Он ухмыльнулся, а я снова покраснела, представляя его на коленях, обнаженного, перед моей дверью, когда я приду домой с занятий. А что если Розали и Элис пришли бы со мной?
Ага, я знаю, они бы никогда не перестали благодарить меня.
– Да ладно тебе, Белла, здесь нечего стыдиться. Я уверен, у тебя есть кое-какие фантазии, – Эдвард смотрел на меня с любопытством, накалывая на вилку и съедая большой кусок омлета. Я заметила, что он не надкусывал еду, а жадно глотал.
– Ага, стать психиатром, – холодно сказала я. – И после того, как поедим, мы можем приступить к работе, хорошо?
– Не называй это работой, Белла, давай просто развлекаться и наслаждаться друг другом, – весело сказал он.
– Ну мы можем иногда развлекаться, но не всё будет так весело, – сказала я, почти заканчивая есть. – Иногда я буду задавать тебе очень сложные вопросы, и я хочу, чтобы ты знал, я здесь для тебя. Я никогда не буду осуждать тебя, или опускать, я обещаю. Я просто хочу, чтобы ты был открыт и честен со мной насколько это возможно. 2 недели не такой уж большой срок, чтобы узнать тебя, но если ты захочешь сотрудничать и будешь искренен со мной, я думаю, мы достигнем успеха перед тем, как наше время выйдет.
– О, подожди… – что-то прояснилось для него. – Думаю, я понял. Ты хочешь, чтобы я был пациентом, а ты будешь психиатром. Так?
– Да, – я смотрела на него так, будто неожиданно у него выросла еще одна голова. – Я думала, с этим всё ясно. Я же говорила тебе. В этой комнате, Пробуждение, помнишь?
Он улыбнулся, и развеселился.
– Значит, я буду бедным сексуально озабоченным пациентом… а ты попробуешь вылечить меня от этого безумства… Мне нравится эта игра!
Он наклонился, пытаясь поцеловать моё ухо, почти поднимаясь со стула, готовый начать игру.
– Нет, Эдвард, – я почти хныкала. – Я не играю в ролевые игры. Я в колледже, учусь на психиатра. По-настоящему. Я хочу, чтобы ты был моим объектом. Я собираюсь узнать о тебе, твоей жизни, о прошлом… мы обсуждали это той ночью.
Мужчины когда-нибудь слушают нас? Даже полуобнаженные горячие мужчины?
– Это было на самом деле? – спросил он, нахмурившись. – Я думал, ты просто боялась попросить меня стать твоей игрушкой, и ты придумала этот первоклассный ход, чтобы спросить.
– Игрушкой? – мне стало еще жарче. Я так и знала. Он думал, что он здесь для того, чтобы обслуживать меня две недели. И я спорю с ним из-за этого??
– Ну да, – он пожал плечами, пристально всматриваясь в моё лицо. – Ты не хочешь поиграть со мной, Белла?
При этих словах я потеряла дар речи. Даже моя мёртвая бабуля кричала «ДА!» где-то в космосе прямо сейчас, я уверена.
Я почувствовала, как мой рот открылся, когда он встал и снова наклонился, утыкаясь губами мне в шею. Я думаю, он нашел моё слабое место. Черт возьми, это таааааак приятно. Тепло. Влага. Язык. Зубы. Мягко смыкаются. Горячее дыхание.
– Я буду хорошей маленькой игрушкой, Белла, – нежно мурчал он, прикасаясь языком к моей яремной вене.
Охххх… я закатила глаза, но нашла силы немного отодвинутся от него, я встала со стула и зашла в область кухни, так чтобы стойка была между нами.
Глаза Эдварда были немного грустными, когда я сказала:
– Пожалуйста, Эдвард? Это очень важно для меня, от этого зависит моя оценка. Пожалуйста… сделай это для меня.
Он посмотрел вокруг, увидел диван и столик, на котором лежал диктофон, кассеты, блокноты и ручки сверху них.
Я почти увидела страх в его глазах, когда он понял, что я не шучу.
В этот момент я не видела счастливого, беззаботного танцора из клуба. Это хорошо… быстрый взгляд на мужчину за маской.
– Ты хочешь сказать, что я больной, – заявил он, и это был не вопрос. Он снова посмотрел на меня, с болью в глазах.
– Нет! – я попыталась сделать шаг или два к нему. – Никогда!
