— Глотни! Сейчас тебе нужно!
Я глотаю жидкость медового цвета. Горло загорелось, язык и нёбо защипало, из глаз вновь влага. Мне подают влажные салфетки.
— Это, правда, для автомобиля, но сойдут! — мужчина показывает на ранки. — Это тебя Деев?
Я киваю.
— Засранец. Но талантливый укурыш! Чего он хотел от тебя?
— Изнасиловать.
— И? Не получилось?
— Отпустил.
— Странно… куда ехать?
Я называю адрес, и меня мчат домой. Когда я выходил из автомобиля, дядька попросил:
— Если будешь обращаться в органы, не рассказывай всего про клуб! Я тебя прошу!
— Я не буду обращаться в органы… спасибо вам.
Мужик вдруг подозрительно взглянул на меня и спросил:
— Деев хоть жив?
Я пожал плечами.
***
Несмотря на дикую усталость и глубокую ночь, долго не мог заснуть. Прокручивал в голове тот бред, который нес Май. Тело ныло и ломало. Только под утро впал в беспокойное забытье.
Тетя Анечка разбудила меня уже днем и тут же установила диагноз:
— Лёлечка, ты, наверное, поздно вернулся! А на улице холодно! Ты простыл?
Меня принялись лечить, запретили выходить куда-либо. С удовольствием подчинился и позвонил Гельдовичу, отменил сегодняшнее занятие. Целый день валялся в постели, залез в интернет. Нашёл вконтакте страницу группы «Маёвка». Со вчерашнего концерта кто-то на стену выложил фотки. В основном Май с черными глазами. Есть и фотки со мной: Май близко, чуть позади меня, смотрит как удав, а я в классической стойке, лицо в сторону грифа, глаза прикрыты, губы сжаты. Весь в чёрном, я совсем тоненький. Май выше, шире, он хозяин на этой сцене, а я - инородное тело. И вот фотография, как инородное тело отталкивает лидера «Маёвки», Май восторженно улыбается, я презрительно приподнял уголок рта. Народ завалил стену комментами:
— Обожаю Мая!
— новая песня — супер!
— где можно их песни качнуть?
— невозможный красавец, хочу его
— следущий концерт в Пели-кане только через месяц!
— скрипка теперь всегда с ними?
— Али – душка!
— Круто со скрипкой.
— а где они ещё выступают?
— Видел их в «Гуру» и на фестивале «Рок-молот»
— Май отморозок еще тот
— люблю, дам, звони 974……
И так далее. Еще была фотография после концерта. Май, растопырив руки, на мотоцикле и я, вжавшись в него, сзади. Фотка смазанная, нечеткая. И тоже комменты:
— Это Май со своей девушкой уезжает? Кто она?
— Идиоты! Это Али!
— между ними что-то есть?
— Май — кобель!
— Май нормальный! Он настоящий!
— А Али?
— а Али — зайка
Невыносимо это читать! Ладно, хоть мои преподаватели и родители вконтакте не мараются. Не увидят этого! Что сейчас будет? Как меня вести себя с Маем? Он потребует опять быть на репетициях «Маёвки»? Я его вчера изуродовал? Может, ему позвонить? Он вообще жив? Я его боюсь! Как он вчера говорил! Конечно, часть бреда можно списать на травку, но дурь только вскрыла то, что в нем уже сидело. Я сломал его? Порвал, взорвал, трахнул, сделал счастливым, убил… Это он так в любви признался мне? Нет, «любовь долготерпит, милосердствует, не превозносится, не бесчинствует, не ищет своего, не раздражается, не мыслит зла…» Я запомнил, что мне Николай Иванович говорил. Это не любовь, это блажь! Я его жалею? Не нужно! Он мучил людей гораздо дольше, чем мучается сам… да и мучается ли? Может, это такой эффект от наркотического опьянения? А сегодня он проснется, свеженький как огурчик, ранки йодом смажет и примется вновь вытворять всякое непотребство.
Кольнуло в груди. Лидочка всё ещё у него. Я не смогу её вернуть. И как только я раскрываю местонахождение скрипки, ублюдок её ломает. А я схожу с ума. Может, стоило согласиться? Ну… изнасилует. Я потерплю. Я попрошу его не очень сильно. Хотя я не знаю, что значит сильно и несильно… Ну и что! Это всего лишь боль в заднице! Всего лишь раз! А если не раз? Если ему понравится, он не оставит меня, и быть его подстилкой? Нет.
