— Значит… э-э-э… ты… вы не любили друг друга? — сейчас и здесь все вопросы казались уместными.
Кирилл наклонил голову, чтобы лучше видеть мое лицо, теснее прижал меня к себе, дополнительно укрывая полами своей куртки и только после этого, тихо ответил:
— Нет, волчонок, не любил, и она тоже. Я любил сына, а она — мои деньги. А сейчас у меня нет ни того, ни другого.
И я почувствовала, интуитивно поняла, что за этой скупой фразой было огромное горе, не меньше моей утрата, боль и тоска о потере. Нахмурилась, а потом убежденно сказала, пристально глядя на него:
— Кирилл, посмотри на ребят, сейчас Лида в горе, плачет, но Павел рядом, и ее жизнь продолжается. Я думала умру от боли, когда год назад умерли мама с папой, они самое дорогое, что у меня было, больно за Саву, хоть мы и разошлись уже к тому моменту, но он был близким человеком, а потом друзья, знакомые… и весь мир. А сейчас у меня есть Лиза, Федор, Михалыч, и моя жизнь продолжается. Все придет в норму, я уверена.
Кирилл наклонился еще ниже и шепнул, чуть сдвинув края шапки и согревая своим дыханием мое замерзающее ухо:
— А нас ты не посчитала… своими, — я почувствовала тепло от его слов и неуверенную надежду.
— А с вами пока все туманно и непонятно. — также тихо ответила.
Мужчина выгнул бровь и уже хотел что-то сказать, но тут мы оба заметили, что Павел уговаривает Лиду уйти с кладбища, беспокоясь о ее самочувствии и здоровье.
Все расселись по машинам и тронулись в обратную дорогу. Хавшик решил остаться с нами на поминки, которые прошли в спокойных разговорах. Михалыч тихонечко, ненавязчиво пытался выяснить всю подноготную моих гостей.
— Вот ты не обижайся, Руслан, но ты очень неоднозначный товарищ в этой компании. Чувствуется, что ты многое повидал, а главное, попробовал… — Старик с хитроватым прищуром обратился к Руслану, явно подбивая на разговор.
Тот с понятливой улыбкой ответил:
— Прав ты, Михалыч, но я исправился. Я сирота, помотала меня жизнь по детским домам, и с разными людьми, пришлось столкнуться. И с плохими и хорошими. Был даже момент, когда я в тюрьме оказался, но слава Триединому, недолго, и этот опыт стал переломной вешкой в моей дальнейшей жизни. В юности мошенничал даже, но пару лет назад нашел работу у друга в автомобильной мастерской и решил все изменить. Вот так к тридцати годам я нашел занятие по нутру, но как видите, судьба сама решила все за меня…
Михалыч пожевал губу, привычно обдумывая, потом выдал:
— Знаешь, дружок, это хорошо, что ты сам пришел к мысли о нормальной жизни и о совести вспомнил, а не вынудил кто-то или еще чего похуже. Вот в награду тебе судьба таких спутников и подарила…
— Вы, правда, так считаете, Михалыч?
Хавшик приподнял белесую бровь, морща чешуйчатый лоб, а потом, твердо кивнув головой, сказал как отрезал:
— Правда! Я уверен в этом. — Потом очень заинтересованно продолжил. — Так значит, ты у нас по технике мастером будешь?
— А что, возьмете? — теперь Руслан выгнул темные брови, весело блеснув глазами.
— Ну почему бы не взять?! Парень ты, как я погляжу, видный, не дурак и вроде с совестью уже в ладах, такие нам пригодятся. Я, вон, все Кирочку нашу уговариваю замужней женщиной стать…
Руслан хохотнул, бросив на меня многозначительный взгляд, я же уже не смущалась — нервничала. Надоели мне все эти хороводы вокруг.
Хавшик, не получив ожидаемого ответа, нахмурился слегка, похоже немного разочаровался в отсутствии энтузиазма и активной деятельности по моему охмурению у Руслана. Перевел взгляд своих глубоко посаженных черных глаз на Кирилла. В этот момент прискакала Лиза и забралась на свой стул между мной и Михалычем, отвлекая его, тихими голосом делясь своими впечатлениями от их совместной с Олегом прогулки. Потом подошел Олег, и хавшик, уставившись на паренька, начал теперь расспрашивать его:
— Ну а ты, малец, где жил, чем занимался?
