— Давай вернемся к темному кузнецу. О том первом, как я уже говорила, информации довольно мало. Нигде не упоминается, что у него была способность к волшебству. И про раскрытие адских врат тоже ни слова. Он явно не умел этого делать. Или не хотел. Или не успел. Или все это полная чушь.
— Не веришь в создание новых врат?
— Не верю. Хотя… Если человек может оказаться сыном Божьим, то почему бы не предположить существование Антихриста, способного устроить ад на земле?
— Не слишком обнадеживающее заявление.
Она кивнула:
— Согласна. Хотя по сравнению с юстирским потом угроза появления легиона чертей под моим окном все еще продолжает казаться мне сказочной.
— Не хочется, чтобы сказка превратилась в реальность. Его следует найти и уничтожить до того, как княжества начнут гнить от мора. Тогда кузнеца некому будет остановить. Все будут заняты лишь бегством от болезни, отпущением грехов и подготовкой к путешествию в рай или в ад. Уж как повезет. Я писал тебе о словах Вальтера. Ты нашла книгу?
Она скривилась:
— Быстрее найти бриллиант в грязном белье Клоповьего рынка, чем этот труд. Яков Тинд, «О поздней империи и создании княжеств» — довольно редкий экземпляр. Я проверила каталоги библиотекарей. Таких книг хорошо если осталось около десятка во всем мире. Одна точно есть в библиотеке исторического факультета Савранского университета.
— Ну нет. Я больше туда не поеду.
— Есть в Риапано. Есть у дожей. Есть в руках частных коллекционеров и князей. Две или три у инквизиторов. Но ни одного тома не найти ближе чем в тысяче лиг отсюда.
— А я надеялся, что у нас в архивах…
— Ну… часть наследия, как ты помнишь, осталась в Прогансу. Часть ушла в Солезино, Ордену, когда Братство разделилось на хороших и плохих.
У нее не было сомнений, что законники это однозначно плохие, раз они не с нами.
— Хотя слова колдуна, которого ты убил, все же представляются мне лживыми. Книга старая. А кузнец… если только он не живет несколько столетий… В общем, его портрет не может быть на той гравюре.
На это я мог ответить лишь:
— Вальтер сказал, лицо похоже.
— Надеюсь, что его уже едят черви! — в сердцах бросила она, взяла кружку с давно остывшим отваром, заглянула в нее и, раздумав пить, поставила на место. — Он заманил Кристину во все это…
— Лишь отчасти, — промолвил я, с удивлением отмечая для себя, что защищаю своего врага. — У нее тоже были важные цели.
— Спасение мира. Уже слышала! — не сказала, а выплюнула моя учительница.
— Как оказалось, существовала еще одна причина. Она хотела спасти тебя.
Несколько секунд собеседница вглядывалась в мое лицо, надеясь, что я шучу, и свет свечей играл на ее красивых скулах.
— Ты бредишь? — участливо спросила Мириам.
— Нет, к сожалению. Вот что у нее было.
Не только моя учительница прятала кинжал на ноге. Я задрал штанину и извлек из кожаного чехла короткий волнистый клинок без рукоятки. Положил перед ней.
— Это заготовка. Не рабочая. Не хватает, как ты сама можешь видеть, рукояти, гарды и глаза серафима. Авантюристы, как ты их назвала, планировали собрать полноценный кинжал.
Мириам, ничего не говоря, двумя пальцами, осторожно, чтобы не порезаться, взяла опасный предмет, поднесла к глазам. Помолчала.
— Могу сказать, что он хоть и не закончен, но довольно старый. Я бы назвала его братом того, что ты привез из Прогансу.
— Я тоже это заметил.
— Так что там насчет спасения? Что пришло ей в голову? — слишком уж небрежно поинтересовалась она.
— Кристина знала, что ты больна?
— Я сама ей сказала. Как только старга меня обрадовала. И что с того?
— Ну, как я понимаю, у твоей ученицы родился план. Добыть тебе настоящий клинок темного кузнеца. Чтобы ты больше никогда не имела недостатка в душах, которые можно забрать и добавить себе жизни и здоровья.
И вновь в комнате разлилось тяжелое молчание.
— Она ведь не думала, что я соглашусь!
— Как видно, не исключала такой возможности.
