В некотором смысле я облегченно вздохнула: если самое плохое в Антоне – эти редкие запои, ничего, потерплю, Бог поможет исправиться. Переезд приближался, почти все вещи я уже запаковала, сама. Антон был в новом творческом запое – целыми днями реставрировал древнюю икону. Мне не хотелось его беспокоить: творческий процесс – дело тонкое…
День переезда был назначен, Антон знал дату. За три дня я решила напомнить ему, чтобы освободился на весь день и посвятил его одному из главных событий моей жизни. На мои звонки никто не отвечал. Глухо. Странно: я же надеялась на него, на его силищу и его знакомых, и он обещал помочь. Вечером накануне переезда я с большим трудом нашла троих знакомых парней. Они и помогли снести вещи вниз, потом поднять их в новую отдельную квартиру. Когда я осталась одна, смысл события накрыл меня своим нерадостным откровением: это именно то… о чем говорил отец Филарет.
Через неделю я увидела Антона в церкви. Как в самом начале, он остановился около меня, когда шел в компании двух бабулек с тарелками для сбора пожертвований.
– Здравствуй, Наташ, я уезжал в Вологду, – бойко начал он. – Срочно вызвали, заказ хороший…
– Свободен! – тихо сказала я и отвернулась.
– Наташ!.. – зашел он с другой стороны.
– Предатель, – вырвалось у меня.
Единственная радость, что никто не знал о наших «отношениях»…
С месяц на душе кошки скребли. На его звонки, скрепя сердце, я не отвечала. Хороша русская пословица: перемелется – мука будет. Понятно, чтобы мука мололась – нужно ее молоть, другими словами – трудиться. Труд мой – писательский. Начинать книгу – все равно что по откосной стене взбираться. Но когда преодолеешь себя – далее дело идет веселее: начинаешь вживаться в судьбы своих героев и собственные трудности отходят на второй план. Так, собственно, и произошло. В начале своей карьеры, которая как раз начала складываться в то время, я быстро поняла, что писательский труд требует постоянной сосредоточенности, а стало быть, одиночества. Правильно рассудил Антон: он бы не выдержал жизни с писательницей. Но главное, самой мне больше не хотелось замуж. Как отрезало. Этим подтверждается справедливость слов апостола Павла, писавшего: «Желаю, чтобы все люди были, как и я; но каждый имеет свое дарование от Бога, один так, другой иначе. Безбрачным же и вдовам говорю: хорошо им оставаться, как я. Но если не [могут] воздержаться, пусть вступают в брак; ибо лучше вступить в брак, нежели разжигаться».[19 - 1 Кор. 7: 7–9.] Мне не трудно воздерживаться. Но это не моя заслуга. Это милость Божия – ради писательского моего труда.
Настя тоже получила, что хотела. Повезла она своего сына в Крым подлечиться – я ей посоветовала. В Анапе она познакомилась с москвичом, вдовцом, который привез на детский курорт свою дочку: на пляже их лежаки оказались рядом. В их семье теперь трое детей: один Настин, один мужнин и один общий.
Илья Муромец
Лет десять назад предложили мне написать книгу про святых русских воинов. Про воинов так про воинов: Господи, благослови. Всемогущего Интернета у меня еще не было, поэтому набрала я книг по теме и уехала изучать материалы на дачу. Было лето. Потом оно подошло к концу. Впереди – возвращение в Москву и работа над новой книгой. Вспомнилось тут мне, что не съездила поклониться ни к одному из воинов, как делала обычно, начиная писать про святых. Паломничала я по сложившейся уже традиции и к блаженной Ксении, и к праведному Иоанну Кронштадтскому, преподобным Сергию Радонежскому и Серафиму Саровскому, к Оптинским старцам. Всем им молилась и просила помочь в написании книги… Стала думать, к кому бы съездить? К Александру Невскому? К Меркурию Смоленскому? Довмонту Псковскому? Но это были дальние поездки, время ушло… Ответ пришел неожиданно и ясно.
В ближайшие выходные приехали из города мои дачные знакомые супруги Валера и Лена. Под вечер забежали они ко мне и неожиданно предложили:
– Хотим наконец съездить к Илье Муромцу. Поехали с нами!
– Когда? – удивилась я. И обрадовалась: это знак.
– Завтра! Дети все лето просили. А мы никак. Неделя до школы осталась. За день обернемся, туда всего восемьдесят километров.
– Из-под славного из города из Мурома из села-то Карачарова… – эпически растянула я. – Карачарово-то село сохранилось ли?
