Сначала Дронго решил, что она умерла. Но приглядевшись, увидел, как дрожат ее ресницы. Она медленно повернула голову, увидела Дронго и вдруг беззвучно заплакала.
У любого человека в жизни бывают приступы неконтролируемого бешенства, когда в нем пробуждаются животные начала. Дронго почувствовал, как от бешенства раздуваются ноздри.
– Что здесь произошло? – спросил он, задыхаясь от гнева.
Стоявший перед ним мужчина, очевидно, почувствовал состояние Дронго и поэтому вдруг начал дрожать.
– Все, что могло, уже случилось, – сказала Сигрид по-русски, – он меня изнасиловал. А убивать не стал, чтобы утром я досталась его брату. Они договаривались по телефону...
Она еще не успела договорить, как Дронго, вкладывая в удар всю мощь своего более чем стокилограммового тела, нанес страшный удар в лицо хозяина. Тот отлетел с разбитой челюстью. Дронго, наклонившись, поднял его и начал молотить кулаками, ломая насильнику зубы, нос, руки.
Сигрид равнодушно следила за бойней. Через несколько минут Дронго остановился. На мужчине не было живого места. Его лицо превратилось в одну сплошную кровавую массу, напоминавшую застывшую маску смерти. Он уже не дышал.
– Вы его убили, – тихо сказала Сигрид. Она не удивилась, просто сообщила об этом равнодушным тоном.
Дронго посмотрел на свои руки. Страшно болели пальцы, он содрал себе кожу на костяшках. Подойдя к женщине, он выстрелил из пистолета в наручники, замок разлетелся. Она наконец смогла опустить руки. На запястьях виднелись синяки. Очевидно, женщина сопротивлялась.
– Спасибо, – сказала она, первым движением прикрывая свою наготу простыней.
– Иди оденься, – сухо сказал Дронго, – мы отсюда уезжаем.
Он повернулся и пошел в другую комнату. На спинке стула висел китель старшего лейтенанта милиции. Он достал из кармана документы. Все правильно. Это был старший из братьев. Тот самый, что работал в милиции аэропорта.
Теперь он даже на мгновение пожалел, что забил этого иуду до смерти. Неконтролируемая реакция на сообщение Сигрид прошла, а он пока все еще не знал главного: как и почему убили Элизабет Роудс? Зато он имел массу других фактов, сложив которые, мог получить достаточно целостную картину происшедших сегодня ночью событий. Но сначала нужно было обезопасить Сигрид. Теперь она была не просто свидетелем, она была опасным свидетелем, которого захотят убрать любой ценой.
Она появилась через пять минут. На лице застыла все та же безжизненная маска, словно сегодняшнее испытание состарило ее сразу на двадцать лет. Они закрыли дверь и молча спустились вниз, не прибегнув к помощи лифта.
Выйдя на улицу, он остановил первую попавшуюся машину и, пропустив первой Сигрид, сел вместе с ней на заднее сиденье. Она молча глядела перед собой. Про оставшуюся на улице разбитую «Тойоту» он даже забыл. А водителю назвал адрес своей московской квартиры. Похоже, она не удивилась, во всяком случае, не спросила, куда они едут.
Машину Дронго все-таки остановил у соседнего дома и, расплатившись с водителем, вышел первым. За ним вылезла и Сигрид. Вдвоем они прошли через тихий ночной двор и вошли в дом. Поднялись по лестнице, и он открыл дверь ключом. Он пошел поставить чайник, а когда вернулся, обнаружил, что она все еще сидит на диване в той самой позе, в какой он ее оставил. И лишь когда он попытался снять с нее плащ, она вдруг громко, истерично, как-то очень по-женски заплакала у него на плече.
– Все в порядке, – уныло повторял Дронго, – все хорошо, девочка, все в порядке.
«Эта вина будет на мне всю оставшуюся жизнь», – печально думал он, поглаживая плечо молодой женщины.
– Они захватили меня у отеля, – рассказывала она, – сначала позвонили и сказали, что с вами случилось несчастье. Я поверила и выбежала на улицу. Они меня захватили и повезли сначала на какой – то склад. Там допрашивали несколько часов, били. Но я ничего им не сказала. Тогда привезли меня сюда и доверили охрану этому ублюдку. А он приковал меня наручниками к кровати, а потом раздел и...
– Я все понимаю, – гладил он волосы Сигрид, – все понимаю.
– Они говорили о каком-то эксперте. Кажется, его звали Никита. Один из них сказал, что Никита должен следить за своим тестем, чтобы тот не наделал глупостей.
