Но не судьба. Я уже попрощался с Землей, на которую мне дорога заказана. Адвокат получит мое заявление через десять лет. Лет на пять раньше, чем Королевским судом будет признан приговор трибунала. Уже вступит в наследство моя сестра. У нее не посмеют отобрать даже пенни. Она жена лорда Ричарда Уолтера. Он потом правительство с потрохами съест. Да и у него тоже дети. И много, ввиду того что он лорд и плевал на закон о двух детях. Им тоже нужно поместье. А Ягода – прелестное место, должен заметить… Не то что Иверь.
Оставив за камнями своего кера, я подобрался к капсуле почти вплотную. Пятидесятиметровый корпус, виртуозно загнанный под навес скалы, грозно смотрел на меня орудийными портами. Это говорят – капсула… А на самом деле нормальный боевой корабль. На таком и с пинассой не стыдно сцепиться. Понятно, что против фрегата или линейного корабля – как муха против слона, но те в бой-то сами и не лезут, пускают вперед пинассы, базирующиеся на борту. Как мне удалось его угнать? Это потом как-нибудь. И историю, как из-под охраны сбежать на спасательной шлюпке, – тоже.
Я подошел к люку и набрал на брелоке код. Заработали упорные механизмы, выталкивающие люк наружу и в сторону, и скоро я пробрался в освещенный десантный тамбур. Закрыв люк, я смог пройти дальше.
Пробираясь мимо заправленных спальников, мимо реакторного отсека, я вдыхал до боли щемящий запах, такой, что даже плакать хотелось. Сначала в рубку. Вбитая в Академии инструкция велела по возвращении на корабль всегда отмечаться в рубке. Понятно, что сейчас это было не нужно. Но все равно я шел именно туда, словно выполняя священный ритуал. Я знал, что, не сделай я этого, не смогу спокойно спать. Чувствуете? Я из хорошей семьи, наплевал на цивилизацию, взял на себя грех убийства, грех измены присяге, пиратство, а похищение корабля именно по этой статье проходит, но буду себя неуютно чувствовать, если не отмечусь в журнале убытия-прибытия. Это выучка, это школа. Остается только грустно улыбаться.
В рубке я раскрыл журнал и две тысячи тридцать восьмым вписал свое имя. В той же строке проставил сразу убытие. Огляделся. Командирское и штурманское кресла манили как никогда раньше. Я не мог отказать себе в маленьком удовольствии посидеть в них. Руки сами невольно потянулись к управлению мощностью реактора. Вот поднялась шкала. Сейчас остается только открыть экранирующие пластины на двигателях, и на всю эту систему разнесутся волны неустойчивого гравитационного поля. После этого тактик, получив указания о цели, отдаст приказ накрыть меня десятимегатонкой. Это чтобы наверняка. А у народов Ивери появится новая легенда, как боги Рог и Прот подрались в горах. Морской народ, естественно, подумает, что Единый наказал меня, вторгшегося в его мир. Но мне будет уже плевать на это. Кстати, а что там передавали в эфир, пока я полз сюда?
Я погасил мощность реактора и, убедившись, что она рухнула на К (одну сотую часть критичного числа), включил дисплей связи. Капсула должна принимать все сообщения даже в спящем режиме. Так и есть. Сто тридцать семь сообщений. Четыре лично мне. С них и начнем.
«Старший лейтенант Виктор Тимофеев. Уведомляем Вас, что решением эскадренного трибунала Вы признаетесь виновным в умышленном убийстве трех членов экипажа, угоне космического судна, то есть пиратстве, измене Земле. Трибунал постановил: лишить Вас воинского звания, права ношения мундира, ходатайствовать Вашему суверену о лишении Вас дворянства, как запятнавшего дворянскую честь. В случае лишения дворянства казнить в газовой камере с приведением исполнения приговора в течение двухсот часов. Для данных законных мер Вас надлежит направить на Землю. В случае Вашего невыхода на связь в течение одного земного месяца Вы будете казнены путем расстрела на месте обнаружения».
Вот, кстати, еще для чего десантники нужны. Поиск и истребление врагов, предателей и обреченных на смерть трибуналом.
