В фильме Брейди строит планы насчет Линды, жены Гусыни (в кино по какой-то причине Гусыня использует свое настоящее имя – Эрик Лэмптон, так что дальше будем говорить о маргиналах-Лэмптонах).
Линда Лэмптон не настоящая, это выясняется довольно скоро. У меня создалось впечатление, что Брейди помимо того, что электронный гений, к тому же еще тот сукин сын. У него есть лазерная система, передающая информацию – так сказать, различные музыкальные каналы – в какой-то миксер, подобного которому не существует в реальности. Проклятая штуковина словно крепость – Брейди и на самом деле входит в нее через дверь и там, внутри, купается в лазерных лучах, которые преобразовывает в звуки, используя в качестве преобразователя собственный мозг.
В одной сцене Линда Лэмптон раздевается. У нее отсутствуют половые органы.
Самая дикая вещь, какую мы с Жирным когда-либо видели.
Брейди тем временем продолжает обхаживать Линду, не подозревая, что сделать-то с ней он ничего не сможет по причинам чисто анатомическим. Это веселит Матушку Гусыню – Эрика Лэмптона, который продолжает ширяться и писать дерьмовые песни. Вскоре становится очевидно, что его мозги выжжены. Сам он, впрочем, об этом не догадывается.
Николас Брейди совершает какие-то загадочные маневры, так как надеется при помощи своей крепости-миксера лазером стереть Эрика Лэмптона с лица земли и со спокойной душой оттрахать Линду Лэмптон, у которой на самом деле отсутствуют половые органы.
Периодически наплывами появляется Феррис Фримонт, озадачивая зрителя тем, что становится все больше и больше похож на Брейди. Брейди, в свою очередь, постепенно превращается во Фримонта. Мы видим Брейди, занятого какими-то важными делами, судя по всему – государственными. Вокруг него бродят с бокалами иностранные дипломаты, а на заднем плане не утихает низкий бормочущий звук – электронный звук, напоминающий те, что рождаются в миксере Брейди.
Я ничегошеньки не понял.
– Ты что-нибудь понимаешь? – шепотом спросил я Жирного.
– Господи, нет, – ответил он.
Заманив Эрика Лэмптона в миксер, Брейди вставляет в аппарат странную черную кассету и лупит по кнопкам. Зрители видят, как голова Лэмптона взрывается, буквально взрывается, вот только вместо мозгов оттуда во всех направлениях разлетаются крошечные электронные детали. Тут в миксер входит Линда Лэмптон, входит прямо сквозь стену, что-то делает с предметом, который она принесла с собой, а потом Эрик Лэмптон несется обратно во времени. Электронные компоненты влетают обратно в его голову, голова вновь становится целой. Брейди в это время, шатаясь, выходит из здания «Меритон рекордс», глаза его вылезают из орбит…
Переход: Линда Лэмптон собирает своего мужа в единое целое в недрах миксера-крепости. Эрик Лэмптон открывает рот, и оттуда раздается голос Ферриса Ф. Фримонта. Линда в смятении отшатывается.
Переход: Белый дом; Феррис Фримонт, он теперь не похож на Николаса Брейди, он восстановил свою внешность.
– Я хочу, чтобы Брейди был устранен, – мрачно говорит Фримонт, – немедленно.
Двое мужчин в обтягивающей черной униформе, с футуристического вида оружием в руках, молча кивают.
Переход: Брейди торопливо бежит через парковку к своему автомобилю, дела у него – хуже некуда. Камера перемещается на крышу дома, где двое в черных обтягивающих костюмах наблюдают за Брейди в перекрестье оптического прицела. Брейди садится в машину и пытается завести мотор.
Наплыв: толпы молоденьких девушек в красно-сине-белой форме группы поддержки. Но это не группа поддержки, они скандируют:
– Убей Брейди! Убей Брейди!
Рапид: мужчины в черном стреляют. В то же мгновение Эрик Лэмптон оказывается у дверей «Меритон рекордс». Крупный план его лица; глаза Лэмптона становятся словно потусторонними. Люди в черном обращаются в пепел, их оружие плавится.
– Убей Брейди! Убей Брейди!
Тысячи девушек в одинаковой красно-бело-синей форме. Многие в сексуальном экстазе срывают ее с себя.
У них нет репродуктивных органов.
Наплыв.
Прошло время. Два Ферриса Фримонта сидят друг напротив друга за массивным ореховым столом. Между ними куб, пульсирующий розовым светом. Это голограмма.
Рядом со мной мычит Жирный. Он подался вперед, не отрывая взгляд от экрана. Я тоже смотрю во все глаза. Я узнаю розовый цвет – тот самый цвет, о котором говорил Жирный, когда рассказывал о Зебре.
Обнаженный Эрик Лэмптон в постели с Линдой Лэмптон. Они сдирают с себя какую-то пластиковую мембрану, и под ней оказываются половые органы. Они занимаются любовью, а потом Эрик Лэмптон соскальзывает с кровати. Он идет в гостиную, ширяется и садится на пол, бессильно повесив голову.
Затемнение.
Общий план. Вид сверху на дом Лэмптонов. Пучок энергии ударяет в дом. Быстрый переход к Эрику Лэмптону – он корчится, словно его пронзают насквозь. Не прекращая конвульсий, обхватывает руками голову. Крупным планом лицо Лэмптона – его глаза лопаются. Зрители ахают, и мы с Жирным тоже.
На месте лопнувших появляются другие глаза. Потом, очень медленно, лоб Лэмптона открывается посередине. Виден третий глаз; у него нет зрачка, вместо него контактная линза.
Эрик Лэмптон улыбается.
Переход в студию звукозаписи. Там какая-то фолк-рок группа. Музыканты играют песню, которая явно их заводит.
– Раньше ты никогда так не писал, – говорит звукооператор.
Наезд на колонки, звук нарастает.
Следующий кадр показывает студийный магнитофон «Ампекс»; Николас Брейди проигрывает запись фолк-рок группы. Брейди дает знак технику у миксера-крепости. Во все стороны сверкают лазерные лучи, звук претерпевает трансформацию. Брейди хмурится, перематывает пленку, опять включает воспроизведение. Слышны слова:
– Убей… Ферриса… Фримонта… убей… Ферриса… Фримонта…
И еще, и еще. Брейди перематывает пленку, снова слушает. Вновь звучит песня Лэмптона, и никакого упоминания об убийстве Фримонта.
Затемнение.
Ни звука.
Затем, медленно, появляется лицо Ферриса Ф. Фримонта. Он хмур, как будто тоже прослушал пленку.
Отъезд. Фримонт нажимает кнопку интеркома.
– Министра обороны ко мне, – говорит он. – Немедленно. Я должен поговорить с ним.
– Слушаюсь, господин президент.
Фримонт садится, открывает папку. Там фотографии Эрика Лэмптона, Линды Лэмптон, Николаса Брейди, а также досье. Фримонт читает досье – и тут сверху в голову его вонзается короткая вспышка розового света.
Фримон моргает, он озадачен, потом неуклюже, словно робот, встает, идет к бумагорезательной машине, на которой написано БУМАГОРЕЗАТЕЛЬНАЯ МАШИНА, и бросает в нее папку вместе с содержимым. Его лицо абсолютно спокойно, он ничего не помнит.
– Министр обороны прибыл, господин президент.
Фримонт озадачен.
– Я не вызывал его.
– Но, сэр…
Переход. База ВВС. Запуск ракеты. Крупным планом папка с грифом «Секретно». Папка открывается.
ПРОЕКТ «ВАЛИС»
Голос за кадром:
– ВАЛИС? Что это, генерал?
Низкий авторитетный голос:
– Всеобъемлющая Активная Логическая Интеллектуальная Система. Вы никогда…
Все здание вздрагивает, тот же розовый свет.
Кадр: стартует ракета, потом вдруг начинает вилять. Взвывают сирены. Слышны голоса:
– Опасность взрыва! Опасность взрыва! Прекратить выполнение задания!
Переход: Феррис Ф. Фримонт произносит речь на торжественном обеде, посвященном основанию какого-то фонда, его слушают хорошо одетые люди. Подходит офицер в форме и шепчет что-то на ухо.
Фримонт громко спрашивает:
– Ну что, разобрались с ВАЛИСом?
Офицер возбужден:
– Что-то пошло не так, господин президент. Спутник по-прежнему…
Его голос заглушается шумом толпы, толпа чувствует – что-то не так. Хорошо одетые люди превращаются в девушек в одинаковой красно-бело-синей форме. Они стоят неподвижно. Как отключенные роботы.
