На дощечке сияло слово: ПРИЗВАТЬ
– И это всё, что ты можешь мне сказать? – спросил дощечку Эммануил. – На ней появилось новое слово – греческое:
PARAKALEIN [греч. Утешитель]
Он думал, напряжённо думал об этой новой сущности, призванной в мир… О персонаже, который может быть призван нуждающимися, теми, кому грозит осуждение. Это была ещё одна загадка, загаданная ему Зиной. А их уже было много. Они ему нравились, но всё равно он недоумевал.
Призвать на помощь: parakalein. Странно, думал он. Мир развивается по мере того, как падает всё ниже и ниже. Есть два различных движения: падение и, в то же время, возвышающая работа восстановления. Антитетические движения в форме диалектики всего мироздания и сил, сокрытых в нём. А что, если Зина подаёт знак павшим частям? Подбивает пасть их ещё дальше? Этого он не мог ещё сказать.
ГЛАВА 11
Херб Ашер подхватил мальчика на руки и крепко обнял.
– А это Зина, – сказал Элиас Тейт, – Эммануилова подружка. – Он взял девочку за руку и подвёл её к Хербу. – Она чуть-чуть его постарше.
– Здравствуй, – сказал Херб Ашер. Но девочка не слишком его интересовала, он не мог насмотреться на сына Райбис.
Десять лет, думал он. Этот ребёнок вырос, пока я спал и видел сны и считал себя живым, хотя в действительности не жил.
– Она помогает ему, – сказал Элиас. – Учит его. Учит куда больше, чем школа, больше, чем я.
Взглянув на девочку, Херб Ашер увидел бледное прекрасное лицо с огромными глазами, в которых плясали искры. Какой симпатичный ребёнок, подумал он и снова повернулся к Манни. Затем он ощутил какой-то толчок и взглянул на девочку снова.
Её лицо прямо сияло лукавством, особенно глаза. Да, подумал он, в её глазах есть нечто такое, некое знание.
– Они не разлей вода уже четыре года, – сказал Элиас. – Она подарила ему информационную дощечку, это нечто вроде высокотехничного компьютерного терминала. Дощечка его спрашивает – ставит вопросы и даёт подсказки. Верно, Манни?
– Здравствуй, Херб Ашер, – сказал Эммануил. Он выглядел серьёзным и немного пришибленным, особенно рядом с девочкой.
– Здравствуй, – сказал Эммануилу Херб Ашер. – Ну до чего же ты похож на свою маму.
– В этом тигле мы выросли, – загадочно откликнулся Эммануил. Пояснять свои слова он не стал.
– А-а-а… – начал Херб и смолк; он не знал, что сказать. – Ну как тут, всё в порядке?
– Да, – кивнул мальчик.
– На тебе лежит тяжкое бремя, – сказал Херб.
– Эта дощечка выкидывает фокусы, – сказал Эммануил.
На несколько секунд повисла тишина.
– В чём дело? – повернулся Херб к Элиасу.
– Ты чем-то недоволен? – спросил у мальчика Элиас.
– Когда моя мать умирала, – сказал Эммануил, глядя в упор на Ашера, – ты слушал пение фантома. Она ведь не существует, она голограмма. Твоя Линда Фокс – это фантазм, призрак.
– Но это было очень давно. – отвёл глаза Ашер.
– Этот фантазм всё ещё с нами, в этом мире, – сказал Эммануил.
– Это не моя проблема, – пожал плечами Ашер.
– Зато моя, – сказал Эммануил, – и я намерен с нею разобраться. Не сейчас, но в нужное время. Ты уснул, Херб Ашер, из-за того, что некий голос сказал тебе уснуть. Этот, где мы находимся, мир, вся эта планета, все живущие на ней люди, всё здесь спит. Я наблюдал за этим миром десять лет кряду и не могу сказать о нём ничего хорошего. Он делает то же самое, что делал ты, он то же самое, чем был ты. Может быть, ты ещё спишь. Ты спишь, Херб Ашер? Лёжа в криостате, ты видел сны про мою мать. Я подсматривал твои сны. Из них я узнал про неё многое. Я – в такой же степени она, как и я сам. Как я ей и обещал, она продолжает жить во мне и через меня; я сделал её бессмертной – твоя жена пребывает здесь, а не там, в захламлённом куполе. Ты можешь это осознать? Взгляни на меня, и ты увидишь Райбис, коей ты пренебрегал.
– Я… – начал Херб Ашер.
