Песни
Когда у меня не было новых ролей, меня спасали кино и песни. Я сочиняла довольно много. Мои песни пели Майя Кристалинская, Гелена Великанова и даже Анна Герман.
Я работала с Великановой над ее новой программой, приносила ей песни бардов. Она была очень интересным человеком, мы подружились семьями. Гелена Великанова ходила на все спектакли «Современника».
«Крутой маршрут»
Последний спектакль в моей театральной биографии, «Крутой маршрут», тоже был событием в культурной жизни не только Москвы, но я бы сказала, и мира, потому что он произвел фурор в Америке. Мне удалось, как когда-то в «Смиренном кладбище», дописать – конечно, с разрешения Галины Волчек, – себе роль, вернее, эпизод. Сначала он был в пьесе комедийным: деревенская женщина, которую посадили в тюрьму, не понимала, что такое троцкизм и утверждала, что «даже близко не подходила к трактору».
Конечно, как учил нас Олег Ефремов, мне захотелось сделать и другую, трагическую сторону в этом спектакле. Мы очень серьезно работали над ним, Галина Борисовна приглашала перед репетициями подвергшихся репрессиям женщин, и вдова Блюхера (потом я узнала, что ее мужа до смерти забили следователи в тюрьме) рассказала мне о своей сокамернице, деревенской женщине, которая помогала интеллигентным и не очень приспособленным к жизни заключенным. Когда ее забирали, дочь хотела бежать за ней, но ее заперли в доме. Тогда девочка разбила головой стекло, изрезав лицо, все же выскочила, бежала по всей деревне и кричала: «Мамочка!» И сразу эпизод стал серьезным. Я до сих пор играю его, теперь уже в очередь с замечательной актрисой Тамарой Дегтяревой, поскольку из-за травмы ноги не могу постоянно работать в театре.
Этот спектакль, как и все спектакли раннего «Современника», политический, рассказывающий о тяжелой истории нашей страны и показывающий гражданское лицо театра. Галина Волчек снова сделала большое народное полотно, труппа играет слаженно, как оркестр, потрясая зал и вызывая в конце спектакля несмолкающий гром аплодисментов. Вся женская труппа занята в нем: Неёлова и Яковлева (в очередь), Дорошина, Покровская, Крылова, Козелькова, Петрова. Вместо умершей Наташи Каташевой сейчас очень ярко играет Лилия Азаркина. И мне посчастливилось играть в этом ансамбле.
Рано ушедшая от нас Ирина Метлицкая играла Немочку, на смену ей пришла нежная и красивая Ольга Дроздова. Играя с ней рядом, я старалась помогать ей, и в этом большом ансамбле мы были с ней парой, я любила ее как дочку, придумав себе, что она похожа на мою дочь, бежавшую за мной по деревне. Я накрывала ее платком, когда она в открытом платье падала на пол и плакала. А сейчас, когда я не могу опускаться на колени, мы с ней придумали, что она сама бросается ко мне на грудь, а я ее утешаю: «Доченька моя!»
В этом спектакле играла Паулина Мясникова, настоящая репрессированная, которая много рассказывала нам о себе, ее историю даже напечатали в программке. Маленькая, хрупкая женщина, уже совсем седая, – непонятно было, как она все это выдержала. Молодая актриса Саша Медведева взяла шефство над ней. Они очень подружились, Саша опекала и берегла Паулину, особенно на гастролях.
Я познакомилась с Анастасией Цветаевой незадолго до ее смерти. Она много лет была в ссылке и тоже поразила меня своей выносливостью, стойкостью и огромной силой духа. Она сумела выжить, сохранить и пронести через эти бесконечно долгие, страшные и голодные годы высокие идеалы и чувство собственного достоинства.
Ко мне вышла маленькая сухонькая женщина в шерстяной кофточке с разными пуговицами. На окне ее кухни был огород, она рассказывала, что всегда следит за тем, чтобы на подоконнике росли «витамины».
Нам с мужем нужно было описание «Дома Тье» в Тарусе, мы занимались тогда созданием музея семьи Цветаевых. Анастасия Ивановна нам все точно описала: обстановку, мебель, обои, деревья и кусты в саду. Дом Тье описан Мариной Цветаевой в ее прозе, в рассказе «Кирилловны». Но Анастасия Ивановна рассказала нам поразительные вещи о хозяйке этого дома.