Ближе к вечеру звонит отец. Из Риги, там какой-то музыкальный конкурс. Отец обещает приехать к концу недели. Интересуется моими успехами. А в школе? Отвечаю уклончиво. Спрашивает, правда ли то, что я играю в рок-группе? Это Гельдович рассказал? Блин! Отвечаю уклончиво. Отец вдруг проявляет любопытство, видите ли, ему интересно посмотреть. Спрашивает, на чём играю. Рассказываю про Ямаху. Отец, оказывается, в теме, говорит, что инструмент неплохой. И тут же добавляет, что акустическая Lidon-Framus ручной работы, конечно, лучше.
— Возможно, успею на отчётный концерт вашей школы, меня пригласили, там тебя и послушаю! До встречи…
Отлично. Через шесть дней мне придется рассказать отцу о том, что Лидочка у Мая. В голове возникали картины, как в дом Деевых вламывается ОМОН, бегут по лесенке, скручивают Мая, а тот злобно ухмыляется, показывая на бесформенный красный сверток. А там расчленённое тело моей Лидочки… Что мне с того, что его арестуют? Оштрафуют? Посадят? Может, мне как-то выкрасть скрипку? Он же смог! Ха… то он, а то я… То наш дом, а то их крепость. Голова опухла от мыслей, предположений, бестолковых планов и сумбурных чувств.
Вечер посвятил Бартоку. Каприска старалась. Моя беспородная скрипка! Единственный мой проводник к музыке. Твои счастливые конкурентки — аристократка Лидочка и продвинутая мощная Ямаха — недоступны. Легкие, игривые румынские танцы, музыка простого народа, пусть на простой скрипке и звучит. Понял, что абсолютно забыл вторую часть. Погрузился в ноты и в звуки, не заметил, как ушла тетя Анечка. Перестало колоть сердце, прекратили копошиться тяжёлые мысли, даже есть захотелось. Барток мне улыбнулся из неведомой Румынии. Сегодня буду спать хорошо.
Хлоп! Какой-то стук со стороны балкона. Может, это Май? Медленно подхожу к балкону, боюсь штору отодвинуть. Решился! Пусто. Никого. На дорожке тоже, только съежившиеся от первого снега кусты, остекленевшие лужи, тощая всклокоченная дворняжка Пулька, которую мы с Настёной иногда подкармливаем. Пулька начала заливисто лаять. Непонятно, лает на кого-то или о чём-то? Людей не видно. Наверное, Пулька ругает снег, дескать, нападал тут… ублюдок!
Ублюдок! Почему ты не пришёл?
Комментарий к 11.
========== 12. ==========
- Ты видел ублюдка Деева? – спрашивает Арсен на второй перемене, бросая на нашу парту портфель.
- Неа! – нарочито безразлично отвечаю я. – Дай мне лучше физику списать! А ещё лучше, объясни эту задачу, а то Петруша меня грозился вызвать сегодня!
- Короче, у него вся морда разодрана, какая-то краля дала адекватный ответ своими ноготочками! – веселится Арсен, а я инстинктивно прячу руки под парту. – Вот бы с ней познакомиться, ручки эти расцеловать!
- Почему ты решил, что это его поцарапала девушка? – густо покраснев, продолжаю я неудобный разговор.
- Парням несвойственно царапаться! Кулаком в глаз, в челюсть, в нос, под дых, ногой в живот, реже по яйцам… А маникюр – оружие дамское!
- И что все говорят? Кто его так?
- А, никто ничего не знает! Он вроде, кроме тебя, никого и не доставал в последнее время!
- Так может, это я?
- Тогда почему ты жив? Или ты не жив? Ты зомби? Тогда расскажи, как там на седьмом уровне в сетевухе пройти зомбака? Какие у вас слабые места? – гогочет Арсен, еле вернул его к физической задаче.
Твердо решил - упрусь в учебу, надо исправлять всё, что наполучал. Отец приезжает на неделю раз в два месяца и всегда дневник требует. А тут еще и четверть заканчивается. На литературе даже руку поднял, чтобы ответить, чего в классе у нас давненько не бывало.
Удачно избегал встречи с Маем почти весь день. Не пошёл в столовую, чтобы не видеть его. Вместо обеда побежал в булочную через дорогу, за каким-нибудь коржиком. Обратно иду, жую и чуть не подавился, когда увидел Мая на крыльце. Курит. Один. Лицо в коричневых ссадинах: три кровяных скобочки на одной скуле и три четких полосы на другой. Да, левой рукой я добился большего эффекта. Май бледный, хмурый, смотрит в телефон. Но незамеченным мне все-таки не удалось проскользнуть. Увидел меня, сжал зубы, двинул желваками, застыл, удерживая сигарету у губ. Молчит. И я молчу. Интересоваться самочувствием – глупо. Май резко отвернулся от меня, показывая всем видом: «Проваливай!» И я зашёл в школу.
