- Черт, Диночка…
- Угу. И если мы собираемся жить на два дома, придется таскать собаку с собой.
- Ник, у меня сил нет туда-сюда мотаться. Давай я Игоря вызову, чтобы он ее привез.
- И дашь ему ключи от своей хаты? Да и не пойдет к нему Динка, ты же знаешь ее характер. Ладно, родной, поехали в Нововнуково ночевать. И вообще жить. И тебе там лучше, и Динке раздолье.
- А тебе?
Глеб смотрел на него внимательно, настороженно.
- А мне здесь без тебя повеситься хочется. Так что какая разница? Знаешь, один умный человек сказал: «Где жена, там и Родина».
- Я – жена?!
- Нет, Родина, — хмыкнул Никита. – Иди переоденься во что-нибудь потеплее, там полный шкаф твоих вещей. А я на пять минут за компьютер и поедем.
Пока Глеб возился в спальне, переодеваясь, Никита быстро отправил сообщение Ульяне:
- Глеб Васильевич дома, с ним все хорошо.
И с точки зрения Никиты, он даже не сильно соврал.
========== Глава 12. Последний поклон ==========
Такое ощущение, что этот дом возводился по книжке «Как не надо строить дома». За что бы Никита ни взялся, везде обнаруживалась проблема – краны текли, в подвале не включался свет, автоматические ворота постоянно заклинивало, и приходилось вылезать из машины и с силой оттаскивать створку, преодолевая сопротивление проржавевшего механизма. Но хуже всего вела себя система отопления. Ник уже перепробовал десятки варианты настройки котла, но ему так и не удалось добиться тепла во всем доме. Или на кухне можно было пингвинов разводить, или в гостиной сопли на лету замерзали. На возмущения Никиты по поводу этого безобразия и отсутствия в доме мужской руки, Глеб только отмахивался – я артист, это не моя компетенция.
- И вообще, домом всегда Ирма занималась, — добавил он, устраиваясь поближе к камину, который Никита начинал топить, едва смеркалось.
Никита заметил, что Глебу нравится сидеть у огня. Да и Динка сразу приходила и вытягивалась ковриком перед защитной решеткой.
- Кранами, отоплением и воротами – тоже Ирма?
- А для этого службы специальные есть. Телефоны можно в Интернете найти.
- Угу, они с тебя сдерут три шкуры и ничего не исправят, пользуясь тем, что ты артист.
Никита сел на пол, перед креслом Глеба, прижавшись спиной к его ногам и запрокинув голову. Отсюда было удобнее подкидывать дрова, а теплая рука, легшая на затылок и начавшая перебирать его волосы, приятно успокаивала, так что желание спорить быстро пропало.
Они жили в Нововнуково уже три дня. В первое утро опробовали Глебову кровать, а потом заодно и душ в его ванной комнате. Кровать испытание на прочность прошла, а вот душевую кабинку, слишком тесную для двоих, решено было заменить. Потом ездили за продуктами, забили до отказа холодильник и два раза поругались. Первый раз из-за трости, которую Глеб не хотел брать, выходя из дома, принципиально.
- Это не Израиль! Меня здесь каждая собака знает! – возмущался он. – Сфотографируют, потом в Интернет выложат, журналисты подхватят, статью накропают. И новый позор!
Ник понимал, что он прав, но без трости Глеб быстро уставал и начинал заметно хромать.
Второй раз поцапались по дороге домой. Какой-то колхозник с иногородними номерами нагло подрезал Бэху Ника на Кольцевой. Мириться с таким безобразием Никита, разумеется, не стал, втопил педаль газа и показал, чего стоит его машина. Разгонялась Бэха моментально, он без особого труда обогнал нахала, перестроился на его полосу и притормозил. В зеркале он мог наблюдать, как колхозник испугался, что сейчас въедет на своей колымаге в зад дорогой машины. Довольно усмехнувшись, Ник снова набрал скорость. И только тогда заметил, что сидящий рядом Глеб выглядит неважно.
- Родной, ты чего? – осторожно поинтересовался Никита.
- Ничего. Я с тобой ездить больше не буду. Мальчишка!
- А чего я?! Он меня подрезал!
- А ты ему зад подставил!
Никита заржал от формулировки.
- Да ну тебя, — еще больше рассердился Глеб. – Не успел бы он притормозить, и разбил бы тебе машину. Не жалко?
- Жалко. Но это моя машина, и у нее мой характер. Я не собираюсь плестись в крайнем ряду и уступать каждому тазику. Она неоднократно битая, кстати.
- Почему я не удивляюсь?
- Ты можешь ездить с Игорем, если хочешь, — пожал плечами Ник. – Я буду кататься на своей.
- Ну да, кортеж из двух машин, Немов едет за продуктами. Жалко еще мигалки нет! Можно просто не лихачить?
- Нельзя.
Но в целом все было замечательно. Никита чинил краны, смазывал ворота и сидел за компьютером. Глеб взялся наводить порядок в кабинете, решив выкинуть оттуда лишний шкаф и поставить второй стол для Никиты.
