– А… – без всякой веры произнес Нико. – Бывает.
– Да не скалься ты, старик! – Я повернулся, сам пораженный своей яростью. – Не вру я! Сестрой клянусь, не вру!
Пожевав губами, Нико неохотно кивнул:
– Ладно, верю. Ты парень богобоязненный, Покровительницу чтишь. Верю. Так хоть расскажи, что было? Я многое слышал… и в газете писали, и глашатаи рассказывали, и так… слухи ходят. Только твой рассказ интереснее будет.
– Горло хоть дашь промочить?
– Дам, – засуетился Нико. – Доставай сам, вон, в углу…
– Знаю.
– И плащ сними, не марай мне кресло!
Я снял и повесил на оленьи рога.
– Нашел куда… – недовольно буркнул Нико.
В буфете красного дерева, под фальшивой дверцей была еще одна, железная, незапертая. За ней прятались такие напитки, что даже в «Оленьем Роге» редко кто закажет. Вытащил я бутылочку коньяка, постарше меня возрастом, два дорогих – резного хрусталя, в блестящей стальной оправе, – бокала, поставил на стол.
– Я не буду, – отказался Нико.
– Давай, хоть пригуби. За встречу.
Не то чтобы я отравы боялся. Но мало ли…
Нико спорить не стал. Кивнул на столик в углу, там под салфетками стояли блюдца с сыром, ветчиной, оливками, еще какой-то закуской. У него всегда к неожиданному визиту все приготовлено. Как станет засыхать еда, так ее вниз, на стол посетителю попроще…
– Здоровье твое, Нико…
– И твое, Ильмар…
– Что в газете-то писали? И в какой?
– Да во всех одно и то же. Эдикт Дома. О том, что ищется беглый каторжник Ильмар и младший принц Маркус. О награде. Портреты, опять же… хотя по газетным портретам даже я тебя не узнал.
– А кроме эдикта?
– Ничего. Видно, сказали газетчикам, что судачить не стоит. Щекотливое дело… ты рассказывай, Ильмар.
Вздохнул я – ничего из Нико не вытянуть, пока он свое любопытство не удовлетворит. И начал рассказывать, с того дня, как меня взяли в Ницце – прямо у церкви Искупителя, на улице, позорно, руки заломив и на голову колпак преступника набросив…
– Так и прогулялся до тюрьмы? – захихикал Нико. – В позорном колпаке, в колодках?
– Так и прогулялся.
– Что тебе приклеили?
Чего уж теперь таиться?
– Мелочи, Нико. Повод им был нужен, а повод найти…
– Конкретно!
– Я налог с железа не заплатил. У меня были слитки, я не стал официально заявлять… сменял у одного купца…
– Франц Сушеный?
О том, что Франца звали Сушеным, я и не знал. Но прозвище подходило. Тощий, как вяленая рыба, с белесыми глазами…
– Он самый. Его накрыли сразу, как я ушел. Он и открылся.
– За тобой следили, Ильмар. А ты подставился. Еще и купца в беду вверг.
– Ему бы мою беду, – разозлился я. – Хоть бы для вида отпирался, уйти дал!
– У каждого свои проблемы, – рассудил Нико. – Ладно, это все ерунда. Слишком ты популярный стал. Явишься невесть откуда, притащишь оружия и металлов на горбу, шикуешь, кутишь… Дому на твои шалости плевать, а вот страже – как бельмо на глазу. Еще скажи спасибо, что по закону все сделали, не зарезали в темном переулке. Ты семь лет получил?
– Да.
– Так и отсидел бы, дурак! Деньги твои я сохранил, и все остальные дождались бы. Семь лет – не вся жизнь. Вышел бы, поумнел, успокоился.
– Ты на рудниках был, Нико? – спросил я. – Знаешь, что такое год в шахте? Мне через семь лет деньги разве что на лекарей бы понадобились!
– Ладно, не ворчи. Рассказывай.
Я продолжил. И про корабль тюремный рассказал, как душегубцев утихомирил, и про то, как звяк железный ночью услышал. Нико слушал, облизывая губы, кивая, прикладываясь потихоньку к бокалу.
– И ты у него Слово не выведал?
– Не до того было. Что же ты думаешь, стал бы я мальчишку пытать?
– А то нет?
– На корабле, среди толпы? А стражники – идиоты, думаешь? Зачем честному вору мальчика мучить? Что выведывать?
– Ладно, тебе виднее…
Я рассказал про побег. Даже вспомнил, как дикарь-кузнец душегуба Славко отделал.