Хозяйка, швейцарка по национальности, бывшая гувернантка матери сестер Цветаевых, впоследствии вышла замуж за их дедушку. Она помогала бедным жителям Тарусы: подарила корову многодетной семье, кому-то дала денег на учебу в Калуге. Ее отец был священником, и она считала, что должна заниматься благотворительностью.
После революции ее выгнали из собственного дома, и она стояла на улице под дождем, повторяя: «Так хочет наш добрый Бог…», пока ее не забрал к себе домой местный зеленщик.
Анастасия Цветаева немного рассказала мне о своей жизни в ссылке. Я не перестаю восхищаться и ей, и Паулиной Мясниковой, и всеми женщинами, с которыми познакомилась, работая над «Крутым маршрутом». Русские женщины – такая в них сила, такая мощь, даже в самых маленьких и хрупких, таких как Цветаева, Мясникова, Заяра Веселая – дочь «врага народа», репрессированного писателя Артема Веселого.
Заметки об Америке
Летом 1990 года наш театр во время Игр доброй воли гастролировал в США, в Сиэтле.
Успех «Современника» был просто фантастическим. Мы сыграли подряд двадцать восемь спектаклей «Три сестры» и пятнадцать спектаклей «Крутой маршрут». Чем это объяснить? Наверное, интересом к русским, к русскому театру, к Чехову, к Гинзбург (очень многие читали ее). Ну а потом… Я очень люблю свой театр и считаю, что труппа у нас прекрасная, поэтому американцы так хорошо приняли и полюбили всех актеров. Было много рецензий, люди приходили к нам высказать свое восхищение театром и актерами.
Театр работал очень своеобразно. Например, проводили генеральные репетиции с публикой для работников искусства, для спонсоров, для студентов. Был благотворительный спектакль, когда за билет платили кто сколько может. Было два бесплатных представления. Были и дневные спектакли в субботу и среду. Кто же ходил в среду днем, спросите вы? Пожилые люди. Их привозили на автобусах из домов престарелых.
Организованы гастроли были прекрасно. Все службы работали четко, транспорт – без перебоев.
Сиэтл – очень красивый зеленый город на берегу океана. Правда, вода в океане холодная – не выше десяти градусов, даже когда на улице плюс тридцать пять. Но в городе много озер с благоустроенными пляжами, и кто-то из актеров ежедневно успевал купаться.
Город поразил чистотой: окна блестят (нам сказали, их моют каждую субботу), всюду цветы, стриженые газоны перед домами. Небоскребы только в центре, в основном это магазины и офисы, большинство же домов – частные, одно– и двухэтажные.
Сколько раз я «была замужем»
Не удивлюсь, если некоторые читатели прочтут только эту главу. Для вас, мои дорогие!
Каждая актриса мечтает играть любовь: Офелию, Джульетту, Виолу в пьесах Шекспира, Катерину в «Грозе», Анну Каренину. Характерным актрисам это удается реже, чем героиням. Мне, честно говоря, не удавалось вовсе. Я уже писала, что в спектакле «Традиционный сбор» мне все-таки довелось сказать: «Как я любила-то тебя!» И в «Матросской тишине» моя героиня была влюблена, но спектакль так и не вышел.
Зато жен, любящих, верных, я играла множество. В «Матросской тишине» моим партнером был Олег Ефремов (по сюжету наши герои в конце пьесы были женаты), и дочь Галича вспоминает, что на нее наша пара произвела большое впечатление. В спектакле «Продолжение легенды» я играла хохлушку Ганну, домовитую и гостеприимную хозяйку, а моего мужа играл замечательный актер Лев Круглый, который несколько лет работал в «Современнике», но затем уехал в Париж и продолжает работать там. Он приезжал в Москву со спектаклем «Кроткая» по Достоевскому.
