неволь но заулыбался в ответ. Ему захотелось прикоснуться к любовнику: если уж нет возможности сказать «ты совсем другой, когда смеешься», то надо попробовать выразить это движением. Он поднял руку и замер, остановленный вторым металлическим щелчком.
Браслет наместника разжал золотые челюсти и выпустил
запястье на свободу, открывая широкую полосу светлой кожи.
Чтобы разомкнуть скрепленные шарниром половинки, Ареку
пришлось приложить усилие. Саша окаменел, увидев блестящие
стержни, неохотно вытягивающиеся из руки. Ни потоков
крови, ни даже содранной кожи: судя по всему, дыры, в которые
вставлялись два стержня, были в запястье с самого рождения —
черт ее знает, анатомию кеннорийцев — или пробиты очень
давно. Браслет глухо брякнул, укладываясь в выстланную мягкой
тканью коробку, и Александр шумно втянул в себя воздух —
надо же, чуть не забыл, что дышать надо.
«Бог мой... Интересно, такое зрелище кто-нибудь наблюдал?
И как это понимать? Акт доверия? Уравнивание прав в одной,
отдельно взятой сауне? Или он с мужем обычно без браслетов
трахался и сейчас решил это в памяти освежить?».
Второй браслет снялся легче. Арек поместил его в мини-сейф
и закрыл крышку. Саша понимал, что, пялясь на обнаженные
запястья любовника, ведет себя глупо, а, может быть, даже и
неприлично, но заставить себя отвести взгляд не мог. И только
когда дыры закрылись выуженными из сумки напульсниками,
а ему в ладонь сунули телефон, он сумел отвернуться к стене и
внятно проговорить:
— Слушаю.
— Хаупт беспокоится, не стало ли вам плохо. Говорит, что
у вас вид, такой, словно вы дохлую мышь съели — я перевожу
слово в слово, у хаупта иногда просыпается своеобразное
чувство юмора. И еще он хочет знать, можно ли вам посещать
парилку?
— Наверное, можно... раньше я ходил в сауну, и все было в
порядке... А почему он браслеты снял, ты можешь спросить? Он
не разозлится?
В трубке хмыкнули:
— Я вам отвечу. Любой металл в парилке раскаляется так,
что причиняет мучительную боль. Могут ли от него остаться
ожоги, я не знаю, но в любом случае куча неприятных ощуще ний
браслетчику гарантирована. Есть еще вопросы?
— Нет, — меланхолично ответил Александр. — Я уже понял,
что я дурак. Забывчивый дурак. Сам же раньше цепочку с крес-
тиком всегда снимал...
Рядом с Алексеем быстро и напористо заговорили по-кеннорийски.
— Михаэль просит вам передать, что если хаупт... если вы заметите, что его дурняк прибил в парилке или... мало ли... сразу открывайте дверь, выходите в коридор и зовите кого-нибудь из нас. Просто крикните погромче, мы в номерах напротив, мы услышим.
— А он... с ним — что?
— Я не вижу смысла обсуждать чужое здоровье, пока ничего
не случилось, — отрезал переводчик.
Арек, прислушивавшийся к непонятному разговору, не выдержал, царапнул Сашу по бедру и вопросительно поднял бровь.
— Я передаю трубку. Скажи ему, что все хорошо, и скажи... —
пришлось сделать усилие, выталкивая сопротивляющиеся сло-
ва. — Скажи, что я рад его видеть. А то мы и не поздоровались в
суматохе.
На более откровенное выражение чувств Александр не решился. Но, похоже, наместник понял скрытый смысл перевода — нажав на отбой, он ткнулся носом в Сашину щеку, потерся и тихо фыркнул в ухо.
— Мой хороший... — облегченно пробормотал Саша и сделал то, о чем мечтал с первой секунды встречи — запустил руку в черные волосы и втянул Арека в глубокий поцелуй.
