу группу и группу старшего курса майора Рордгта, сэр, – ответил Ленокс, с трудом сдерживая довольную улыбку.
– Ты поставил в опасное положение всю свою боевую группу, курсант.
– Сэр, задание выполнено, а вражеские штурмовики прикрытия полностью уничтожены, – спрятав наконец улыбку, доложил Пип.
– Но если бы все сложилось иначе при их отходе на запасной рубеж обороны? Тогда бы вы потеряли всю группу.
– Тогда бы я действовал иначе, сэр!..
– Довольно. Спасибо, курсант!.. – оборвал пикировку старший курса. – Отличная работа, лейтенант Ленокс… Вы в очередной раз подтвердили звание лучшего ученика курса.
– Сэр, означает ли это, что я могу написать рапорт с просьбой о распределении по моему выбору? – взял быка за рога Пип.
– У вас, как у входящего в десятку лучших курсантов курса, есть такое право, лейтенант, – согласно кивнул майор.
– Спасибо, сэр, – гаркнул Ленокс, который в последнее время с упорством маневрового паровоза тянул ситуацию в нужную ему сторону.
– Всегда пожалуйста, лейтенант, – натянуто улыбнулся Рордгт. – Вы честно заслужили эту привилегию. Свободны.
Ленокс, не заставив долго себя уговаривать, бросился писать заветный рапорт. А старший курса, проводив его взглядом, повернулся к шеф-инструктору. – Куда, по-вашему, он попросится?
– Думаю, на передовую. Вряд ли он станет писать рапорт о возвращении на старую базу. Не для того он стал лучшим. У него есть какая-то цель. Только я пока не разгадал какая, – ответил тот. – И мне кажется, что эта цель важна только для него самого.
* * *– Господин, к вам Камаев, – произнес сгорбленный слуга, который, казалось, просто жил в состоянии постоянного поклона своему хозяину.
– А что, от Зауэрвальда нет новостей? – поинтересовался Бергштайн, только что вылезший из аппарата общей регенерации, но не чувствовавший в последнее время ощутимого облегчения от этой процедуры, как это было ранее.
– Нет, господин, – ответил слуга, еще ниже сгибаясь в поклоне. – Мне найти его?
– Нет. Пусть занимается своими делами. Раз не идет с докладом, значит, доложить ему пока не о чем. Пусть Камаев пройдет в кабинет. Я сейчас буду.
Не торопясь, Халил Амат оделся и прошел в свой просторный рабочий кабинет. Там его уже ждал, не решаясь даже присесть, коренастый лысый разумянин, принадлежащий к расе людей. Он был облачен в помятый и не очень свежий костюм, вытянутый на локтях и коленях, а от тела исходил стойкий запах пота.
– Здравствуйте, господин Бергштайн, – поздоровался посетитель с заискивающими нотками в голосе.
– И ты не хворай, – ответил генетик, проходя за свой стол и плюхаясь в уютное кресло. – Присаживайся. В ногах правды нет.
– Спасибо.
– Итак. Меня известили о том, что ты создал какую-то новую форму. Это правда? – спросил Бергштайн и внимательно посмотрел в глаза присевшему на стул гостю.
– Ну, я не могу сказать сейчас однозначно, что работа, бесспорно, удалась, – заволновался Камаев. – Нам еще нужны полевые испытания.
– Проведешь. В подопытных кроликах, я думаю, у тебя недостатка не будет. А что это за вид?
– Это что-то среднее между спорным растением и нематгельминтом. Оно является мощнейшим доминирующим паразитом-симбионтом.
– Звучит занятно, – соврал Халил Амат, которому на самом деле было немного скучно. – И для чего, интересно, нам может понадобиться такой глист со свойствами растения? Вы решили заразить неприятеля аскаридами?
– Нет, господин. Мы практически готовы к тому, чтобы провести показательные выступления этого образца.
– Практически готовы? Зачем же тогда ты приходишь ко мне, если ты всего лишь практически готов? – раздраженно спросил Бергштайн. – Тебе общения недостает? Ты хочешь поговорить со мной на отстраненные темы? Тогда скажи. Только я не могу сейчас болтать с тобой о всяком дерьме и тратить время. Мне есть чем заняться.
– Простите, господин, – испуганно затараторил лысый человечек. – Я и не стал бы приходить до полного разрешения разработок. Но командор Зауэрвальд мобилизовал всех сотрудников и все мощности лабораторий на производство уже существующих отработанных видов.
