Ладно, еще один маленький пример, уже не из области рисования словами, а кистью. Взгляните на шедевры величайших художников Возрождения! Вот Персей красиво сражает Медузу, вот святой Георгий тычет копьем змея – оба в полных рыцарских доспехах XVI века! Думаете, художникам знатоки не подсказывали, что Персея надо обязательно в легкой тряпке и с коротким ножиком, что тогда гордо именовался мечом?
То есть, подумать только, настойчиво предлагали рисовать благородных героев неотличимыми от простолюдинов!.. Стоит посмотреть на дебелых баб фламандских художников, т.е. Афродит, Венер и прочих терпсихор! Что же, Рубенс не знал, какие были эллинки? Ха, потому он и Рубенс, а не Ваня Пупкин, что знал, но делал по-своему.
Впрочем, многие художники слушались знатоков. «Знатоков» пишу без кавычек, так как они действительно знатоки, специалисты. Но знатоки в вооружении, местности или обычаях – еще не знатоки в литературе, живописи, человеческой психологии.
Да что долго объяснять, за нас говорит Дарвин: художники и писатели, которые слушались знатоков и писали «правильно», где вы? Вымерли в процессе естественного отбора. Непослушные Рембрандты, Тицианы да Веласкесы – выжили.
Классиками становятся те, кто идет своей дорогой, не слушая ни критиков, ни доброжелателей.
Если закрыть глаза или сунуть голову в песок, враг не исчезнет
Хотелось бы обойти одну неприятную, очень даже неприятную тему, неприятнейшую, но если бы «обойти» значило «убрать», я бы это с великой охотой сделал. Все мы предпочитаем говорить о Высоком и Вечном, но, к сожалению, в нашей жизни есть не только это самое Высокое и Вечное.
Как ни печально, Высокого и Вечного встретится намного меньше, чем очень даже не высокого. Тема больная и прегадкая, даже не хочется ее и касаться. Но ведь если некоторые законы не преподать дома, то их преподадут на улице?
Вы помните… или читали про времена, когда запятнавший свою честь тут же стрелялся. Достаточно было уличить офицера или чиновника, что передернули при игре в карты или присвоили что-то чужое, тут же уличенный удалялся в укромный уголок и пускал пулю в лоб. Или в сердце, кто как любит стреляться больше.
Теперь же настало время, когда воруй все, до чего дотянутся руки. Воруй прилюдно, воруй нагло, а когда тебя поймают, тут же в суд на обидчиков!.. Пришло золотое время адвокатов, судебных тяжб, юридических тонкостей. Но сейчас, в насквозь проюридизированном мире, осталась область, куда нога юриста почти не ступала. Где все еще по старинке надеются на совесть, на честь, на то, что чужое не возьмут, так как, ха-ха, «чужое брать нехорошо».
Это литературные произведения. Почему даже страшно касаться? Потому, что многие не воруют только потому, что не знают, какие сокровища там лежат. И которые можно воровать безнаказанно. И наживаться! Юридической защиты нет абсолютно. Нет, она, конечно, есть, но это как пьяненький сторож у ворот ликеро-водочного завода, который не открывает ворота машинам с краденым, зато рядом в заборе огромные дыры, через которые постоянно несут водку и коньяк целыми ящиками.
То есть воровать книги целиком нельзя – плагиат, можно под суд угодить, хотя что-то не слышал о таких процессах, даже отдельные главы нельзя драть слово в слово… можно под статью попасть, хотя самое страшное наказание в таких случаях – покачивание головой со словами: «Ну что ж вы? Говорят, это нехорошо…» Однако можно драть эпизоды, удачные фразы, мудрые находки и пр. С десяти книг по мотку ниток, вот и собственное произведение!
Не надо ссылаться на Шекспира, что, по слухам, якобы взял для «Ромео и Джульетты» некую повесть итальянского автора и сделал из нее пьесу, переделав совсем немного. Дело в том, что если даже это правда, то, напомним, в те далекие времена понятия авторского права просто не существовало! Всяк был волен брать чужое и не только переделывать, но и вставлять целиком в свои сборники.
Да-да, точно так же стихи, скажем, Ломоносова преспокойно разные сочинители вставляли в свои поэтические сборники, или стихи Сумарокова, даже Державина. И только Пушкин положил этому конец, став основателем и авторского права, ибо именно он обосновал недопустимость подобных деяний и доказал, что литература – это серьезно и относиться надо серьезно, так что воровство стихов – тоже воровство.
Не будем указывать пальцем, но и среди достаточно известных имен есть авторы, которые… не просто заимствовали, а брали по-крупному. Кто-то из них сразу начинал не со своего, скажем так, кто-то пробовал создавать шадевры с нуля, но не получалось, а публиковаться хотелось, вот и…
Но, как мы знаем, даже в наше насквозь проворовавшееся время, когда уже и не воровство вроде бы, а рынок, рынок, – многие все-таки не воруют. Почему же мы должны относиться к ворам с пониманием?
Где эта тонкая грань между плагиатом и заимствованием?