— И я им не воспользовалась! — отчеканила та. — Не надо вновь возвращаться к самому началу нашего разговора, Людвиг! Это утомляет, знаешь ли.
Я пожал плечами, забрал принадлежащее мне:
— Факт состоит в том, что Кристина пыталась спасти тебя, не зная, что у магистра уже есть рабочий темный клинок.
Глаза у Мириам оставались сухими, но она словно бы постарела на десять лет.
— Что ты намерен делать с этой вещью?
— Без глаза серафима он бесполезен. Просто спрячу.
— Надежно спрячешь? — уточнила она, и я кивнул. — Где Кристина нашла его? Ты знаешь?
— Думал, ты не спросишь. В Солезино. На развалинах Ордена. На теле одного из законников.
Мириам вытянула губы трубочкой, постучала пальцами по столу:
— Ветер и кости! Снова эти ублюдки! И девочка нашла оба кинжала! У нее был какой-то странный дар.
— Везение, которое в итоге привело ее к смерти. Что делала Кристина в Солезино? Она ведь уехала за несколько дней до того, как я туда прибыл?
Мириам погрозила мне пальцем:
— А вот это, Людвиг, уже не твое дело.
— Мне кажется, что оно давно стало моим.
Пугало встало — ему наскучил разговор — и направилось к окну.
— Ну уж нет. — Снежная королева Братства оставалась непреклонна. — Подобная информация доступна лишь магистрам. А ты, насколько я помню, к ним не относишься.
— Хорошо. Я согласен.
Мой ответ поставил в тупик не только ее, но и Пугало. Оно замерло, перекинув ногу через балконные перила и уставившись на меня.
— Прости, согласен на что? — ошарашенно спросила она меня.
— Стать магистром, — все с тем же каменным спокойствием произнес я.
И тут Мириам начала смеяться. Хохотать. Она смеялась одновременно зло и восторженно, глядя куда-то в потолок, словно желала увидеть там лицо бога. Смеялась, пока из ее холодных глаз не потекли слезы, а смех не перешел в надсадный кашель, да такой, что я вскочил, думая, что она задыхается, а в кабинет прибежал перепуганный Филхо.
Мириам остановила его успокаивающим жестом, показала, что с ней все в порядке. Но он проявил инициативу, вышел и тут же вернулся со стаканом воды. На меня слуга посмотрел с укоризной, точно я был причиной ее болезни.
— Хорошая шутка, — отдышавшись, произнесла она. — Ты застал меня врасплох. Браво.
— Я не шутил.
— Тупоголовый недалекий кретин. — В ее голосе слышалась ненависть и усталость. — Я столько сил вложила в тебя лишь для того, чтобы разочароваться, когда ты все бросил и ушел. Зная твою упертость, я перестала докучать тебе своими надеждами, решила использовать резервный план, Кристину, хотя она, в отличие от тебя, щенок, никогда не была готова и не подходила на роль магистра. И что же я вижу теперь, когда я обескровлена? Ты сам согласен встать на эту дорогу. И ради чего?!
— Ради правды, Мириам. Она важна, и я готов заплатить такую цену.
Мгновение она походила на рассерженную гиену, того и гляди, вцепится мне в глотку, но спустя секунду улыбнулась и расслабилась.
— Ты всегда был идеалистом. И не скажу, что мне это нравилось.
— Тогда почему из всех претендентов ты выбрала меня?
Казалось, вопрос поставил ее в тупик.
— Того, что я разглядела твой талант, еще когда тебе было четыре года, недостаточно? Не только я желала заполучить тебя. В очереди были еще и Павел со Стёненом. Я серьезно подхожу к подбору учеников и, когда называла твое имя, знала, что ты будешь самым сложным из тех двадцати шести, которых я когда-либо учила. Но также и тем, кто может поднять и укрепить Братство. Ну не усмехайся. Ты сам не подозреваешь, на что способен. Все стражи бы выиграли, будь у тебя на пальце кольцо магистра.
— Ну так дай его мне.
Она с сожалением покачала головой:
— Слишком поздно. Со смертью Ирдена здесь все запуталось. Я отказалась занять его место. Глупо становиться королевой на час. Боюсь, я не доживу до конца года. Пока не выберут нового, пускай номинального главу, о приеме в совет следующих магистров не может быть и речи.
— Павел и Николет претендуют на место Ирдена. Каковы их шансы?
— Я не знаю их отношений. И насколько это нужно Павлу. Возможно, они договорятся, возможно… нет. Не думала, что скажу это, но сейчас мне совершенно не интересно, кто возглавит совет. Я хочу разгадать загадку темного кузнеца. Знаешь… к ветру все правила. Раз это для тебя так важно, от Братства не убудет. Ты уже взрослый мальчик, пускай порой и ведешь себя как недалекий тупоголовый кретин. Хартвиг рассказывал тебе о том, как он получил свой дар?
Я тут же нахмурился:
— При чем здесь картограф?
— Давай не будем отвечать вопросом на вопрос!
Я вздохнул:
— Насколько я знаю, способности у него появились после удара молнии. Он не особо распространялся по этому поводу и сводил все к божественному проявлению.
— Божественному проявлению. — Она скривила губы. — Вот что я тебе скажу, Людвиг. За всю историю человечества лишь Христос являлся божественным проявлением. Но не твой приятель.
Я обдумал ее слова:
— И на чем основываются твои предположения?
— На фактах. Последний такой человек появился за восемьдесят шесть лет до раскола Братства. А еще один жил во времена Константина. Хотя слово «жить»… наверное, неправильное. Они довольно быстро умирали, а все упоминания о них старались извлекать из архивов.
— Как видно, не все, раз ты об этом знаешь. Но я все еще не улавливаю никакой связи.
Она встала и закрыла окно, оставив Пугало стоять на балконе.
— Еще раз. Первый появился во времена Константина. За пару лет до его смерти.
— То есть, грубо говоря, император мог быть знаком с новым Спасителем, появившимся через сотню лет после того, как распяли Христа?
Она одобрительно кивнула:
— Очень даже вероятно. Еще более вероятно, что появление… назовем его… Спасителем для простоты… появление Спасителя связано с кузнецом.
Мне пришлось сдержать себя и обдумать следующие слова:
— Неизвестный, подаривший Константину темные клинки, способный к черной магии и предположительно умеющий открывать адские врата. А теперь он еще может наделять других даром очищения души. Не больно ли круто, Мириам? Кто он такой, раз имеет такие способности? По отдельности это куда ни шло, но все вместе… У нас под боком ходит сам бог?
— Скорее дьявол. Но не думаю, что он появился благодаря темному кузнецу. Просто жил в то же самое время. И даже если кузнец и был связан с появлением Спасителя, то во второй и третий раз — все было сделано без него. — Мириам увидела, что я не понимаю. — Остались записи. Точнее, оставались. Времен Константина, хранились в наших архивах в Прогансу. Как создать человека с подобным даром.
— Создать? Это не носок связать.
— Если тебе что-то кажется невозможным, то это не означает, что так оно и есть. Я нашла бумаги, свидетельствующие о том, что несколько магистров из Братства, основываясь на старых манускриптах Империи, провели эксперимент. Эксперимент закончился успешно, а… скажем так… испытуемый образец был уничтожен. Магистры боялись, что, если о нем узнают клирики, Братство по голове не погладят.
— И поэтому оставили записи! — фыркнул я.
Она развела руками:
— Не будь их, нам бы не о чем было с тобой поговорить. Но ты не волнуйся, я сожгла все, что смогла найти в Прогансу. Иногда за предками приходится подчищать потомкам. Выводы из сказанного ты сделал?
— Они были идиотами, раз не уничтожили бумаги.
— Хватит!
— Ладно. Сделал. Стражи прошлого могли наделять людей даром снимать грехи с душ получше, чем любое причастие.
— Молодец, — довольно кивнула Мириам. — Еще какие мысли?
— Если в Братстве провели такой эксперимент и не потрудились уничтожить рецепт изготовления Христа, то спешу предположить, что документы пропали в смутное время раскола. Были вывезены из Прогансу в Солезино. В штаб-квартиру законников. Где, скорее всего, лежали как образчик старины, сказка и выдумка. До тех пор, пока кому-то из Ордена Праведности не пришла в голову светлая идея. Ты хочешь сказать, что именно так появился Хартвиг?
— Твой картограф оказался не в то время не в том месте. Для него, быть может, это было не более чем удар молнии. Но когда информаторы доложили мне о человеке, которого ищет маркграф Валентин и законники и на что он способен…
— Ты начала действовать, — без всякой радости произнес я. — Отправила меня, Карла и Кристину решать надуманную проблему.
— Она была более чем реальной! — отрезала та. — Какой-то законник провел ритуал по старым хроникам Братства, и в мире родился почти мессия. Ты в курсе, что «новый» Хартвиг появился за месяц до вашей с ним встречи? И что он вернулся из Солезино? Именно там его ударила «молния». Рожа у тебя сейчас идиотская. Любо-дорого посмотреть.
— Солезино?
— Ты не оглох.
— Это точные сведения?
Она вроде бы удивилась моей подозрительности:
— Я доверяю своим информаторам. Они ни разу меня не подводили. А что такое?
— Я сегодня выступаю в роли скептика, Мириам. На кой черт столь ценного человека отпустили? Не проще его было держать в глубоком подвале? Он же спокойно вернулся домой. Его никто не остановил!
— Солезино тряхнуло. Он просто сбежал. Или ушел. Какая сейчас разница, как и в какой момент картограф покинул город? Мы этого уже не узнаем. Он мертв.
Я посмотрел на нее мрачно:
— За это надо благодарить тебя и Кристину.
Она даже не поморщилась:
— Парень был дурнем, раз трепал о том, на что способен. Держи он язык за зубами, на него никто бы не обратил внимания. Возможно, он действительно считал, что его ударила молния и случившееся с ним — Божья воля, а не дело рук людей.
Я поежился. Ощущения от истории, рассказанной ею, были самые неприятные.
— Со времен Константина в древнем Братстве хранились знания, как создавать людей, по силе равных Христу.
— Не неси чушь! — одернула меня учительница. — Спаситель, слава богу, мог не только очищать души, но и людей лечить. Даже оживлять. Не говоря уже о фокусах с рыбой и вином. Ты все еще выглядишь ошеломленным.
— Ну, знаешь… Не каждый день узнаешь такие новости. А что с Кристиной…
— В Солезино ее отправила я. Надеялась на чудо. Что девочка сможет узнать старую тайну, привезет в Братство козырь, которым то владело столько столетий.
Я был с ней не согласен:
— Скорее ядовитую змею, которая рано или поздно укусит даже через подошву сапога. Братству повезло, что Кристина нашла лишь груду камней и трупы законников.
— И тайна создания таких людей, как Хартвиг, канула в вечность. — По виду Мириам нельзя было сказать, что она жалеет об этом.
Моя бывшая наставница замолчала, стала смотреть на золотые шестеренки, крутившиеся в часах. Затем вздохнула:
— Мне надо завершить дела перед отъездом. А ты иди. И постарайся, чтобы тебя не прикончили. Право, потеря двух учеников за один год это слишком. Даже для меня.
Это было нечто вроде прощания. Голова моя была тяжелой, день оказался насыщен событиями, и хотелось спать. Мириам неожиданно отправилась меня провожать, кутаясь в теплую пушистую шаль.
— Хочу поставить точку в истории Хартвига, Людвиг, — сказала она мне напоследок.
— Разве ты этого не сделала почти два года назад? — Мои слова прозвучали гораздо жестче, чем я сам этого хотел.
— Уверена, что и ты думал о том, что было бы с миром, если бы этот человек остался жив.
— Думал, — не стал отрицать я. — И, представь себе, все еще продолжаю считать, что мы не должны были мешать ему помогать людям.
— Помогать людям. — Она внезапно протянула руку и погладила меня по щеке. Сделала это почти что с нежностью, чем потрясла меня до глубины души. — Я ощущаю себя древней старухой, когда встречаюсь с твоим поколением, Людвиг. Вы все как один идеалисты и пытаетесь сделать мир лучше.
— Что в этом плохого?
— То, что вам всем не хватает опыта, мальчик, — с печалью прошептала Мириам. — Вам тридцать, но вы все еще дети. И лишь те из вас, кто переступит порог ста лет, как я, поймут, что мир нельзя сделать лучше. Это не в человеческой власти. Поверь, я тоже когда-то умела мечтать и хотела сеять добро. Спасать человечество.