Арек
Покинув Eisenwasserlich, наместник с головой погрузился в круговорот столичных забот. Укоряющий и одновременно примирительный спич перед телека-
мерами, речь на офицерском собрании, увещевания в десятке
частных бесед. Все это надо было проговаривать, широко
расправив плечи и потряхивая привинченными к кителю крес-
тами и прочими наградными знаками: попробуй не отработать казенный хлеб и особняки — выкинут с почетом на пенсию, без браслетов, и забудут, как звали.
Он кое-как вбил в головы соотечественников, что не болеет ни за одну команду: да, я сейчас официально являюсь гражданским лицом, так теперь надо прошлую жизнь вычеркнуть и китель порвать? Проследил за передачей всех «дуэльных дел» в отдел
дознания гарнизона и поскандалил с председателем отделения
Государственного Банка, открыто заявив, что только шваль
дерется чужими браслетами: «Сам бы твой заместитель его и
вызывал, а то на заклинание кишка тонка, для блезира усилители носит...».
Отработав публичную программу-минимум, Арек взялся за пачки докладов, чтобы оценить масштабы разрушений — столицу дуэлянты изгадили знатно. Еще в пригороде он за-
метил свежее пепелище. Срикошетившее от чьего-то щита
магическое пламя успело сожрать пару туземных домов — одна радость, что двухэтажных, а не высоток. На границах пожарища громоздились истекающие талой водой глыбы льда — это свидетельствовало о быстрой и своевременной реакции работников Министерства Чрезвычайных Ситуаций.
Наместник дал себе зарок лично поблагодарить министра, не ограничившего ликвидацию бедствий границами жилых и служебных комплексов, и подписал указ о компенсациях для
туземцев, пострадавших при «проверке боеспособности личного
состава в экстремальных условиях». Он знал, что указ вызовет
бурное негодование финансового советника — лишние выплаты
могли вызвать очередное повышение цен на продукты. Но этап
«доверие властям» обязывал Арека принять вызывающие это
самое доверие меры.
«Будет много орать — велю ему открыть фонд помощи
пострадавшим и внесу на счет деньги. Авось, кто-нибудь еще
пожертвует. А если нет — потрясу отчима... деньги на благотворительность с налогов списываются, не обеднеет».
Разобравшись с неотложными проблемами, он отдал секретарю распоряжение о повторном, и, главное, качественном ремонте загородного дома, отужинал в узком кругу высо-
копоставленных лиц и поехал в публичный дом — не удовольствия ради, а, как ни смешно сказать, по обязанности.
Для того чтобы утихомирить разбушевавшихся хищников, им бросают в клетку мясо. Браслетчикам, отбывавшим службу на усмиренном Тагане, швырнули партию свежих шлюх. Не контрактников, с которыми волей-неволей приходится удерживать себя в цивилизованных рамках — иначе надо будет платить хозяину борделя крупный штраф, а собранных по тюрьмам и лагерям молодых заключенных из разных колоний,
которым отсидку поспешно заменили «искупительными работами на благо общества».
Арек, сопровождаемый новой тройкой телохранителей,
пересек общие залы, где в глазах рябило от обнаженных тел и пустых лиц — зеки были по уши накачаны успокоительными препаратами, и почтил своим присутствием «аукцион дев-ственников». На торги выставили дюжину действительно привлекательных молодых людей. Минимальная цена «первой ночи» кусалась — десять тысяч кредитов мог выложить не каждый кеннориец, а если учесть умело подброшенный вопрос:
«Кто больше?»...
— Вам кого-то оставить, господин наместник? — вкрадчиво прошелестел возникший за спиной распорядитель.
— Какие-то они... Нет. Где тот маленький, которого я обычно беру? Пусть приведут.
Развалившись в кресле, Арек бегло скользнул взглядом по товару. На самом деле экземпляры были качественными,
на любой вкус. Просто сама идея секса с одурманенным наркотиками партнером не вызывала у него никакого отклика.
Сомнительная честь «быть первым» — тоже. Ему на мгновение вспомнился дрожащий Александер, и он неприязненно потряс головой.