Конечно, на самом деле никто не свободен, как бы этого ни хотелось, от заимствований. Это и невозможно: если не брать, к примеру, характерные словечки и расхожие фразы, подслушанные в быту, то не удастся создать нужную атмосферу.
Когда описываешь быт хакеров, то пользуешься их сленгом, когда говорят старые профессора, то и сам меняешь язык… и так далее. Этот спектр заимствований начинается от использования ярких слов и услышанных в метро словечек до полного плагиата. С полным уже понятно, а вот как с неполным, частичным и прочими неприятными вещами?
УК здесь разводит руками, вопрос завис пока на уровне морали. А мораль понятно какая в последнее время… Но мы ведь пишем на века, не так ли?.. Имена свои стараемся держать чистыми. Ведь необязательно побывать в тюрьме, чтобы в приличном обществе не подавали руки, а за спиной называли вором!
В России автором закона об авторских правах является, кто бы вы думали, наш великий Александр Сергеевич. До него любой мог взять понравившиеся стихи другого человека и включить в свой сборник. Потом наступила эпоха революции с ее экспроприацией. Снова можно было брать чужое по принципу «грабь награбленное». Все, что принадлежало капмиру, можно было брать и пользовать. Сотни старых песен были переделаны в революционные, а понравившиеся книжки переписывались и издавались как свои. Например, «Приключения Буратино». Последний неприятный отголосок – переведенная достаточно вольно на русский язык повесть Френка Баума «Волшебник страны Оз».
Все это осталось безнаказанным, эти вещи преспокойно переиздавали, авторы и наследники пожинали богатые плоды подобного «творчества», так что еще удивительно, что по их стопам не бросились толпы таких же беззастенчивых золотоискателей! Похоже, наша страна, знаете ли, не совсем подлая!
Частичное использование чужого материала встречается гораздо чаще. Это перекройка чужих сюжетов, использование чужих повестей и романов как основы для своих. Что здесь сказать? К стыду россиянина, должен признать, что в России, которая никогда не была демократичной и где демократией пока и не пахнет, отношение к этому явлению ничего общего не имеет с моралью и совестью, а только с феодальной личностью.
Если Пастернака передерет Вася Пупкин, то Вася мерзавец, а если Пастернак Васю, то пусть Вася ему ноги целует, благодарит за честь. А если еще и присутствует некий подтекст вроде кукиша советской власти, а ныне – президенту, ах какие мы смелые, то публика вообще приходит в восторг и своему кумиру прощает все.
Тут как бы присутствует, что на войне не до соблюдения законов. Хотя, правда, непонятно, при чем тут автор, у которого воруют. К сожалению, любое преступление… даже проступок, оставаясь безнаказанным, порождает соблазн у нестойких духом. А, чего скрывать, мы все в какой-то мере нестойки.
Давайте, друзья, держаться. Несмотря на то что кто-то украл и его не посадили. Несмотря на то что кто-то украл и разбогател. Несмотря на то что кто-то украл, разбогател, а его даже не осудили вслух. Может быть, в самом деле не заметили… все еще не заметили…
Это не относится, понятно, к былинам, народным песням, анекдотам, шуточкам, колким словечкам. Их создавал народ, а значит – и наши предки. Так что мы имеем право на свою долю наследования, вот и пользуемся. Но автор, который своим умом, трудом и бессонными ночами что-то создавал, на что тратил силы и жизнь, – он нам не родственник. У него брать все-таки права не имеем. Как бы ни оправдывали свое заимствование, но все-таки понимаете, что берете чужое…
Конечно, весь мир бардак, а люди – твари, но все-таки нельзя воровать даже у тварей. Просто нельзя, без всякой логики. Нехорошо. Неэтично. Недостойно. Конечно, читая романы других авторов, можно попасть под обаяние образов, тем, сюжетных ходов. Можно даже не удержаться и позаимствовать какой-то ход, но в этом печальном случае все-таки надо обогатить и обязательно сделать лучше.
Именно из-за этого иному при советской власти прощались… не буду указывать пальцем, в какой-то мере уж очень чрезмерные заимствования из других авторов. Но все же лучше этого не делать. Тогда было хоть какое-то слабенькое оправдание: они-де боролись с тиранией советской власти! А для этого, дескать, все средства хороши…
У вас этого оправдания нет. Себя, конечно, можно оправдать в любом случае, но оправдают ли читатели?.. Вы сильные, ребята! Пишите сами. Свое.
Не надо искать эту грань между плагиатом и заимствованием. Лучше держаться подальше даже от грани. Ведь дерьмо пачкает не только прикосновением, но и запахом, видом, близостью.
Как заставить читателя сочувствовать парню в белой шляпе, а не в черной?
Ладно, как сказал Маяковский, героям достаточно воздали дани, теперь же поговорим о дряни. Или, скажем иначе, об отрицательных героях. Отрицательные – необязательно дрянь, но все-таки раз уж не положительные, то с их изображением в произведениях есть свои интересные особенности.
