Талия лежала на боку, она все еще спала. Кларк со стоном поднялась на ноги. После вчерашнего похода все мышцы словно одеревенели и болели. Но это была хорошая боль. К тому же Кларк побывала в таких местах, куда уже три столетия не ступала нога человека. Но она тут же вспыхнула от мысли о еще одном собственном «достижении» – теперь она первая после Катаклизма девушка, поцеловавшая парня на планете Земля.
Улыбнувшись, Кларк поспешила к Талии. Она не могла дождаться, когда подруга достаточно поправится, чтобы узнать все новости. Дотронувшись тыльной стороной ладони до лба Талии, Кларк с облегчением отметила, что он уже не такой горячий, как прошлой ночью, и осторожно сдвинула одеяло, чтобы осмотреть рану. Кожа на животе по-прежнему была воспалена, но сепсис, похоже, удалось остановить. После курса антибиотиков Талия наверняка полностью поправится.
Трудно было определить точно, но, ориентируясь на солнечный свет, Кларк предположила, что, с тех пор как она ввела Талии дозу антибиотика, прошло около восьми часов. Кларк направилась к оставленной в углу аптечке, слегка хмурясь от того, что та оказалась открыта. Девушка присела на корточки, резко вздохнула и поморгала в надежде, что собственные глаза сыграли с ней злую шутку.
Контейнер был пуст. Антибиотики, обезболивающие препараты, даже шприцы – все исчезло.
– Нет,– прошептала Кларк.
В аптечке ничего не было.
– Нет,– снова сказала она, вскакивая на ноги и перерывая постельные принадлежности на ближайшей койке и на своей собственной. Все было тщетно.
Взгляд Кларк остановился на койке Октавии, и паника мгновенно сменилась жгучим подозрением. «Ну же!» – бормотала она, копаясь в груде одеял на постели сестры Беллами, но содержимого аптечки там не было.
«Нет». Она топнула ногой. Медикаментов в палатке нет, это ясно как день. Но тот, кто их забрал, не мог уйти далеко. На этой планете было менее ста человек, и Кларк не успокоится, пока не найдет вора, из-за которого жизнь Талии снова оказалась под угрозой. Скорее всего, долго искать не придется.
Быстро осмотрев квартиру и убедившись, что отца с матерью нет дома, Кларк поспешила к дверям лаборатории и ввела код. Она постоянно ждала, что родители поменяют пароль, но они то ли не догадывались, как часто дочь навещает лабораторию, то ли не хотели ей мешать. Возможно, им нравилось, что Кларк проводит время с несчастными детьми.
По пути к кровати Лилли Кларк улыбалась остальным «пациентам», хотя ее сердце сжималось от того, что большинство из них были без сознания. Почти все дети выглядели очень плохо, и с ее последнего визита многие койки опустели.
Подходя к Лилли, она постаралась выбросить из головы все эти мысли, но вот ее взгляд остановился на подруге, и руки немедленно задрожали.
Лилли умирала. Она едва приподняла веки, когда Кларк шепотом окликнула ее по имени, и слабо пошевелила губами, но с них не слетело ни звука.
На ее коже прибавилось красных пятен, хотя большинство из них теперь не кровоточило – видимо, у Лилли просто не было сил их расчесывать. Кларк села рядом и, борясь с тошнотой, смотрела, как неровно вздымается и опускается грудь подруги. Она знала, что самое худшее только начинается. Другие дети пребывали в этой стадии неделями, и с каждым днем страшных симптомов прибавлялось – это радиация пожирала их тела.
На миг Кларк представилось, как она тащит подругу в медицинский центр: даже если уже слишком поздно, чтобы спасти Лилли жизнь, сильные болеутоляющие препараты могли бы облегчить ее страдания. Только это было равносильно тому, чтобы попросить Вице-канцлера казнить ее родителей. А потом он просто найдет кого-то еще, чтобы завершить исследования, которые начали ее папа с мамой. Кларк могла надеяться только на то, что их исследования принесут неоспоримые результаты. Тогда эксперимент можно будет остановить, и подопытным детям не придется больше страдать напрасно.
Полупрозрачные веки Лилли поднялись.
– Привет, Кларк,– шепнула она, и на ее лице начала было расцветать улыбка, которую тут же смел новый приступ боли.
Кларк взяла руку Лилли и нежно сжала ее пальцы.