– Тебе нечего сказать мне, – оборвал его Эммануил. – Я читаю в сердце твоём, не в твоих словах. Я знал тебя тогда и знаю тебя сейчас. Херберт, Херберт, воззвал я к тебе. Я вернул тебя к жизни ради тебя и ради неё; раз это было во благо ей, это было во благо и мне. Помогая ей, ты помогал и мне. А когда ты пренебрегал ею, ты пренебрегал и мной. Так речёт твой Бог.
Чтобы успокоить Херба Ашера, Элиас обнял его за плечи.
– Херб Ашер, – продолжил мальчик, – я всегда говорю тебе правду. В Боге нет лжи и обмана. Я хочу, чтобы ты жил. Я уже вернул тебя к жизни однажды, когда ты лежал в психологической смерти. Бог не желает смерти ни одной живой твари, для Бога нет радости в небытии. Знаешь ли ты, Херб Ашер, что такое Бог? Бог есть Тот, иже причиняет бытие. Говоря иначе, если ты займёшься поисками сущности, подлежащей всему, ты неизбежно найдёшь Бога. Ты можешь прийти к Богу от феноменального мира или ты можешь прийти к феноменальному миру от Творца. Одно предопределяет другое. Творец не был бы Творцом, не будь вселенной, а вселенная прекратит существование, если Творец не будет её поддерживать. Творец не предшествует вселенной во времени, он вообще вне времени. Бог творит вселенную беспрестанно, он с ней, а не над ней или за. Для тебя это непостижимо, ибо ты сотворен и существуешь во времени. Но в конечном итоге ты вернёшься к своему Творцу и тогда не будешь больше существовать во времени. Ты дыхание своего Творца, и по мере того как он вдыхает и выдыхает, ты живёшь. Запомни это, в этом всё, что тебе нужно знать о твоём Боге. Сперва Бог выдыхает творение, а затем на какой-то точке начинается обратный процесс – вдох. Этот цикл беспрестанен. Ты покидаешь меня, ты вдали от меня, ты становишься на обратный путь, ты воссоединяешься со мной. Ты и всё во вселенной. Это процесс, событие. Это действование, моё действование. Это ритм моего бытия, и он поддерживает вас всех.
Поразительно, думал Херб Ашер. И это говорит десятилетний мальчик. Это говорит её сын.
– Эммануил, – сказала девочка Зина, – ты зануда.
– Поиграем, значит? Это будет лучше? – улыбнулся мальчик. – Грядут события, которые я должен определить. Я должен раздуть огонь опаляющий, огонь сжигающий. В Писании сказано:
«Ибо Он – как огонь расплавляющий и как щёлок очищающий».
В Писании сказано также:
«И кто выдержит день пришествия Его, и кто устоит, когда Он явится?»
– И я говорю, однако, что будет больше, чем это. Я говорю:
«Ибо вот, придет день, пылающий как печь; тогда все надменные и поступающие нечестиво будут как солома и попалит их грядущий день, говорит Господь Саваоф, так что не оставит у них ни корня, ни ветвей».
– Ну и что ты скажешь на это, Херб Ашер? – Эммануил смотрел на него в упор, ожидая ответа.
Зина сказала:
– «А для вас, благоговеющие пред именем Моим, взойдёт Солнце правды и исцеление в лучах Его».
– Это верно, – сказал Эммануил.
И тут негромким голосом заговорил Элиас:
– «И вы выйдете и взыграете, как тельцы упитанные».
– Да, – кивнул Эммануил.
– Я боюсь, – сказал Херб Ашер, глядя мальчику в глаза. – Я действительно боюсь.
Он был рад обнимавшей его руке, утешительной руке Элиаса.
– Он не будет делать всех этих жутких вещей, – заметила, скромно потупившись, Зина. – Это только чтобы людей попугать.
– Зина! – сказал Элиас.
– Это правда, правда, – рассмеялась она. – Спроси у него самого.
– «Не искушайте Господа, Бога вашего», – сказал Эммануил.
– А я не боюсь, – спокойно заметила Зина.
– «Ты поразишь их жезлом железным; Сокрушишь их, как сосуды скудельные».
– Нет, – качнула головой Зина и повернулась к Хербу Ашеру: – Не бойся, это у него такая манера выражаться. А если ты испугался, пошли со мной, и я с тобой побеседую.
– Это верно, – сказал Эммануил. – Если тебя схватят и бросят в темницу, она пойдёт туда вместе с тобой. Она никогда тебя не покинет. – И тут на его лице появилось несчастное выражение, он снова стал десятилетним мальчиком. – Вот только…
– В чём дело? – спросил Элиас.
