– Значит, нужно найти и пленку, и этого Вадима! И вообще постараться решить все это до вечера. Понял – до вечера. Не мне тебя учить, как это делается. Узнай, кто такой этот Вадим, что у него за пленка, как попала к нему. Короче, подумай головой, прежде чем нас схватят за задницу.
– Понятно, – Бондаренко отключился и взглянул на водителя. – Узнал адрес?
– Узнал. Там проживает семья Рыженковых. Наверное, знакомые этой ненормальной.
– Какие, к черту, знакомые! – разозлился Бондаренко. – Это та самая дрянь, с которой я только что разговаривал. Наверное, дала ключи от своего дома подруге, чтобы та от нас спряталась. И предупредила, чтобы та не появлялась на работе. Не иначе, как засекла нас, дрянь. Адрес тебе дали?
– Да.
– Быстрее жми туда. Возможно, успеем перехватить. Рыженкова… Ну да, эта рева именно Рыженкова. Она и предупредила Кривцову.
– Нет, тут что-то не так. Откуда ей знать, что мы приехали за ее подругой? – не унимался водитель. – У нас ведь на мордах не написано, что мы приехали именно за ней.
– На твоей морде еще не то написано, – буркнул Бондаренко. – Не останавливай на светофоре. Жми на полную катушку. Тут и другое могло быть. Подруга увидела тебя, когда выходила из здания Думы, и успела передать номер твоей машины. Эти журналисты народ ушлый. Такое придумают, почище всяких детективов.
– За десять минут домчим, – сквозь зубы процедил водитель.
– Долго, – взглянул на часы Бондаренко, – нужно за пять. Чтобы не успела далеко уйти от дома. Черт возьми, не догадался позвонить ей. Погоди, сейчас попробую задержать, если еще не вышла из квартиры.
На пятом звонке разочарованно цокнул языком.
– Упорхнула пташка.
После восьмого уже собирался отключиться, и вдруг услышал голос:
– Алло? Говорите, я вас слушаю.
– Извините, – подмигнул водителю Бондаренко, – мне нужна Римма Кривцова.
– Здесь такой нет, – ответила Римма. – До свидания.
– Подождите! – крикнул Бондаренко. – Я звоню по поручению Вадима. Он узнал, что вы его ищете, и позвонил к вам в редакцию. А ваша подруга Света Рыженкова дала свой телефон и сказала, чтобы вы не нервничали, Вадима она уже нашла.
– Нашла! – забыв об осторожности, обрадовалась Римма. – Очень хорошо! Пленка у него?
– Кажется, да. Он как раз вас искал, чтобы вернуть вам пленку. Куда ее привезти?
– А кто говорит? – насторожилась Римма. – Она говорила мне совсем другое.
– Правильно. И после этого мы созвонились. Она сейчас даст новую информацию. Ждите ее звонка.
– А кто говорит?
– Это друг Вадима. Светлана сказала, что вы можете не поверить, и поэтому дала свой телефон и адрес. Мы сейчас заедем за Вадимом и привезем вам пленку.
– Когда вы приедете?
– Через пятнадцать минут. Вадим ждет нас на улице.
– А почему не работает его мобильный телефон?
– Он забыл его взять, – нашелся Бондаренко. – Вы подождите нас, мы сейчас подъедем.
– Какой адрес дала вам Света?
– Какой адрес? – прикрыл трубку рукой Бондаренко.
– На улице Бахрушина, – повторил за водителем Бондаренко. – Вы не беспокойтесь, мы быстро приедем.
– Спасибо, – взволнованно сказала Римма. – Я буду ждать. Только побыстрее. И обязательно с Вадимом, иначе я не открою вам дверь.
– Обязательно, – улыбнулся Бондаренко. Через несколько минут они будут на месте.
– Если она не дура, то обязательно позвонит своей подруге и все узнает. Что будете делать?
– Хорошо бы для начала знать, что за пленка у этого Вадима, – вслух размышлял Бондаренко. – Нужно позвонить в наш пресс-центр, может, там знают журналиста по имени Вадим. – И он вновь открыл крышечку своего мобильного телефона.
Машина неслась на красный свет. Прохожие удивленно оборачивались на мчавшуюся «Волгу». Двое сотрудников ГАИ, стоявшие у своей машины, пропустили автомобиль, даже не сделав попытки его остановить. Номера были им знакомы, и они не хотели связываться с представителями власти.
– Сергей, – наконец дозвонился Бондаренко кому-то в пресс-центре, – срочно проверь, нет ли среди аккредитованных у нас журналистов парня по имени Вадим.
– А как фамилия-то?
– В том-то и дело. Если бы знал, не стал бы у тебя спрашивать. Проверь всех Вадимов и позвони ко мне. Срочно! Очень нужно.
– Проверю, – услышал он в ответ.
– Подъезжаем, – сообщил водитель.
– У тебя есть оружие? – спросил Бондаренко.
– Есть.
– Тогда приготовься. Сам понимаешь: такую птичку в живых оставлять нельзя. Только аккуратно. Оружие использовать для устрашения. Лучше веревочкой или леской. У тебя есть?..
Водитель ничего не ответил.
ГЛАВА 9
Когда Дронго вновь появился в приемной, секретарь взглянула на него настороженно.
– Вы к Павлу Сергеевичу? – спросил она почти строго.
– Нет, я хотел бы поговорить с вами, – ответил странный посетитель, усаживаясь напротив.
– О чем? – она смотрела на него удивленно. – Ведь уже шестой час.
– Вы знаете вообще-то, зачем я приехал к вам?
– Нет. Павел Сергеевич говорил, что к нам приедет иностранный журналист, который будет собирать материал о погибшем Славе. О Звонареве. Вы, очевидно, тот самый журналист и есть?
– Верно. Он не называл моего имени?
– Нет, только говорил, что вы представитель какой-то радиостанции. Если не ошибаюсь.
– Значит, вы уже знаете главное. Да, я действительно хотел бы как можно больше узнать о Звонареве. – В этот момент раздался телефонный звонок, и она взяла трубку.
– Нет, – сказала Виола, – нет, сегодня он вас принять не сможет. Павел Сергеевич занят. Позвоните, пожалуйста, завтра. Извините, – она положила трубку, – о чем вы спрашивали?
– Я спрашивал о Славе Звонареве. Как вы думаете, из-за чего его убили?
– Конечно, из-за его статьи. Все так считают. Он задел кого-то из больших людей, которые решили ему отомстить. И самое страшное, что убийца останется безнаказанным. Такие преступления не раскрываются, – горячо сказала Виола.
– Я бы не говорил так категорично.
– Ой, если бы! Найти бы этого мерзавца и расстрелять на площади, перед всеми. Вы видели, как расстреливают у чеченцев? Вот так и расстрелять. – Она покраснела, голос ее звенел.
– У чеченцев это вынужденный, отчаянный шаг, чтобы как-то остановить волну уголовных преступлений, – сказал Дронго. – А вообще это не в традициях народа.
– А я считаю, что правильно делают. Так и нужно расправляться с убийцами, – горячо сказала Виола.
– Убийца Звонарева вряд ли испытывал к нему какие-то личные чувства, – осторожно перебил девушку Дронго. – Скорее, он его до этого никогда не видел. Это наверняка был наемный убийца…
– Тем хуже. Значит, этому подонку все равно, кого убивать. И он вообще не человек, а дикое животное.
Мимо прошел какой-то сотрудник редакции, кивнув Виоле, он вошел в кабинет. Очевидно, его вызвал сам Сорокин.
– Оставим дискуссию об убийцах, – Дронго решил перевести разговор в другое русло, – меня интересует ваша личная оценка случившегося. Вы думаете, Звонарева убили именно из-за статьи?
– Нет, наверное. Его многие не любили, ему завидовали. Он ведь был очень талантливый, молодой. И многим не нравилось, что он так быстро завоевал место под солнцем в Москве, стал известным журналистом. А может, его убили чеченцы.
– Почему – чеченцы? – снова не понял Дронго.
– Он много писал о войне. Писал о том, как это страшно, как бессмысленно и глупо погибали наши солдаты. И чеченцы отомстили ему за эти статьи.
– Если он писал правду, зачем его убивать? – не понял Дронго. – Вам не кажется, что у нас слишком многое списывают на чеченцев?
– У меня двоюродный брат погиб в Грозном, – тихо сказала девушка. – Мне не за что их любить. Ведь они убивали наших ребят… А вы сами не чеченец?
– Нет. Но мне кажется, вы не правы.
– А мне кажется – вы, – с вызовом бросила Виола. – Вы ведь не итальянец, верно? Слишком хорошо говорите по-русски, почти без акцента.
– Вы знали, что к вам приедет эксперт? – вдруг спросил Дронго и заметил, как она вздрогнула.
«Я был прав, – подумал он с огорчением, – конечно, она все знает. Секретари всегда знают гораздо больше, чем думают их начальники».
– Кое-что слышала, – призналась Виола, и в этот момент снова позвонил телефон. Она сняла трубку и соединила абонента с шефом.
– Можно узнать, что именно вы слышали? – уточнил Дронго, когда она вновь вернулась к нему.
– Павел Сергеевич считал, что нужно поручить расследование независимому эксперту. Вот это и слышала.
– И вы подумали, что я именно тот самый эксперт?
– Догадаться нетрудно. По вашим вопросам. И потом… вы хорошо говорите по-русски.
– Но иностранный журналист в России должен хорошо знать язык страны, – сказал Дронго, – вам такое не приходило в голову?
– Нет. Наших я сразу узнаю. Иностранцев тоже. У них даже посадка головы другая. А вы как будто и не наш, и не иностранец. Словно сами по себе.
В приемную вошел Корытин и молча прошел к Сорокину. Виола никак не отреагировала на него. Очевидно, Главный без нее связывался с нужными ему людьми по своему селектору.
– А как бы вы охарактеризовали свои отношения со Звонаревым? – осторожно спросил Дронго. – Вы дружили, просто были коллегами или…
– Неужели еще не доложили? – удивилась Виола.
В эту секунду снова зазвонил телефон. Она сняла трубку и довольно долго говорила о поставках бумаги, которую поручили оформить некоему Шунтикову. Потом положила трубку, помолчала и вдруг просто сказала:
– У нас были с ним близкие, очень близкие отношения.
– Вы любили друг друга?
– Не знаю. Мне казалось, что да. А сейчас думаю, что мы просто нравились друг другу. Знаете, так иногда бывает. Просто нравятся друг другу двое молодых людей. Потом к одному из них приходит любовь, и он бросает своего партнера.
– Я могу узнать, к кому именно из вас пришла такая любовь?
– Не можете, – отрезала Виола. – Это не относится к убийству Славы. Совсем не относится.
– Извините, я не хотел вас обидеть. Скажите, у него были личные враги или недоброжелатели?
– Кажется, нет. Ему многие завидовали, но врагов не было. Нет, никаких личных врагов у него не было. Иначе я бы знала.
– Вы давно перестали с ним встречаться? Поймите, что я спрашиваю не из праздного любопытства.
– Не помню. По-моему, он какое-то время даже встречался и со мной, и с… Ну, в общем, это не имеет отношения к его смерти.
– Понятно. Он не говорил, что ему кто-то угрожал?
– В последнее время он со мной мало общался, как-то сторонился. Но я не слышала, чтобы ему кто-нибудь угрожал.
В этот момент Сорокин позвал к себе Виолу, и она, быстро поднявшись, прошла в кабинет шефа, оставив Дронго одного. Когда она вернулась, он все так же неподвижно сидел на своем месте.
– Извините, – сказала Виола, – работа…
– Последний вопрос. Как вы думаете, если бы ему кто-нибудь угрожал, как бы он отреагировал на угрозу? Отмахнулся, прислушался, испугался, не принял бы всерьез, рассказал бы все Главному? Как?
– Я думаю, он отнесся бы к этому достаточно серьезно, но не стал бы трусить, – подумав, ответила Виола. – Он вообще, по-моему, ничего не боялся.
– Спасибо, – поднялся Дронго, – вы мне очень помогли.
В коридоре его ждал Точкин. Увидев Дронго, он протянул ему несколько дискеток.
– Я все записал, – сказал он, оглядываясь по сторонам. – Только не говорите, что вы взяли их у меня. Я сказал следователю, что других копий нет. Вы понимаете?
– Спасибо. Я никому ничего не скажу, – твердо пообещал Дронго. – Передайте Корытину, когда он выйдет от Главного, что я поехал к себе домой. Мне нужно поработать с вашим материалом.
– Разве вы не будете говорить со всеми остальными? – удивился Точкин. – Мне казалось, что вам будет интересно побеседовать с каждым.
– Не обязательно. Если бы я предполагал, что убийца скрывается в вашем коллективе, я бы несомненно так и сделал. Но Звонарева убили слишком профессионально, это не журналисты. Мне же нужно было в общих чертах представить себе его характер, возможные реакции на то или иное обстоятельство, способности по-своему интерпретировать факты. В общем, мне достаточно было нескольких человек. А если понадобятся еще какие-нибудь подробности, я обязательно вернусь в редакцию. А вот с его девушкой нужно встретиться обязательно.
– Вы хотите поговорить с ней о Славе?
– Попытаюсь, если получится. До свидания, – Дронго протянул руку журналисту. Точкин ответил на рукопожатие, а потом неловко спросил:
– Можно еще вопрос?
– Разумеется. Что именно вас интересует?
– Метода ваших расследований. Я столько про вас слышал. Мне было бы интересно написать о том, как вы работаете.
– Договорились, – улыбнулся Дронго, – но только в том случае, если я найду заказчиков убийства вашего Славы. Или хотя бы сумею вычислить, кому было выгодно это убийство.
– Вы дадите мне эксклюзивное интервью? – обрадовался Точкин.
– Обязательно дам. Но сначала я должен доказать свое соответствие вашему интересу. До свидания.
Дронго переложил дискетки в карман и пошел по коридору. Точкин смотрел ему вслед.
Выйдя на улицу, он поежился. Становилось довольно прохладно, кончались, похоже, теплые дни. Одернув пиджак, он шагнул на дорогу, чтобы остановить машину.
В те дни, когда он не обедал в ресторанах, он сам готовил себе дома, предпочитая пакетики грибных супов, которые легко растворялись в горячей воде. Сидя перед выключенным телевизором, он молча обедал, обдумывая все услышанное за день. Расправившись с супом, он убрал тарелку, вытер со стола крошки, верный своей многолетней привычке, помыл посуду, чтобы не оставлять грязные тарелки на следующий день, и прошел в кабинет. Неестественная тишина комнат вдруг поразила его. После редакционной сутолоки здесь царил удивительный покой, а тот легкий беспорядок, который неизбежен в доме одинокого мужчины, придавал некий законченный смысл его одиночеству.
Он сел за компьютер. В последние годы он пользовался всеми преимуществами технического прогресса. Два компьютера, два ноутбука, лазерный принтер, факс – все, без чего уже трудно было обходиться в конце двадцатого века. Перед тем как вставить дискетки, он еще раз огляделся вокруг, словно готовясь к некоему испытанию. Поднялся, прошел в другую комнату, включил магнитофон, на котором стояли записи любимых мелодий, и вернулся к столу. Он не отличался особой оригинальностью вкусов, отдавая предпочтение классике – Моцарт, Бах, Брамс, Рахманинов. Великая музыка помогала ему думать. Он вернулся к столу и поставил первую дискетку.
Предстояло прослушать и переварить довольно большой объем информации. Обычно журналисты заносили в свои компьютеры все, что касалось темы статьи, все материалы, по которым статья готовилась. Здесь были десятки цитат, сотни имен, тысячи различных и вроде бы разрозненных и не связанных между собой фактов. Личные записи на компьютере чем-то напоминали записную книжку, в которой может разобраться только ее владелец. Постороннему глазу они казались сумбуром.
Он работал довольно долго, пока с удивлением не обнаружил, что часы показывают без пятнадцати девять. Он прошел на кухню, включил электрический чайник, после чего решил сделать небольшой перерыв и посмотреть информационную программу. Обычно он смотрел несколько информационных передач на русском языке и ночные новости Си-эн-эн на английском. Иногда позволял себе смотреть Би-би-си, эта станция давала в большом объеме европейские и мировые новости. Американцы были зациклены на своих собственных новостях. Даже крупные международные новости они подавали как гарнир к событиям в самих Штатах. Американцы, очевидно, искренне считали, что весь мир должны волновать в первую очередь только их проблемы. Хромали у них и оперативность, и глубина анализа, не было оригинальной интерпретации случившегося, дискуссионного подхода к фактам и событиям.
В десять вечера он вернулся за свой рабочий стол. Количество информации росло, и многие интересные версии приходилось отбрасывать. Он был похож на золотоискателя, промывающего тонны золотоносного песка. Некоторые записи были настолько интересны, что он снова и снова возвращался к ним, проверял факты, обдумывал их.