А следующие что за сообщения? Кротов! С ума сойти! Ну-ка, ну-ка…
«Здорова, Витек. Думаю, приговор ты уже знаешь. По прибытии на Землю его можно будет оспорить. Я тут почитал законы. Они не имели права вообще рассматривать твое дело. Это закон еще от восемнадцатого века. Только с разрешения короны или парламента. Это по измене и угону. По убийству могли, но в твоем присутствии. Так что можешь смело сдаваться, десять лет плестись на Землю для восстановления в правах. А так… Не знаю, как охрану… А этого козла – ты молодец… У нас все ребята тебя боготворят. И не только институтские. Среди десантников тоже. Они его многие еще по Омелле помнят. Он тогда живьем пленных аборигенов сжигал. Мерзкий тип. Да, кстати… В капсуле под кроватью в штурманской тебя сюрприз ждет. Мне десантник один рассказал, что там они нычку держали. Очень, знаешь ли, на тебя обиделись… – Кротов весело усмехнулся и сказал: – Ты не думай чего… Я с „Элли“ тебе посылаю сообщение. Так что засечь, ну, нереально. Специально потребовал для проведения важного эксперимента меня на спутник послать. И еще… Ты тут оставил свои вещи. Знаешь схрон у Драконьего хребта? Ну, тот, который уже выскребли давно? На карте найдешь. Первый же десантник, если идет не по твою душу, закинет туда твои вещи. Я все успел вытащить. И фотографии, и кристаллы, и даже твой кортик. Удачи тебе, предатель родины…»
Я от его последней грустной улыбки чуть не сломался. Может, и правда сдаться? Может, и оправдают за то, что первоначальный приговор был с нарушением закона. Хотя я что-то не припоминаю, чтобы предательство оправдывали хоть когда-то.
Еще два оставшихся сообщения были повтором приговора трибунала и требованием выйти на связь подручными средствами.
А остальное, ко мне не относящееся, я скопировал на куб кристалла и кинул его в рюкзак. Там уже лежал захваченный мною еще с корабля проектор, и я рассчитывал на досуге просмотреть еще раз письмо Кротова и новости по эскадре.
Собрав по рубке все авторучки и пачки писчего пластика, я пошел в штурманскую каюту. Только штурман да командир десантной капсулы имели свои каюты. Заглянув в подкоечный рундук, я аж присвистнул. Он был полон наркотиков, выпивки и всякой прочей дряни. Понятно, почему на меня десантура обиделась. Это тысяч на десять тянуло. Мой месячный заработок или их трехмесячный. Ну что ж, пусть нам будет хуже. Пусть мы сопьемся, зато у нас десантники здоровые будут.
Я вытащил рундук на проход и стал отбирать то, что погружу на платформу. Потом опомнился и направился в оружейную. Я совсем забыл, зачем сюда пожаловал.
Оружейная была для меня как пещера Аладдина. Глаза разбегались от выбора ручного оружия. А три многоразовые противотанковые установки, способные в теории, но только в теории, даже капсулу завалить, меня порадовали не на шутку. Одна беда – реакторы для них были просто неподъемными. Пришлось с сожалением оставить до лучших времен. Схватив в охапку несколько ружей, я потащил их к выходу. Сбросив в тамбуре, вернулся в оружейку. Снова ружья и пистолеты. Опять в тамбуре на пол – и назад. Теперь ящик с батареями. Тяжелый, сволочь. Ничего. Потом сам себе спасибо скажу.
Медицинский закуток я выскреб вообще дочиста. Лекарства в мире, где наверняка даже смертность среди младенцев далеко не детская, будут ой как нужны. Они же здесь даже антибиотиков не знают! Мрут от заражений, как мухи. Наверное.
В тамбуре скопилось имущества не на одну, а на несколько платформ. Я открыл наружную дверь и стал выбрасывать все из тамбура на землю. За целостность я не беспокоился. Оружие для десанта делали продуманно. Чтобы его и топить, и ронять можно было, и чтобы в вакууме батареи не взрывались, и на глубине не бились камеры инициации.
Когда внизу скопилось все то, что недавно было в тамбуре, я приказал капсуле выгрузить платформу. Капсула отодвинула одну отражающую плиту и выплюнула на камни самосборную платформу. Она медленно наполняла свои мышцы местной атмосферой и вот спустя минут десять содрогнулась. И стала понемногу разгибаться. Вот уже четыре колеса видны, накачанные и твердые. Вот уже хребет конструкции выпрямляется во всю длину. Это три с копейкой метра. Вот открылся паз для батарей. Я немедленно всунул в пазы емкости и отступил. Дело пошло быстрее. Заработал электромотор, натягивая тросы. Наконец она полностью разогнулась. На каркас натек из пор пластик, и продольная линейка растянула его по всей плоскости. Теперь только ждать и надеяться, что пластик не будет сохнуть сутки.
