Я покачал головой.
– Потому и держат в тайне. А если кто-то начинает совсем уж громко и убедительно болтать – его останавливают.
– Вот ведь дрянь какая, – выругался я.
– А то! – хмыкнул Скрипач. – Нет, Центрум не рай, мы-то знаем. Но сама возможность сменить один опостылевший ад на другой – слишком соблазнительна, чтобы о ней знали.
– Всегда есть надежда, что где-то существует рай, – сказал я. Выпитый эль требовал дешевого глубокомыслия.
Видимо, не только у меня, ибо Скрипач ответил:
– Рай – это состояние души, а не точка на карте.
Мы уставились друг на друга, после чего расхохотались.
– Пошли в вагон-ресторан? – предложил Скрипач.
– Только не за элем, – уточнил я.
После этого мы со Скрипачом и подружились, ну или почти подружились. И в Гранце время провели славно – потолкались на рынке контрабандистов и выяснили кое-что полезное (разумеется, никаких арестов и погонь не было – по негласным правилам все разборки пограничников и контрабандистов происходят за пределами городов), и тур по пивным совершили замечательный (включая интересное приключение в стриптиз-пабе и дружеский мордобой с шахтерами, закончившийся примирением и распитием совсем уж чудовищных количеств эля).
Но одна мысль с тех пор накрепко засела у меня в голове.
Если земные власти знают… если тайна путешествий в Центрум – секрет полишинеля… если все давным-давно под контролем…
То среди нас должны быть люди с чистыми руками, горячим сердцем и служебным удостоверением в потайном кармане. Не могут не быть. И у земных властей обязаны быть какие-то свои виды на Центрум. Любая власть старается приспособить для своих нужд все, до чего может дотянуться. И Центрум не исключение.
Только надо понять, для чего он нужен тем, кто любит контролировать все – включая жизнь и смерть.
Железнодорожник был стар, сед и морщинист. Вдобавок он курил трубку, отчего напоминал старого пирата, но одет был в кожаную тужурку со здоровенной кобурой на поясе – отчего походил на путиловского рабочего времен коммунистической революции в России.
Еще у него была синеватая татуировка на гладковыбритой щеке, изображающая маленькую девочку с цветочком в руке. Что вообще уже не лезло ни в какие ворота.
– Клан Тай-Клёус хочет охранять мой поезд? – спросил он. – Небо упало на Центрум! Женщина, ты знаешь, какая сумма отпущена мне на охрану?
– Знаю, – коротко сказала Эйжел.
– Мне бы на эти гроши патронов купить после рейса, – железнодорожник сплюнул.
– Зачем тебе патроны? – Эйжел пожала плечами. – Разве кто-то нападает на поезда, идущие к Разлому?
Железнодорожник захохотал.
– Никто! Но патроны всегда пригодятся. Так ты понимаешь, что ты и твои люди мне не нужны?
– Понимаю, – Эйжел была сама невозмутимость. Я с Ашотом и Хмелем стоял в сторонке, рядом с бойцами клана, и в разговор не вмешивался.
– Надо к Разлому? – уточнил железнодорожник. – Зачем? Искать древние сокровища? Охотиться на мартышей? Ловить рыбу в соляных прудах?
– Люблю путешествия.
– Если любишь – так заплатите за проезд, – железнодорожник пожал плечами. – Охрана мне не нужна, старшая женщина клана. А деньги всегда пригодятся.
– Однажды тебе понадобится охрана, – заметила Эйжел.
– Я старый человек, я езжу одной дорогой, – философски сказал железнодорожник. – Мне не нужна охрана. А через год я уйду на пенсию.
– Да, ты прав, Рой Пагасо, – кивнула Эйжел. – Но твой сын, Брун, и твоя дочь, Альга, ездят опасными путями. Ты так любишь свою дочь, что, когда она заболела синькой, пошел в храм старых забытых богов и наколол обет на левой щеке… а сейчас хочешь денег с клана, который однажды может спасти ей жизнь?
Железнодорожник нахмурился, но уставился на Эйжел с интересом. Потер щеку, кивнул:
– А ты куда умнее, чем кажешься… Ты права. Мой сын мужчина и отвечает за себя сам… но моя дочь давно не слушает умного отца и мотается по самым опасным дорогам Центрума. Если будет нужно, ты встанешь рядом с ней с оружием в руках и смертью в сердце?
Кто-то из наемников глухо заворчал.
– Встану, слово женщины клана, – твердо произнесла Эйжел.
– Платформа ваша, – кивнул железнодорожник. – Пар уже поднят, отправление через десять минут.
– Спасибо, Рой, – кивнула Эйжел. Повернулась к нам, прикрикнула: – Что встали? Уши пылью заросли? На платформу!
Поезд, который вел «безопасным путем» старый железнодорожник, был совсем маленьким. Паровоз с тендером да один вагон – наполовину почтовый, наполовину пассажирский. Правда, пассажиров не было. Ну и платформа охраны, конечно.
– Можете в вагоне ехать, – сказала нам Эйжел. Но мы не сговариваясь пошли с наемниками на платформу, установленную перед паровозом. Как обычно, она была прикрыта легкими броневыми щитами, но, судя по мусору внутри, ей давно никто не пользовался, и паровоз толкал ее только ради устрашения случайных врагов.
– Это что, и впрямь безопасный маршрут? – спросил я.