Нико хихикнул. Он очень любил такие вот истории – про честных и наивных остолопов.
Когда я сказал про ухоронку с железом, Нико заинтересовался еще больше. Виду, впрочем, не подал. Лишь будто ненароком задал пару вопросов, выведывая место, но я от них ушел. Нико крякнул, полез в стол, вытащил карту.
Надо же!
Печальные Острова. Да как точно – каждый дом виден!
– Откуда? – завороженно спросил я, пожирая взглядом «свои владения». Если бы я раньше ее видел – насколько легче было бы уходить!
– От Стражи… откуда еще?
Я пощупал карту. Новенькая. Не похоже, что давно сделана. И…
Линия тянется от порта, красными чернилами нарисованная. И крестик перед площадью – в том месте, где бунт начался.
– Колись.
– Стража ко мне приходила, – неохотно сказал Нико. – Допрашивали. Про тебя.
Я вздрогнул. Нет, это что же… не так часто я в вольном городе бываю, чтобы искать меня тут!
– Дали карту, велели указать, куда ты побежал.
– Откуда тебе знать?
– Так и ответил. А он – укажи, что думаешь, ты Ильмара знаешь…
– Кто он?
Нико вздохнул. Но запираться было глупо, и он ответил:
– Офицер Стражи. Чин не знаю, формы он не носил. По выправке – высокородный. Здоровый мужик, ты рядом с ним – сопляк. Вроде из немцев, по акценту, но точно не скажу, говорили по-романски. Назвался Арнольдом. Я так понял, он сейчас именно тобой занимается.
Вот незадача. Значит, в каждом городе стража на мою поимку офицера отрядила? Это плохо, совсем плохо.
– Показывай, где ухоронка, – велел Нико.
– А еще что тебе показать? Сплясать тарантеллу или штаны приспустить?
– Да что тебе толку с того железа? – визгливо спросил Нико. – Укажи – я тебе двадцать марок плачу!
Я прикинул.
– Сто. Сто стальных. Там железа на тысячу будет, даже если через самых жадных перекупщиков сбрасывать!
– Его еще достать надо. Тридцать.
– Сто.
– Пятьдесят, больше не торгуюсь.
Подумав, я решил, что предложение честное. Мне сейчас деньги ох как нужны, а достать железо с Островов – и впрямь нелегкое дело.
– По рукам.
Склонившись над картой, я поискал ориентиры.
– Вот. Этот большой дом. Он порушен немного, но второй этаж частично стоит. Там кабинет купеческий, пустой. В полу люк. Это первая ухоронка, в ней еще люк…
– Ясно.
Отмечать ничего Нико не стал, глянул цепко, сложил карту, да и спрятал обратно в стол. Из всего выгоду выжмет, собачий сын.
– Слушаю дальше, Ильмар…
– Деньги.
Нико с оскорбленным видом полез в карман. Из расшитого бисером кошеля достал новенькие монеты в десять марок. Бросил пять на стол.
Что-то больно легко расплатился.
Больше он меня не перебивал. Лишь покачал головой, когда я рассказал про схватку со стражниками, посмеялся, когда я описал поединок с голой летуньей, поцокал сочувственно языком, выслушав историю о полете.
Не стал я об одном рассказывать – как мы с Ночной Ведьмой любовью занялись. И не потому, что не хотелось сплетничать, – почему бы и не похвастаться тем, что аристократку имел? Только глупо все это выглядело. Словно не я ее взял, а девушка надо мной снасильничала.
– А потом… дело обычное. Стащил одежду поприличнее. Добрался до Байона, слиток железный продал, дальше уже с комфортом ехал.
– Покажи кинжал, – попросил Нико.
Я достал подаренное оружие. Старик его схватил, осмотрел, чуть ли не обнюхал. По ногтю чиркнул, край стола безжалостно ковырнул. Глянул вопросительно, достал свой нож – хороший, ничего не скажешь, ударил лезвием по лезвию.
Я не возражал. Такую проверку уже и сам устраивал.
– Хороша сталь, – сказал Нико, разглядывая зазубрину на своем кинжале. На отличном кинжале толедской стали. – Ума не приложу, чья работа. Вроде бы не старый, а как рубит. Я за свой двести монет отдал, веришь?
– Верю. И если ты двести платил, значит, ему цена все триста.
– Четыреста… Все хиреет, Ильмар. Все. Знали ведь мастера, как хорошие клинки делать… и забыли.
– Знаю. За один меч старой работы сейчас пять новых дают. Тем и живу.
