Новый этап в мощении улиц начался в 1832 г., когда по предложению инженера В. П. Гурьева в качестве дорожного покрытия стали применять так называемые торцы, то есть шестиугольные 15-сантиметровой высоты шашки из хвойных пород дерева. Торцовыми шашками были настланы 16 центральных петербургских улиц и набережных, в том числе Невский и Каменноостровский проспекты, Садовая и Большая Морская улицы и многие другие магистрали. Торцовое покрытие проезжей части обещало дорогам прекрасное будущее. Однако наводнение 1924 г., когда все шашки-торцы неожиданно всплыли, остановило триумфальное шествие торцовых покрытий в Ленинграде. На смену торцам пришел асфальт, первые опыты покрытия улиц которым начались в Петербурге еще в 1840-х гг.
Между тем, какими бы дорожными покрытиями ни пользовались в Петербурге, они никак не поспевали за стремительно растущими требованиями к качеству дорог. Дороги никогда не удовлетворяли требованиям петербуржцев. Сохранилась похожая на анекдот легенда об одном англичанине, который в XIX в. побывал в Петербурге.
— В русской столице мостовые есть, и очень хорошие, только ими никогда не пользуются.
— Как так?
— Очень просто! — ответил англичанин. — Зимой не пользуются ими, потому что они сплошь покрыты снегом, а летом — потому что они беспрерывно чинятся.
Дороги стали любимой темой и ленинградского городского фольклора. Кажется, только ленивый не говорил, что «в Ленинграде дорог нет, но есть места, где проехать можно». Ленинградские таксисты с удовольствием рассказывали такой анекдот.
Японец сел в такси и, наивно полагая, что можно вздремнуть, через несколько минут проговорил на ломаном русском языке:
— Не могу понять, что за дороги у вас в Ленинграде. В Японии полчаса не проехать, чтобы не заснуть. В Ленинграде можно ехать 24 часа — и не заснешь.
В конце 1970-х гг., в период невиданной по активности подготовки к Олимпийским играм 1980 г., решили сразу и навсегда покончить с проклятым дорожным вопросом. Весь Ленинград был перекопан. К тому времени относится анекдот, несколько вариантов которого дожили до наших дней. Вот один из них:
«Армянское радио» спросили:
— Будет ли Третья мировая война?
«Армянское радио», не задумываясь, ответило:
— Будет ли Третья мировая война, не знаем, но Ленинград окапывается.
Надо признать, что в последние время дороги начали приводить в порядок. Но отвратительное качество работ и непростительная спешка при их проведении очень скоро все возвращают на круги своя.
Не случайно первое, что обещает каждый новый руководитель города при вступлении в должность, — это привести в порядок дороги. И как всегда, губернатор обещает, а фольклор подводит итоги.
— Вы не знаете, почему весь Невский перекопали?
— Романов потерял свою любимую заколку.
– Вчера губернатор Яковлев заявил, что в Петербурге девяносто процентов дорог отремонтированы. — Странно. Я сутра до вечера каждый день езжу по всему городу. Неужели это только десять процентов?
Однажды губернатор Яковлев прилетел в аэропорт «Пулково», а служебная машина почему-то не пришла. Таксист домчал его до Смольного за десять минут.
— Что же это за дорога такая? — удивился Яковлев.
— Единственная в городе, о которой еще не прознал дорожный комитет и не успел перекопать, — ответил таксист.
Как бы то ни было, но исторически так сложилось, что, перефразируя известную формулу, все дороги в Петербурге заканчиваются улицами. И в буквальном, и в переносном смысле слова. Большая Новгородская дорога в конце концов стала Лиговским проспектом, Дорога за Кронверком — Кронверкским проспектом, Зелейная дорога — улицей Зеленина, Большая перспективная дорога — Невским проспектом. Примеры можно продолжить. В анекдоты почти все они попали уже в качестве улиц и проспектов.
— Почему Невский проспект так называется?