– Сейчас я этого не скажу, – с очевидным трудом выговорил Эммануил; безмерно поражённый, Херб Ашер увидел в глазах мальчика слёзы. – А может, я и никогда этого не скажу. Она знает, о чём я.
– Да, – улыбнулась Зина.
Хербу Ашеру показалось, что в её улыбке светится озорство, и это привело его в недоумение. Он не понимал того невидимого, что происходило между сыном Райбис и этой девочкой. Это его беспокоило и усугубляло его страх, его чувство неловкости.
В этот день они ужинали вместе.
– Где ты живёшь? – спросил Херб Ашер девочку. – У тебя есть семья? Родители?
– Официально, – сказала Зина, – я препоручена заботам государственной школы, той, куда мы ходим. Но практически теперь обо мне заботится Элиас, он уже оформляет попечительство.
– Мы, трое, одна семья, – сказал, с аппетитом прожевав очередной кусок, Элиас. – А теперь с нами и ты, Херб.
– Я подумываю вернуться в свой купол, – заметил Херб. – В систему CY30-CY30B.
Глядя на него, Элиас застыл с нацепленным на вилку куском.
– Мне здесь неуютно, – сказал Херб; его чувства, хоть и сильные, всё ещё оставались неясными. – Здесь всё как-то давит, там гораздо больше чувствуешь свободу.
– Свободу валяться на койке и слушать Линду Фокс? – резко спросил Элиас.
– Нет, – покачал головою Херб.
– Эммануил, – вмешалась Зина, – ты совсем запугал его своими разговорами об огне и битых горшках. Ему вспомнилась эта библейская история про казни египетские.
– Я хочу домой, – упрямо сказал Херб.
– Ты скучаешь по Райбис, – догадался Эммануил.
– Да.
И это было правдой.
– Её там нет, – напомнил Эммануил; он ел медленно и серьёзно, тщательно прожёвывая кусок за куском. Можно подумать, подумал Херб, что исполняется некий торжественный ритуал. Нехитрое дело насыщения организма возводилось в ранг священнодействия.
– Ты можешь её вернуть? – спросил он Эммануила.
Мальчик продолжал есть; казалось, он ничего не услышал.
– Так что же, – горько спросил Херб, – у тебя нет ответа?
– Я здесь не за этим, – сказал Эммануил, вытерев губы. – Она понимала. Не слишком важно, поймёшь или нет ты, но было важно, чтобы поняла она. И я сделал, чтобы она поняла. Ты это помнишь, ты был там тогда, когда я рассказал ей о грядущем.
– Ясно, ясно, – кивнул Херб.
– Она живёт теперь в ином месте, – сказал Эммануил. – Ты…
– Ясно, – повторил Херб, еле сдерживая душивший его гнев.
– Ты, Херберт, не совсем осознаёшь сложившуюся ситуацию. – Эммануил говорил медленно и спокойно, обращаясь прямо к Ашеру. – Я борюсь не за то, чтобы мир был хорошим или справедливым, или приятным для глаза. На кону стоит существование вселенной. Конечная победа Велиала означает не закабаление рода человеческого, не продолжение рабства, но несуществование. Без меня не будет ничего, даже созданного мною Велиала.
– Да ты ешь, ешь, – мягко заметила Зина.
– Могущество зла, – продолжил Эммануил, – состоит в исчезновении реальности, прекращении бытия. Это медленное ускользание всего сущего, пока оно не превратится, подобно Линде Фокс, в фантазм. И этот процесс уже пошёл. Он пошёл от изначального падения. Часть мироздания отпала. Содрогнулась сама Божественность. Ты способен осознать это, Херб Ашер? Сотрясение Основ Бытия? Постижимо ли это для тебя? Возможность, что угаснет сама Божественность – постижима ли она для тебя? Ибо Божественность это всё, что стоит между… – Он на мгновение смолк. – Ты не можешь себе этого представить, ни одна тварь не может себе представить небытия, тем более – своего собственного. Я должен гарантировать бытие, всё бытие. В том числе и твоё.
Херб Ашер молчал.
– Предстоит война, – сказал Эммануил, – и мы выбираем поле сражения. Стол, за которым мы, Велиал и я, будем играть. Где мы поставим на кон вселенную, бытие самого бытия. Я уже начал этот заключительный акт многовековой войны, я проник на территорию Велиала, в его родные места. Я первым пошёл в наступление. Время покажет, насколько это было разумно.