Он засох за час. Вернее, я так и не дождался полного затвердевания и погрузил все так. В двух местах пластик порвался, но не критично. Набрав код на панели платформы, я заставил ее забыть, что такое летать. Лучше я через препятствие на руках ее перетаскивать буду, чем она всему миру объявит о том, где я нахожусь. Вернулся в капсулу. Набил до состояния надутого мяча рюкзак из заначки десантников и только тогда сказал «пока» капсуле. Заставил ее считать новый код с брелока и закрыл шлюз.
Запрягать кера оказалось еще тем приключением. Они же животные нежные, непривычные. Запрягали обычно рабов. Но ничего. Обруч из твердого пластика (условно – запасная покрышка для платформы) в резиновой оболочке на шею. К нему два фала, что не рвутся вообще, и вот вам запряженный кер.
Я был слишком оптимистичен, думая, что с лошадью мне будет легче дотащить платформу. В местах, где дороги были еще редкостью, путешествие на платформе было сущим адом. Я, наверное, больше времени потратил на перетаскивание ее через завалы, чем на езду. Зато ночи были спокойными и умиротворяющими. Я даже не думал волноваться по поводу того, что я один и некому присмотреть за мной и добром. С тремя автоматическими пулеметами с режимом обороны даже браслет не нужен был.
Спустя трое суток я вернулся в Тис. Меня не было пять дней, а Инта, молодец, уже отметил свое правление тем, что поставил ворота и заменил мост на подъемный. Не пропустил я и изменения на площади. Появились странные шалаши, скорее всего ночлег для бывших рабов. Кроме того, я увидел на улице и местных жителей, которых мы напугали чрезвычайно своим переворотом. Видно, пришли в себя, раз так беззаботно прогуливались.
Я еще был на полпути к крепости от леса, когда мне навстречу из поселка выскочил всадник. Не разглядев на таком расстоянии, кто это, я приготовил винтовку для автоматической стрельбы и положил ее рядом.
Конечно, это был Инта. Он с радостью встречал меня, своего бога и повелителя. Я удивился, что он верхом, и он объяснил, что среди его охотников нашлись и те, кто знал, как с этими животными обращаться. Я порадовался тому, что он быстро освоил технику езды, и отметил, что он, в отличие от меня, веревку на шее животного не держит, а сам склоняется к его шее при галопе. Ну, это нам знакомо. Будем делать так же.
– Что ты привез? – спросил меня Инта, разглядывая сверху мой груз.
– Оружие, – сказал я честно. – Лекарства и оружие, с которым ты завоюешь для меня мир.
Инта скептически улыбнулся, но промолчал. Так мы подъехали к нашему первому замку.
Разгружали оружие я и Инта. Никому из его лоботрясов я не доверил. Боялся банального: украдут. Для оружейной выбрали одну из комнат подвала. Там я показал, как лучше расставлять оружие. То есть одинаковое к одинаковому, похожее к похожему.
– Ты научишь меня им пользоваться?
– Я обещал тебе оружие в час нужды? Богу не пристало врать смертному, – сказал я и сам удивился, как это мне удается – так честно говорить.
Он потупился, и я подумал, что мне еще много надо будет с ним работать, чтобы он разучился раскаиваться в чем-либо.
Разгрузив платформу, я пошел принимать работу кузнеца. Оглядел мост и сказал ему, что нужны еще полосы металла для скрепления бревен. Тот только развел руками. Металла у него не было. Чушки ему привозили торговцы, и он покупал их за рабов и меха. Тогда я удивился: кузнец не знает, как железо добыть?
Я спросил его, где его учили кузнечному делу. Он ответил, что у речного народа. Которому тоже металл продавал морской народ.
Я, не удержавшись, рассмеялся. Спросил его, а знает ли он, что в двух днях пути от Тиса железа просто завались? Он сказал, что не знает о таком, ибо часто в горы ходил и железных чушек не видел. Я его самого обозвал железной чушкой, а для себя решил, что добыча и обработка металла будут первой задачей на моем пути.
