К началу третьей недели девушка взяла билет на обратный рейс и прихватив пару сувениров из Дьюти Фри в аэропорту Хитроу, вернулась домой.
Стас смотрел в монитор. Там транслировалось онлайн видео из квартиры Полины.
Он отправил специалиста установить камеры по всему жилищу девушки на следующий день после их знакомства. Пока девушка была на работе, юркий человек нашпиговал камерами каждую комнату в квартире – не пропустил даже ванную. Только в уборной была мертвая зона. Стас хотел наблюдать за ней круглыми сутками. Хотел смотреть как она обедает, читает, как пританцовывает под музыку и ложится спать.
За ней было интересно наблюдать – Полина смешно хмурила лобик, когда не понимала написанного в конспектах, сексуально закусывала или облизывала губы, двигалась плавно, изящно.
Сейчас Громов смотрел как она купается и поглаживал себя, представляя, как ее губы смыкаются на его члене. Как золотоволосая голова ритмично двигается вверх-вниз, а язык жарко скользит вслед за губами. Его бросило в жар, сердце забилось гулко и часто.
Стас был вне себя, когда понял, что она полетела в Великобританию. Он понимал, что Полина свободный человек и имеет полное право путешествовать и делать то, что вздумается, но собственник внутри него кричал, что это совсем не так.
После перелета девушка убрала в квартире, приняла душ, прилегла на пару минут и не заметила как уснула.
Стас открыл дверь своим ключом. Естественно, дубликат ему сделали без ведома хозяйки, но на такие мелочи как наглость, мужчина не обращал внимания.
Полина проснулась как от толчка. Открыла глаза и встретилась взглядом со Стасом. Он лежал рядом на постели и смотрел на нее в упор.
- Даже не хочу спрашивать как ты вошел. Для таких, как ты, подобные трудности сущие пустяки. Верно, Громов? – сонно потерев рукой глаза, сказала девушка.
- Интересовалась биографией? – хмыкнул Стас.
- А как же, я должна знать фамилию придурка, что не дает мне спокойно жить.
- Губы давно зажили?
- Смена климата пошла на пользу.
- Кстати о климате. Кто разрешал тебе уезжать? – нависая над Полей, поинтересовался Громов. Глаза его вмиг стали злыми, уголок рта дернулся и затих.
От такой наглости Полина приподнялась на подушках, забыв оттолкнуть от себя Громова и очутилась с ним нос к носу.
- Ты вообще кто такой, что я должна отпрашиваться? Проваливай из моей постели и из моей жизни тоже. Видеть тебя больше не желаю.
- Я твой полноправный хозяин, - прошипел Стас ей в губы.
Полина рассмеялась ему в лицо и Громову это очень не понравилось.
- Заведешь собаку и будешь ей хозяином. А для меня ты никто и никем останешься.
- Пора преподать тебе маленький урок. Чтоб место свое знала, - прищурившись, ответил Стас и отвесил ей пощечину. Полина в ответ ударила его головой в нос и соскочила с постели.
Вреда удар Громову не нанес, только разозлил. Они стояли друг напротив друга, а между ними была широкая кровать. Полина часто дышала, грудь ее высоко подымалась, руки были сжаты в кулаки. Громов казался расслабленным, но эта поза показалась девушке напускной.
- Еще раз тронешь меня, я удавлю тебя подушкой.
- Еще раз сделаешь лишний шаг в сторону, запру в клетке, поняла, сука?
- Да кто ты такой, чтоб так себя вести? Пуп земли? Тоже мне, олигарх губернского разлива. Проваливай в дыру, откуда совсем недавно выполз, урод!
- Еще одно слово и ты узнаешь меня с новой, неприятной для себя стороны, - качнулся в ее сторону Стас.
Он чувствовал, что вот-вот сорвется, наделает глупостей, но поделать с собой ничего не мог. Эта девчонка выводила его из себя. Нервировала, злила, возбуждала. Он потерял голову едва ее увидел, а она упорно не хотела его замечать.
- Убирайся вон! – крикнула Полина.
Громов внезапно кинулся на нее, сиганув через кровать. Девушка не успела отскочить.