– Вот ты мне скажи – почему так, Ильмар-вор? То ли глупеем мы понемногу, то ли земля устала хорошее железо рожать… Продашь мне кинжал?
– Нет.
– Точно?
– Нико, не говори глупостей. Хороший нож каждому нужен.
– Для вора он слишком хорош.
– Пусть. Ножу без дела лежать – позор. Не для того делан. Нико неохотно вернул кинжал. Спросил:
– Хоть цену хочешь узнать?
– Нет. Вдруг жадность задавит.
– Эх… Вору такой нож…
Он ухмыльнулся:
– Впрочем, ты же теперь не просто вор. Ты еще и граф.
– Не остри, Нико. Не я себя так назвал.
– А ведь ты и верно граф, по всем законам державным, – задумчиво сообщил Нико. – Принца никто титула не лишал, он в своем праве был. Значит, повесят тебя на шелковой веревке. Или стальным мечом голову отсекут. Может, и яду в вине поднесут… со всеми церемониями, как особо благородному.
– Подавись ты своими словами, Нико! – в сердцах бросил я. – Я к тебе не за тем пришел.
– А зачем же?
– Во-первых – деньги. У тебя триста моих монет.
– Допустим.
– Во-вторых – совет мне нужен. Ты жизнью тертый, сообразишь лучше. Что мне делать теперь?
– Вешаться.
– Нико, я не шучу!
– И я не шучу! – рявкнул Нико. – Ильмар, ты парень славный, я тебя из всех прочих выделял. Только теперь ты в такую беду попал, что выхода нет!
– Брось! С Островов я ушел, через всю Державу проехал…
Нико вздохнул:
– Ничего-то ты не понимаешь. Дурак.
От моего терпения жалкий огрызок остался:
– Нико, ты меня третий раз уже дураком назвал…
– Это я сдерживался, вор! Знаешь, в чем твоя главная глупость?
– И в чем же?
– Про мальчишку ты ничего не выведал! Про то, что он на Слове держит!
Я молчал. Ну – держит. Кинжал, перстень, зажигалку, книгу какую-то. Что с того?
– Пойми ты, Ильмар-вор, не в тебе ведь дело! Стал бы Дом всю стражу с ног на голову ставить? Линкор с Серыми Жилетами к Островам гнать? Все воровские притоны перетряхивать?
– А что, всех перетрясли? – глупо спросил я. Нико разинул рот, но сдержался и придержал ругань на языке.
– Всех! Если уж ко мне пришли! Если из-под суда половину воров, что тебя знают, выпустили – с обещанным прощением и наказом Ильмара-вора найти! Тебе повезло, что решил с комфортом добираться, к старым дружкам не захаживать. Сдали бы тебя, Ильмар! Сдали!
Нико так разошелся, словно не со мной спорил, а самого себя уговаривал.
– Неужто все-таки ты меня сдашь? – спросил я.
– Я тебя не сдам, – буркнул Нико, разом успокоившись. – Доложу, врать не буду. Вот как уйдешь от меня – сразу засобираюсь да и поковыляю к Страже в управление.
– Пугаешь, Нико?
– Предостерегаю.
Нет, не такого разговора я ожидал. Совсем не такого.
– Да откуда мне было знать, что Марк – принц Дома! – сказал я. – Сам подумай! О нем объявили, когда корабль каторжный в море вышел.
– Пусть ты не знал, кто он. Пусть. Что пацан – высокородный, понял?
– Понял…
– Что у него Слово – понял. Что на Слове он вещи прячет – знал!
– Да вещей-то там было…
– Это он так сказал! А ты, вор, поверил? Да ты пойми – не стал бы Дом никогда о бегстве принца объявлять! Зачем позориться? У них этих принцев, со всех родов, десятка два наберется. Есть кому власть наследовать, есть кому парады принимать.
– Не знал я, что он принц!
– Выведал бы Слово – понял бы! – рявкнул Нико. – Что-то важное он спер, понимаешь? Уж не знаю почему. С ума сошел, власти возжелал, с врагами снюхался. Не знаю! Только перед тем как уйти, мальчик этот на Слово что-то очень дорогое положил. Такое, из-за чего Дом готов весь мир перевернуть. Границы закрыты, понимаешь? Корабли в море не выходят! Вест-индские колонии стонут, у них краснокожие бунтуют, а войска посланные обратно отозваны.
– Да что мальчишка мог взять?
– А мне откуда знать? Подвалы Версаля! Все железо и серебро, что от рождества Искупителя накоплено!