— Потому что на нем жил Александр Невский.
Это из ответов школьников на уроках. Их парадоксальный взгляд на историю позволяет проследить истоки так называемой вульгарной этимологии, в основе которой лежит множество легенд о происхождении тех или иных городских топонимов. С точки зрения фольклора, многие из них не только имеют право на существование, но являются еще и прекрасными образцами городской мифологии, ярко характеризующими те или иные этапы жизни и быта горожан. Вот еще один пример. Помните молодежный сленг незабываемых 1960-1970-х гг.?
— Чувак, как пройти на Невский?
— Да не пройти, а прихилять, и не на Невский, блин, а на Брод.
– Какой самый популярный спорт в Петербурге?
— Хождение по мостовой.
Этот анекдот извлечен нами из сатирического журнала «Лукоморье» за 1914 г. Согласитесь, что его актуальность не утрачена и сегодня. Вот еще один. Он так же был опубликован в начале века в журнале, на этот раз — в «Сатириконе»:
Вечером на Невском.
— Городовой! Не можете ли указать поблизости недорогой ресторан?
— А вот, барышня, идите прямо по Невскому до Аничкова моста… Потом поверните обратно, до Конюшенной… от Конюшенной поверните опять обратно до Аничкова моста — пока к вам не пристанет какой-нибудь господин. Вот тут вам недорогой ресторан будет совсем близко.
Название Невского проспекта стало нарицательным. В каждом районе Петербурга был свой Невский проспект, или Брод, по аналогии с названием известнейшей улицы мира Бродвея. На Васильевском острове это был Большой проспект, которым островитяне заслуженно гордились.
— Чем отличаются жители Васильевского острова от жителей Петроградской стороны?
— Петроградцы ходят только по Большому и по Малому, а василеостровцы еще и по Среднему.
– Молодой человек, скажите, пожалуйста, это Большой проспект?
Молодой человек поднимает голову, оглядывается, прикидывает…
— Да… значительный.
Свой Невский есть и у жителей Петроградской стороны. Это Кронверкский проспект, или улица Горького, как называли его в советское время. Анекдот перекликается с уже известным нам анекдотом о Невском проспекте, но мы его приводим исключительно ради сохранения удивительного аромата безвозвратно ушедшего времени.
Идет бабуля. Навстречу молодой человек. Бабуля спрашивает:
— Скажите, пожалуйста, молодой человек, как пройти на улицу Горького.
— Во-первых, не молодой человек, а чувак. Во-вторых, не пройти, а кинуть кости. В-третьих, не на улицу Горького, а на Пешков-стрит, — отвечает молодой человек и уходит.
Бабуля подходит к милиционеру.
— Чувак, как кинуть кости на Пешков-стрит?
— Хиппуешь, клюшка?!
Там же, на Петроградской стороне, недалеко от Кронверкского проспекта, расположена восьмиугольная площадь, образованная пересечением Каменноостровского проспекта с улицей Мира, бывшей Ружейной. Архитектурный облик площади начал формироваться в 1901–1906 гг. фасадами трех зданий, возведенных по проекту архитектора В. В. Шауба, и завершился в 1952 г. строительством дома № 15 по проекту О. И. Гурьева. Долгое время площадь не имела никакого названия. Понятно, что вакуум заполнил фольклор. В народе ее называли «Ватрушка», или «Площадь звезды». Огромная неоновая конструкция в виде звезды была распластана над площадью в те недалекие времена, когда Каменноостровский проспект (тогда — Кировский) был дорогой к правительственным дачам на Каменном острове и украшался, не в пример другим городским магистралям, ярко и выразительно.
Наконец, в 1992 г. площадь получила свое первое официальное название — Австрийская, в честь дружбы между народами России и Австрии. Это была одна из первых международных акций первого мэра Санкт-Петербурга А. А. Собчака. Известно, что отношение к нему петербуржцев было далеко не однозначным. И потому праздник открытия новой площади не обошелся без зубоскальства.
— Вы слышали, австрийцы заплатили Собчаку двести тысяч долларов за наименование площади Австрийской?
— Да. И не только. Марсиане дали ему взятку в один миллион долларов за сохранение названия Марсова поля.
Площадь Ленина перед Финляндским вокзалом в советские времена была одним из главных идеологических центров города. Здесь проходили политические митинги, здесь школьников принимали в пионеры, сюда привозили многочисленных иногородних туристов. Понятно, что тон задавал памятник Ленину в центре площади. К его истории и к фольклору, связанному с ним, мы еще вернемся. Это тема отдельного разговора. А пока отметим, что с падением советской власти обрушилась и вся идеологическая система, так крепко, казалось, скроенная. Революционные памятники потеряли свой первоначальный смысл, не приобретя никакого нового. Это породило блестящие образцы городского фольклора.
— Сынок, а как найти площадь Ленина? — обращается старушка к новому русскому.
— Надо длину Ленина умножить на его ширину, — подумав, ответил тот.
Но улицы сами по себе не были бы столь привлекательны для жителей и гостей Петербурга, если бы не были украшены историческими или архитектурными памятниками, многие из которых давно уже превратились в городские символы. С одним из них — Адмиралтейством — мы уже знакомы. Адмиралтейство — одно из самых старых сооружений Петербурга. Его заложили как судостроительную верфь на левом берегу Невы по личным карандашным наброскам Петра I осенью 1704 г.
В 1719 г. была предпринята первая перестройка главного здания Адмиралтейства. Она осуществлялась под руководством «шпицного и плотницкого мастера» Германа ван Болеса. Именно тогда над въездными воротами был установлен высокий «шпиц с яблоком» и корабликом на самом острие «шпица». С тех пор ни одна перестройка, а их, не считая текущих ремонтов, было две: в 1727–1738 и в 1806–1823 гг., не посягнула на эту удивительную идею Ван Болеса. За три столетия своего существования «Адмиралтейская игла», как с легкой руки Пушкина ее стали называть в народе, превратилась в наиболее известную эмблему Петербурга. И каждый новый ремонт лишь обострял восторженное отношение к нему петербуржцев. В городским фольклоре сохранились следы этого восхищения.
— Посмотри-ка, — сказал один веселый балагур своему приятелю, — на шпице Адмиралтейства сидит большая муха.
— Да, я вижу, она зевает, и во рту у нее нет одного переднего зуба, — ответил тот.
В 1886 г. один из умельцев при ремонте Адмиралтейского шпиля непонятно каким образом, без всяких приспособлений обогнув «яблоко», добрался до кораблика и произвел необходимый ремонт. Однако ему два года не выплачивали обещанное вознаграждение за работу. Никто не мог подтвердить, что ремонт выполнен.
— Ну сходите и посмотрите, — не выдержал, наконец, мастер, — ведь я все сделал.
Другим объектом городского фольклора стала Петропавловская крепость. И хоть ей, благодаря сложившейся исторической ситуации, ни разу не довелось выполнить свои оборонительные функции, ее статус, заложенный в названии, сыграл определенную роль в ее мифологии. Тем более что крепость едва ли не с момента своего рождения использовалась в качестве политической тюрьмы. Впервые это произошло еще при Петре I, когда сюда в 1718 г. заточили опального царственного узника, сына императора Петра I царевича Алексея Петровича. При Екатерине II в Петропавловскую крепость была доставлена изловленная в Европе авантюристка княжна Тараканова. Здесь ожидали решения своей участи декабристы. Ужасы Петропавловского заточения познали террористы-народовольцы, студенты взбунтовавшегося Университета, члены низвергнутого Временного правительства и многие другие мнимые или подлинные противники режима. Так что репутация Петропавловской крепости в народе была устойчивой.
В ресторане. Лакей:
— Какой крепости чаю прикажете?
Посетитель:
— Только не Петропавловской!
Голос с другого стола:
— И не Шлиссельбургской.
Взрослым авторам анекдотов вторят дети. Ответ одного из них на уроке литературы не оставляет сомнений в знании школьниками отечественной истории, пусть даже своеобразном. Все названные в анекдоте друзья Пушкина и в самом деле сидели в Петропавловской крепости, и сидели именно в Трубецком бастионе.
— Назовите декабристов — друзей Пушкина.
— Друзьями Пушкина были Рылеев, Кюхельбекер и Бастион Трубецкой.
Мало чем отличается от детской наивной непосредственности реакция на питерские чудеса архитектуры многочисленных экскурсантов, причем как своих, доморощенных, так и иногородних.
На экскурсии в Петропавловском соборе.
— Скажите, а какого размера Ангел на шпиле собора?
— В натуральную величину.
Турист экскурсоводу:
— Вы говорите, что высота шпиля Петропавловского собора 122 метра. А в той группе женщина говорит, что 123.
Экскурсовод:
— У меня данные зимние, а у нее летние. Тепло. Предметы расширяются.
С 1718 г. Петропавловский собор стал царской усыпальницей. Здесь погребены все русские цари петербургского периода отечественной истории, за исключением Петра II и Иоанна Антоновича (Ивана VI). Это всегда вызывает неподдельный живой интерес посетителей собора.
На экскурсии в Петропавловском соборе:
— А у вас тут похоронены копии или оригиналы?
Мы уже вскользь упоминали о Ледяном доме, построенном для развлечения петербургской знати в морозную зиму 1739/40 г. по распоряжению императрицы Анны Иоанновны. Он предназначался для шутовской свадьбы князя М. А. Голицына и калмычки А. И. Бужениновой. С наступлением первого весеннего тепла, в апреле 1740 г. дом растаял, но легендарная память о нем живет в народе до сих пор. Особенно беспокоятся о судьбе Ледяного дома иногородние экскурсанты, которые замучили экскурсоводов одним и тем же вопросом:
— А где сохраняется Ледяной дом Анны Иоанновны?
Впрочем, экскурсантов всерьез беспокоит судьба не только пресловутого Ледяного дома.
На автобусной экскурсии по городу.
— А это вот Казанский собор.
Экскурсант своей соседке:
— Удивительно, как это только такую махину из Казани-то везли?
Апофеозом непосредственности выглядит анекдот, рассказанный автору этой книги одним из научных сотрудников Павловского дворца-музея.
Экскурсовод в Павловском парке рассказывает о дворце, который построил знаменитый архитектор Камерон. В группе экскурсантов вдруг раздается мужской шепот, обращенный к подруге:
— Вот видишь, оказывается, Де Камерон не только похабщину писал, но и дворцы строил.
В 1759 г. в Петербурге было основано училище для воспитания пажей и камер-пажей. В 1802 г. оно реорганизуется по типу кадетских корпусов и получает название Пажеский корпус. Училище располагается во дворце графа Воронцова на Садовой улице, построенном архитектором Растрелли. Одно время даже бытовало фольклорное название участка Садовой улицы вдоль Гостиного двора — ее называли «Пажеской». Это было весьма привилегированное учебное заведение, прием в которое контролировали едва ли не сами императорские особы. Среди легенд, преданий и анекдотов об императоре Николае I сохранился анекдот о резолюции, якобы поставленной им на одном генеральском прошении.
Некий отставной генерал-майор подал прошение о принятии его сына на «казенный кошт» в Пажеском корпусе. Дата прошения пришлась на сентябрь, и оно начиналось: «Сентябрейший государь …».
Николай Первый наложил резолюцию: «Принять, дабы не вырос таким же дураком, как отец».
В 1918 г. училище было закрыто. В 1955 г. в стенах бывшего Пажеского корпуса разместилось вновь созданное Суворовское училище. Если его воспитанники и считают свое училище правопреемником Пажеского корпуса, то до уровня самосознания бывших кадетов, видимо, еще не доросли.