«Не моей масти развлечение. А вот, между прочим... Его счастье, что под такую волну не попал. Загребли бы на раз, хоть и постарше обычного контингента. Он симпатичный».
— Вечер добрый, хаупт.
Гибкий темноволосый красавчик с остреньким подбородком и томными миндалевидными очами опустился на колени и осторожно прижался к бедру Арека. Наместник демонстративно потрепал его по волосам, показывая собравшимся в зале сооте-
чественникам, что не будет участвовать в аукционе, и приказал:
— Выпить принеси. Только не...
— Только не шампанское, — понятливо подхватил изучивший его привычки парнишка. — Вино или коньяк, хаупт?
— Тащи вино.
«А то неизвестно еще, какие страсти после торгов разгорятся... Надо держать себя в руках».
Он хлопнул парнишку по заднице, вдалбливая в головы окружающих — да, да, я определился с планами на вечер! — и стал
наблюдать за разворачивающимся действом. Поначалу торговля
шла вяло. Арек уже решил, что аукцион пройдет без инцидентов:
новыми игрушками обзавелись пяток вояк, недовольный фи-
нансовый советник, — вот взял бы, да эту десятку погорельцам
пожертвовал, чем рожи корчить! — комендант столицы и
сварливый тип из Главного управления землеустройства и
земледелия. Но потом один из симпатичных юнцов приглянулся
и директору канцелярии, и одному из заместителей министра
внутренних дел. После третьего повышения цены директор
канцелярии сдал позицию, причем, как показалось наместнику,
не из-за материальных соображений, а испугавшись тяжелого
неприязненного взгляда ищейки-профессионала. Грешки име-
лись у каждого — и Арек служил тому яркой иллюстраций — а
портить карьеру из-за свеженькой, но возможно все-таки не
девственной филейной части неизвестного туземца было глупо.
Убедившись, что нового витка дуэлей не предвидится —
покупатели расхватали товар и поспешно направились в
номера, наместник забрал «своего» мальчика и отбыл домой.
Ему хотелось выспаться перед очередным суматошным днем, а
в нашпигованных следящими устройствами комнатах борделя
это сделать невозможно. Если только ты не добиваешься того,
чтобы к тебе приклеили ярлык «импотент».
Перед тем, как отправиться на боковую, мальчика он все-таки попользовал: при виде его уютной покорности очнулось желание обладать, которое не получалось утолить с Александером.
Бордельный пройдоха это желание всячески приветствовал, понимая, что за хорошую работу он автоматически получит хорошие чаевые, и Арек вдосталь насладился упругим молодым телом. Но попытку остаться в кровати до утра категорически пресек: «Иди, где-нибудь в другой комнате приляг. Если понадобишься, утром позову».
Шалавы в постели его раздражали. В первые месяцы вдовства Ареку было не до поиска партнеров: госпиталь, горы медикаментов и депрессия отшибли у него интерес к сексу, и он свелся к редким свиданиям с левой рукой. Уже в санатории сдерживаться стало сложнее — привычный к регулярным кувыркам в супружеской кровати организм настойчиво спрашивал: «Сколько можно рукоблудием заниматься?».
Пришлось тащиться в тамошний квартал «красных фонарей»,
снимать шлюху, а потом долго и настойчиво драить тело
мочалкой, сдирая с себя чужой запах. Его не покидало чувство,
что он изменил мужу. Не могильной плите с высеченными на ней золотыми буквами, а живому, теплому Грэгу, который мог учуять этот незнакомый запах, когда блудливая половина вернется домой.
Если бы об этих терзаниях узнал психолог, Арек бы наверняка
прошел через кучу доверительных бесед и смог правильно
откорректировать свое восприятие мира. Но обсуждение воп-
роса не состоялось — делиться этой проблемой с врачами он не
захотел, посчитав, что сумеет наладить сексуальную жизнь без
постороннего вмешательства. Очередная жалоба уменьшала и
без того призрачные шансы вернуть браслеты, и молодой вдовец
постарался скрыть от психологов новую беду. В следующие
выходные он отправился в бордель, успокоив себя странной
фантазией — Грэг рядом, Грэг все видит, мы просто решили
провести эксперимент, и я трахаю купленного мальчика, пока он
курит в кресле и наслаждается этим возбуждающим зрелищем.