– По карте недалеко от Мурома что-то такое есть…
Выехали мы часов в семь утра, не завтракая. Погода – немного дождила, но настроения не портила. Детям – девятилетнему Игорьку и двенадцатилетней Верушке хотелось увидеть какое-нибудь чудо. Они сразу об этом объявили и приготовились меня слушать.
– Вот куда мы едем, скажите! – начала я, сидя вместе с детьми на заднем сиденье.
– К трем богатырям! – воскликнул Игорек и извлек из своего ранца небольшую иллюстрацию васнецовских «Трех богатырей».
– Башка-а-а! – похвалила я, а родители впереди прыснули от смеха. – Только не сразу к трем, а пока что к одному Илье Муромцу. Вот к этому, – показала я на картине. – Как думаете, он жил или не жил на свете?
– Конечно, жил! – возмутился Игорек. – Есть же картина.
– Глупенький! – скривилась на брата Верушка. – Картина не фотография. Жил он только в сказках. Да, теть Наташ?
– Доказать, что вы оба правы? – спросила я.
– Да! – хором воскликнули дети.
– Вот слушайте. Об Илье Муромце сложено множество древних былин. Былины – не сказки, это такие длинные песни-сказания о том, что было, – нажала я на «было», – повествующие о подвигах богатырей Древней Руси. Тогда книг не печатали, про телевизоры и мобильники даже не догадывались. Но людям-то все равно хотелось узнать, что творилось в мире, услышать про каких-нибудь героев или про героические события. Иначе со скуки помрешь, да? Были такие талантливые люди – сказители, которые помнили множество былин. Ну вот. Про Илью Муромца и его подвиги рассказывали многие, много и везде. Значит, существовал такой человек, о котором знала вся Древняя Русь. Например, я говорю: Гагарин, вы отвечаете…
– Первый космонавт. Это все знают, – сказал Игорек.
– Точно так же знали и Илью Муромца… Кто это?
– Русский богатырь!
– Доказано? – спросила я.
– Да! – воскликнули оба.
– Едем дальше, – продолжила я. – Газет и учебников по истории в Древней Руси не было. Откуда нам известно про то, что происходило на нашей земле?
Верушка, не задумываясь, ответила:
– Из всяких летописей.
– Пятерка! – похвалила я. – Только знаете что странно… Летописи почему-то не упоминают имени Ильи Муромца.
Дети задумались, ожидая подсказки. Но я загадочно молчала.
– Знаете что, теть Наташ… – философски-задумчиво произнес Игорек. – Если про всех в летописях писать, никаких летописей не хватит.
– Правильно, дружок. Съешь пирожок. – Я передала ему кусок маминого пирога. – Летописи писали о князьях, простому дружиннику, то есть воину, было невозможно в них попасть. А Илья был простым крестьянским сыном.
Когда пироги были съедены и настроение у всех заметно поднялось, я сказала:
– В Киеве есть Печерская лавра – один из первых в Древнерусском государстве монастырей, которому скоро будет тысяча лет. В монастырских пещерах покоятся нетленные мощи преподобного Ильи Муромца. Думаете, это тот самый богатырь?
– Конечно! – возопили дети. – Так он еще и святой? Здоровски! Папа, ну что ты так медленно едешь!
– Сейчас пироги переварятся, помчимся! – засмеялся наш водитель.
– Ура! Теть Наташ, но если он в Муроме родился, как же он в Киев попал? – задумался Игорек. – Мы на поезде ехали целых два дня!..
– На ковре-самолете долетел, – съязвила Верушка. – С пересадкой в Москве!
– У него конь был! – догадался мальчик.
– Точно! – подтвердила я. – Родился Илья под Муромом в селе Карачарове на берегу Оки и уехал отсюда на службу к Великому князю в Киев. По Оке тогда проходила граница русского государства. Но сначала было у него большое испытание. С самого детства крестьянский сын Илья Иванович тяжело болел и лежал недвижимый. Оставалось что?
– Сходить к врачу, – сказала Верушка.
– К какому врачу в деревне на самой границе? – воскликнул Игорек. – Молиться надо, да, теть Наташ?!
– Правильно, – умилилась я. – Молитва и труд все перетрут. Молитва научила Илью терпению. Он со смирением нес крест своей тяжелой болезни, за все благодарил Бога. За чистое сердце и великое терпение Господь исцелил Илью и наделил огромной силой. В то время ему исполнилось тридцать три года…
– А как он его исцелил?
– Однажды калики перехожие вошли в избу, где в одиночестве привычно безмолвствовал Илья.
– Кто это? – подозрительно спросила Верушка.