Во время ленинградских гастролей «Современника» меня пригласили сниматься в фильме «Учитель пения». Главную роль играл народный артист СССР Андрей Алексеевич Попов, а я играла его жену. Он был очень трогательным, внимательным, ласковым, и у нас даже была сцена объяснения в любви. Он говорил: «Если бы я получал побольше денег, ты бы меня больше любила, Клава?» – и смеялся. В жизни он был скромнейшим человеком, настоящим интеллигентом. Знаете ведь, как в кино бывает: отыграешь последний съемочный день – и о тебе тут же забывают. Мы снимались в Ленинграде, и на последний день нам даже не заказали гостиницу, а только обратные билеты. Нас с Поповым довезли от студии до вокзала и оставили, а там даже скамеек нет. И мы два часа стояли. Я ему говорю: «Давайте я сбегаю к начальнику вокзала, организую, может быть, нам поменяют билеты?» А он: «Ничего, ничего, постоим».
В спектакле «Без креста» у меня было два партнера, которые в очередь играли моих мужей: Евгений Евстигнеев и Владлен Паулус. Правда, у нас была только одна сцена, но зато мне удалось с ними потанцевать на деревенской танцплощадке под песню Колмановского – «Танцую я фокстроты-вальсы», слова Евгения Евтушенко.
За Игорем Квашой я «была замужем» дважды: в спектаклях «Никто» и «Назначение» мы с ним играли родителей главных героев.
В «Третьем желании» моим «мужем» был Валентин Никулин. Наша «семейная пара» была эксцентричной, постоянно ссорилась, а поскольку жили они в старом доме, муж, боясь, что скандал услышат соседи, кричал жене: «Ты хотя бы раковину заткни, когда на меня кричишь!» Эту фразу подхватил весь театр, и даже мой муж иногда мне ее говорит.
В моем любимом спектакле «Любовь и голуби» мы играли супружескую пару с Виктором Тульчинским. Играли самозабвенно, как когда-то в «Третьем желании» с Никулиным. Особенно я любила сцену, когда Тульчинский меня «хоронил» – рассказывал, что я умерла и просил выпить «на помин души», а я оказывалась живой и бегала за ним, чтобы «хлобыстнуть» лопатой, но так и не догоняла.
Мне повезло сняться в фильме «Шанс» с Виктором Павловым, необыкновенно талантливым актером. Это была экранизация повести Кира Булычева. Я играла Ксению Удалову, жену главного героя (Павлов). Ему достался эликсир молодости, он выпил часть и захотел, чтобы жена тоже омолодилась. Принес ей бутылочку, а она, в ярости от того, что он поздно пришел домой, выбросила с балкона все его вещи. Он от расстройства выпил и ее порцию – и превратился в двенадцатилетнего мальчика.
Мы снимались в Калуге, в доме Гончаровых, и балкон, с которого я бросала вещи, был, вероятно, тот самый, на котором когда-то сидела Наталья Николаевна. Но во время съемок это уже была жуткого вида коммунальная квартира.
С Витей Павловым мы дружили, так как до этого он работал в «Современнике». Он был очень-очень добрым человеком.
В спектакле «По московскому времени» мы играли супружескую пару с актером Гусевым, а в пьесе Виктора Розова «Четыре капли» моим мужем был Александр Вокач. Он необыкновенно трогательно ко мне относился и называл Лялечкой. Эту же роль играл и Петр Вельяминов.
В фильме «Новенькая» я пела свою песню «Гимнастерка» герою Василия Шукшина:
Музыку написал композитор Ян Френкель.
Герой Шукшина приходил к моей героине в праздник Победы, по сюжету фильма они любили друг друга на фронте. Потом нашу любовь вырезали, да и песню тоже. Но я всегда пою ее на встречах с ветеранами.
В фильме «Кот в мешке», пожалуй, у меня была любовь, просто мы так и не объяснились. Человек, который вроде бы хотел на мне жениться (его играл Борислав Брондуков), был алкоголиком, приехавшим в деревню на заработки. Ничегошеньки не было у него за душой, кроме трехлитровой банки с рыбками. Он косил мне траву и, уезжая, кричал с лодки: «Я вернусь!», а я бежала за ним по берегу… Я очень люблю эту роль.
Жизнь как-то странно устроена и иногда совершенно неожиданно сталкивает людей через много лет. Я училась в Школе-студии с Леонидом Харитоновым, он был старше на два курса. Его постоянно ругали (студентам не разрешали сниматься), выгоняли, принимали обратно – он уже был очень известен по фильму «Солдат Иван Бровкин».
И вдруг Алла Сурикова пригласила меня на съемки своего первого фильма «Суета сует», где Харитонов играл моего мужа. Конечно, он уже был седой, но все такой же обаятельный и скромный.