– Привет,– прошептала она.– Как ты себя чувствуешь?
– Хорошо,– солгала Лилли. Она попыталась сесть и поморщилась от боли.
– Тебе необязательно садиться,– коснувшись ее плеча, сказала Кларк,– лежи.
– Но я хочу сесть,– натужно произнесла Лилли.
Кларк осторожно помогла подруге усесться и поправила у нее за спиной подушки. Когда пальцы Кларк нечаянно коснулись спины Лилли, она с трудом подавила дрожь, потому что под землистой кожей прощупывался каждый позвонок.
– Как тебе понравилась антология Диккенса? – спросила Кларк, заглянув под кровать – там хранилась книга, которую она стащила из библиотеки.
– Я прочла только первую историю. Про Оливера Твиста,– Лилли слабо улыбнулась Кларк.– Мое зрение… – Она умолкла.
Они обе знали, что проблемы со зрением у подопытных означали близкий конец.
– Но мне все равно не понравилось. Напоминает детский центр.
Кларк никогда не спрашивала, как жила Лилли до того, как попала в лабораторию,– ей почему-то казалось, что подруге будет неприятно об этом говорить.
– Все было так плохо? – осторожно спросила она.
Лилли пожала плечами.
– Мы все заботились друг о друге, ведь больше у нас никого не было. Ну, кроме одной девочки, у нее был брат. Представляешь, настоящий старший брат.– Внезапно покраснев, она опустила глаза.– Он был такой славный… приносил ей всякие хорошие вещи – еду, ленточки…
– Правда? – спросила Кларк, делая вид, что верит рассказу о мифическом старшем брате, и убирая с влажного лба Лилли прядь волос. Даже сейчас, когда болезнь зашла так далеко, в Лилли жила склонность к мелодраме.– Кажется, он действительно хороший,– неопределенно пробормотала она, а ее взгляд тем временем метнулся к залысинам на голове Лилли. Не замечать их было уже невозможно.
– Ладно,– напряженным голосом сказала Лилли,– расскажи про твой день рождения. Что ты собираешься надеть?
Кларк почти забыла о том, что через неделю ее день рождения. У нее не было настроения праздновать.
– Ну, знаешь, наверное, я надену свой лучший хирургический костюм,– с показной беспечностью сказала она.– Я уж лучше потусуюсь тут с тобой, чем пойду на какую-то глупую вечеринку.
– Нет, Кларк,– с притворным раздражением сказала Лилли,– ты должна что-нибудь устроить, а то окончательно превратишься в зануду. К тому же я хочу, чтоб ты рассказала о своем праздничном платье.– Внезапно она застонала и согнулась пополам от боли.
– Что с тобой? – спросила Кларк, касаясь худенького предплечья Лилли.
– Больно,– простонала та.
– Я могу чем-то тебе помочь? Может, хочешь воды?
Лилли открыла глаза, в них была мольба:
– Ты можешь прекратить это, Кларк.– Она снова застонала.– Пожалуйста, прекрати это. Ведь это только вопрос времени…
Кларк отвернулась, чтобы Лилли не увидела ее слез.
– Все будет в порядке,– прошептала она, выдавливая фальшивую улыбку,– я обещаю тебе.
Лилли всхлипнула, замолчала, откинулась назад и закрыла глаза.
Кларк получше прикрыла ее одеялом, стараясь игнорировать возникающие в мозгу дьявольские мысли. Она знала, о чем просит Лилли. И выполнить ее просьбу будет нетрудно. Сейчас больная была так слаба, что, подобрав сочетание обезболивающих, можно легко прекратить ее муки. И тогда она уйдет без страданий.
«О чем только я думаю?!» – ужаснувшись, спросила себя Кларк. Как будто ей мало крови на руках ее родителей и непременно нужно обагрить собственные руки. Она заражена всем этим кошмаром, он превращает ее в чудовище. А может быть, это вина ее родителей. Может быть, внутри нее всегда жила тьма, жила и ждала своего часа.
Она уже собралась уходить, когда Лилли снова подала голос.
– Пожалуйста,– взмолилась она.– Если ты любишь меня, пожалуйста.– В ее тихом голосе было столько отчаяния, что Кларк испугалась.– Просто прекрати все это.