Разумеется, при таком подходе к делу оставаться в борделе
на всю ночь было невозможно. Но двух-трех часовые визиты
проходили «на ура» — закрытые глаза клиента шалавам не
мешали, а щедрая оплата и достаточно скромные требования
делали его желанным гостем в домах терпимости.
Из санатория Арек уехал в «Гранатовый рай» — поместье на
Флоре, подарок отчима к тридцатилетию. Потекли сонные дни: он
валялся на ослепительно-белом песке пляжа, ожидал ответов на
прошения и занимался с психологами. Старательно преодолевал
страх перед замкнутыми помещениями: в дополнение к тре-
нингам еженедельно спускался в сауну в подвале дома и, хотя
так и не смог заставить себя полностью закрыть дверь в парилку,
гордился тем, что довел щель до ширины просунутой ладони.
Ему помогала привычная обстановка — деревянные панели,
казалось, впитали голос Грэга. Лежа на жесткой полке, Арек
прокручивал в памяти ленивые «банные» разговоры и вставал,
повинуясь иллюзорному «окунемся?».
По вечерам неприметный автомобиль с затемненными стеклами привозил в поместье вышколенного паренька из здешнего увеселительного центра. Опробовав десяток кан-дидатур, Арек остановился на молчаливом коротковолосом блондине, изумительно работавшем ртом. Развлечения вышли на новый уровень: в «Гранатовом раю» хранился пикантный семейный видеоархив, и надобность закрывать глаза отпала.
Трахаться перед камерой его научил Грэг. Порнушка в телевизоре перед сексом, порнушка в телевизоре во время секса, пряная, жесткая, дающая волнующее ощущение, что
в твоей спальне, на соседней кровати устроились чужие мужчины. Вкрадчивое предложение: а давай посмотрим на себя со стороны? Первый опыт, первый просмотр и первое удовольствие — вколачиваться в мужа и одновременно видеть его на экране в активной роли Ареку понравилось.
Фото и видеосъемки стали приправой, разнообразившей вкус
чуть надоевшего блюда — к тому времени они прожили вмес-
те пять лет и не то чтобы охладели друг к другу... Не охладели,
но насытились, утратив одну из составляющих желания —
недоступность. И, не желая расставаться, либо бросаться в
омут супружеских измен, нашли приемлемый для обоих способ
обмануть рутину.
Для овдовевшего Арека архив обрел неизмеримую ценность. Он всматривался в лицо задыхающегося от страсти мужа, одновременно получая удовольствие от умелых дей-
ствий «мальчика по вызову», и это сочетание — как ни странно — помогало ему развеять глухую тоску и примириться с действительностью. А вот единственный опыт секса с равноправным партнером, симпатичным офицером, которого Арек подцепил в казино, предварительно крепко нагрузившись алкоголем, закончился прискорбно. После вопроса: «Тебе понравилось?», любовник был выставлен из койки во тьму
субтропической ночи, а раскаяние и разочарование преследовали
молодого вдовца еще пару недель. И он твердо решил загнать
свою сексуальную жизнь в рамки «деньги — товар», чтобы
больше никогда не испытывать муторной неловкости и исключить незапланированные разговоры в постели и лишние прикосновения.
Александер выбивался из общего ряда: он не говорил ненужных слов и не вызывал раздражения — видимо, изза сходства с мужем. И Арек твердо решил воспользоваться
нечаянным подарком судьбы, наплевав на все минусы связи с туземцем.
«Если бы он родился кеннорийцем... Если бы мне не приходилось прятать его от чужих глаз...».
Но идти поперек традиций — глупо. И второй наместник Тагана не хотел подставляться под удар.