Мальчик смутился, но усевшись между Павлом и Лидой, которая уже не плакала, но сидела словно выжатый лимон: усталая и кислая, ответил осторожно:
— Я в Уринге жил, это деревня под Ольвовом. — заметив неподдельный доброжелательный интерес, заговорил более свободно. — Мои все померли давно уже, у меня только бабушка старая оставалась. Нам вся деревня помогала, а год назад померла, а потом и вся деревня тоже по очереди: то один, то другой… Я один остался. А потом в Урингу Паша и Руслан, и дядя Кирилл пришли, и Лида тоже. За ними бандиты гнались, вот они у нас и укрылись. Несколько недель ждали в Уринге, когда бандюкам надоест их караулить, а потом дяде Кириллу надоело ждать и он их всех…
— Олег! — тихий укор Кирилла заставил вздрогнуть мальчика, впрочем, как и меня, зато хавшик переключился любопытным взглядом уже на другого собеседника.
— Ну, а ты что нам поведаешь? — хавшик подался к суру, в предвкушении длинного рассказа.
Кирилл с бесстрастной миной на лице, не меняя позы, в которой сидел, наверное, уже не меньше часа, ответил:
— Мне сорок девять лет, холост, сур, военный… бывший. Останусь здесь с вами, готов работать, защищать и охмурять… — от этого заявления я если бы стояла, то точно бы присела.
Вся компания с веселым изумлением округлила глаза, Михалыч тоже усмехнулся, погрозил пальцем, а потом добил меня:
— Ну, я рад, что не ошибся в тебе!
Я встала и быстро ушла на кухню, умыться, а то щеки горят, хотя речь и не обо мне вроде, но сердце-то стучит…
Вернулась с полными тарелками еды, подложила ребятишкам горячих тефтелек, выставила соленые огурчики и квашеную капусту, она, к слову сказать, уже знатно подошла и вкусно хрустела во рту. Добавила сметаны в грибы и предложила разлить еще по рюмочке, чтобы помянуть. Никто не отказался. Обошла весь стол, остался только Кирилл, которому тоже налила, чувствуя, как от напряжения дрожат руки. Немного капнула мимо, мысленно дав себе тычка, отстранилась, ни на кого не глядя, отступая подальше.
Изучала его затылок и размышляла о том, что в такой печальный момент не о бытие думаю и человеческой трагедии, а вот прямо сейчас гляжу на этот коротко стриженный затылок и глаз отвести не могу. На эти загорелые уши, которые, оказывается, даже слегка двигаются от того, что Кирилл сейчас что-то жевал. Мощная шея и широкие плечи, обтянутые черной футболкой. Сильная рука, лежащая на столе, контрастируя с белой скатертью, с длинными пальцами, которые могут, не дрогнув, нажать на курок и послать смерть в другого человека, но сейчас аккуратно держат вилку.
Кирилл, видимо почувствовав мой взгляд, повел плечами, от чего мускулы задвигались под кожей, привлекая еще больше мой заинтересованный взгляд к его телу. Сила, ну что со мной творится-то? Не иначе гормоны, которые давно спали за ненадобностью, наконец, проснулись?
Может хватит врать. Пора признаться самой себе, что этот мужчина — мой, и хочу именно его, и он больше чем просто нравится мне. Хмыкнула от мысли, что и хочется, и колется, и боязно, а вдруг его инстинкт на меня не сработает, и буду я лишь тенью женщины для него. Потому что мой личный инстинкт на своего лучшего мужчину сработал, именно на него — на Кирилла. Гадство!
— Может скажешь мне, что там такого занятного у меня на затылке? — неожиданно прозвучал бесстрастный пугающий голос Кирилла.
Быстро дошло, что усмехнулась очень даже не мысленно, а вслух, и теперь все дружно обратили внимание на меня. А Михалыч еще и с довольной миной потирая своими сухими шелушащимися ладонями. Он меня знает уже хорошо, чтобы распознать на моем лице интерес личного свойства. Ну да, конечно, так я сейчас тебе и сказала! Посмотрела на Кирилла и ровно ответила:
— Это я о своем задумалась, не о тебе.
— Обломись, дружище, ты думал все ее мысли о тебе, а она может о другом думает. Эх, женщины, ты к ним всей душой, а они…
— Руслан, у тебя язык хоть иногда отпуск берет? — иронично спросила, придав голосу усталые обреченные нотки, и надо же, промолчал, в кои-то веки, и даже покаянно посмотрел. Интересно, надолго ли его хватит?