– Ты можешь предвидеть конечный итог? – спросил Херб Ашер.
Эммануил смотрел на него. Молча.
– Конечно же, можешь, – сказал Херб. Ты прекрасно знаешь итог, понял он. Ты знаешь это сейчас, ты знал, когда проник в утробу Райбис. Ты знал это от начала творения, знал ещё до творения, когда вселенной не было.
– Они будут играть по правилам, – сказала Зина, – по согласованным правилам.
– Значит, – подытожил Херб, – именно поэтому Велиал не напал первым. Именно поэтому ты смог жить здесь и взрослеть эти десять лет. Он знает, что ты здесь…
– Знает ли? – прервал его Эммануил. Молчание.
– Я не сказал ему, – сказал Эммануил. – Я не был обязан, пусть он сам всё разнюхивает. И, говоря о нём, я не имею в виду правительство. Я имею в виду силу, по сравнению с которой правительство – все правительства – лишь бледные тени.
– Он скажет ему в нужное время, – пояснила Зина. – Когда будет в полной готовности.
– А сейчас, Эммануил, сейчас ты уже в полной готовности? – спросил Херб Ашер.
Мальчик улыбнулся. Эта детская улыбка разительно отличалась от сурового выражения, бывшего на его лице секундой раньше. Улыбнулся и ничего не сказал. Да ведь это же для него игра, осенило Ашера. Весёлая детская игра!
Неожиданная мысль повергла его в дрожь.
– «Вечность – ребёнок, забавляющийся игрою в шахматы: царство ребёнка», – сказала Зина.
– Что это такое? – заинтересовался Элиас.
– Не из иудаизма, – неопределённо ответила Зина.
Той его части, которая исходит от матери, всего ещё десять лет, догадался Херб Ашер. А та его часть, которая Ях, вообще не имеет возраста, она – сама вечность. Смесь очень юного и вневременного. Именно то, на что указала Зина в своей загадочной цитате. А может статься, такая смесь совсем не уникальна. Кто-то подметил её прежде, подметил и выразил в словах.
– Ты вторгся в пределы Велиала, – пробубнила набитым ртом Зина, – а вот достанет ли тебе храбрости вторгнуться в мои пределы?
– Это в какие такие пределы? – спросил Эммануил.
Элиас Тейт и Херб Ашер удивлённо воззрились на девочку, а вот Эммануил, похоже, её понял. На его лице не было и тени удивления. Он знает, подумал Херб Ашер, знает, хотя и задал вопрос.
– Туда, где я не такая, какой ты видишь меня сейчас.
В комнате повисла тишина, Эммануил задумался. Он не понимал сказанного Зиной, и его мысли устремились куда-то вдаль. Он, подумал Херб Ашер, обследует бессчётные миры. Всё это было очень загадочно. О чём они говорили?
– Понимаешь, Зина, – медленно и с расстановкой начал Эммануил, – мне предстоит иметь дело с кошмарным миром. У меня нет времени.
– А мне кажется, ты боишься, – поддразнила его Зина и вернулась к куску яблочного пирога, увенчанному горкой мороженого.
– Нет, – спокойно ответил Эммануил.
– А тогда пошли, – сказала Зина, и в её тёмных глазах заплясали озорные искры. – Я бросаю тебе вызов, ну же, – добавила она, протянув мальчику руку.
– Проводник моей души в мир иной, – серьёзно заметил Эммануил.
– Да, я буду твоим поводырём.
– Ты поведёшь Господа твоего Бога?
– Мне бы хотелось показать тебе, где звенят колокольчики. Страну, из которой доносится их звон. Что ты на это скажешь?
Он сказал:
– Я пойду с тобой.
– О чём это вы там говорите? – встревожился Элиас. – Манни, в чём там дело? О чём это она? Я не хочу, чтоб она уводила тебя незнамо куда.
Эммануил покосился на него и ничего не сказал.
– У тебя и без того много дел, – настаивал Элиас.
– Нет такого предела, – сказал Эммануил, – где нет меня. Если это настоящее место, а не какой-нибудь вымысел. А твой предел, Зина, он, случаем, не вымысел?
– Нет, – качнула головой она, – он вполне реален.
– И где же он расположен? – вмешался Элиас.
– Он здесь, – сказала Зина.
– Здесь? – поразился Элиас. – Что ты такое имеешь в виду? Я вижу всё, что здесь есгь, здесь – это здесь.