— Ого, как ты… — тихо и с предвкушением сказал мужик. — А если мы?..
И он со стула бросился на неё.
Она встретила его ударом ногой в плечо, но не напрямую. Он был выше. И, попробуй она ударить прямо, он снёс бы её всей своей тушей. Ногу бы сломала, несмотря на ботинок. Но толчка твёрдой подошвой по краю его плеча хватило, чтобы мужика развернуло и всем телом бросило на стену. Успел выставить руки — упереться и внезапно мягким движением повернуться, чтобы снова без предупреждения кинуться на девушку. Но скорость развил такую, что Кира легко ушла от него в сторону, а он не сумел остановиться и сделал пару лишних шагов. Кира подскочила сзади и ногой послала его по инерции его же собственного шага чуть вбок. Мужик налетел на косяк двери и с восторженно матерным чертыханием увернулся от летевшего в его лоб бруса. Схватился за тот же брус и, ухмыляясь, обернулся.
Кира выставила блок, ожидая его ответного удара. Но ухмылка сразу сошла с его мясистого лица, едва он снова застыл взглядом на её перевязанных руках. Только он собрался что-то сказать, как Кира коротко сказала:
— Не причина!
И бросилась на него сама. На этот раз он не играл с нею в поддавки — скрутил буквально на лету. Мясистый мясистым, но дрался он по-настоящему жёстко. Несколько движений — и Кира ахнуть не успела, как оказалась спелёнутой и прижатой к полу — под ногами мужика, упавшего рядом набок. После чего снова услышала добродушный смешок и сиплый голос:
— Ы-ы… Заводная девка ты, однако… Встаём, что ль? Или ещё поваляемся?
Кира дёрнулась, пытаясь вырваться из захвата, но мужик будто сковал её. Только ухмыльнулся раз, прежде чем встать:
— Ты всех, что ль, так проверяешь, нет?
Он оказался на ногах как-то так внезапно, что она не успела почувствовать, как он убрал с неё ноги. А вот что почувствовала отчётливо, так это его сильные руки у себя под мышками. Она ещё ноги не вытянула, лежавшая скорчившись, а он уже встряхнул её, ставя на ноги.
— Ну? Стоять можешь?
— Леонтий! — возмущённо сказали от порога.
Кира резко развернулась в руках мужика. И расслабилась.
В дверном проёме появилась маленькая толстенькая, когда-то черноволосая старушка с подносом, заставленным термосами и посудой. Лет, наверное, за шестьдесят. Одетая опрятно и очень строго, она насупилась на мужика, и тот осторожно убрал руки от подмышек Киры. Но насмешливое сопение над головой уверило девушку, что мужик не собирается сдаваться только потому, что его остановили. И оказалась права. Жёсткие ладони опустились на её бока. Сжали крепко. Погладили.
— Софьюшка, ты не ругайся, милая, — вкрадчиво сказал он. — Мы тут поиграли немножко с девкой-то, но я её не тронул. Христом-Богом клянусь — не тронул. — Он смешно крякнул и снова дробненько засмеялся. — Ы-ы… Пока.
— Иди-ка ты, Леонтий, лучше в зал, — сухо сказала Софьюшка, сердито сверкая на него чёрными глазами. — Там этот трезвонит твой. Телефон. Может, что и важное скажут. Иди-иди! Нечего тут по чужим комнатам шастать!
Кира не шелохнулась. Леонтий шагнул из-за неё и склонился было, но она вовремя мотнула головой — и поцеловать её у мужика не получилось. Он снова смешно крякнул и пошёл к двери. Обходя Софьюшку, он, блаженно улыбаясь, чмокнул её в щёчку. Женщина сморщилась и символически плюнула ему вслед.
— Тьфу на тебя, охламон!
Леонтий только расхохотался и с грохотом побежал вниз по лестнице.
— Ну, здравствуй, — сказала Софьюшка, и Кира быстро подошла к ней помочь с подносом. — Кира, да? Меня Софья Илларионовна зовут. Можешь просто — тётя Соня звать. Тимыч сказал, ты одна в пустом коттедже жить решила? Подожди, я соберу грязные бокалы, потом поставишь.
— А Леонтий — это кто? — решилась спросить девушка.
— Старший брат Тимыча нашего, — поджала губы женщина, явно не одобряя старшего. — Ты с ним осторожней. После отсидки он явился. Младшему-то всё равно, а Леонтий мало ли чего может сделать… Поостерегись. Он на тебя напал ли?
— Не совсем, — осторожно сказала Кира, пока не желая признаваться, что драку спровоцировала именно она. — Софья Илларионовна, посидите со мной?