– Фамилию тестя они называли? – спросил Дронго.
– Нет. И фамилии этого эксперта тоже не называли. Просто я услышала, один из них так сказал. Они, очевидно, стали следить за нами после того, как мы побывали в прокуратуре. Этот Зарыбин им все сообщил.
– Сарыбин, – кивнул Дронго, – он мне все рассказал. От него я узнал номер телефона той самой квартиры. А потом мне позвонили в отель и предложили приехать за тобой.
Она напряглась.
– Вы отказались?
– А как ты думаешь?
Она заглянула ему в глаза.
– Вы все-таки поехали, – поняла она.
– Да. Но там тебя не было. Вместо этого я застал на том самом складе несколько неприятных типов, которые сейчас находятся в больнице. Нет, я их не стал убивать, хотя теперь думаю, им очень повезло. Если бы они мне попались сейчас, я бы, конечно, их не пожалел.
– А как сенатор?
– Он отказался от расследования. Считает, что ошибался и просит меня прекратить всякое расследование.
– Этого не может быть, – возразила она.
– Тем не менее это так, – подтвердил Дронго. – И меня данное обстоятельство тревожит не меньше, чем загадка смерти его дочери. Лучше ты пойди прими душ и ложись спать. Я постелю тебе в спальне.
– Он не мог отказаться, – не успокаивалась Сигрид.
– Об этом мы поговорим завтра, – пообещал Дронго, – и еще одно условие. Из дома ты больше не выходишь. Ни при каких обстоятельствах. Завтра утром мне понадобится еще несколько часов, чтобы окончательно разобраться со всеми оставшимися вопросами. Кажется, я что-то начинаю понимать в этой головоломке. А ты вспомни, пожалуйста, телефон американского посольства. Тебе срочно нужно позвонить туда и предупредить, чтобы они забрали Роудса из отеля.
Сигрид смотрела на него непонимающе.
– Это уже не просто расследование, – объяснил Дронго, – дело зашло так далеко, что не пощадят и сенатора Роудса. Его нужно срочно вывезти из отеля, пока они не опомнились. Ты знаешь домашний телефон Холта?
– Я знаю их дежурный телефон.
– Звони сама. Тебе они быстрее поверят. Можешь рассказать Холту все, что считаешь нужным. Но главное, чтобы сегодня ночью они забрали сенатора из отеля. Обязательно ночью, иначе утром будет поздно. В этом деле замешаны сотрудники ФСБ и милиции, поэтому жизнь сенатора в очень большой опасности.
– Дайте мне телефон, – сразу поняла все его тревоги Сигрид.
Дронго принес ей аппарат. Уходя на кухню, он слышал, как она говорит с дежурным офицером посольства. Разговор был долгим. Затем она позвонила Холту. Когда он вернулся, она уже закончила и этот разговор.
– Они его заберут, – сообщила она, – мне пришлось раскрыться, чтобы они мне поверили. Другого выхода просто не было. Но они требуют, чтобы и я приехала к ним.
– Это необязательно. Здесь тебя не тронут. Можешь не бояться.
– А я и не боюсь, – выдохнула она, – больше ничего не боюсь. Все, что могло случиться, уже случилось. А с вами мне ничего не страшно. Вам, наверное, противно сидеть со мной рядом после того типа в синей майке.
– Не говори глупостей, – строго сказал Дронго, – иди прими душ и ложись спать. Завтра у нас трудный день.
Она кивнула и пошла в ванную и через полчаса, надев его мягкую фланелевую рубашку, уже была в постели. Он вошел в комнату, поправил одеяло.
– Спокойной ночи, Сигрид, – улыбнулся он женщине.
– Спокойной ночи, Мигель Гонсалес, – впервые за эту длинную ночь она чуть улыбнулась.
Он вернулся в гостиную и до самого утра просидел перед погасшим телевизором. Получив столь сильный заряд ненависти, он был настроен на бескомпромиссный результат. И к утру его дальнейшие действия были продуманы окончательно.
Глава 26
Шел четвертый час утра, когда два автомобиля подъехали к дому на Лесной. В этот поздний час удалось найти лишь троих оперативников, которые выехали вместе с Самойловым и его водителем на задержание Марата. Были все основания полагать, что бандит находится именно в этом доме вместе со своей сожительницей. За время между посещением больницы и визитом на Лесную Самойлову удалось выяснить, что по данному адресу проживает Лидия Хорькова, ранее не судимая, никогда не проходившая в компьютерных данных информационных центров ФСБ и МВД. Она работала официанткой в ресторане «Золотой нимб». Это соответствовало тем сведениям, которые Самойлов получил от Крутикова. Ресторан «Золотой нимб» находился как раз по дороге в аэропорт, чуть дальше того места, где разбилась машина американской журналистки Элизабет Роудс.