На дальнем краю поляны Беллами колол дрова. Хотя утро выдалось прохладным, его футболка уже насквозь промокла от пота. Кларк постаралась не обращать внимания на то, как она обтягивает его мускулистую грудь. Увидев, что Кларк спешит в его сторону, он отложил топор и улыбнулся. Когда Кларк подбежала к нему и остановилась перевести дыхание, Беллами сказал:
– Ну привет! Не можешь держаться от меня подальше, верно?
Шагнув к Кларк, он приобнял было ее за талию, но она шлепнула его по руке и спросила:
– Где твоя сестра? Я не могу ее найти.
– Зачем она тебе? – Игривость мигом исчезла из его голоса.– Что стряслось?
– Пропали медикаменты, которые мы с тобой нашли.– Собираясь с силами, чтобы продолжить, Кларк глубоко вздохнула.– Я думаю, их взяла Октавия.
– Что? – Его глаза превратились в щелки.
– Кроме нее, в лазарете ночью посторонних не было, а она, кажется, просто зациклилась на препаратах…
– Нет,– грубо оборвал ее Беллами.– Из всех хреновых преступников на этой хреновой планете ты решила обвинить в воровстве именно мою сестру? – Он смотрел на Кларк, и глаза его пылали гневом. Но когда он заговорил снова, его голос был спокоен: – Я думал, ты другая. Но я ошибался. Ты просто еще одна тупая сучка с Феникса, которая воображает, что все знает лучше остальных.
Он пнул топорище и молча ушел.
На мгновение ноги Кларк словно вросли в землю, и она застыла, слишком ошарашенная словами Беллами, чтобы уйти. Но потом девушка почувствовала, как где-то внутри нее закипают слезы, и, сорвавшись с места, она помчалась к лесу. Пошатываясь, влетела она под сень деревьев; горло перехватило, и Кларк рухнула на землю, обхватив руками колени и прижав их к груди, чтобы унять тоску в сердце.
Оставшись в одиночестве в тени ветвей, она сделала кое-что еще, чего никто не делал на Земле в последние триста лет. Она заплакала.
Глава 19
Беллами
Беллами приостановился, чтобы поправить на плече убитую им птицу. Противостояние с Кларк так взбаламутило его, что он схватил свой лук и, ни секунды не раздумывая, бросился в лес. Только подстрелив у ручья птицу, он начал успокаиваться. Это был хороший трофей – подстрелить того, кто летает, труднее, чем того, кто передвигается по земле, и ему впервые удалось это сделать,– а птичьи перья прекрасно подойдут для новых стрел. Когда они с Октавией уйдут из лагеря, он возьмет их с собой.
Только вернувшись на поляну, Беллами вдруг осознал, что не видел Октавию с раннего утра, и почувствовал укол беспокойства: перед уходом ему следовало убедиться, что с сестрой все в порядке.
Костер уже горел, и, когда Беллами вышел на поляну, к нему повернулась дюжина лиц. Но никто не улыбнулся. Он поправил на плече птичью тушку, чтобы дать им полюбоваться своей добычей. Но почему, черт их дери, они так на него пялятся?
Чей-то сердитый крик привлек его внимание к кучке ребят на дальнем краю поляны, у обломков челнока. Они сгрудились вокруг чего-то, лежащего на земле. Он резко выдохнул, заметив, как это «что-то» шевелится.
Беллами пригляделся, и его замешательство утонуло в ярости, подобной которой он не испытывал никогда в жизни.
На земле лежала Октавия.
Швырнув тушку птицы на землю, Беллами бросился бежать.
– С дороги,– крикнул он, прорываясь в центр круга.
Октавия лежала на траве, и по ее щекам текли слезы. Над ней с безумным блеском в глазах стоял Грэхем и несколько аркадийцев.
– А ну прочь от нее! – завопил Беллами, прорываясь к сестре.
Но, прежде чем он успел добраться до Октавии, чья-то рука обвилась вокруг его шеи, почти вдавив кадык в дыхательное горло, и Беллами, захрипев, начал, как безумный, озираться по сторонам. Прямо перед ним стоял Уэллс с холодным и жестким выражением лица.
– Что за черт?! – прошипел Беллами.– Убирайся!
Уэллс не двинулся с места, и Беллами, стиснув зубы, бросился на сына Канцлера, но кто-то сзади схватил его за ворот и дернул назад.
– Да отвяжитесь! – выпалил Беллами, и его локоть ударил стоящего сзади так сильно, что тот крякнул и выпустил ворот.