Уже когда я уходил домой, ко мне и подошёл Эсэс, отвёл в сторонку, побеседовать:
- Это ты его так? – тихо спросил Серега.
- Я.
- Ну, мы так и поняли, а то он ничего не говорит… Как ты сам-то?
- Норма-а-ально…
- Али, ты не переживай сильно-то! У него со всеми секс только один раз! Он коллекционер! Вот увидишь, он к тебе больше не пристанет!
- Боюсь, наоборот…
- Поверь, я его хорошо знаю. Он добьётся своего и успокаивается, ищет новую жертву.
- Тем более! Он не добился «своего».
- Не добился? Хм… Всё равно, ты не уходи из группы, всё будет нормально… Ты нам нужен. Тем более что мы так и не записали твою партию для «Неба».
- Запишем.
Эсэс хлопнул меня по плечу и сказал, что они уезжают в «Пели-кан» за инструментами и оборудованием. И репетиций не будет пару дней, точно. Отдых!
Отдых у меня получался какой-то неполноценный. С одной стороны: не два, а три дня никто в студию и не зовет. Времени на Грига и на школу стало достаточно. Исправил алгебру, Нина Андреевна обещала четверку за четверть. Сдал зачет мадам Дудуле, написал два сочинения по литре: себе и Титу. Если Петруша, как классный руководитель, заинтересован в хороших показателях класса, то, может, тоже четверочку поставит! Так, глядишь, и неплохой дневник отцу покажу! Каждый день прогоняю Бартока, выучил наиболее сложные фрагменты третьей сонаты Грига, осталось соединять и оттачивать. Теперь у меня есть фонограмма фортепиано, а потом отец приедет, намекнул, что тоже решил посмотреть эти сонаты, значит, возьмётся за меня.
Но с другой стороны, заметил за собой, что в школе на переменах выискиваю глазами Мая. Если вдруг вижу его, глупое сердце начинает бухать, с трудом отвожу взгляд от его унылой фигуры. Он со мной не общается, не подходит, не смотрит в мою сторону. Ни-че-го! Как будто нет меня! Меня это тревожит. Почему он себя так ведёт? У меня есть объяснение! Всё это презрительное меняневидение – роль. Роль ожидающего. Он терпеливо ждет, когда я подойду к нему сам. Он ждет, когда я приду к нему за скрипкой. Приду и сделаю всё, что он хочет. И тогда он возьмёт реванш за эти раны на лице и на спине, за мой отказ играть в плавках для него, за те две недели, которые он с таким трудом пережил, за то, что я не отдался на растерзание. Он чувствовал себя униженным тем, что раскрылся. И теперь готовился к реваншу.
А я каждый вечер на грани того, чтобы пойти к нему и позволить взять этот реванш. Во-первых, мне нужна моя скрипка. Мне нужен её голос, тепло её корпуса, резь её струн. Пусть это назовут шизофренией, но я зависим, привязан, влюблен. Однажды ревел, когда представил, что Май просто из любопытства взял Лидочку и решил поиграть на ней, он же умеет какую-то гамму! Из любопытства! Это как из любопытства подруге друга под юбку заглянуть и потрогать. Лидочка не выдержит этого, её струны, особенно первая, лопнут от горя. Во-вторых, мне нужен… Май. Его слова в ту ночь въелись в моё сознание и ничем их не вытравишь. «Хочу тебя, упрямый паршивец!» Никто никогда меня не «хотел», не целовал, не добивался. Он единственный.
Что меня останавливает? Во-первых, уверенность в том, что Май как был ублюдком, так им и остался, что сделает мне только больнее; во-вторых, надежда, что Май опомнился, изменился и отдаст мне Лидочку просто так, без порно. Разрывает меня это противоречие, не отпускает. Какой тут отдых? Мучение.
В четверг в школе подошёл Эсэс и попросил прийти в семь в студию. Понимаю, что Серега меня зовет от имени Мая. Тому трудно было самому подойти?
На репетицию опоздал, несся от Гельдовича. Вижу, Май на крыльце курит вместе с Капитошей. Ударник первым увидел меня и крикнул, выдавая с головой своего дружка:
- О! Вот и аленький цветочек! А ты дёргаешься, ноешь! Я ж сказал, придет! Здорово, Али! – жмет мне руку. - Там тебе чипсы притаранили! Пойдемте уже ковать шлягеры! Задрало ждать!