Они не стали въезжать во двор, чтобы не пугать соседей и не встревожить преступника, если он действительно находился в доме. Они даже не стали искать участкового, решив обойтись собственными силами.
Квартира была стандартная, на пятом этаже. Уйти с балкона не было никакой возможности, но Самойлов на всякий случай распорядился, чтобы один из оперативников и его водитель остались во дворе и наблюдали за балконом. С двумя сотрудниками ФСБ полковник поднялся наверх. Они оказались у мощной железной двери, которая представляла собой непреодолимую преграду для проникновения внутрь. Такую дверь нельзя сорвать ударами ноги и просто выбить. Здесь нужен был автоген. Стояла абсолютная тишина, в которой любой шум будет сразу услышан. Было достаточно позднее время для бандитов и очень раннее для нормальных людей, встающих утром на работу. Ждать до утра было опасно, следовало придумать какой-нибудь выход сейчас, немедленно.
Полковник много лет работал в органах и знал, как оперативно действует «почта» преступников. Из любой камеры, даже из камеры смертников они умудрялись передавать весточки на волю. И уж тем более Крутиков сумеет передать сообщение из тюремной больницы, где гораздо больше возможностей. Не говоря уж о его соседе по палате, который также слышал весь разговор. Но даже если предположить самое худшее, что может произойти, подобная весточка дойдет до Марата лишь утром. Поэтому до утра ждать было нельзя.
После небольшого совещания подробный план предложил самый молодой член группы – их водитель Леонид, который резонно рассудил, что брать бандита в доме нет никакой необходимости. Можно просто позвонить Лидии Хорьковой домой и предупредить ее о готовящемся обыске и аресте Марата, якобы весточку передают от Крутикова. Бандиты были связаны круговой порукой и щедро платили людям, оказывающим им посильную помощь. Поэтому случайные люди, попадавшие в подобные переделки, гораздо охотнее оказывали помощь бандитам, чем родной милиции и тем более органам ФСБ. В другом случае их брали еще более действенным способом – «на испуг». У органов правопорядка не было ни первой, ни второй возможности. Доведенные до отчаяния, напуганные люди гораздо больше верили бандитам, угрожавшим расправиться с их родными и близкими, чем офицерам милиции, которые были не в состоянии обеспечить защиту ни самому свидетелю, ни его семье.
Через пять минут в ночной тишине квартиры Лидии Хорьковой раздался телефонный звонок. После четвертого звонка трубку наконец сняла хозяйка.
– Кто это? – спросила недовольным заспанным голосом.
– Передай Марату, что сегодня утром за ним придут к тебе. Ты поняла? – глухо спросил Самойлов и сразу повесил трубку, еще успев услышать, как Хорькова кричит ему: «Кто говорит? Кто говорит?»
Через секунду в окнах спальной появился свет. Еще через некоторое время зажгли свет и в столовой. Оперативники, спрятавшиеся под козырьками подъездов, наблюдали за квартирой. Похоже, их выдумка удалась.
Самойлов и двое других сотрудников ФСБ уже дежурили у квартиры Хорьковой, приготовив оружие, чтобы брать Марата наверняка. Теперь из-за двери слышались шум, глухие голоса, чьи-то крики, даже звон разбитой посуды. Ждали, когда откроется дверь.
Еще минут через пятнадцать они услышали, как дверь открывается. Они заранее отключили лифт, чтобы бандит начал спускаться по лестнице и оказался между двух групп. Самойлов кивнул стоявшим напротив оперативникам: приготовиться. Дверь открылась, и из нее вышли двое мужчин. Самойлов смутился. Он не ожидал, что у подруги Марата кто-то будет ночевать еще, кроме нужного им человека. Медлить было нельзя.
Вышедшие попытались вызвать лифт, но кнопка вызова не работала. Полковник услышал, как тихо выругался один из бандитов и предложил другому спускаться по лестнице. Когда они прошли мимо Самойлова, только тогда он выступил вперед так, чтобы его видели оба бандита. Они резко обернулись. А люди Самойлова таким образом оказались за спинами преступников.
– Стоять! – громко сказал полковник. – Вы арестованы.