Октавия все еще лежала на земле. Когда она посмотрела вверх, на стоящих над ней Беллами и Грэхема, переводя взгляд с одного на другого, ее глаза округлились от ужаса.
– Лучше скажите, что здесь происходит, и поскорее,– процедил сквозь зубы Беллами.
– Я слышал, как вы с Кларк говорили о пропавших медикаментах,– раздражающе спокойно произнес Уэллс.– Никто, кроме Октавии, о них не знал. Значит, она их и забрала.
– Ничего я не брала,– Октавия всхлипнула, вытерла лицо тыльной стороной ладони и хлюпнула носом.– Они все с ума посходили.– Неуверенно поднявшись на ноги, она шагнула к Беллами.
– Никуда ты не пойдешь.– Грэхем схватил Октавию за запястье и вывернул ей руку.
– Пусти ее! – заорал Беллами, бросаясь на Грэхема, но путь ему заступил Уэллс, а кто-то еще завернул ему руку за спину.– Не трогайте меня! – Беллами яростно отбивался, но в него вцепилось слишком много рук, и он не мог освободиться от их хватки.– Подумайте сами,– Беллами изо всех сил старался, чтоб его голос звучал уверенно,– она получила травму во время посадки. Вы что, правда считаете, что у нее хватило сил стырить лекарства и утащить их подальше от лагеря?
– Сил на то, чтоб гулять со мной по лесу, у нее вчера хватило,– холодно ответил Уэллс.– Мы вместе с ней ушли довольно далеко.
Беллами снова рванулся, пытаясь освободиться от хватки множества рук. Слова Уэллса привели его в бешенство. Если этот урод хоть пальцем посмел коснуться его сестры…
– Давай полегче,– сказал Уэллс.
Он кивнул парню с Уолдена, и тот шагнул вперед, держа в руках моток веревки.
– Тогда скажи этой сволочи, чтобы убрал руки от моей сестры,– злобно произнес Беллами.
Неожиданно откуда-то появилась Кларк.
– Что тут творится? – пробираясь через толпу, спросила она. Ее глаза расширились, когда она увидела Октавию.– С тобой все нормально? – Октавия покачала головой, и слезы снова покатились по ее лицу.
– Пусть Октавия просто скажет, куда она дела лекарства,– спокойно проговорил Уэллс,– и будем считать, что мы во всем разобрались.
– Нету у меня их! – нервно крикнула Октавия.
– Мы знаем, что ты врешь,– зашипел Грэхем.– От твоего вранья тебе же хуже будет.
Октавия взвизгнула от боли, когда он сильнее сжал ее запястье, а Беллами опять забился, пытаясь вырваться.
– Что вы собираетесь делать? – спросил Беллами, обращаясь к Уэллсу.– Вы хотите нас связать?
– Верно,– разжал челюсти Уэллс.– Октавия будет под арестом, пока не скажет, куда дела медикаменты, или пока мы не найдем улик, указывающих на кого-то еще.
– Ах, под арестом? – Беллами демонстративно оглядел поляну.– И как же вы собираетесь это сделать?
Кларк с напряженным лицом шагнула вперед.
– Я все равно провожу большую часть дня в лазарете,– отрывисто заговорила она.– Можно держать Октавию там. Я не спущу с нее глаз. Улизнуть она точно не сможет.
– Ты это серьезно? – хохотнул Грэхем.– Она увела лекарства у тебя из-под носа, а теперь ты намерена не спускать с нее глаз?
Кларк угрюмо повернулась к нему:
– Грэхем, если тебе этого мало, можешь поставить под дверью охрану.
– Это же нелепо,– Беллами трясло от изнеможения, которое пришло вслед за приступом гнева.– Посмотрите на нее,– сказал он,– для кого она может быть опасна? Развяжите ее, и я прослежу, чтобы она никуда не делась.
В поисках сочувствия он окинул взглядом лица стоявших вокруг ребят. Наверняка кто-то из них понимает, какая фигня тут происходит. Но никто не захотел встретиться с ним взглядом.
– Вы все тут чокнулись.– Беллами повернулся к Грэхему, и его рот скривился.– Это ты ее подставил. Ты украл эти лекарства.
Грэхем, хмыкнув, бросил взгляд на Ашера:
– Я же говорил тебе, что он так скажет.
Небо становилось все темнее, облака укутывали его серым одеялом. Беллами глубоко вдохнул: