– А-а-а! Вон он! – завопил было Загибайло, но сразу же умолк, продолжая размахивать руками и указывая пальцем в ту сторону.
– Тише! Уйдет бык – уйдешь ты. Но гораздо дальше, чем ты думаешь.
Директор осторожно передернул затвор, подав в патронник проверенный временем трехлинейный калибр 7,62 и пуля плотно вошла в ствольную камеру, где удобно расположилась, приготовившись к полету.
Расстояние было великовато для точного выстрела. Но продираться сквозь кусты, спотыкаясь о камни и пугая цель, которая вполне могла скрыться на этом участке пути, уйдя вдоль берега, а джип там не пройдет, – было бы тоже не совсем верным решением.
Недолго раздумывая, директор впился взглядом в окуляр оптики и затаил дыхание, выравнивая ось прицельной линии. Триста метров – это не триста миллиметров. Пятно быка плавало в окне прицела и никак не желало стабилизироваться. Обычно в момент произведения выстрела малейшее, микроскопическое отклонение ствола от оси прицела изменяет траекторию полета пули – и она, пройдя мимо, пусть в нескольких миллиметрах, бьет в скалу, пугает цель и та скрывается в глубине ночи, а там ищи-свищи. Где бык? Нет быка! Возможно, уже в Таиланде… Стрелок покрепче прижал приклад винтовки и сделал медленный выдох. Бык упрямо не желал оставаться в центре прицела. Директор почему-то вспомнил про геометрию Лобачевского, его теорию искривленного пространства, но хорошенько все взвесил и решил, что в этом случае Лобачевскому верить не стоит – надо прицелиться ровно, и вновь принялся ловить видоискателем зеленое пятно. В оглушительной тишине запищал комар и, исполнив стремительное крещендо, сел прямо на лоб директору, где подозрительно смолк. Григорий уставился на комара, тот глядел на директора, директор глядел на быка, а бык смотрел на Григория.
«Бах!» – командующий, бросив прицел, хлопнул ладонью по лбу, убив комара и разорвав кольцо их магической взаимосвязи. Оккультное жертвоприношение сработало. Напряжение спало, и цель теперь находилась в центре разметки. Замигал сигнал подтверждения точной наводки. Палец медленно, на выдохе потянул пусковой механизм на себя. Григорий, прикрыв пятерней рот, во все глаза смотрел в сторону реки и, привстав на цыпочки, ждал верного завершения священных манипуляций. Все затаили дыхание, в ночной тишине время остановилось. Зазвучала Музыка Сфер! А в кармане директора запищал мобильный телефон. Все оставались в исходном положении. Сотовый назойливо запищал еще раз. Снова ничего не изменилось. Телефон вызывающе повысил тон. Директор швырнул винтовку, встал, прошелся. Телефон снова запищал. «Да, – командующий хмуро прильнул ухом к трубке, глянув на номер звонившего абонента. – Да. Нет. Здесь. Да. Он отключил телефон, сунул в карман и глянул в темень горизонта, разом сникнув и расслабившись. Посмотрел на часы, на луну, зевнул и сказал, что дочь шефа зачем-то едет сюда. Надо ждать.
Отключив сигнализацию охранного периметра, Мэрилин мчалась по ночному шоссе в сторону бойни. Ее всю трясло, сердце выскакивало из груди. Она знала причуды своей натуры, но это было уже чересчур.
Колеса, взвизгнув на повороте, вынесли автомобиль на лесную дорогу. Машина мчалась по ночному лесу, выхватывая фарами стволы кленов, вязов, дубов, акаций, перепутанные зарослями чистотела, бузины, дикорастущего винограда и можжевельника. Всполохи света вызывали из чащи неясные тени, несущие воображению все, что угодно, чтобы мгновенно исчезнуть позади, не успев оформиться и стать тем, чем они были на самом деле.
Мэрилин добавила газу и малолитражка «Мерседес» врезалась огнем галогена во тьму с еще с большей скоростью, оставляя за собой облако пыли, завесой оседавшее на следы.
Она боялась, что его убьют до ее приезда. Директору в момент исполнения им своих функций верить нельзя, ибо он сам не ведает, что творит, а движется, как крыса по лабиринту. Да и цели у них, в общем, одни и те же: только директору сложнее, потому что стены его лабиринта – в его сознании, и разрушить их гораздо более трудно, вернее, почти невозможно. Потому что нельзя разрушить то, чего нет. Особенно если оно есть.
Вдали замелькали слабоосвещенные строения филиала мясоперерабатывающей районной промышленности. «Мерседес», совершив прыжок с резкого уклона, тем не менее, мягко упал на четыре точки опоры и, стал подниматься вверх по лесной дороге, которой еще недавно спускали на полуторке особей парнокопытного поголовья. Промелькнули молоденькие ели, грустно растущие в одиночестве ночи, прыгнул еще один сонный тушканчик, и машина выскочила на автомагистраль, уверенно вцепившись резиной колес в гранитные плиты шоссе. Вскоре вдали показался освещенный джип и возле него – группа людей. Неподалеку, поперек дороги, лежало тело животного, похожее на неестественно большую резиновую куклу. У Мэрилин все похолодело внутри, наступило ледяное спокойствие. Скинув газ, она неторопливо подъехала к джипу и, мягко притормозив, опустила стекло.
– Это он? – спросила небрежно предводителя.
Тот устало глянул на нее, медленно выходя из транса и находясь пока в пограничной зоне, краткой и неуловимой:
– А эта, самая нервная, наверно, умерла от инфаркта. Только что, при нас. Лежит, еще теплая. Мы ей дорогу уступили, а она бабахнулась прямо посреди шоссе и сдохла. Если бы до того или после – нет, надо посередине! Что это ей в голову взбрело?
Он протер ствол ружья, заботливо отряхивая приклад и поглаживая ночной прицел.
– Где Будда? – Мэрилин стальными глазами смотрела на боевика сосновых прерий.
– Да вон он, под скалой сидит. Спит, наверное, – директор указал направление стволом винтовки.
– Возьмите деньги, – Мэрилин протянула директору пачку серебристых купюр. – Полторы тысячи евро. Это больше, чем доллары.
Тот взял деньги и, полистав купюры, вопросительно посмотрел на дочь шефа.
– Вопрос снимается. Я только что разговаривала с отцом: решение переиграли. А вам – спасибо. От отца. За старания.
Мэрилин сделала паузу.
– Очень хорошо, что не перестарались. Мера – золотое сечение. Для этого надо иметь способности и талант. А он у вас есть, Николай Николаевич. Ведь есть? Е-е-есть! – она неожиданно протянула руку и потрепала его по голове, засмеявшись переливчатым смехом.
Директор быстро отступил на шажок, уклоняясь от руки:
– А документы? Приказ об отмене приказа? Отмена отмены лизинга? Отмена страховочных выплат? Отказ от денег!!? Не-ет, тут не все понятно, я должен ему позвонить!
– Позвоните! Позвоните, как только появится.
Мэрилин знала, что когда отец отдыхает, связи с ним нет ни у кого. Ну, почти ни у кого. Он сам появляется в виде голоса в коробочке мобильного телефона лишь тогда, когда ему необходимо. И не чаще. А в данный момент он в районе прекрасного острова Ява, что в Индийском океане. В их личной, семейной резиденции, конкретное физическое местоположение которой почти никому не ведомо. Сработано все было в старые времена, развязностью информационных нравов не страдавшие.
Ну, так об отце. Если он там, то здесь его нет. И до конца недели его физического воплощения не предвидится.
Ситуацию директор бойни обдумывал, совершая ритуал, в данный момент необходимый из-за сбоя в программе и зависания всей операции. Впрочем, процессом этим он никогда не увлекался: любил он трезвый образ жизни и, здраво рассудив, что убить быка, в конце концов, не поздно никогда, а вот обратный процесс не столь вероятен, принял верное решение – стал раздавать деньги группе захвата, выкинув сомнения из головы.
В это время у Мэрилин зазвонил телефон. На линии был отец:
– Что там у вас происходит?
– Да так, а что? Бык твой случайно в живых остался. Что-то там у них не сработало, и мне почему-то сообщили, что он мертв. А он жив! Ну, да и пусть живет, верно? Порода, сам говорил, редчайшая. Может, он вообще последний. По крайней мере, такой черный. Он же даже буйвол! – сбивчиво говорила дочка в предчувствии неясной беды.