– Нико, он сказал, что много вещей на Слове таскать не может.
– И ты поверил! Ильмар, да что с тобой? Высокородному верить – в твои-то годы! Не тот сопляк, поди, что в первый раз ко мне товар принес.
– Нико, поверь, я в людях разбираюсь. Хоть в простолюдинах, хоть в аристократах. Не было у мальчика на Слове версальских сокровищ.
– Допустим. А книга? Что за книгу он прятал? Букварь с цветными картинками? Роман Дюма о Золотых Подковах? Сочинения мурзы Толстого? А если тайные книги Дома, где знания хранятся? О том, например, как из железа такие вот клинки ковать! О военных планах Державы, об интригах политических, о подлинных родословных… Ты пойми, вор, не то дорого, что в руки взять можно. Знания – они всего дороже!
Нико замолчал. Выдул одним глотком коньяк и даже заесть не подумал. Уставился на меня покрасневшими глазами:
– Вот в чем твоя беда, Ильмар-вор. У тебя одна мысль была – как убежать. А надо наперед думать. Не только то хватать, без чего с каторги не уйти, но и то, что дальше понадобится.
Прав он был. Во всем прав. Едва я узнал, что за мальчишкой на Острова планёр послали да линкор с десантом преторианским, – сразу надо было брать его за грудки, кинжал к горлу, да и пытать Слово. Сказал бы, никуда не делся. И со своего Слова все бы отдал. Пусть бы пропадал я сейчас… но не зазря.
– А может, ты узнал Слово? А? – Нико подался вперед, и на миг в уставших от жизни глазах вспыхнул молодой огонь. – Ильмар, мальчик мой, скажи! Если ты у принца Слово выпытал, да и зарыл высокородного в песок… Ильмар, пойми, такой кусок одному не проглотить. А я тебе пригожусь. Вместе решим, что делать… вместе удачу за хвост схватим…
– Нико, да как мне тебя убедить? Не знаю я Слова! Что же я, душегуб, пытать товарища по каторге? Да еще и мальчишку!
– Добрый человек от душегуба тем отличается, что из-за мелочей не зверствует, – отрезал Нико. – А тут не мелочи. Эх, что ж ты так оплошал, Ильмар…
Все-таки он мне поверил.
– Нико, я к тебе за советом пришел, а не упреки выслушивать. Что сглупил – сам знаю. Подскажи, что теперь делать?
Старик и впрямь задумался.
– Что? Сказал бы – в глуши спрячься, только охота такая идет… не поможет. Наоборот, в малом городке на виду будешь. Из Державы уходи, Ильмар! В Руссийское Ханство, в Китай, в колонии, в африканские земли. Трудно это теперь, но кто знает?
– А дальше? Велишь по чужим землям скитаться? Среди дикарей, что до сих пор железа не знают, жить, – ракушки воровать и ножи костяные?
– Все лучше смерти. Да и незачем тебе всю жизнь на чужбине горе мыкать, Ильмар. Как поймают принца, так до тебя никому дела не будет. Выждешь год, другой, вернешься. Под другим именем заживешь.
– Прост твой совет.
– Советы не сложностью меряют, а пользой.
– Может, еще что скажешь, Нико?
Старик посмотрел в потолок, на роскошную, никогда на моей памяти не зажигавшуюся люстру.
– Будь осторожнее лисы, Ильмар. Никому не верь. Никому.
Я почесал в ухе, разглядывая Нико. Был он предельно серьезен.
– Спасибо, старик. Знаешь, задержался я у тебя. Расплатись, да и пойду потихоньку.
Нико крякнул.
– Триста марок у меня не наберется, прямо так, с ходу. Вечером зайдешь…
– Да ты что, Нико, и впрямь меня дураком счел? – поразился я. – Сам говоришь, что доносить пойдешь, призываешь не верить никому… Давай, потряси заначки.
Нико достал кошелек, картинно опрокинул над столом. Высыпалось пять десятимарочных.
– Все, Ильмар.
– Тогда давай решать, чем долг погасишь.
Нико насупился. Бросил с обидой:
– Дряхлого человека каждый ограбить норовит…
– Нико, ты себя честно ведешь. И я тебя не обижу… мало ли как сложится?
Мы уставились друг на друга.
– Возьми коньяка дорогого, – предложил старик. Денег у него, видно, и впрямь не было, иначе бы он своими драгоценными запасами не пожертвовал.
– Я не на вечеринку собрался, Нико. Знаешь что… давай я твоим пулевиком долг возьму.