— А давайте еще выпьем? За родителей? Или за всех, наверное? — Михалыч встал и, приподняв рюмочку, выпил, тут же закусив сочной капусткой, которую прямо пальцами подхватил со стола и засунул себе в рот.
Народ согласно последовал за ним. Лидия пила компот, привалившись к внушительному плечу мужа. Хавшик посмотрел на женщину и мягко предложил:
— А ты расскажи о них, и тебе лучше станет, и их хорошим словом помянем.
Та подняла печальные серые глаза на Михалыча, потом снова глотнула из кружки, пожала плечиками и, неосознанно потершись щекой о плечо Паши, тихо заговорила:
— Они обычные у меня, мама старше папы на десять лет… была. Ее Людмилой звали, а меня Лидой назвали, потому что папа захотел, чтобы мы обе 'люсиками' были, — она улыбнулась, стирая одинокую слезинку со щеки, — мама — воздушник среднего уровня, а папа чувствующий, он все время боялся, что мама останется одна, когда он состарится и умрет, а видите как получилось…
Михалыч мягко поднажал на замолчавшую Лиду:
— Может и хорошо, что они сразу и вместе, им легче… там. А ты тут, но не одна, а вон себе какого мужика отхватила, и ребеночка уже ждете… Вы давно вместе с Павлом?
Лида внимательно слушала старика, и надежда в ее глазах подсказала, что его слова о родителях упали на благодатную почву. Она бросила короткий любящий взгляд на своего мужчину, который тут же перестал жевать и погладил ее по спине, успокаивая. Улыбнувшись ему благодарно, начала говорить:
— Паша — это отдельная история. Я — маг-парикмахер, причем очень высокого уровня. Мама прочила мне профессию врача, она у меня медсестрой работала, папа — метеоролога, как и он сам, правда, скорее по технической части, а в итоге, я парикмахер. Они расстраивались поначалу, но я их своими способностями и успехами убедила, что главное — это призвание. Я на полгода в Москану улетела учиться в очень престижную академию стиля. Это случилось прямо перед первой волной. Все там пережила, мои думали, что в Москане будет безопаснее, чем в провинции: там все же армия, правительство… А потом все так быстро и резко произошло, что улететь я не успела, упала в обморок от лихорадки прямо в аэропорту в зале ожидания. А когда очнулась… Вокруг трупы… Вернулась в гостинцу, там пожила, но что в столице происходило в это время — ужасно. Столько безумных, беспамятных, трупы вокруг и пепел сыплется на голову с неба от пожарищ. Я сама чуть с ума не сошла, а потом на меня возле магазина мародеры напали, а Паша спас. И я этот день никогда не забуду, потому что Триединый мне послал моего любимого.
Тут весело хмыкнул Павел, который потрепал Лиду по макушке, взъерошивая ее золотисто-рыжие волосы, заметив при этом:
— Ага, послал… Это ты меня послала, когда я тебя от тех ублюдков спас, а когда я тебе через пару дней признался, что у меня инстинкт защитника на тебя сработал и теперь ты моя пара, вообще в истерике два дня билась и сбежать пыталась…
Я с веселым недоумением слушала эту парочку и пыталась все это себе представить. Лида смутилась и, потянувшись к любимому, чмокнула его в подбородок, виновато поясняя:
— Ну, Павлуша, радость моя, ты же в курсе, как ваши инстинкты в прессе муссируют и в фильмах преподносят. Я как услышала про инстинкт, думала — ну все, теперь из меня секс-рабыню сделают…
— Ну ты даешь, Лид, не думал, что у тебя такая богатая фантазия, а с виду — сама невинность… — Руслан загоготал, хлопнув по столу ладонью (ох, не долго же он с покаянным видом молчал), а я невольно проверила, слушает ли Лиза этот разговор, но девочка в этот момент как раз тянула упиравшегося Олега в свою комнату, предлагая играть в ее любимые игры. Паша, несмотря на насупившуюся жену, сам хрюкнул от смеха, и даже Кирилл ощерился в усмешке. Хм, все же улыбка в его исполнении выглядит жутковато, но все равно засмотрелась…
— А дальше что было? — хавшик явно хотел дослушать рассказ.