– И ты хочешь изучить меня, как микроба под микроскопом, так? – спросил он, выдергивая футболку из штанов, неожиданно смутившись, и одевая её.
Дерьмо.
– Нет, Эдвард! – я заставила себя схватить его за руки, и посмотрела в его лицо. – Мне просто нужно было найти интересного человека, поговорить с ним некоторое время, а потом напечатать отчет о том, что я обнаружила. Это всё.
Он тяжело вздохнул, не отодвигаясь от меня.
– Мне это не нравится, Белла, – проворчал он тихо.
– Но ты бы хотел быть… – начала я, останавливая себя, видя, что его глаза горят пониманием.
– Но я бы хотел быть твоей игрушкой на 14 дней? – закончил он за меня. – Да. Это то, что я делаю, в чем я хорош. Ты не в библиотеке меня нашла, Белла. Ты знаешь, кто я.
– Пожалуйста… ты не так меня понял… – я почти умоляла его, ненавидя взгляд, которым он смотрел на меня. Я уже причиняла боль моему пациенту. Я должна успокоить его.
– Я понимаю, что у тебя проблемы с доверием, – начала я. – Но –
– Как ты знаешь это обо мне? – теперь он хмурился на меня. – Ты ничего обо мне не знаешь. Ты понятия не имеешь о моих проблемах.
Я уже чертовски сильно всё испортила, а мы еще даже не начали. Давай, Белла, исправь это.
– Но я бы хотела, Эдвард, – мягко сказала я. – Пожалуйста… дай мне шанс. Пожалуйста, помоги мне. Ты нужен мне. Я думала, будет легче, чем… всё о чем я тебя прошу, это поговорить со мной. И всё.
Я знала, что просила покинуть его комфортную зону, и он мог закрыться.
– Нет, – он понял, о чем я говорю, и смотрел на меня еще более печально. – Я не могу… взять с тебя двадцать тысяч за две недели разговоров. Почему ты заплатила мне все эти деньги только, чтобы задать мне какие-то вопросы о моем детстве.
– Потому что я этого очень сильно хочу, – сказала я, сдаваясь. – Мне жаль, Эдвард. Я никогда не хотела заставить тебя чувствовать себя больным… как микроб. Ты на самом деле мне нравишься, и я бы никогда не сделала этого нарочно. Если ты хочешь уйти, ты можешь уйти. Но я действительно надеюсь, что ты останешься.
Я села на стул, не в силах больше смотреть в его глаза обиженного щенка. Я уже заставила его чувствовать себя больным. Идиотка. Может мне нужно было стать кассиром в банке, или где-то еще, где я не буду причинять людям боль. Я сжала голову руками и ждала, когда он вернет мне чек.
После долгой паузы Эдвард наконец заговорил.
– Если я сделаю это… – начал он. – Ты должна мне дать равное время. Я имею в виду, что я буду твоим пациентом… И… твоей игрушкой. Ты можешь изучать меня и позволить мне… изучить тебя. Это единственное условие, при котором я останусь.
Я глубоко вздохнула. Если я хочу, чтобы он был честен со мной, я также должна быть честной с ним.
– Я буду с тобой предельно откровенна, Эдвард, – начала я. – Да, ты невероятно мне нравишься, и я знаю, что ты знаешь это. У меня не было замечательной сексуальной жизни. Я была только с одним человеком, и это длилось 33 секунды, и я даже с трудом помню это. Да, у меня есть фантазии, мечты и желания, с которыми я не могу ничего сделать. И бОльшая часть меня хочет показать их тебе… но я… боюсь.
– Я буду с тобой предельно откровенен, Белла, – начал он в ответ. – Да, я очень (на секунду он закрыл глаза, а затем снова открыл их) запутанный и испорченный, и я знаю, что ты знаешь это. У меня не было замечательной… жизни. Я был с огромным количеством женщин, и не могу связать себя с одной единственной, только если там не замешан секс. У меня есть мечты и желания, с которыми я тоже ничего не сделал. И большая часть меня хочет разделить их с тобой… но… я тоже боюсь. Я не… говорил с людьми… о СЕБЕ. Никогда.
– Чтож, тогда у нас много общего, – я глянула на свои тапочки, а потом снова подняла взгляд к его напряженному лицу. – Ладно, Эдвард. По рукам. Но… будь терпелив ко мне, хорошо? Дело в том, что ты пугаешь и ослепляешь меня одновременно, и из-за этого я очень нервничаю. Я не привыкла к таким чувствам. Может быть, после того, как мы больше узнаем друг друга, мне будет… более комфортно рядом с тобой.
Он ухмыльнулся и скрестил руки на груди:
– Я ослепляю тебя?
– Частенько.
Он улыбнулся, снова расслабился и промурчал:
– Я не буду торопиться, если ты не будешь.
– Идёт, – сказала я, вздохнув, чувствуя себя лучше от нашей договоренности.
Затем испорченная часть меня подняла свою уродливую голову и добавила:
– И сними свою футболку. Правило номер один – не носить здесь никаких маек.
Он коварно улыбнулся, и я тоже показала ему свою улыбку плохой девчонки. Он удивленно посмотрел на меня. Я тоже удивилась себе.
– Почему, Белла, – он притворился шокированным, снимая майку. – Думаю, я всё-таки смогу помочь тебе.
Он встал, подошел ко мне и накинул майку мне на шею, как шарф. Я просто стояла здесь и смотрела в его яркие глаза, гадая, что же происходит внутри него прямо сейчас.
– Мне нравится правило номер один, – почти прошептал он, наклоняясь, чтобы поцеловать меня еще раз, его пальцы снова под моим подбородком. Я никогда не смогу сопротивляться этим поцелуям. Они были горячие и мягкие, и чувственные. Но как они заставляли меня чувствовать себя… Сексуальной и красивой… и желанной, как будто я была совершенно другим человеком.
Я верила в ложь. Я влюблялась в него, как и каждая другая женщина, с которой он работал. Я должна прекратить это и вести себя профессионально, как психиатр. Доктор вел бы так себя с пациентом?
Я сделала шаг назад и разорвала поцелуй, губы Эдварда все еще были сложены, как будто он продолжал целоваться. Он смотрел на меня, словно я сделала что-то неправильное, но затем его лицо снова стало дружеским, он опять хитро улыбался.
– Мне нужно в колледж через пару часов, так что я подумала, было бы неплохо позаниматься немного перед тем, как я уйду, – я обошла его и направилась в гостиную, села на зеленый и диван, решив, что он сможет сесть в небольшое кресло с боку от меня. Чистая кассета уже была в диктофоне, так что я взяла ручку и блокнот и открыла его на первой странице.
– Не хочешь присесть, Эдвард? – спросила я очень нежно, небрежно показывая ручкой на кресло.
– Я думал, пациентам предоставляют диван, – он попытался пошутить, поворачиваясь к гостиной.
– Хочешь диван? – спросила я.
– Да, – с ним уже было немного сложно, но не сильно.
– Хорошо, – я встала и пересела в кресло.
Я наблюдала, как он медленно двигается к моему дивану. Я думала, он сядет, но он лёг на спину, закидывая мускулистую ногу на спинку. Его грудь была гладкой, и это было так привлекательно, я ненавидела волосы на мужском теле. Его сильные руки были скрещены за головой, глаза закрыты. Подмышками тоже всё гладко. Мило. Я заметила, что его джинсы были очень низкими на бёдрах, и гадала, есть ли на нем нижнее бельё. Надо занести это в список вопросов. Черт возьми, о чем это я опять?
Я знала, что он пытался сделать. Отвлечь меня. Это не сработало. Ну, почти.
Я никогда больше не увижу свой диван в таком свете. Боже, как он смотрится на нем.
– Я готов, Доктор Белла, – сказал он спокойно. – Ты можешь распоряжаться моими мозгами… и позже моим телом. Хотя я думаю, одним ты насладишься больше, чем другим.
Он хихикнул и взглянул на меня как маленький мальчик. Я не могла удержать улыбку. Он такой клёвый, когда смеётся.
– Отлично, – я нажала кнопку записи и сказала: – Эдвард Каллен – Интервью Номер Один.
– Просто Эдвард, – настойчиво сказал он. – Эдвард… ладно?
Он не сердился, просто спросил.
– Хорошо, Эдвард – Интервью Номер Один, – исправила я. – Тебе не нравится, когда я использую твою фамилию?
– У меня нет фамилии, когда я работаю, – он до сих пор говорил спокойно и смотрел в потолок.
Проблемы в семье.
– У тебя есть семья? – спросила я.
Он закрыл глаза, и я могла сказать, что ему уже тяжело.
– Нет, я приземлился здесь на своем космическом корабле, когда мне было три, – сказал он саркастично. note 2
– Эдвард… – я почти улыбнулась.