Я спросил Инту, заплатили ли кузнецу за работу. Тот отрицательно мотнул головой и сказал, что тот живет на его, Интовой, земле и обязан делать все, что нужно для поселения. Я кивнул, но сказал, чтобы в следующий раз уплатил. Иначе кузнец начнет халтурить. И, несмотря на кровожадную улыбку мальчика, настоял на своем.
Тогда тот резонно спросил, чем платить. Я на редкость неподобающим образом почесал затылок и что-то промямлил. А когда Инта попросил повторить, сказал:
– Короче, так. Ему нужен металл. Тебе нужна его работа. Я покажу, как добывать метал, а ты соберешь тех, кто там будет работать. Будешь отдавать ему одну часть добытого металла на три им сработанные.
После объяснения, как собирается руда, как она плавится в первый раз, как доводится до ума во второй, Инта замахал руками и сказал, что охотники не будут этим заниматься. Тогда я дал ему первый приказ: найти для этого рабов.
Он повторил мой жест, то есть почесал затылок, и сказал:
– Из своего народа я не буду брать рабов. Остается только речной народ.
– Да хоть из морского, – буркнул я.
– Нельзя. Пассы пришлют воинов и накажут, – флегматично сказал Инта. То, что мы у морского народа населенный пункт отбили, он, кажется, уже забыл.
Я побагровел:
– Ты говоришь, они меня накажут?!
– Прости, Прот. Не тебя, а меня и мое поселение.
– Если придут, пока ты не готов сам, предоставь их мне. А рабов для получения железа достань как можно быстрее. Скоро нам будет нужно много металла.
К походу за рабами готовились неделю.
Я обучал охотников Инты боевым приемам с копьями, которые сам им и настругал из деревьев якобы «моих» рощ. Охотников только удивляло, почему я мучаюсь, а не прикажу деревьям превратиться в копья самим. Пришлось сочинять на ходу, что капли моего пота делают оружие крепче и человек, который им пользуется, не устрашится в бою. Они со священным молчанием принимали из моих рук каждую оструганную палку, а я ночью заклеивал новые мозоли на ладонях медицинским регенерирующим клеем. И так – неделю. Я думал, что повешусь, пока каждому по копью сделаю. Хотел даже переложить эту работу на других, но их копья валялись под забором. Все жаждали только из моих рук. Я страдал, но надеялся, что скоро это закончится. Девяносто копий. Шесть кулаков, как сказал Инта.
Проведя последний инструктаж, я отправил их в поход. А сам остался один. Я даже ошалел от этой мысли. ОДИН! Все ушли. Только местные жители вокруг, которые далеко мне не рады. Я решил не рисковать и в одиночку, с помощью бревна, засунутого в барабан, и отборной брани, поднял мост, рассчитанный на подъем несколькими людьми.
Трое суток ходили Инта и его охотники. Я уже и новости посмотрел эскадренные, и даже вспомнил забавы юности. Решил на ворон поохотиться, подозревая, что ворон на планете нет и быть пока не может. Но без трофеев я не остался – сбил из ружья настоящего дракона, оказавшегося двухголовой летающей ящерицей. После изучения этой тушки, у которой размах крыльев был с наш новый дом, и отказавшись от идеи сделать из него чучело, я опять заскучал. А заскучав, вспомнил про НЗ десантников, что мне бонусом к капсуле достался. И я просто напился до поросячьего визга. Потом с крыши пугал население песнями про то, как десант идет на посадку и как бравые ребята ВКС несут мужественные вахты на дальних рубежах. Население ни слова, естественно, не понимало, но, послушав, как я горланил, решило от греха подальше скрыться в домах… Наутро болела не только голова, но и горло.
И вот когда я с больной головой загорал на крыше, явились они…
Я посылал Инту за рабами. Я не посылал его за поселениями рабов. За поход он потерял двоих и сильно жалел, что меня не было рядом, чтобы их спасти. Пришлось внести пунктик об обучении Инты знахарству. Посчитали по головам рабов. Двадцать кулаков. Триста рабов.
Первый мой вопрос Инте:
– Ты знаешь, чем их всех кормить?
Тот откровенно растерялся. В дороге они ели сами и кормили пленных тем, что взяли в речной деревне. Но вот как быть дальше, ни он, ни я не представляли себе.