– Так называли нищих странников, которых любил народ. Они ходили по городам и селам и пели о том, что видели и слышали. Этим только и кормились. Где они только не бывали, от Киева до Мурома, некоторые даже Святой земли достигали. А потом обо всем увиденном сочиняли духовные стихи, слагали былины. Одним словом, просвещали народ.
– Как радио, – предположил Игорек.
– Да уж! – воскликнула Верушка и вполне здраво рассудила: – На твоем радио, если заведут такую былину вместо этих дурацких Татушек, фанаты камнями закидают.
– Значит, явились к расслабленному Илье, – продолжила я свой рассказ, – калики и сказали ему со властью: «Поди и принеси нам напиться!» – так, что Илья не мог их не послушаться. Он попытался встать и тотчас получил помощь свыше: встал на ноги! И тогда принес им целое ведро воды. «Выпей сам», – повелели калики. Он выпил. «Что ты в себе слышишь?» – «Слышу в себе силу, дерево с корнем вырву из земли». – «Принеси еще ведро». Илья принес. «Выпей и это ведро, – сказали калики. – Что в себе слышишь теперь?» «Если бы кольцо ввернуть в землю, – ответил Илья, – я бы повернул землю». «Это много, – отвечали калики. – Принеси третье ведро». Илья принес третье ведро. «Выпей», – сказали старцы. Илья выпил, и силы у него стало меньше. «Будет с тебя и этого!» – сказали калики, поставив пределы силе богатырской, сказали Илье, что он должен идти на службу к князю Владимиру, и ушли восвояси.
– Здорово! – воскликнул Игорек.
– Зачем же эти калики снова отняли у него силы? – заинтересовалась Верушка.
– Зачем? Как бы это вам объяснить, дорогушечки мои… – задумалась я. – В былинах упоминается богатырь необъятной силы Святогор, который «выше леса стоячего, ниже облака ходячего». Тяжести Святогора даже земля не выносила.
– Как это? – удивился Игорек.
– Например, пытается Святогор поднять суму, а сам уходит ногами в землю, хочет пойти, земля начинает трястись, леса колышутся, реки из берегов выходят. Бедный силач сам был не рад своей силе и неподвижно лежал на горах. Так и не стал он защитником Святой Руси: что толку от такой силищи?
– Да уж… – имея в виду что-то свое, сказала Верушка. – У нас вон есть пацаны – качают они свои бицепсы, а толку? Девчонку защитить не могут!
– Эй, братва! – оглянулся наш водитель. – Погромче говорите! Нам тоже интересно послушать.
– Папа, на дорогу смотри, – завизжала Верушка.
Встречная машина прошла, чуть не задев нас. Пронесло, слава Богу… Но испуг был нешуточный.
– Это Соловей-разбойник, я видел, видел, – закричал Игорек.
– Ничего ты не видел! – воскликнула Верушка и затормошила маму, сидящую на переднем сиденье. – Мама! Иго-го-шка опять врет! Ничего он не видел!
– Видел! – настаивал мальчик. – Он такой страшный, волосатый…
– Всем молчать! – строго приказал наш водитель.
– Почему волосатый-то? – поинтересовалась Верушка у Игорька. – Не бритый, что ли?
– Сейчас высажу без разбора, – папа-водитель притормозил. – Домой пешком пойдете.
Последние полчаса мы ехали молча. Но как только увидели огромный камень, при въезде в Муром, все вновь оживились.
– Пап, останови! – закричала Верушка.
Дети выскочили из машины, Игорек стал мериться ростом с огромным камнем:
– В три раза выше меня, прямо Святогор какой-то… Это что за камень?
– Сдается мне, что это былинный камень. Памятник былинам, – предположила я.
– А что здесь написано? – заинтересовалась Верушка, обойдя камень вокруг. – А там наверху кого высекли? Илью Муромца?
Верушка смешно выразилась, но отгадала. Наверху действительно было высечено из камня лицо богатыря, а внизу надпись: «Въ лето (862)… перьвiи насельници въ Муроме мурома…»
– А по-русски?
– По-русски: город впервые упоминается в летописи в восемьсот шестьдесят втором году.
– Единичку впереди забыли… – растерялся Игорек.
– Иго-го! Тебе единицу в дневник забыли поставить, – откликнулась сестра. – Мурому знаешь сколько лет… – она стала считать, – тысяча… сто… тыща сто сорок лет! Ничего себе компот!
Сделав первую фотографию на память, стали по-былинному рассуждать, куда ехать дальше.
– Вперед поедешь – голову сложишь, – завела я. – Направо поедешь – коня потеряешь, налево поедешь – меча лишишься. Как действовать будем?
– Коня терять не хочется… – отозвался папа-водитель.
– Куда-куда! Раскудахтались. В музей надо ехать, – решил Игорек.