– Включи на телефоне скремблер, – приказал отец. – А теперь отойди в сторону от тех, с кем стоишь, и, пожалуйста, быстро. – Мэрилин не подозревала, что в ее трубку вмонтирован видеочип, и отец на мониторе спокойно рассматривал картинку. Знала бы – ой как меньше болтала!
– Ты Василия, водителя, видишь? Так вот, отправь сейчас всех по домам, а он пускай останется. Только, пожалуйста, быстро!
Дочери этот тон был ох как знаком: «Пожалуйста!» «Быстро!» Да-а! Маша поговорила с директором. Тот стал давать указания, упирая на мысль о не совсем отработанных деньгах (а, по его мнению, – вообще не отработанных, бык-то жив!) и продвигая ее на первый план. Директор до того разошелся в компенсационном разборе, что договорился до благотворительной расчистки леса вокруг бойни и выкорчевывания пней. Желая выдавить возможный куш из факта денежной премии, он помнил о постулате: требуй невозможного – получишь максимум. Максимальное, чего директор добился, – угрюмого молчания и скрежета зубов о дерево. Загибайло грыз приклад винтовки. Плюнув на уже полученные евро, главнокомандующий упомянул о сверхурочной оплате за работу в ночное время с риском для здоровья, то есть в тройном размере. Это сработало. Быстро обсудили проблему, как собрать всех коров, пока местные умельцы из трех не сделали одну. Установка была такова: коровы взбесились и совершили побег. Их изловили и пристрелили. На разговоры о быке было наложено табу. За дополнительную оплату. Не видел, не знаю, не помню, забыл – все возможные варианты. Через несколько минут двинулись к бойне за трактором и веревками – тянуть коровьи туши. Было ясно, что дело темное. Стояла уже ночь. Компания удалялась, и только изредка долетал хриплый крик Загибайло: «Триста евро! За три коровы! Да я их всех перестреляю!»
– Теперь так, слушай сюда, – плавал голос отца в телефоне. – Этот твой Будда должен быть мертв, и не просто мертв, а окончательно и по-настоящему. И знаешь почему? Потому что иначе мертв могу стать я. Как тебе это, а, доченька? Нет, дело не в деньгах, сколько бы бык не стоил. Не все оценивается в денежном эквиваленте. Да, сейчас он уже ничего не стоит. Ни-че-го! Нет быка! Если ты что похожее на него и видишь, то это не бык, его уже нет. Потому что животные не думают, за них думают другие. Подумали-подумали и решили: этого вот животного нет. Партнеров не «кидают», есть такое выражение, – надеюсь, знакомо. Этот бык – производитель. Производитель денег. И если я запустил такую легенду, инфарктно-миокардную, то при неблагоприятных обстоятельствах эту же легенду применят ко мне. Тем более, опыт есть. Не поймут меня, доченька, а говоря вернее – очень хорошо поймут. Все с деньгами страховки, а я еще и с быком! За которого Непал заплатит, возможно, в десять раз больше, чем вся страховка. Хороший бычок, выгодный был и безвредный, но не повезло ему почему-то, не по-вез-ло! Кому же охота было столько работы ворочать, зная, что он жив? Это вообще отдельный разговор будет, почему так вышло, но главное сейчас не разбор совпадений. Сейчас главное – восстановить в реальности статус, оформленный документально, пока кое-кому не просочилась эта пакостная информация о жизни после смерти. Не-е-ет! Чудес не бывает!
Водитель Василий стоял метрах в двадцати и гонял веткой комаров.
Луна висела на своем месте.
– Это он тебе позвонил? – спросила Мэрилин отца.
– Какая разница! Пока не было сомнений, что бык мертв, и проблем не было. А вот сейчас – проблема! Машина запущена, и не забудь – при твоем непосредственном участии. Иди к Василию и решай вопросы до конца. Он с делами знаком и тебя ознакомит. Тобой он не руководит, но передаст тебе твои задачи. Приятной работы, – отец отключился. Вдали куковала кукушка. Рядом в кустах сцепились две сонные мухи и, жестоко жужжа, понеслись, куда нелегкая вынесет.
Глава 7
Мэрилин закурила длинную тонкую папиросу, окружив себя ароматом мексиканских кактусов. Прошлась около машины, пустила колечко, еще колечко. Комар запищал над ухом. Василий осторожно приблизился:
– Мария Николаевна, вы бы так не переживали, я же вижу. Не мое это дело, но время лечит. Так и отец ваш говорит.