— Компанию, что ли составить? — Женщина проницательно посмотрела на неё и кивнула в ответ своим мыслям. — Или узнать чего-то побольше хочешь?
— И это тоже.
— Эй, бабы! Без меня?! — весело сказал, внезапно возникнув на пороге, Леонтий. — Что-то я не пойму, — уже серьёзно сказал он, всматриваясь в экран мобильного, прихваченного с собой. — Что с младшим? Никогда на охоту телефонов не брал, а тут… — И тут же объяснил специально для Киры: — У меня в телефоне этом только один номер — братов. Эй, деваха! Может, ты в телефонах шаришь? Может, прочитаешь, что тут пришло? Отродясь все эти эсэмэски прочитать не мог.
Кира уже поняла, в чём дело. Но взяла мобильник, протянутый ей. С метками разобралась быстро. Телефон примитивный. Видимо, был куплен в расчёте на не слишком сообразительного старшего брата.
— «Заблудился. Буду поздно».
— Чёрт… — пробормотал Леонтий, а потом с беспокойством добавил что-то такое матерно-забористое, что Софья Илларионовна возмущённо замахала на него руками. — Слышь, Кира, ты мне скажи, как эта штука включается. А ещё лучше напиши. Никак не запомню. Пойду-ка я его искать. А то здесь леса небольшие, но в стороны длинные будут. Если пойдёт в одну сторону…
То ли обед, то ли поздний завтрак превратился в военное совещание, на котором Кире пришлось писать план пользования мобильником. Крупными буквами, потому что зрение у Леонтия было не очень. Пока она писала, он объяснил, что будет искать брата по сторонам света. Сказал, что Тим умеет находить их по деревьям и что они, братья, такое уже проделывали когда-то давно. Пока суд да дело, Софья Илларионовна ворчала втихаря. Из её ворчания Кира, помалкивавшая, узнала, что вчера было полно гостей, но, слава Богу, вчера же всех пусть и поздно вечером, но отправили по домам. Выяснилось, что из поселковых никого на празднестве Тимыча не было. Все приехали из города. Так что сейчас в доме никого, кроме них четверых, а поскольку хозяин (Кира поразилась: Тим — хозяин этого дома?!) отсутствует, уйдя на охоту, очень хорошо, что ей, Софье Илларионовне, есть с кем поговорить — кажется, последнее относилось к Кире.
Напоследок попытались вызвонить Тима, но тот не отвечал. Или мобильного не слышал, или «зарядка» закончилась. Кира переживала уже так, что начала про себя молиться, чтобы с «зарядкой» телефона всё было нормально.
Леонтий сказал, что фиг с ним — с этим телефоном, поскольку догадаться нетрудно и без телефонов, в какую сторону мог направиться Тим; собрался и ушёл. Женщины проводили его: Кира — до порога «своей» комнаты, Софья Илларионовна — до выхода.
Вернувшись, старушка сказала: «Брр! Ну и метёт!», кутаясь в толстую шаль, и наконец обе женщины сели за столик.
— Морозно сегодня, — светски сказала Софья Илларионовна, после того как Кира съела принесённые в термосе наваристые щи. — Ты, Кира, как здесь, в посёлке оказалась?
— Мне предложили пожить в пустом коттедже. Как в каникулы. Нервы подлечить, — нерешительно сказала Кира, гадая, что сказал о ней Тим этой женщине.
Долго гадать ни о чём не пришлось.
Софья Илларионовна оказалась болтушкой, причём весьма обстоятельной. Она начала с главного — с себя. Рассказала, как долгое время жила на пенсии одна, как выросли внуки, а правнучат заводить всё никак не желали; как её пригласили попробовать себя в качестве хозяйки коттеджа. Она сказала — именно хозяйки. Кира промолчала, но подумала, что, скорее всего, женщина выполняет функции домоправительницы или управляющей домом. Глядя на её круглое лицо с полными щёчками, Кира, скрывая улыбку, думала и о том, почему Леонтий поцеловал её: тётя Соня, как она сама велела называть её, похожа на добродушную бабушку, которую просто невозможно не любить.
Про дом Тима домоправительница сказала, что Тим, кажется, выиграл его — не то в карты, не то ещё как. Чем живёт и откуда берёт деньги, чтобы платить не только за коттедж, но и за приходящую прислугу (тётя Соня в доме только правит!), неизвестно. Но платит вовремя. Старший брат, осуждённый за избиение какой-то шишки, а в тюрьме отметившийся не самым лучшим поведением, вернулся недавно, и его надо бы сторониться, хотя он бывает ласковым, особенно если чего-то добивается.