— А что дальше… — продолжил уже Паша, а не Лида. Уверенный, сильный голос мужчины заполнил комнату. — Дальше я ее, естественно, нашел… часа через два. Да-а-а, заставила она меня тогда поволноваться, и хотел уже наорать на нее, а эта мелочь та-ак глянула на меня, словно в самую душу, короче…
— Короче, он тут же меня и охмурил, пожарник… — Лида вроде с ехидцей, но очень нежно и ласково это сказала, а сама такими маслеными глазками на мужа сверкнула, что мне стало понятно, в какой переломный момент она решила, что Триединый ее одарил…
— Не пожарник, а пожарный. У меня и награды, и… — Павел возмущенно заговорил, но поймав горячий взгляд жены, замолчал. Привлек к себе, мягко и с любовью поглаживая ее животик. Затем уже спокойно закончил их историю:
— Хотя теперь точно погорелец. Мы до конца июня в Москане пробыли, а потом, когда совсем жуть началась, и в городе уже даже дышать нечем стало — начались массовые поджоги, погромы, насилие и… — мы ушли. Под Москаной влипли в одну нехорошую ситуацию. На трассе, нас хотела выкинуть из машины одна нехорошая троица, у них в тот момент было оружие, но нам помог Кирилл. — Бросив взгляд на друга, Павел проверил его реакцию на свой рассказ и, не заметив негатива, продолжил: — Он положил всех, не глядя, и пошел дальше как будто просто шнурки поправил. Мы предложили ему поехать с нами, в тот момент мы уже знали, куда хотим поехать. Знаете, он просто молчал, но уехал с нами.
— Я неделю как похоронил Ника и ничего не соображал. — раздался мрачный голос Кирилла. — Инстинкт самосохранения у зверя слишком сильный, поэтому так и не смог спустить курок и прекратить свои мучения. Но вы меня буквально вытащили с того света… И сейчас я вам за это благодарен.
Павел потемнел в лице, затем, бросив на меня короткий взгляд, перевел его на Кирилла. Кивнул и снова продолжил говорить. Словно исповедовался…
— Ну, а затем в одном из городков под названием Миргород мы встретились с Русланом, — в этом месте виновник посмурнел, а Павел с укоризной глянул на него. — Там этот любвеобильной герой увел у одного местного авторитета — волка, кстати — его пару, причем законную. Магичка бытовая, среднего уровня, а мнила себя…
— Его там решили расчленить за это дело, но мы вмешались… — ядовито произнес Кирилл, почесав пальцем висок и глядя на смущенного Руслана. — Да-да, и теперь этим шилом в заднице по имени Руслан страдаем мы…
— Я не просил… — вскинулся Руслан.
— Просить не просил, но ошибок не учел. Какого фига ты к этой Светке прощаться потом поперся, неужели сразу не понял, что она из себя представляет и опять подставит? — отпарировал Павел.
Карие глаза Руслана потемнели, мне показалось от боли и горечи, и похоже не я одна это заметила. Кирилл положил на плечо Руслану руку и, сжав пальцы, тихо сказал:
— Прости! Забыли!
Руслан хмыкнул, ответно пожал руку Кирилла и уже сам продолжил теперь уже их общий рассказ:
— Короче, сглупил я тогда знатно. Купился на голубые глазки этой твари, а меня чуть снова не поймали. Вышло, что я подставил сам своих спасителей, и нам пришлось срочно покидать городок и отсиживаться месяц в Уриге, где мы познакомились с Олегом. Ну и потом мы все дружно поехали дальше, правда нам пришлось вновь немного задержаться в Злотиче и снова по моей вине… Вобщем, мужики, я осознал и проникся, и больше так не буду.
— Ага, до очередной юбки… — хмыкнул Павел.
— Ну с Кирой я веду себя как порядочный мужчина, хотя…
Кирилл напрягся, и все услышали его неконтролируемое рычание и увидели почерневшие глаза. Лида покачала головой и устало заметила:
— Ох уж мне эти ваши инстинкты…
Сур, бросив предупреждающий яростный взгляд на Руслана, встал из-за стола и вышел из комнаты. Через минуту из прихожей глухо рыкнул:
— Я пошел дрова рубить для бани…
Фед бросил на меня вопросительный взгляд, а потом под моим удивленным взглядом потрусил вслед за Кириллом, помахивая хвостом. Обалдеть!
— Как все интересно… — Михалыч, с довольной улыбкой проводив взглядом сура и Федора, засобирался домой. Мне же пояснил: — Скоро смеркаться начнет. Привози наших новоселов на ферму. Пора им приобщаться к хозяйству и мужским делам, а то на таких-то харчах их разнесет, парни видные, им лишний жирок ни к чему.