– Ах, вот оно что, – помрачнел Халил Амат. – Ты жаловаться пришел. Так вот что я тебе скажу. Я уважаю твои заслуги перед нашим делом. И твой запоминающий голоса «слизняк» – великолепное творение. Но командор Зауэрвальд сейчас делает все возможное для того, чтобы Трион не прекратил свое существование вообще. Тебе ведь известно, где окажешься лично ты за свои генетические разработки, если не будет Триона. Так что дело, которое делает командор, не подлежит обсуждению никем из вас. А проводить завершающий этап исследований вполне возможно и в одиночку. Так даже лучше. Никто под ногами не путается. Иди работать. И больше ко мне с таким вопросом не являйся. Вот когда ты своих аскарид доделаешь, тогда поглядим, не напрасно ли ты жуешь свой хлеб.
* * *– Еще раз повторяю для болванов. – Голос Челтона, полный грозного негодования, разносился по залу.
Перед ним, не смея шевельнуться, ровными рядами стояли, гроза и гордость 1-го Земного флота, разумяне, жизнь которых была окутана дымкой таинственности и озарена ореолом славы – бойцы Бригады Особого Назначения Специального Боевого Отдела с крейсера класса «Адвокат».
– Вы должны не дрыгать ногами, словно те проходимцы с кораблей мобильной пехоты… Вы должны убивать. Запомните: каждый удар – это смерть еще одного врага. Здесь не пансион благородных девиц. Вы должны ненавидеть всех и вся. Весь мир. Вы должны думать не о собственной шкуре, а о том, как лучше убить врага без каких-либо потерь для себя и для своих товарищей. Вы должны быть не нежными девственницами, а исчадием ада, которому чужды все эмоции гражданских слабаков. Смерть не страшна, если вы погибаете с боевым криком, мертвой хваткой вцепившись в глотку врага. А в голове ничего, кроме холодного расчета. Если наверху думают, что, загнав вас, сосунков, на этот милый кораблик, можно получить подразделение настоящих солдат с железными яйцами, они ошибаются. Из вас еще можно выбить столько дерьма, что получится еще один Имперский Флот…
Говоря все это, Челтон медленно двигался вдоль рядов, насмешливо вглядываясь в лица стоящих перед ним людей. И душа его радовалась. Он вовсе не считал их теми, кем сейчас обзывал, чтобы вызвать ответную реакцию раздражения. Впрочем, вряд ли у них можно было вызвать такую реакцию. И фразы эти были чем-то наподобие ритуала. Ведь он уже давно добился своего. Холодные глаза, каменные бугры мускулов, обтянутые пятнистой формой. Ежедневные многочасовые тренировки, психологический пресс, беседы и множественные ухищрения, изобретенные им или почерпнутые во множестве штудируемых им источников. Все это сделало свое дело, принеся видимые плоды. Порой ему казалось, что он находится посреди стаи свирепых хищников, в крови которых живет почти любовь к смерти. Он гордился ими, любил их и уважал за профессионализм, фанатическую готовность беспрекословно выполнить любой приказ и расстаться с самими жизнями, если это понадобится их родине.
– Впрочем, хватит болтовни, а то вы расслабились, как светские дамы в театре. Внимание!.. – Челтон изобразил свою коронную улыбку, смахивавшую больше на волчий оскал. – Ручеек! Живее шевелитесь, лентяи. А то я сам выбью из вас лень. Вперед!
Безмолвные фигуры ожили, быстро выстраиваясь в две шеренги. Это упражнение Челтон придумал сам, дав ему столь невинное название за некоторую схожесть с детской игрой. Точно так же крайняя пара бросалась между двумя рядами своих коллег. Только вместо детского смеха и сомкнутых над головой рук они должны были прорваться через пытающихся их остановить бойцов. Разрешались любые приемы, броски и удары, для выполнения которых требовалось только собственное тело. Пройти ручеек можно было лишь за счет скорости и быстроты реакции. Ни у кого не было явного преимущества: ни в технике ведения боя, ни в силовой подготовке. Ручеек приучал каждого бойца работать на пределе своих возможностей и не думать мозгами, в которых после нескольких пройденных пар не оставалось никаких мыслей, а руководствоваться интуицией тела, словно дикое животное. И пусть все собравшиеся тут не были включены в основной состав, не получили еще своих имен, обходясь лишь номерами, но любой из них уже стал настоящим воином.
– Двадцатый, ты двигаешься, словно сонная муха. С такой скоростью любой пехотинец уложит тебя первым же ударом. Ты что, оглох? – заорал сержант на одного из бойцов.
Тот старался изо всех сил, но Челтон был недоволен.
– Четырнадцатый, если ты будешь так же трахать портовую шлюху, она просто уснет. Двигайтесь, детишки. Вы считаете, что научиться бить пьяные рожи в барах – это верх мастерства?! Надеюсь, вы не забыли своего последнего увольнения? Вы не встречали еще настоящих противников. Не хватало еще, чтобы вам били морды во время увольнений.
В зал вошли несколько человек в формах старших офицеров. Челтон отрывисто гаркнул, и все вытянулись, приветствуя вошедших.
– Вольно! – кивнул один из них, майор Отдела Разведки и Контрразведки, с интересом осматривая замерших бойцов.