– Мои родители знали, что наша планета взорвётся, так что они запихнули меня в этот маленький корабль… – продолжил он, слегка ухмыляясь, его глаза сверкнули в мою сторону.
Я должна быть терпеливой и понимающей с ним. Я пыталась.
Уклоняется от ответов.
Я молча ждала, пока он решит снова заговорить. Мой чек всё еще лежал в его заднем кармане. Я хотела сказать что-нибудь, но потом передумала. Я должна позволить ему самому прийти ко мне.
– Да, у меня была семья, – сказал он тихо, его глаза снова закрылись.
– Была… – повторила я. – Что с ней случилось?
– Ничего, – он слегка вздохнул. – То есть… я не знаю. Я больше не вижусь с ними.
Это меня не удивило.
– А они знают… о твоей работе в Огне? – я хотела, чтобы всё это звучало больше как настоящий разговор, а не так, будто я заваливаю его вопросами. Вот зачем мне нужны эти занятия. Я должна стать лучше в этом. Практика единственный путь к этому.
– Нет, – он держал глаза закрытыми. – Не думаю. Я начал работать там после того, как потерял связь с ними.
Хмм. Что-то другое послужило причиной разрыва. Интересно.
– Эдвард… – мне нравилось произносить его имя. Я хотела, чтобы он чувствовал себя уютно в разговоре со мной. – Из-за чего ты перестал общаться с семьёй?
– Можно я буду задавать тебе… некоторые вопросы… после того, как отвечу на твои? – он посмотрел на меня, и его глаза… могла ли я сказать «нет», когда он чего-то хочет?
Это профессионально? Пациенты не должны задавать докторам личные вопросы.
– Пожалуйста? – добавил он.
Боже.
– Ладно, Эдвард.
– Моя семья – моя мать и отец – очень богаты… и хладнокровны, – сказал он. – Их никогда не было рядом, пока я рос. Они всегда были очень заняты. У меня не было братьев и сестер. Я был ближе к прислуге, чем к ним. Но я привык к этому. Но потом, когда я пошел в колледж, я встретил девушку, которая не понравилась им, они не одобрили её. Не думаю, что им кто-то НРАВИТСЯ, даже они сами. Они сказали, или она или они. И мне пришлось выбирать. И я выбрал её.
Он остановился и перевернулся на живот, выставляя свою симпатичную, плотную, маленькую задницу в её плотной джинсовой тюрьме.
– Моя очередь, – улыбнулся он, осматривая меня с ног до головы.
– Хорошо, – я усмехнулась, довольная, что он выглядел теперь более расслабленно.
– У тебя когда-нибудь был оргазм? – произнес он так просто, будто спрашивал, как у меня размер ноги.
– Господи! – я густо покраснела, и я знала это. Он улыбался мне, ему нравилось моё смущение.
– Что? – спросил он невинно. – Я думал, это ‘«да» или «нет»’ вопрос. Я думал, это просто.
Можно подумать
– Нет, – сказала я, глядя в его глаза, они слегка опустились. Теперь он смотрит на моё тело. Дерьмо!
Я подняла свой открытый блокнот, надеясь скрыть что бы он во мне ни высматривал.
– Так… – я перешла к следующему вопросу. – Когда твои родители увидели, что ты выбрал эту девушку, они что, просто… выкинули тебя из дома?
– Дом, колледж, деньги, всё, – сказал Эдвард, теперь он смотрел в пространство, но я была уверена, что в своих мыслях он сейчас видит их.
– Они умерли для меня, – сказал он спустя несколько секунд. – Пожалуйста, мы можем поговорить о чем-нибудь другом? Они никогда на самом деле не были частью моей жизни. Я не скучаю по ним.
– Но я вижу, это беспокоит тебя, – сказала я мягко. – Ты пытался связаться с ними, после вашей ссоры?
Он сжал переносицу, и посмотрел вниз на диван. Я молча ждала, пока он не поднял голову и не сказал:
– Однажды.
Я снова начала говорить, но он резко оборвал меня:
– И я не буду говорить об этом сейчас, так что не спрашивай.
Он сказал, что они никогда не были частью его жизни. О нет, они всего лишь нож, который торчит из его сердца. Ничего особенного.
Быть отвергнутым в таком раннем возрасте… и ненужным на протяжении всего детства. Получается, он не закончил колледж?
Его родители определенно нанесли большой вред.
Он не научился у них любви. Возможно, отчасти поэтому ему так сложно показывать любовь другим.