Про Владимира Кашпура, которого я кормила «супиком», я уже тоже рассказывала.
В телефильме «Свадьба как свадьба» мы с Юрием Катиным-Ярцевым играли пожилую семейную пару, бабушку и дедушку. Мы сидели на балконе, смотрели на молодоженов, и он мне говорил: «Вот видишь, как все получилось. А ведь ты когда-то Гришку любила!» А я: «Да, любила…» Он, тревожно: «Но ведь теперь-то все равно?» – «Да, все равно», – говорила я, заливаясь слезами. Вот такая любовная сцена.
В «Служебном романе» все герои были влюблены, и мне тоже захотелось, чтобы моя Шура была тайно влюблена, смотрела бы на кого-нибудь из-за угла – да хоть на Бубликова, например. Я попросила об этом Эльдара Рязанова, но он меня не понял и сказал: «Идите собирайте взносы».
Зато в фильме «Остров Серафимы» режиссер Олег Ерышев пошел мне навстречу. Я попросила разрешения молча с любовью смотреть на героя (его играл литовский артист Стасис Петронайтис), когда приносила ему крынку молока. «Ладно, смотрите», – сказал режиссер.
В четырехсерийном телефильме «Месяц длинных дней» я с любовью смотрела в окно на Михаила Глузского. Очень долго ставили свет, и режиссер Евлахишвили кричал мне: «Еще не Жирардо!» – потому что я сказала ему, что это моя любимая актриса и я хочу сыграть не хуже, чем она.
В великолепном фильме режиссера Юрия Кары «Мастер и Маргарита» я играла жену председателя жилтоварищества Босого (Леонид Куравлев), кормила его борщом с мозговой косточкой, а потом говорила: «Покайся! Тебе скидка выйдет!»
Во многих картинах я была свахой. Будучи сторонницей семейной жизни, я сватала героев Михаила Кокшенова, Михаила Ширвиндта, Александра Панкратова-Черного, Бориса Щербакова.
Сашин сад
Мой муж, наверное, не очень хорошо относился к артистам и никак не хотел, чтобы наш младший сын стал актером. Он уважал только физику и математику, поэтому Саша поступил в Институт электронного машиностроения, хотя, по-моему, как раз математика была ему чужда. Но уже на втором курсе он перешел на психологический факультет Педагогического университета им. Ленина. С большим интересом читал, причем от корки до корки, досконально знал «Войну и мир» – мы в этом с ним были товарищами. И вдруг он попал на практику в Институт генетики (на первом и втором курсе у них была медицина), а там выращивали из клетки саженцы голубики. Его это так потрясло, что он заразился новым делом, создал группу, с которой выращивал саженцы для совхоза. Окончив институт, Саша стал профессиональным садовником и выращивал тысячи цветов для Москвы. А в деревне Шишкино, в шести километрах от Тарусы, он создал необыкновенно красивый сад.
Я хочу рассказать про Шишкино. Мы приобрели там участок в 1975 году. Купить тогда ничего было нельзя, но мы уговорили одну старушку написать на нас завещание, заплатив за это сто двадцать рублей. И нам достался участок в шесть соток, заросший крапивой выше головы. На нем – кухня-развалюшка, потолок подпирался бревном. А дом продали за алименты, он принадлежал одному алкоголику.
В лесу была пропасть грибов и земляники. Мы поставили на участке палатки, и к нам на отпуск приехали товарищи моего мужа, среди которых был будущий академик Леонид Келдыш с женой и сыном, физик и знаменитый бард Валерий Канер, композитор Виктор Фридман. На этом участке, как мы посчитали, мы вырастили пятнадцать детей: женщины брали отпуск и сидели со своими и чужими.
Зимой под тяжестью снега наша избушка рухнула. Мы купили осиновые бревна, без дела лежавшие у соседки, и наши мужики ради развлечения начали складывать дом. Получился маленький домик на месте бывшей кухни: больше тогда не разрешали, это был как бы ремонт кухни.
Мой муж всегда хочет сделать своим друзьям что-нибудь хорошее. Он уговорил их поселиться рядом, и постепенно люди стали покупать там участки, а потом и дома – летние, щитовые, их привозили с Брянщины и собирали в Шишкине.