Он больно схватил ее за плечи и затряс как грушу.
- Закрой рот, пока я не сделал того, о чем пожалею, - зло выдохнул ей в лицо Стас.
- Изобьешь меня? – запрокинув голову, прошипела Полина, вглядываясь в его глаза.
Он напоминал ей взъерошенного и разозленного зверя. Глаза опасно сузились, черты лица заострились, а руки на плечах впились в кожу до синяков.
- Очень может быть, - ответил Громов и впился жестким поцелуем ей в губы.
В тот раз он не был нежен – больно хватал за волосы, кусал ей губы в кровь и даже не старался быть мягче. Вбивался в нее, и Полина ненавидела себя за слабость – тело предавало, независимо от хозяйки наслаждалось его движениями. Он резко вышел из нее, приблизил член ко рту и приказал: - Бери.
Полина не успела ответить, как ткнулся ей в губы. Громов стонал, крепко держа ее голову за волосы и девушка точно поняла – зверь и есть. Ненасытный, дикий и злой.
Сунул в нее пальцы и не прекращая движений, дал кончить. Спустя пару минут излился и сам.
- Ненавижу тебя, - сказала ему Полина и ушла в душ.
Прошло несколько месяцев, а эти дикие отношения все продолжались. Он звонил и приказывал приехать. Полина поначалу бойкотировала, но ее и правда забирали из дому силой. Нет, за волосы не таскали, просто перекидывали через плечо и везли к Громову. Когда ей надоели синяки и ссадины, она поменяла замки на двери, но это не помогло. Тогда девушка задумалась о переезде, но Громов позвонил ей уже через час после встречи с риелтором, и злым шепотом посоветовал хорошо подумать прежде чем делать глупости. Это напоминало тотальный контроль. Он следил за ней словно всевидящее око.
«Саурон чертов, чтоб его» - шипела Полина, но о ситуации задумалась всерьез и просчитывала ходы.
Нельзя сказать, что происходящее приносило только досаду. Полина наконец почувствовала вкус к жизни. Дни наполнились странным предвкушением – она гадала, что же в этот раз придумает пакостный стервец. Она похорошела, вопреки грубым нападкам на тело. В глазах зажегся огонь и дня не проходило без приставаний на улице.
Однажды очередной настойчивый «мачо» схватил ее за руку и попытался зажать в темном переулке. Полина как раз возвращалась с работы и время было позднее. Наступила осень, зачастили дожди, вечерело рано. Парень пристал с глупыми шутками, все не хотел отвязываться, а когда стал откровенно лапать, и Полина собралась треснуть его сумкой по голове, появился рослый детина - один из ларца.
Парень сгреб «ухажера» за шиворот и наподдав тяжелым сапогом под зад, обратился к Полине:
- Садись, довезу до дома. Жуть как надоело за тобой по городу болтаться.
Полина уже давно предполагала нечто такое, поэтому не сильно удивилась.
Вечером позвонила Громову.
- С каких пор твои псы за мной следят? – гневно спросила она, а Стас лениво предложил:
- Приезжай.
Они спорили до хрипоты. Она пыталась отстоять свою самостоятельность, он напирал на благоразумие.
- О каком благоразумии идет речь? Я который месяц прошу оставить меня в покое! Да я о тебе через два дня и думать забуду, а ты все звонишь, все пристаешь! Надоел, сил нет тебя терпеть!
На этом высказывании у Стаса закончилось терпение. Он схватил ее за волосы и потащил наверх. Втолкнул в одну из комнат, где единственной деталью интерьера была кровать и запер за собой дверь.
- Теперь это твоя комната. Надолго. С работы придется уйти, считай ты теперь безработная. Диплом получишь к концу зимних каникул. Обживайся. Звонок отцу раз в неделю, говорить будешь в моем присутствии. Ванная смежная, одежду привезут к вечеру. Из комнаты не выходить. Надумаешь из окна вывалиться, найду и переломаю ноги. Все поняла, тварь?
Когда за ним захлопнулась дверь, Полина впервые за время их «отношений» расплакалась.