Капитоша, смачно сплюнув на бетон, запульнул в кусты окурок и резво смылся внутрь. Теперь очередь Мая что-то говорить. Но он не торопится. Длинно затягивается, смотрит мне в глаза и выдувает дым мне в лицо:
- Да, я дёргался! – говорит стальным тоном, надо же прокомментировать капитошину информацию! – Думал, что ты не придёшь! Начал уже генерировать идеи, как за тебя взяться!
- Просто - попросить!
- Ммм? Так вроде проверял этот способ раньше, не срабатывало!
- Не так просил.
- Ты опять?
- Всё, я молчу!
- Хочу, чтобы ты послушал новую песню. Постарайся несильно меня критиковать и язвить! Мне нужен твой совет по аранжировке, по бэку, и может, ты сделаешь контрапункт в первой октаве, что-нибудь нагнетающее.
- Опять про любовь?
- Услышишь…
В студии тишина, все сидят, руки сложив на коленках. Ждут нас. Май взял акустическую гитару, сел на табуретку, напротив нас. На одном из капитошиных барабанов разгладил листок с текстом. Вздохнул и взглянул на меня с какой-то просьбой в глазах. Предупредил, чтобы я был снисходительным? Или что?
- Рабочее название «Про войну» или «Стреляй». Хочу, чтобы на последних запевах была истерика, но начало почти романтичное, но все равно в аллегро, такт - четвертушка. Вот… Ну, слушай… те.
Он запел под простой бой, начиная очень низко, аж в соль-бемоль, но на второй части куплета ушёл на октаву выше, получался романтический герой, который борется с чувством и истязает и себя, и любимую:
Во мне идет война: люблю и ненавижу.
Любовь тяжка и ненависть постыдна.
Я вырежу тебя из сердца, словно грыжу,
Моя душа останется фригидной
Какая это странная забава -
Брать на прицел любимое лицо!
Какая это сладкая отрава -
Губами пить любимых губ кольцо!
Стреляй в меня,
Казни меня,
Добей меня,
Любимая.
Иначе я
Казню тебя,
Добью тебя,
Любимая.
В конце только отрывки текста:
- Стреляй… Казни… Добей… Люби!
И я… Казню… Добью… Люблю!
Капитоша уже во время первого знакомства с песней стал палочками бить по воздуху. Остальные смотрели на Мая, не отрываясь. Когда тот закончил практически криком, повисла тишина.
- Класс! – сказал Серега.
- Убойно! – произнес Кабыкин.
- Давайте быстрее репетировать! – это Капитоша.
- Хит! – воскликнул Жека
- Ващще! – подтвердил Кир
- Сильно! – согласился Никита, и все повернулись ко мне:
- Слово «иначе» нужно заменить, это звучит как «ибо» или «отрок» и для рока не подойдет, – пискнул я.
- И это всё, что тебе не нравится? – настороженно спросил Май. Я кивнул, так как решил, что пару диезов я все-таки вставлю по ходу репетиций. А пока о мелодии говорить не буду. Еще казнит, добьёт, убьёт…
Май просветлел, внутри зажёгся огонек, и по венам разлилась энергия. Он начал деятельно руководить процессом освоения новой песни. Сегодня только схематически нотки разбирали. Особая проблема с Кабыкиным, тот неуч, ему нужно всё показывать. А что до меня, так я предложил пунктирный штрих и твёрдое стоккато на припев. Соло пусть делает сам, а я на скрипке длинно на легато подложу основные аккорды. Разбор основных табов и переходов занял больше часа, поэтому домой опять поздно. Я решился поговорить с Маем, раз уж репетиция прошла неплохо. Смело подошёл и спросил, не довезет ли он меня до дому.
- Ты же боишься! Тем более подморозило!
- А ты осторожней меня вези!
- Ладно, погнали.
Ни фига не осторожно, мчался как идиот. Пару раз я даже кричал ему в шею что-то матершинное. А когда подъехали к дому, Май вообще заорал на меня:
- Ты чего щиплешься–то! Мы же накрыться могли!
- Я неосознанно, от страха! – блею я.
- Ты что-то хотел сказать мне? – перебивает он.
- Май… послезавтра приезжает мой папа. А в воскресение концерт… Мне нужна скрипка…
- Ты знаешь, что делать!
- Май! Хотя бы на время! Достаточно уже издеваться надо мной! Я… я… измучился, ты сломал меня, мне так плохо…
- Мышонок! Я приготовил тебе точно такие же слова… Спасибо тебе за репетицию! Я поехал!