- Будет у тебя офис на дому, хватит по сортирам жаться, — сообщил он.
Никита только усмехнулся. Подумаешь, застал его один раз Глеб на унитазе с ноутбуком. Ну не мог он прервать торговлю! И вообще там тихо, спокойно. Комната уединения!
Как Никита и подозревал, разбирать и выкидывать шкаф пришлось ему. А Глеб по уши закопался в книгах, дисках, нотах и афишах, вытряхнутых из шкафа и теперь нуждающихся в пристройстве. Никита боялся, что найдя все эти свидетельства своего творческого пути, Глеб снова загрустит, но любимый как-то на удивление быстро собрался, книги рассовал на свободные полки в гостиной, диски сложил стопочкой и пристроил на своем столе, ноты рассортировал и по большей части отправил в камин. Афиши он явно собрался отправить туда же, но Никита его вовремя остановил.
- Ты что делаешь? Ну-ка отдай!
- Зачем это тебе? Просто хлам, у меня еще в офисе таких тонны!
- Отдай, говорю! Как можно такого красавца в камин?!
Никита развернул афишу и залюбовался изображенным на ней Немовым.
- И что ты с ней делать будешь? – иронично спросил Глеб.
- На стенку в спальне повешу!
- Я тебе повешу! Засранец мелкий! Можешь в гараже повесить, если очень хочется. В спальне изволь наблюдать оригинал. А тут вообще не я, тут артист Немов.
- Раздвоение личности, родной? – хмыкнул Никита, сворачивая афишу.
- Нет, просто способ сохранить свое «я».
И все-таки Никита не мог не замечать, что Глеб в сомнениях. Он держался, не позволял себе хандрить, они почти не разговаривали о сцене, но он явно находился в раздумьях, периодически «зависая», глядя невидящим взглядом в телевизор, газету или чашку с чаем. Он что-то для себя решал, и Никита старался в эти моменты к нему не лезть. Пусть будет как будет, это должен быть только его выбор. Чтобы никого потом не обвинял.
На третий день позвонил Кароль. Глеб о чем-то долго говорил с ним по телефону, выйдя в другую комнату. Потом вернулся с нейтральным, ничего не выражающим лицом.
- Илья договорился о концерте, — сообщил он. – Вроде как шефском. Для работников, точнее, работниц фабрики, забыл уже название, в Подмосковье, короче. К восьмому марта. Фабрика оплачивает.
- Ты типа подарок женщинам к празднику? – уточнил Никита.
- Типа да.
- Ты согласился?
- Согласился. Долги-то надо отдавать, деньги не лишние сейчас.
Уточнять, дело ли только в деньгах, или Глеб ухватился за возможность выйти на сцену, Никита не стал. У Глеба не горели глаза, он не выражал особенного восторга, говорил как о чем-то будничном. Ну, если он хочет…
- Когда концерт?
- Через неделю. Поедешь со мной.
Не вопрос, утверждение. Никита кивнул. Поедет, почему нет?
@@@
В концертном зале было так же холодно, как и на улице. Глеб пробыл тут всего минут двадцать, а у него уже зуб на зуб не попадал.
- У вас здесь вообще не топят? – накинулся он на директора зала, когда тот, с приличным опозданием, все-таки появился.
- Топят, — пожал директор плечами. – Только у нас дыры в крыше и стены без утепления. Так что топим мы не зал, а так, царствие небесное.
- Дыры в крыше? – встрял Никита, по пятам ходивший за Глебом, но пока благоразумно молчавший. – То есть вы хотите сказать, если во время концерта снег пойдет, Глеб Васильевич со сцены сможет в зрителей снежки кидать?
Глеб сердито взглянул на Ника. Его шуточек тут только не хватает. Однако директор юмора не оценил:
- В снежки – вряд ли, а капать с потолка может. Мы ведерки подставляем.
Никита заржал, Глеб только глаза закатил. Чего он только за свою жизнь не повидал. И ведерки на сцене, и гримерки под открытым небом, и туалеты на улице. Махнул рукой:
- Мне-то все равно, я свое отпою. А зрители как должны два часа сидеть?
- В верхней одежде, — спокойно сообщил директор. – У нас все привычные.
Привычные они, мда. Ладно, отступать некуда, до концерта остался час, гонорар уже был перечислен на счет Глеба, и славные работницы ткацкой фабрики ждали встречи с любимым артистом. Некоторое уже стояли у дверей с цветочками, Глеб видел их, когда проезжали на машине к черному ходу.
Работали сегодня в усеченном составе – одна из девчонок подпевки сказалась больной, так что на бэк-вокале стояло только двое, и до гитариста не смогли дозвониться. Все это изрядно раздражало, Глеб подозревал, что его коллектив просто-напросто начинает искать более «теплые» места. Оно и понятно – выступлений нет, заработков тоже, а жить на что-то надо. И все-таки он ожидал большей преданности от людей, с которыми работал много лет.