Потянулись пустые дни. Девушка целыми днями разглядывала потолок и лежала практически не шевелясь. Стас приходил по вечерам, брал ее зло, порой откровенно грубо, жестоко, но она лежала под ним сломанной куклой. На ночь Громов не оставался и у нее было много времени чтобы подумать. И подумать было о чем.
«Ты еще наплачешься, сука, я тебе обещаю. Я из тебя всю душу вытрясу» - повторяла Полина как мантру и успокаивалась.
Он понял, что просчитался, когда и через неделю Полина не оттаяла.
Лучше бы она ненавидела! Что только он не делал – и угрожал, и бил, шантажировал и предлагал договориться, но она упорно молчала. Смотрела пустыми глазами в потолок, порой даже не мигая. Он хотел извиниться, хотел начать все заново, но сказать «прости» язык не поворачивался. Стас злился, кричал, отпускал пощечины, тряс ее за плечи, но она даже не переводила на него взгляд. Такая: резиновая кукла, не больше - ему была не нужна.
Холодая, неподвижная. Почти мертвая.
Иногда он добавлял ей снотворное в еду, и когда она засыпала, Громов ложился рядом, обнимал ее, перебирал волосы, целовал, гладил. Наслаждался ее теплом.
Он стал напоминать себе извращенца, свихнувшегося фанатика, маньяка, но без нее, без ее тела жить не мог.
Трахал случайных партнерш, былых любовниц, иногда даже проституток, и после таких вечеров зверел. Девицы казались ему скучными и пресными. В их глазах он отчетливо видел алчность, жадность, покорность, готовность на все, только бы отхватить кусок побольше.
Он нашел похожую на нее девчонку, просил одевать вещи Полины, но это была не она.
Не те глаза, не та улыбка и поворот головы. Не та изящность, не те стоны.
Громов ненавидел себя за слабость, за боль в груди, когда очередная сука кончала под ним, а он думал о Полине. Это всерьез смахивало на одержимость. В очередной раз напившись до розовых слонов, Громов решил ее убить, но едва эта мысль всплыла в нетрезвом мозге, как он громко рассмеялся, а следом в весьма непечатной форме проклял всех красивых баб до седьмого колена, перепугав этим прислугу до икоты.
Полина Смирнова тянула из него жилы ржавыми клещами, даже не подозревая об этом. Она неподвижно лежала в комнате на втором этаже и пустыми глазами смотрела в потолок, будто видела в нем небо. Ее уход от реальности пугал Громова, заставлял снова и снова пересматривать поступки под разными углами. Стас давно забыл что такое совесть, но сейчас она не просто кричала, она выкручивала ему руки, орала благим матом и приказывала отпустить Полину пока не случилось настоящей беды.
Громов не узнавал себя в зеркале. Оттуда на него теперь смотрел раненный зверь с седыми висками и затравленным взглядом.
В очередной раз целуя ее плечо и проводя рукой по волосам, он пытался надышаться ею. Водил носом по шее, прижимался губами к мерно бьющейся жилке и на миг застывал, считая пульс.
Провел пальцем по брови, коснулся виска, а потом обнял до боли.
- Что ты сделала со мной? – тихо прошептал Стас ей в волосы.
Он жил до нее вполне счастливо. Красивых женщин ему хватало, равно как и молодых. Ему хватало денег и статуса. Хватало развлечений. Сейчас он был готов отдать все за любовь в ее глазах. Только бы она посмотрела осознанно, узнавая. Только бы шевельнулась навстречу и провела рукой по его волосам…
Полина проснулась в своей постели. Огляделась по сторонам, недоверчиво качнула головой, а потом резко подскочила и громко закричала:
- Ура!
Громов смотрел как она прыгает на постели словно на батуте и раз за разом повторяет: «Добби свободен, хозяин подарил Добби носок!» и ему было непереносимо больно. От злости скрипели зубы, руки сжимались в кулаки, но отступать он был не намерен.
Пройдет время и он позабудет эту маленькую принцесску. В груди кольнуло при этой мысли, но Громов отмахнулся. Конечно забудет. Найдет подходящую замену и все станет на свои места. Лучше так, чем смотреть в пустые глаза.
