- Я вынужден нарушить свое обещание отвечать, - пожав плечами, - потому что вы попали на вопрос, на который у меня нет ответа. - Смотрю в глаза. - Вы предпочли бы ответ "да"?
- Я бы предпочла вариант, при котором мой муж остался бы здесь, - твердо ставит точку гем-леди. - О Барраяре, хвала богам, речь не идет, но и другие планеты могут быть небезопасны. Здесь иногда тоже бывает жарко, но Иллуми опытен и знает, откуда ждать удара, поэтому нам хватает сил его отразить. Если ты вправду хочешь передо мной извиниться... - чуть кривится, - удержи его от глупостей вроде поездки на эту ненормальную Бету без охраны.
Вот так мысль. Неужели охватившая нас с Иллуми страсть не только так очевидна, но еще и так легко описывается для окружающих словом "безумие"? "Уехать" для меня всегда означало покинуть Цетаганду одному и не оставить обратного адреса. И я уверен, признаться, что такой вариант леди Эйри не огорчил бы.
Чуть морщусь, прочищаю горло. Такие вещи надо не только решать, но и произносить твердо.
- У меня нет намерений увозить Иллуми с его родины. Мне на личном опыте известно, что значит "сломать жизнь", и с ним я так не поступлю. Так что можете умерить свои опасения, миледи. Даю слово, что не посягаю на ваш покой и семью.
Она сидит, подперев щеку рукой, и смотрит на меня со спокойной прохладцей.
- Мне все равно, с кем мой муж делит подушку, но я не стану покорно терпеть, если он начнет подвергать свою жизнь опасности - неважно, из-за тебя или нет. Не ошибись, считая мою позицию шаткой. И эти слова - угрозой.
Еще одна улыбка, яркая и тонкая, как клинок солнечного луча, прорвавшегося сквозь тучи.
- И не вздумай сейчас убегать. Он, возможно, и обещал не искать тебя по свету, но я-то нет.
Даже так? Черт побери, Иллуми был прав, говоря про "свое второе Я в юбке". Опасная дама. И традиционная цетагандийская ошибка в попытке сломать меня силой... впрочем, о барраярском упрямстве гем-леди тоже могла быть осведомлена, и нарочитые ошибки могут быть ловушками, мне об этом надо помнить.
Упрямо, коротко склоняю голову. - Вам нечем угрожать мне, леди, и нет причины опускаться до угроз. - Она не может сделать мне ничего, а вот Иллуми не заслуживает тихой войны в собственном доме, разразившейся безо всякого повода. Лучше избежать силовой конфронтации с противником, чье положение куда крепче моего, или позиционная война будет длиться вечность. Поэтому смягчим тон: - Я и сам могу обещать вам, что не претендую ни на иное официальное положение внутри клана, ни на влияние на Иллуми, вследствие которого интересы вашей семьи будут ущемлены. Такая формулировка достаточно точна?
- Достаточно, - кивает леди Кинти. - Взамен я не буду усложнять вам жизнь... и начну, пожалуй, с того, что открою дверь несчастному мужу, уже четверть часа ждущему возможности войти. - Смешок звучит как прелестный серебряный колокольчик. Хрупкая, беззащитная женщина... с железной хваткой.
Что же, думаю я, глядя с самым безмятежным выражением лица на входящего Иллуми, обещание с меня взяли с запасом. Попытаюсь ли я отнять у него семейное время, затрону ли семейную репутацию - все послужит для его супруги законным предлогом открыть военные действия. Но собираюсь ли я претендовать на нечто большее, чем ни к чему не обязывающий приятный досуг?
- Ну как, открыт огонь и есть ли жертвы? - шутит Иллуми, ставя на стол матовый высокий стакан с сахарным инеем по ободку.
- Мы не обсуждали ничего опаснее свадебных фейерверков, - отвечаю, не солгав ни единым словом. Но ощущение такое, словно я вышел из-под обстрела, и только сейчас, передохнув, начну подсчитывать, насколько велики потери.
Ревнив все-таки женский род, на одной планете или на другой - роли не играет. Дома так могла бы реагировать форская жена, застукавшая своего мужа с игривой горничной. Судя по всему, допустимые здесь вольности с подушкой не распространяются на соперничество с леди за планы, разум и интересы ее законного супруга. Хотя отдадим ей должное. Невообразимо сложно поверить в то, что душевное равновесие и благополучие гем-лорда Эйри для меня постепенно становится чем-то очень важным. Я и сам-то с трудом это понимаю.
***
Домой все трое возвращаемся в одной машине, улыбаясь друг другу до того благостно, что сводит скулы. День был долгий, и вымотал он всех преизрядно. Но все когда-нибудь кончается, и мы с Иллуми остаемся наедине.
Теперь можно бесстыдно предаться отложенной до вечера нежности, как другие предавались бы пороку. Она-то нам не возбраняется? Ходить по пустующим гостевым спальням, проверяя, в какое из окон вернее заглядывает закатное солнце; примерять свежекупленную одежду, превращая постылое занятие в откровенный стриптиз; ловить кожей ласку тонко выделанной замши и нахально проскальзывающей под нее теплой ладони; выбирать шпильки из его волос, точно ягоды из травы... А потом остаются лишь жадные вскрики и быстрая разрядка, которая не расслабляет, а наполняет силой. Стимулирующий коктейль, блаженно ноющее тело, энергии хоть отбавляй - она преображается в болтовню, которая сама слетает с кончика языка.
- Фантастика какая-то. У тебя репутация человека замкнутого, гордого и прагматичного. Я - злой, отчаянный и в принципе не умею быть мягким. А как мы себя ведем? - вопрошаю я Иллуми, не шевелясь и не сдвигаясь ни на миллиметр в его объятиях.
- Как два влюбленных идиота, - дает он единственно правильный ответ.
Хм, точно. - Одно нас оправдывает - что нашему, э-э, роману еще и недели не исполнилось.
- Больше, на самом деле, - негромко и доверительно поправляет он. - Я давно понял, что у вас, барраярцев, очень странный метод ухаживания. А я его только подхватил.
- Ты еще скажи, я тебя соблазнил, - фыркаю. - Совсем с ума сошел. Оба сошли.
- Я это первым сказал, нет? - смеется Иллуми.
Помню: для посторонних наши отношения должны напоминать, самое большее, необязательный легкий флирт. Правильнее сохранять хоть немного автономии; жить порознь, захаживая друг к другу, принимать своих гостей, вставать каждому в то время, в какое удобно, не выслушивать взаимных претензий насчет беспорядка в ванной. И... не показывать всем и каждому, что я - приложение к Иллуми.
Но это потом, а пока мы лежим в его постели, без зазора прижавшись друг к другу, как две фигурки в паззле. И зачем я только потратил пол-вечера на выбор собственной комнаты, если в его в кровати уютнее?
Глава 17. Эрик.
Через пару дней Иллуми безапелляционным тоном объявляет, что не дело сидеть дома и ему пора показаться приятелям. И я к этой поездке прилагаюсь. Я пытаюсь было возражать, но он только уточняет, весело прищурясь:
- Ты, помнится, когда-то рвался в Дом Услад? Мы обычно встречаемся там и проводим уйму времени за беседой и любованием танцами.
Да, было дело. Вечность назад. Если тогда я получил решительный, чуть ли не грубый отказ от человека мне, в общем, постороннего, почему сейчас подобное предложение делает мне мой любовник? Настороженный, я отвечаю чуть суше, чем стоило бы: - В танцах я ни черта не смыслю, а к девочкам нам точно лучше ходить поодиночке.
- Не можешь же ты вечно быть в изоляции? - мягко спрашивает Иллуми, словно не видя никакого дурного подтекста. - Я не принуждаю, упаси боже. И девочки, - вдруг ухмыляясь, - там появляются не сразу.
Странно. Когда у нас дома заваливается развлекаться мужская компания, они быстро представляют новичков, моментально договариваются, будут ли в кабаке платить по кругу, и уже минут через пять начинается самое веселье. - Как это?
Иллуми усмехается.
- Это целый ритуал. Сперва люди долго здороваются и интересуются делами - болтают, проще говоря; потом угощаются, и на этом этапе присматриваются к девушкам... потом, как правило, девушки поют или танцуют, или развлекают гостей приятной беседой... и вот потом парочки удаляются, чтобы пообщаться более интимно.
Какое, однако, чинное поведение в веселом доме. - Больше всего мне это напоминает ухаживания на деревенской вечеринке, - признаюсь. - Жареные орешки, осторожные переглядывания, обязательные танцы и лишь потом можно удаляться в сторону сеновала. Разве что барышня вправе сказать кавалеру "нет".
- Так и здесь, - кивает Иллуми, сравнением отнюдь не задетый. - Ни одна девушка не пойдет с неприятным ей человеком.
Гражданские свободы для работниц борделя? Видимо, у меня слишком явно падает челюсть, потому что он поясняет: - Если девушка ублажает партнера, не испытывая добрых чувств, он не может этого не ощутить. Много ли удовольствия он получит? Нужно быть полным идиотом, чтобы, получив отказ, настаивать... и таким неприятным клиентам просто возвращают деньги. Пусть идут в дома для низших, там дела обстоят иначе.
Ах, да. Для низших. Отголосок старого разговора царапает, как могла бы резать слух диссонирующая нота, и я со злой язвительной усмешкой напоминаю: - Я-то низший. Меня туда хоть на порог пустят?
- Что за чушь приходит тебе в голову! - тут же вскипает Иллуми. - Любить можно только равного. Так что не вздумай меня оскорблять подобными высказываниями.
Повисает напряженная, потрескивающая статическим электричеством тишина. Я не хотел его обижать, напоминаю себе. И он меня тоже. И... "любить". Черт.
- Знаешь, Иллуми, - предлагаю кротко, - не заказать ли нам в дорогом салоне парочку-другую шелковых флажков с вышитой вручную надписью "Внимание, культурный барьер!" И поднимать их посреди разговора в качестве превентивной меры.
- Замечательная идея, - ворчат в ответ, - но ты ошибся с размерами. Нам целый транспарант понадобится.
... Прошла гроза стороной. Я успокаиваюсь. Ладно, бывает, не поняли. - Наверное, заслужить от платной девочки отказ позорно? - осторожно прощупываю почву.
- Да нет, - удивленно пожимает плечами Иллуми. - И мне отказывали пару раз. Ну не понравился, бывает. Жизнь несовершенна.
- Пришлось уйти с вечеринки? - догадываюсь.
Усмехаясь, он меня поправляет нарочито назидательным тоном, как папаша, открывающий своему юному отпрыску тайны взрослой жизни. - Я разделил вечер с другой, и не могу сказать, чтобы был разочарован. Все девушки - и юноши, если того пожелает гость, - в Доме первоклассны, и обижаться на кого-то из них так же нелепо, как на дождливую погоду. Дом Услад - не место для соперничества, туда приходят просто получить удовольствие. А нарочно оставаться весь вечер одному - неявный упрек заведению. Так что ты без красотки не останешься.
Таким тоном он мог бы расхваливать мне какие-то особенно удачные пирожные, которые мне непременно стоит попробовать. И, черт возьми, я сам не против.
- Если ты категорически откажешься, можем ограничиться официальной частью и сбежать, - предлагает Иллуми с сомнением и добавляет совсем жалобно: - Но не хотелось бы.
Интересно, это хитрость, призванная придать мне легкомыслия, или... - Погоди-ка. Это не затем, чтобы скрыть, что я тебе больше любовник, чем дальний родственник?
- Идея хорошая, - фыркает Иллуми, прижимая меня к себе, - да разве удастся? Вокруг нас ведь не слепые. Ох, и припомнят мне поединок с Бонэ... Не станешь же каждому объяснять, что я раньше терпеть тебя не мог? К тому же ты барраярец... сам знаешь, какое количество общеизвестной чуши разделяет наши народы.
Чуть кривится.
- Пока тебя не узнаешь получше, в эту чушь даже можно поверить.
М-да. Про дуэль я как-то забыл. Остается отшутиться: - Будешь говорить, что я не устоял перед тобой и сдался на условия победителя. - Делаю преувеличенно смиренную мину. - Как, выгляжу я укрощенным? - Вздыхаю. - Боюсь, с моими нынешними привычками я безвозвратно испортился для нормальной жизни.
- Ничего, - мягко утешает меня Иллуми. - До тех пор, пока ты не начал выращивать котят на деревьях, ты еще не полностью потерян для своих устоев.
Хохочу, с трудом выговаривая: - Если я начну... выращивать на деревьях котят, а в чайной чашке разводить рыбок... то окажусь потерян для всего, кроме уютной психиатрической больницы.
Иллуми не подхватывает штуки, озадаченно морщит лоб, лишь потом понимает. - А, ты не в курсе. Это биотехнология - традиционное развлечение наших дам.
- Только дам? - уточняю с некоторой тревогой, представив разговоры сегодня вечером. Мутанты... бр-р, не лучшая тема.
- Мужские хобби обычно гораздо обыденнее. Из тех, с кем мы сегодня встречаемся, - живопись, поэзия, старинное оружие. Сам увидишь. Пора одеваться, между прочим. - И шлепком по плечу он отправляет меня к двери.
Час спустя выясняется, что мы составляем замечательную контрастирующую пару. Я в своем закрытом полувоенном стиле - пиджак застегнут доверху, высокие ботинки зашнурованы и даже перчатки в кармане. И Иллуми в новой накидке из мелко искрящейся на складках ткани, с драгоценными камнями в прическе и хитро свитыми браслетами на обеих руках. Он одобрительно кивает и, как последний штрих, добавляет несколько капель из уже знакомого флакона с "Ястребом". Себе на шею, волосы и кисти рук, мою же стрижку только ерошит душистыми пальцами. - Хватит и намека.
***
Дом Услад оказывается банально уютен. В небольшом округлом зале у дальней стены нечто вроде подиума, остальное место занимают диваны и столики с угощением. Пахнут ароматическим маслом светильники, переговаривается сидящая компания. Появившемуся Иллуми откровенно рады, я вызываю скорее настороженное, но незлое любопытство. В ответ на представление сам коротко киваю, щелкая каблуками. Полдюжины названных имен пока не говорят мне ничего, но постраюсь их запомнить.
Занимаю руки бокалом и разглядываю тех троих, к кому подсел Иллуми.
Светловолосый скуластый мужчина без возраста - Арно, кажется. Холодное лицо вместо грима отмечено лишь наклейкой на скуле, да и приковывает оно взгляд меньше, чем накидка сочного багряного цвета. Второй, Пелл - моего примерно роста (значит, невысокий для цета) крепыш; он играет кончиком длинной рыжеватой косы и реплики бросает отрывисто. И третий, которого я невольно разглядываю, точно скульптуру в музее, и неудивительно: безумно переливчатые складчатые одежки, авангардный грим, и на этом раскрашенном лице просто написано, что главная из его работ - он сам. Иллуми говорил, что один из его друзей - художник? Фирд или Фирн, вот как его зовут.
Заметив мое внимание, переливчатый цетагандиец с именем на Ф принимает картинную позу, давая собой полюбоваться, и лишь затем встает и подходит ко мне. Надеюсь, он сам начнет разговор; у меня на языке вертится только бестактное "этого наряда лошади не пугаются?".
- Какой минималистичный стиль, - осматривает он меня с ног до головы. Похоже, разговор и впрямь пойдет об одежде. - Такова барраярская мода?
- Скорее ее имитация из подручных средств, - вежливо киваю, вступая в разговор.
- Напоминает армию и все ее несвободы, - заявляет категорично. Еще один штатский умник. - Вы воевали? - Я успеваю только кивнуть, как он продолжает делиться сведениями: - Пелл тоже побывал на вашей войне; недолго, впрочем.
Меряю невысокого гем-лорда взглядом и решаю на этот вечер сию подробность не акцентировать. - Я носил форму не один год. Привычное - значит комфортное, - развожу руками.
- Одним словом, война взяла вас за руку и ведет своей тропой, - отставляет бокал. - Вы очень отличаетесь от других барраярцев? Характером, принципами, судьбой?
- А вы сильно отличаетесь от остальных гемов? - парирую. - Эстетизмом или любопытством?
Разноцветная улыбка приобретает некоторый оттенок надменности.
- Не стану утверждать, что отличаюсь кардинальным образом, но эстетизм - моя работа. А любопытство - сопутствующий фактор. Вы рисуете?
- Вовсе нет. У меня точная рука и хороший глазомер, - улыбаюсь проникновенно, вспомнив про мою основную специальность, - но рисование тут ни при чем.