Маша посмотрела на луну: «Где вы, лунные человечки? Мы-то – здесь». В кустах зашуршали мыши.
– Вася, я не хочу, чтобы этого быка убили. Может быть, – она прищурилась и затянулась папиросой, – есть какие-то возможные варианты? Ты подумай, подумай, Вася.
Вдали, в глубине леса, завыл бродячий пес. Наверное, чувствовал, что здесь, поблизости, происходит нечто, что чем бы оно ни было, но его присутствия требует. Хотя бы вот такого, для начала.
– Нет, – сказал Василий. – Нет таких вариантов.
– А ты подумай. Тут бык, там бык. Пристрелили, закопали. Его же никто идентифицировать не будет.
Василий подошел к Мэрилин вплотную:
– Маша, у тебя что, с головой усталость случилась? Ты же знаешь, откуда команда идет. Даже не от твоего отца. Ведь они, если надо, кого угодно закопают. И идентифицировать не будут. Я не знаю, что у тебя вышло с быком, с отцом, с кем там еще, но за убитую собаку – твоего Лорда, такого быка могли бы только наградить. Медалью «За спасение населения», к примеру. Нет, на бойню его отправила не ты, можешь совесть не трогать. Твоими руками – да. Но не твоими причинами. У тебя же глаза настоящие? Ты же видишь, что происходит! А происходит что-то не то. Ну, ответь, ответь же что-нибудь! Видишь – молчишь. Папироску куришь. Если бы ты знала, что это за бык и откуда, ты бы ее не так спокойно курила, а, может быть, другую уже взяла. Да он умнее всего управления триумвирата! – неожиданно приглушенным шепотом проговорил Василий. – Ты знаешь, что такое Бодхисаттва? Ты знаешь, кто такой Шакьямуни? Но это ладно. Эту агентурную сеть тебе и не нужно знать.
Василий огляделся по сторонам и еще ближе придвинулся к Мэрилин, пахнув дорогим одеколоном:
– Маша, ты каким-то образом связана с этим быком. Я не знаю, что там такое, может, зависают данные зонда экзистенции, но он знает тебя. И аппаратура показывает, что очень давно знает!.. – Василий смотрел на Мерилин наивно вопрошающими глазами. Маша вытащила еще одну папиросу, как предсказывал Василий. Щелкнула, прикурила, затянулась, выдохнула, посмотрела спецагенту в лицо. Глаза ее ничего не выражали.
– Майтрея? – спросила она. Вася опешил.
– Так ты в курсе Майтреи? – спросил он. Отошел в сторону. Походил возле кустов, вырвал пару веток и махнул на комаров. Подошел к джипу и стал протирать ветровое стекло какой-то тряпкой. Потом зеркало. Выкинул тряпку, подошел к Мэрилин.
– Так ты и в самом деле знаешь его давно?.. – пораженно переспросил он. Мэрилин знала Черного Принца столько же времени, сколько и все остальные на ферме. Но все эти непонятные загрузки в голову заставили ее (учитывая имя быка и страну, откуда он прибыл) почитать кое-что о буддизме как религии и культуре. И совсем это было не смешно.
– А имеет какое-либо значение, знаю я его или не знаю? Вася, скажи, что ты темнишь? Не тяни, Вася! – теперь она уставилась на него и в упор выжидательно затянулась папиросой.
– Он предвестник Майтреи. Или посланник. Это все, что я слышал. Может, это шифровка какая, или кодированная информация. Может, его геном использован в какой-то структуре в качестве основы. Много есть вариантов, но я только знаю, что он связан с Майтреей каким-то образом, и был отдан приказ о ликвидации, и немедленно. Попал он к нам, в общем-то, совершенно случайно, и никто не хочет проблем. А они могут быть. Не знаю, какой синдикат возглавляет Майтрея, но контакта с ним не хотят. Может быть, этот бык – черная метка. А кто ее вручил, так и не могут разобраться. Какая-то информация, совсем конкретная, появилась у триумвирата ну вот-вот, пару часов назад. Вернуть быка уже нельзя. Теперь он как замедленная коммуникативная бомба, может изменить ситуацию в любую сторону – сам. И рады бы продать, да никто не купит, тем более по документам, сама знаешь, что с ним произошло…