Только камеры он отключать не станет. Будет изредка смотреть, водить пальцем по экрану, вспоминая мягкость и тепло ее кожи.
Жизнь налаживалась. Она восстановилась на работе, снова ходила на лекции. Только по вечерам вместо домашних посиделок на кухне с очередной книгой, шла в парк и сидела там до полуночи. У нее появилась собственная лавочка – подростки, завидев ее фигурку издали, уступали место и убирали за собой пустые банки из-под пива. Деревянная скамейка, покрашенная в зеленую краску стала любимым местом для Полины. Девушка часто плакала сидя на ней и думала. Знала, что плакать дома нельзя. Громов обязательно об этом узнает. Он этой мысли слезы текли еще горче.
Переезжать она раздумала. Звонила отцу чаще обычного, а при последнем разговоре попросила прощения у его любовницы за снобизм и пожелала им счастья. Папа на редкость перепугался, сказал, что прилетит первым же рейсом, но Полина его отговорила. Заверила, что все в порядке, просто осенняя депрессия навалилась.
Прошел месяц.
Философ, набравшись смелости, позвал ее на свидание. Полина согласилась. Преподавателя звали Сашей, он был робким и милым. Они посидели в кафе, съели по мороженому, а потом Полина пригласила его на чай.
Темнело рано, когда вошли в квартиру за окнами уже царила ночь.
Парень вел себя на редкость прилично и девушка этому радовалась. Приглашение на чай было именно таковым, без подтекста, но кто знает, что могло прийти в голову влюбленному философу.
Они сидели на кухне, обсуждали всякие глупости, Полина горячо поддерживала тему и подливала чаю, когда Саша вдруг взял ее за руку, притянул к себе и поцеловал. Губы его были слишком мягкими, от него не пахло «Хьюго босс» и поцелуй не принес ощутимой приязни. Полина мягко отступила, опустила глаза и сказала, что все было прекрасно, но она пока не готова к отношениям.
На следующий день на парах философа заменяла старая, морщинистая преподша и все сокрушалась, что в современном мире страшно выходить из дому. Оказалось, что Саша поступил в первую городскую больницу с переломом обеих ног и многочисленными ушибами. На него накануне напали хулиганы.
Следующим кавалером стал знакомый фитнесс-тренер. От добавки чая он отказался, сразу приступил к активным действиям, за что быстро получил по рукам и был спроважен из квартиры. Вскоре он лежал в соседней с Сашей палате. У него были переломаны руки и выбиты зубы. Без зубов тренер выглядел скверно и Полина оставила ему визитку своего стоматолога.
Когда стало ясно – без Громова не обошлось, Полина усмехнулась и заперлась в туалете. Там долго сидела на полу, рисовала на бумаге облака и снова напряженно думала.
Кто бы знал, что эта девчонка и вправду забудет о нем так быстро. Громов с удовольствием колошматил ее вопящих ухажеров, а потом собственноручно вызывал им скорую.
Она снилась ему почти каждую ночь. Обнимала со спины и ласково прижималась, говорила на ухо сладкий бред, а когда Стас оборачивался в попытке ее прижать, то силуэт размывался, становился зыбким. Полина не давала ему нормально жить. Он не мог спать, не мог развлекаться, и это выводило Громова из себя.
Он уже не понимал – правильно ли поступил, что отпустил? Может нужно было принудить, заставить, подождать?
Стас перепробовал всех элитных блондинок города и перешел на область. Вышколенные, порой высокородные шлюхи не могли дать ему кончить как следует. Так, чтоб искр в глазах, до дрожи. От брюнеток ему тошнило и пробовать он их перестал.
Это уже не походило на мимолетную страсть. Это была чистая одержимость.
Бизнес рос, партнеры охотно шли на уступки глядя в злые глаза Громова. Он лютовал, больше обычного засиживался в офисе, и даже несговорчивые, бывалые дяди присмирели после его очередной выходки. Один такой позвонил ему поздно вечером и долго уговаривал, напоминал, что лихие девяностые давно прошли, что теперь переговоры ведутся совсем иначе, но Громов послал его по известному адресу и разбил смартфон о стену.