— Тим часто ходит в лес? — спросила Кира.
— Да почитай каждый день, — махнула рукой тётя Соня. — А чем ему ещё заниматься здесь? Родители у него в каком-то городе живут, далеко отсюда. Кажется, оба алкоголики. Неудивительно, что и старший брат сюда перебрался. Тоже время от времени в лес бегает. Только ему-то нельзя ружьё брать пока — по каким-то там законам. Он чаще ловушки ставит. Братом прикрывается. Да хоть что пусть делает, только б не бездельничал. Когда появился, ну, думаю, рвань тюремная — пить будет страшно. А потом — смотрю, не больно-то и пьёт. На вечерах Тимычевых слоняется, как неприкаянный, но девки его любят — часто потом остаются с ним здесь. Но Тимыч ему велел тебя не трогать, вот Леонтий и заинтересовался, кто, мол, такая, что брат предупредил. Тимыч помянул, что ты нервная. Я уж грешным делом думала — врёт. А тут ты то же говоришь… С чего бы нервы-то?
— У меня спектрофобия, — сказала Кира, примерно представляя, как откликнется старушка на незнакомое слово. И точно — закивала, как будто не впервые слышит. Но глаза заблестели. — Я не переношу отражения в зеркалах.
— Всякое бывает, — как ни странно, задумчиво сказала тётя Соня. — Вон, соседка у меня красного цвета не любила. Так не любила, что, как увидит его, тут же аллергией покрывается. А тут вон что — зеркала. Ты, Кира, надолго ли здесь, в доме? Убрать, что ли, тебе все зеркала, чтоб тебя не смущали?
— Это как хозяин решит, — тоже задумчиво сказала Кира. — Я ведь, честно говоря, не хочу здесь жить. Мне же предложили жить в другом доме. Хозяйка его теперь надеется на меня, что я там поживу. Зачем убирать здесь всё, если там уже ничего нет? Зеркал в любом доме так много, что замучаешься их искать, чтобы закрыть… — А потом нерешительно спросила: — Софья Илларионовна, Леонтий так уверен, что сможет найти брата. А если потеряются оба?
— Куда там! — довольно сказала домоправительница. — Один раз было — сам Леонтий потерялся, пока капканы ставил. Тимыч его быстро нашёл. Они ж братья. Друг друга чуть не чуют. Правда, тогда такой метели не было, конечно, — добавила она уже с беспокойством, глядя в окно, за которым плясали снежные извивы.
— А Леонтий работает где-нибудь?
— Тимыч устроил его дворником на дальнюю улицу. Да что с той работой, если сейчас никому не нужны поселковые дома? Все в городе сидят. Разве что на рождественские каникулы понаедут — так зимой обычно бывает. Хотя Леонтий часто туда ходит, на свой участок. Да что толку? Всё равно перед приездом придётся трактористов вызывать. Тут такие сугробы!.. В городе-то не справляются, а что уж о нашем посёлке говорить? Дыра, — заключила тётя Соня.
Наговорившись и отдохнув, она спохватилась, что пора и по дому работой заняться. Кира извинилась, что не может помочь ей. Та отмахнулась — вообще оказалась любительницей помахать руками. Так что Кира собрала ей поднос с грязной посудой, и старушка спустилась на первый этаж.
А Кира закрыла за нею дверь, выключила свет и подошла к окну.
Слепая метель. Даже карниза не видно. Слышно только даже сквозь стекло, как воет ветер и шелестит снег, разбиваясь об окно.
Избегая мыслей о прошлом, Кира начала думать о том, как в эту метель вошёл недавно Леонтий. Представила, как оглядывается в поисках ориентиров Тим. Неужели тётя Соня права, как прав и Леонтий, самонадеянно пошедший в эту метель — и дальше, в лес? Тима она видела в воображении очень отчётливо: быстрый и гибкий — не чета заматеревшему брату! — он оглядывается в поисках дороги назад. «Какого чёрта его вообще потянуло в лес на охоту? — сумрачно подумала Кира, машинально теребя кончик косы и следя за снежными вихрями, которые то и дело размазывались по стеклу. — Хорошо всё-таки, что я сказала ему про мобильный. Или… — Она вздохнула. — А если я послала на смерть сразу двоих?»
Мобильный. Она покосилась на кровать, за задней стенкой которой валялась сумка. Там её собственный мобильник, поставленный на «тишину». Родителям она сказала, что поедет к знакомой, но не сказала, куда именно. Про это место знает только Маша, подруга, которая и нашла возможность привезти её сюда. Очень хочется позвонить ей… Но лучше об этом даже не думать. Решила скрыться — надо сидеть и таиться. Зря, что ли, номер сменила?.. Если уж рвать, то рвать.