Один из бандитов сразу выстрелил. Даже не поднимая руки. Очевидно, пистолет был у него в кармане плаща. Самойлов пошатнулся. Пуля попала в плечо. Он не успел даже выстрелить в ответ, как его сотрудники открыли беспорядочную стрельбу по преступникам, не дожидаясь, пока те развернутся к ним.
Стрелявший в полковника скончался сразу. В него попали четыре пули, и он, скатившись вниз, на площадку следующего этажа, застыл там в нелепой позе с подвернутыми ногами и руками. Второй был ранен в живот и в руку. Он не успел достать оружие, а только прислонился к стене и хрипел от боли. Кровь шла у него изо рта. Самойлов с сожалением подумал, что они могли убить Марата. Он наклонился к раненому:
– Ты кто?
В ответ раненый только усмехнулся. Ему было плохо, и он сполз по стене, усевшись прямо на пол. Дверь наверху открылась, и выскочившая из квартиры женщина с громким криком: «Равиль!» бросилась к сидевшему на полу человеку.
Один из оперативников пошел к убитому бандиту. Другой попытался помочь Самойлову. Рана была неглубокая. Пуля прошла навылет, но плечо болело ужасно. Снизу уже поднимались двое других сотрудников, оставленных во дворе.
– Срочно вызывайте «скорую помощь», – приказал полковник, – и скажите всем соседям, чтобы закрыли двери. Ничего страшного не случилось.
Напуганные выстрелами соседи даже не думали открывать двери в столь неурочное время. Лишь в одном месте, внизу, какой-то безумный храбрый пенсионер вышел на площадку.
– Что случилось? – спросил он, глядя на убитого.
– Ничего страшного, – сказал один из сотрудников, – не волнуйтесь, папаша.
– Как это «не волнуйтесь»! – возмутился храбрый пенсионер. – Я сейчас милицию вызову.
– Мы сами из милиции, – соврал сотрудник ФСБ, – вы лучше разрешите нашему сотруднику позвонить.
– Конечно, – кивнул старик, – я живу один. Можете ко мне зайти.
На площадке рядом с Маратом продолжала голосить женщина. Марат криво улыбался, на подбородке уже застывала кровь, но он был еще жив. Женщина вдруг поднялась и с диким криком бросилась на полковника, намереваясь исцарапать ему лицо. Двое сотрудников с трудом оттащили разъяренную мегеру. Светлый халат раскрылся, обнажая ее красивое молодое тело. Под халатом ничего не было.
– Уведите ее в квартиру, – приказал Самойлов, морщась от боли. Она все-таки успела зацепить его щеку, содрав полоску кожи. Он с недоумением посмотрел на нее. Если они были вдвоем с Маратом, то что тогда делал в их квартире третий мужчина? Один из сотрудников, тот, что вызывал «скорую помощь», вернулся к убитому и достал его документы.
– Карамов, – прочел он фамилию.
– Как Карамов?! – повернулся к нему изумленный полковник. – Равиль? Да подожди ты, – отмахнулся он от своего водителя, который пытался его перебинтовать.
– Нет, Хайрулла, – прочел сотрудник имя.
– Это его брат, – понял Самойлов, – поэтому они и скрывались вместе.
Он терпеливо выждал, пока Леонид закончит его бинтовать, и затем наклонился к сидевшему на полу Равилю Карамову.
– Слушай, Марат – негромко сказал он, – у тебя шансов нет никаких. С такими ранениями не выживают. Мне нужно знать, кто приказал тебе убрать сотрудников ФСБ и Дьякова. Ты меня слышишь?
Карамов лишь усмехнулся уголками губ.
– Я тебя спрашиваю, – уже громче продолжал полковник, – кто приказал убить Дьякова? От кого ты получил приказ убрать американскую журналистку?
Карамов по-прежнему молчал. Вдруг он покачал головой, словно давая понять полковнику, что разговора не будет. Потом раскрыл рот. Что-то прошептал.
– Громче, – попросил Самойлов, наклоняясь к нему.
– Обманули, – прошипел Карамов и снова замолк.
Видимо, его больше всего волновало то обстоятельство, что оперативники сумели их обмануть таким простым способом, выманив из дома. Или он думал о чем-то своем?
Самойлов посмотрел на его живот. Кровь шла не переставая. Ранение было тяжелое, кончавшееся почти во всех случаях смертью. Марат даже не успел ни разу выстрелить, так как в его правой руке был чемоданчик, который теперь отлетел к лифту.