Финальная сцена. Радостно кричащая толпа. Феррис Фримонт, стоя спиной к камере, обеими руками с растопыренными указательными и средними пальцами показывает толпе «виктори». Судя по всему, его переизбрали. Камера мельком пробегает по вооруженным людям в черном – они внимательно наблюдают за происходящим.
Какой-то ребенок приносит цветы госпоже Фримонт, она оборачивается, чтобы принять их. Феррис Фримонт тоже оборачивается.
Наплыв.
Лицо Брейди.
Когда мы ехал домой по Тастин-авеню, Кевин нарушил долгое молчание.
– Вы видели розовый цвет.
– Да, – сказал Жирный.
– И третий глаз с контактной линзой, – продолжал Кевин.
– Сценарий написал Матушка Гусыня? – спросил я.
– Он написал сценарий, был режиссером-постановщиком и сыграл главную роль.
Жирный спросил:
– А он раньше когда-нибудь снимал кино?
– Нет, – ответил Кевин.
– Передача информации, – сказал я.
– В фильме? – спросил Кевин. – По сюжету? Или ты имеешь в виду передачу информации от фильма к зрителям?
– Не уверен, что понимаю… – начал я.
– В фильме есть материалы, действующие на подсознание, – сказал Кевин. – Когда пойду смотреть его еще раз, возьму с собой кассетный магнитофон на батарейках. Мне кажется, информация закодирована синхронической музыкой Мини.
– Это были другие США, – сказал Жирный. – Там вместо Никсона президентом Феррис Фримонт.
– А Эрик и Линда Лэмптоны – люди или нет? – спросил я. – Сначала они выглядели как люди, а потом оказалось, что у них нет, ну… половых органов. А потом они сняли мембраны, и там были половые органы.
– Когда у него взорвалась голова, – заметил Жирный, – она оказалась набита компьютерными детальками.
– А вы заметили горшочек? – поинтересовался Кевин. – На столе Николаса Брейди? Маленький глиняный горшочек, точь-в-точь как тот, что эта девушка…
– Стефани, – сказал Жирный.
– …сделала для тебя.
– Нет, – сказал Жирный. – Не заметил. В фильме было столько мелких деталей, и они мелькали так быстро…
– Я в первый раз тоже его не заметил, – кивнул Кевин. – Он появляется в разных местах, не только на столе Брейди. Один раз в офисе президента Фримонта, в углу, где заметить его можно только боковым зрением. Потом в разных местах в доме Лэмптонов, например, в гостиной. А еще в сцене, где Эрик Лэмптон шарахается по квартире, натыкаясь на все подряд, и…
– Кувшин, – сказал я.
– Точно, – подтвердил Кевин, – он появляется в виде кувшина. Полного воды. Линда Лэмптон достает его из холодильника.
– Да нет, это был обыкновенный пластиковый кувшин, – сказал Жирный.
– Неверно, – возразил Кевин, – это был все тот же горшочек.
– Как же горшочек, если кувшин? – поинтересовался Жирный.
– В самом начале фильма, – сказал Кевин, – на выжженном поле. В самом углу экрана, и заметить его можно только подсознательно, если специально на него не смотреть. Рисунок на кувшине тот же, что и на горшочке. Женщина погружает его в ручей, который почти совсем пересох.
Я сказал:
– Мне показалось, что там был христианский символ рыбы – на кувшине.
– Нет! – категорически заявил Кевин.
– Нет?
– Я поначалу тоже так подумал, – сказал Кевин. – А сегодня посмотрел повнимательнее. Знаете, что там было? Двойная спираль.
– Молекула ДНК, – сказал я.
– Точно! – Кевин ухмыльнулся. – Повторяющийся рисунок на ободке кувшина.
Некоторое время мы переваривали сказанное, а потом я проговорил:
– Память ДНК. Генетическая память.
– В самую точку, – кивнул Кевин и добавил: – У ручья, где она наполняет кувшин…
– Она? – спросил Жирный. – Кто она?
– Женщина. Больше она в фильме не появляется. Лица ее мы не видим. На ней длинная старинная хламида, и она босая. Там, где она наполняет кувшин – или горшочек, – рыбачит мужчина. Мгновенный кадр, какая-то доля секунды. Вот почему кажется, что ты видел знак рыбы. Возможно, рядом с мужчиной лежит кучка рыбы – в следующий раз посмотрю повнимательнее. Подсознание замечает мужчину, а мозг – правое полушарие – связывает его с двойной спиралью на кувшине.
– Спутник, – проговорил Жирный. – ВАЛИС. Всеобъемлющая Активная Логическая Интеллектуальная Система. ВАЛИС выстреливал в них информацией?
– Больше того, – сказал Кевин. – При определенных обстоятельствах он их контролирует. Когда хочет, он в состоянии управлять людьми.
– А его пытаются сбить, – проговорил я. – Ракетой.
Кевин сказал:
– Ранние христиане – настоящие ранние христиане – могут заставить тебя делать что угодно. И видеть – или не видеть – что угодно.
– Но они же мертвы, – возразил я. – А картину сняли в наше время.
– Они мертвы, – сказал Кевин, – если считать, что время реально. Заметили временну ю дисфункцию?
– Нет, – хором воскликнули мы с Жирным.
– Выжженное поле. Это та самая парковка, по которой Брейди бежит к своей машине, когда двое в черном готовятся его убить.
Я не понял.
– Почему ты так решил?
– Дерево, – сказал Кевин. – Оно было и там, и там.
– Я не видел никакого дерева, – заметил Жирный.
– Нам надо еще раз посмотреть картину, – заявил Кевин. – Лично я обязательно посмотрю. Девяносто процентов деталей при первом просмотре остаются незамеченными, во всяком случае, сознанием. Подсознание-то все регистрирует. Я собираюсь просмотреть фильм кадр за кадром.
Я сказал:
– Христианский символ рыбы – это двойная спираль Крика-Уотсона. Молекула ДНК, содержащая генетическую память. Матушка Гусыня дает нам это понять. Вот почему…
– Христиане, – согласился Кевин. – Которые не человеческие существа, а нечто без половых органов. Хотя выглядят как люди. А при ближайшем рассмотрении и оказываются людьми. У них есть половые органы, и они занимаются любовью.
– Несмотря на то что их черепа вместо мозгов набиты электронными чипами, – добавил я.
– Может, они бессмертны, – проговорил Жирный.
– Вот почему Линда Лэмптон смогла восстановить своего мужа, – сказал я, – после того как Брейди взорвал его в миксере. Они способны путешествовать во времени.
Кевин кивнул без тени улыбки.
– Точно. Теперь понимаешь, почему я хотел, чтобы ты посмотрел «ВАЛИС»? – спросил он Жирного.
– Да, – мрачно ответил погруженный в себя Жирный.
– Как Линда Лэмптон прошла сквозь стену миксера? – спросил я.
– Не знаю. Может, на самом деле ее там не было, или не было миксера, или она вообще голограмма.
– Голограмма, – эхом отозвался Жирный.
Кевин продолжал:
– Спутник контролировал их с орбиты. Он мог заставить их увидеть что угодно. В конце, когда Фримонт оказывается Николасом Брейди, никто этого не замечает. Даже его жена не замечает. Спутник заморочил им мозги. Всем долбаным Соединенным Штатам.
– Господи… – проговорил я.
Я еще не осознал всего, но до меня уже начало доходить.
– Вот-вот, – кивнул Кевин. – Мы видим Брейди, а они – нет, они не понимают, что произошло. Идет борьба между Брейди с его электронными штучками-дрючками и Фримонтом с его тайной полицией; люди в черном – тайная полиция. А эти шлюхи вроде группы поддержки, – что они такое, я не знаю, но они на стороне Фримонта. В следующий раз выясню, кто они. – Он заговорил громче. – Информация содержится в музыке Мини. Пока мы следим за событиями на экране, музыка… – черт, не музыка, а звуки разной высоты со специфическими интервалами – …воздействует на наше подсознание. Музыка придает смысл всему.
– Может так быть, что Мини и в самом деле построил тот гигантский миксер? – спросил я.
– Отчего ж нет? – сказал Кевин. – Он ведь получил степень в Массачусетском технологическом.
– А что ты еще о нем знаешь? – спросил Жирный.
– Не слишком много, – ответил Кевин. – Он англичанин. Один раз посетил Советский Союз – говорит, хотел ознакомиться с экспериментами по передаче информации на большие расстояния при помощи микроволн. Мини разработал систему, в которой…
– Вспомнил, – перебил я Кевина. – В титрах значился фотограф по имени Робин Джемисон. Я его знаю. Он снимал меня для интервью «Лондон дейли телеграф». Он мне говорил, что даже коронации снимает. Джемисон – один из фотографов мирового класса. Сказал, что переезжает в Ванкувер, мол, это самый прекрасный город в мире.