Нередко молодые авторы спрашивают: почему у них хорошие герои получаются такими неинтересными, а всякая дрянь – ну просто картинки? Если бы только у одного, а то у всех та же беда…
Мне кажется, что я говорил раньше, но это было давно, несколько лет назад, так что повторю. Одно из обязательных требований литературы – не отождествлять себя с героем. Не влюбляться, что свойственно всем начинающим писателям. С холодной беспристрастностью выбирать только то, что надо для интриги, сюжета, обрисовки образов.
Если надо, то позволять его бить, топтать, даже бить сильно, хотя, понятно, этого автор делать ох как не любит! Конечно, не увечить, это же видно по всем фильмам и сериалам, где мелкие злодеи толпами погибают в момент, когда в их сторону пару раз пальнут из лука или пистолета, но герой, получив всю обойму в упор, будучи сбитым тяжелым грузовиком и вдобавок попав под каток, встает помятым, но с оправданной жаждой мщения!
Но даже в самых дешевых и непрофессиональных голливудских поделках герой вовсе не супермен! А если и супермен, то находится еще суперменистее, кто долго его бьет, таскает мордой по битому стеклу… царапин нет! – и только ценой нечеловеческих усилий или особой хитрости герой все же на последнем издыхании побеждает… Уф!
Да, героя нужно время от времени либо бросать в камеру пыток, позволять обижать, чтобы дальше его жестокая расправа над мучителями выглядела оправданной. Если бы, скажем, Чак Норрис, который сейчас победно идет в бесконечном сериале, выйдя на улицу, начал молотить руками и ногами прохожих, это вызвало бы к нему неприязнь. Но когда ему врежут по морде, а его подружку в который раз почти изнасилуют, порвут на ней блузку, то даже самая мирная монашка в моменты сладкой расправы кричит: «Да что ты его арестовываешь? Убивай на месте!»
Это стандартный ход, его видно на всех кассовых фильмах, пример – «Рембо», в мировой литературе – самый первый из ремб – Одиссей. Прием в том, что героя три четверти произведения бьют, топчут, обижают, он сам то и дело стукается мордой о дверь, ничего не понимает…
За это время читатель успевает проникнуться не только сочувствием, но и наполниться жаждой отмщения. А потом, когда герой идет крушить мерзавцев, что пьют и гадят в его доме, да еще хотят его жену Пенелопу, то мы не только оправдываем избиение пятидесяти женихов, но и жалеем, что сами не попинали их трупы ногами.
Вывод: благополучный герой – неинтересен.
Наверное, потому, что мы сами не совсем… благополучные, потому и герои должны быть, мягко говоря, понятны нам. Близки. Нам и читателям.
Герой ли маленький человек Достоевского?
Еще пару слов о хорошести героев. Нас так долго при советской власти заставляли говорить о наших великих предках только хорошее, что с той поры, когда стало «можно говорить все», до сих пор все шарахаются в другую крайность!
Обгадить их всех, толстых сволочей, которые царствовали, водили в походы, изобретали, мыслили, писали… Да и не только о предках. О современниках тоже только хорошо. И обо всем вокруг. Только о Западе можно было плохо, а вот про нашу Великую Родину… Но вот после навязываемого сверху Чернышевского, ох эти школьные программы, победно пошел ма-а-а-аленький человечек, которого воспел Достоевский. С его ма-а-а-аленькими страстями, которые страстями назвать – до глубины души оскорбить шекспировские страсти.
У меня от Чернышевского остались воспоминания, как о строителе хрустального дворца будущего. Стерильно чистого, сверкающего, блистательного, где и люди такие же чистые, нашампуненные, вымытые, с начищенными зубами, все в смайлах, только смеются и поют, поют, поют… В то же время хорошо помню, как Достоевский писал затравленно, что вот не хочет он жить в хрустальном дворце! Что, когда всех начнут переселять в хрустальные дворцы, он спрячется в грязном подвале, будет жить с крысами, а потом наберет булыжников побольше и погрязнее да ка-а-а-ак начнет швырять в этот хрустальный дворец!..
Да что там, мы все понимаем героя Достоевского, еще как понимаем… Ломать – не строить. И проще и приятнее. Самому вымыться труднее, чем обрызгать грязью другого. А когда это кидание грязью еще и приветствуется, когда за это платят, когда за это платят больше, то удержаться ох как трудно!..
Косяком пошли разоблачения, статьи, а потом и романы, где все и вся заполнено грязью, дерьмом, где герои не просто антигерои, а вообще мелкое дерьмо.
А если нужно было коснуться священных имен, ну, там того же Достоевского или Чайковского, ну какое начиналось смакование, кто из них какой гей подориентации! Да и читается чернуха не в пример лучше. Все-таки, читая, какой такой-то великий был, оказывается, сволочью, читатель как бы гладит себя по голове: а я не такой, я лучше. Или чаще: ну, он тоже не лучше…
Увы, все эти шараханья из стороны в сторону – не литература. Ни та, когда всем пририсовывали ангельские крылышки, ни эта, когда все в дерьме по уши.
Литература не прощает шараханья из стороны в сторону. Пишите как есть, а не подстраиваясь под сегодняшнюю конъюнктуру.