Выстроив коллектив на сцене и проверив звук, Глеб ушел в гримерку вместе с Никитой. Здесь было так же холодно. Ник засуетился насчет чая, но чайника не оказалось.
- Оставь, — поморщился Глеб, усаживаясь на древний стул с подранной обивкой. – Не хочу ничего. Доставай костюм.
- Ты замерзнешь, — Никита тоже стоял в куртке, пряча руки в карманы. – Костюм совсем тонкий.
- И что мне теперь, на сцену в пальто выходить? Там прожектора греют.
- А голос? Тут петь – все равно, что на улице.
- Никит, — Глеб вздохнул и включил лампу у зеркала, готовясь гримироваться. – Я, может, последний раз пою. Черт уже с ним, с голосом.
- Откуда такой пессимизм? Нашлись одни заказчики, найдутся другие. Сегодня тебя вот работницы ткацкой фабрики хотят, завтра – комбайнеры Кубани нарисуются.
- Я не хочу, Никит. Надоело все. Я думал, приедем сюда, увижу зал, вдохну запах кулис, и все будет как прежде. А не будет. Во мне ничего не искрит, понимаешь? Мне сейчас к людям выходить, нести свет и радость. А нести нечего.
- Все так плохо? У тебя в жизни совсем-совсем нет радости?
Никита подошел сзади, обнял, уткнулся куда-то в затылок. Глеб улыбнулся.
- Нет, малыш, этой своей радостью я ни с кем делиться не намерен. Это мое, личное. Как бы тебе объяснить? Стоя на сцене, артист отдает свою энергию. Если ты просто вышел и механически отпел программу, публика будет разочарована. Зрители могут этого не понимать, но они идут на концерт не только послушать музыку, а еще и зарядиться энергией. Артист эту энергию где-то должен брать. Когда ты молодой, у тебя ее через край. Ты готов петь где угодно, когда угодно и за сколько угодно, даже бесплатно, только бы слушали, смотрели, хлопали. Ты заряжаешь зал и сам заряжаешься от него. А с возрастом все меняется. Ты начинаешь экономить жизненную энергию, чтобы ее хватало на самые элементарные вещи – встать утром с кровати, сходить в магазин, что-то сделать дома. Знаешь, когда мы жили с Ирмой, такого не было. Меня вполне устраивало, что домой я прихожу, выжатый, как лимон. Отдал все на сцене, до дома доехал, до кровати добрел и баиньки.
- А сейчас ты от зала не заряжаешься?
- Редко. Моя аудитория тоже постарела, иногда осветитель направит прожектор на зал, и мне плохо становится. Там же одни бабки! И многие выглядят старше меня. Знаешь, сколько надо сил, чтобы их «раскачать»? И дальше будет только хуже. Это еще если не считать скандальных публикаций. Они пришли, смотрят на тебя, старого дурака: «Ну давай, шут, весели нас!». А мне не хочется уже веселить. Сейчас мне хочется улыбаться тебе, а не зрителям. Хочется быть чем-то полезным дома. Не только в постели! И в постели тоже, там, знаешь ли, энергии немало требуется. Вот сегодня я выложусь на концерте, и три дня от меня толку не будет, разве что полежать за себя. И ты начнешь вокруг с бубном плясать, таблеточки, вкусняшки, массаж, только чтобы я из куклы назад в человека превратился. Не так разве?
- Так, — кивнул Никита, глядя на него через зеркало грустно и серьезно.
- Ну и кому это надо?
- Тебе. Ты же не можешь без сцены.
- Знаешь, в кои-то веки я в этом не уверен. А вот без тебя не могу, это я знаю совершенно точно.
Глеб притянул Никиту к себе и поцеловал. Без обычного напора, спокойно, неторопливо, со вкусом.
- Я не требую выбирать, — заметил Ник, отдышавшись.
- Я знаю. Но на два фронта меня уже не хватит. Ладно, мой хороший, ты костюм сегодня достанешь или нет? До выхода десять минут.
@@@
Зал был набит до отказа, но лица зрительниц на первых рядах, которые видел Никита из кулис, были такие протокольные, как будто славных ткачих загоняли на концерт силой. Впрочем, могло быть и так – фабрика проплатила, начальству нужно, чтобы деньги были отработаны сполна. Дали приказ всем на концерт – все и пошли. А нравится лично ткачихе Марии Петровой артист Немов или нет – всем как-то до лампочки. Бедный Глеб отдувается: он уже и анекдоты со сцены рассказывал, и пытался заставить зал подпевать. Но аплодисменты были по-прежнему сдержанными, за тот час, что прошел с начала, Глебу вынесли только два чахлых букетика. Музыканты тоже стояли с такими лицами, как будто делают Немову одолжение, девчонки подпевки только что не засыпали на ходу, Никита заметил, что Глеб уже дважды зло на них оглядывался, цедя что-то сквозь зубы. Да и сам Глеб пел без настроения, на автомате. Но улыбался, заученно, изображал добродушие.