Плохо это или хорошо, что Тим нашёл её вчера?
Стоит ли задаваться глупым вопросом, если свершилось то, чего представить и в мыслях не могла? И что это значит, если спасли её? И значит ли это что-нибудь? Что было попыткой самоубийства — судьба? Кажется, нет. Если её спасли — судьба выступила именно в этом случае.
И снова задумалась. Цепочка выстраивается странная: Тим спас её. Она сказала про мобильный, который он обычно в лес не берёт. Кто важней? Она, Кира, или он — Тим? Значит, кому-то надо было, чтобы именно Тим был жив? Но ведь он мог и без неё остаться в живых? Вон как спокойно написал эсэмэску — даже не позвонил!
И сердце стиснуло вдруг: заботливый! Написал, чтобы не беспокоились!
Хватит об этом! Лучше подумать о том, как пройти в «свой» коттедж. Получится ли упросить тётю Соню проводить до места? Ведь всего-то и надо, чтобы её, Киру, взяли под руку, и тогда она, с закрытыми глазами, легко пройдёт мимо всех зеркал, которые только встретятся. А потом — по дороге к коттеджу можно идти и с открытыми глазами…
Но в такую метель согласится ли старушка сопровождать «нервную» девицу?
Вряд ли старушка согласится её сопровождать. Да и куда? Адрес коттеджа есть, но как к нему пройти — Кира не знает. На тётю Соню тоже плохая надежда: откуда ей знать весь посёлок? «Кажется, я попала в ловушку, — хмуро подумала Кира. — Выйти из дома втихаря не могу — везде зеркала. А если и выйду — неизвестно куда идти».
И вздрогнула от короткого стука. Первым делом — задёрнула штору: в такой тёмный день для человека привычно, входя в комнату, немедленно включить свет.
— Кирочка! Я дозвонилась до пультовой охраны! — радостно сообщила тётя Соня. — Там пообещали организовать поиски Тимыча! Сказали, сделают это легко, лишь бы телефоны были включенными!
— Я очень рада, — с трудом проговорила Кира, проталкивая слова сквозь зажатое горло.
Старушка не заметила её странного состояния. Поболтала немного, стоя у двери, а потом убежала, радостно что-то тараторя в воздух. Кажется, она была уверена: братьев найдут быстро… Кира ещё мельком удивилась: поселковая охрана собирается искать пропавшего жителя? Нет, понятно, что они любого жителя коттеджного посёлка будут искать — или вызывать тех, кто ищет… Но чтобы охрана так быстро откликнулась на сообщение старушки?..
Помедлив, Кира оглядела комнату. Сначала перестелила кровать. Потом повозилась в ванной комнате, решив выстирать припрятанную простыню с кровавыми пятнами на ней — Тим вчера не подумал забрать её с собой. Забыл, наверное. Потом перебрала вещи в сумке. Потом придирчиво осмотрела дверь шкафа, на которой Тим закрыл зеркало, и заткнула зеркало ещё более тщательно.
Наконец она снова выключила свет и вернулась к окну. Некоторое время смотрела на стену, бушующую стремительными снежными струями, а потом открыла окно. Тридцать градусов? Да пошли вы все…
Она не знала, сколько просидела на подоконнике, пока снова не открылась дверь в комнату. Кто-то вошёл быстро и решительно. Девушка, скорчившись, сидела и не оглядывалась.
— С ума сошла, дура?
Холодные с мороза руки схватили её за талию, стаскивая с подоконника. Её обожгло прикосновением к холодному, проледеневшему меху какой-то странной одежды — она окрестила её дохой, хотя точно не знала, как эта меховая штука называется. Покорно встав у окна, она молча проследила, как Тим закрывает окно. Потом закрывает его шторой. И включает свет.
— Верни меня в тот коттедж! — жёстко сказала она.
— Какого… — начал было он и замолчал, глядя, как трясётся её рука, которую она схватила другой рукой, чтобы не видно было этой тряски.
— Ты что — в самом деле не понимаешь? — снова враждебно сказала она, стуча зубами, не оттого что замёрзла, а потому что чувствовала, что ещё немного — и она сорвётся в истерику. — Ты не понимаешь, что я в этой комнате… Я уже здесь сутки… Ты… Я и так псих с одной фобией, а у меня ещё и клаустрофобия начинается!! Меня только это окно и спасает — понимаешь или нет?!