– Совершенно, – кивнула Эйжел. – Кочевники те места не любят. И вообще там делать нечего. Вот, гляди…
Она достала из планшетки и развернула потертую карту из толстой прочной бумаги. Карта была подробная и показывала только Клондал, часть Краймара и часть Сургана. Марине была в самом углу.
Я поглядел на карту с некоторой завистью. Она была не то чтобы точнее наших, пограничных. Просто другая. Некоторые вещи тут были показаны лучше, нагляднее.
– Вот, смотрите, – Эйжел повела пальцем по бумаге. – Все едут так… Сюда… сюда… большая петля, потом Гранц, потом вдоль гор, вдоль границы Сургана… Путь хороший, но долгий. А мы поедем вот так.
Она резко повела от Антарии вверх, до Пустошей, и по границе с ними – до Краймара, и там уже вниз, к Марине.
Линия железной дороги там и впрямь была обозначена. Но странная. Пунктирная.
– Я и не знал, что тут есть действующая железка, – сказал я.
– Она… условно действующая, – уклончиво сказала Эйжел. – Держитесь, отправляемся!
Паровоз дал гудок, второй. Платформа вздрогнула, и мы стали медленно отъезжать от вокзала. Скрипач с Хмелем явно повеселели – хоть Эйжел и переодела нас в форму наемников, но наблюдательных людей на вокзале хватает.
– Дорога здесь была раньше, – сказала Эйжел. – А лет пятьдесят назад по ней ездить почти перестали.
– Почему? – все никак не мог понять я.
Хмель похлопал меня по плечу. Свел вместе ладони – и начал медленно разводить.
– Разлом… – вспомнил я слова Эйжел. – А! Я слышал! Там какой-то каньон, верно?
– Не каньон, а Разлом, – торжественно сказала девушка. – Это, Ударник, совсем другое дело!
– Разлом очень большой, – подтвердил Ашот. – Я знаю. Меня однажды выкинуло в Разломе.
– В Разломе? – восхитилась Эйжел. – Даже я не была внизу!
– И не надо, – мрачно сказал Ашот. Судя по его лицу, он вовсе не шутил и не валял дурака. – Не место это для людей. Я назад прыгнул, как только смог.
Эйжел кивнула – и вообще, во взгляде ее появилось такое уважение, будто случайное попадание в Разлом делало из Ашота легендарного героя.
– Долго ехать-то? – спросил я, изнывая от любопытства.
– К завтрашнему утру приедем, – сказала Эйжел. – Дорога здесь старая, но поезд ходит каждые два дня, так что неожиданностей быть не должно.
– А почему один поезд? Почему пустой?
– Так Разлом же! Зачем туда ехать?
– А поезд зачем едет? – чувствуя себя то ли дураком, то ли жертвой розыгрыша, спросил я.
– Так почта же! Быстрее всего почту отправить на восток – через Разлом.
– Значит, почту можно? – уточнил я. Эйжел кивнула. – А людей и грузы – нельзя?
– Верно.
– А мы как же? Нам не в Разлом, нам в Марине надо!
– Мы поедем с почтой, – невозмутимо сказала Эйжел.
Конечно, можно было потребовать объяснений. Но я только махнул рукой и замолчал. Хотят напустить тумана? Пожалуйста. Приедем, сам все увижу.
Так что я двинулся в начало платформы, уселся у одной из амбразур рядом с наемниками и стал смотреть на пригород Антарии, который мы проезжали. Поезд, набирая ход, мчался на север, к Пустошам.
Если говорить начистоту, то бронеплатформа – штука не слишком надежная. Конечно, у бандитов и кочевников редко бывают пушки, чтобы пробить броневые стенки. Но ведь это платформа! Она сверху – открыта! Достаточно забросить одну гранату, чтобы огрызающаяся огнем коробка на колесах превратилась в кастрюлю с кровавым фаршем. Еще хорошо, что по какой-то странности в Центруме не были распространены минометы. Вот уж простейшее оружие, которым бронеплатформы можно уничтожать пачками. Повредить пути, чтобы поезд остановился, и, пристрелявшись, накрыть платформу огнем…
А причиной тому, что вместо бронированных вагонов большинство поездов в «спокойных» районах сопровождали именно платформы с наемниками, была вовсе не нехватка металла. Просто железнодорожники очень ревниво относились к полноценным бронепоездам и чужим не позволяли ими пользоваться. Кроме одного-единственного слабенького узкоколейного бронепоезда, который выпросили мы, пограничники, все остальные были собственностью железных дорог и комплектовались исключительно проверенными экипажами потомственных железнодорожников. Наемникам, к услугам которых прибегали сплошь и рядом, подобную технику не доверяли.
Хорошо хоть небеса в Центруме не часто омрачались дождем или снегом.
До самого вечера мы ехали на платформе. Играли с наемниками в карты, пока трое-четверо наблюдали за окрестностями. Перекусили. Размяли ноги на двух полустанках. Чем ближе к Пустошам, тем безлюднее становились равнины, фермы стали совсем редкими, потом исчезли. Однажды пришлось остановиться – через пути перегоняли стадо. Мрачные пастухи на низкорослых лошадках косились на поезд и прикрикивали на собак, подгоняя отару. Быть может, это были мирные кочевники, торгующие с городами Клондала. Быть может бандиты, устраивающие регулярные набеги. Но скорее всего, они были обычными обитателями Пустошей, которые сегодня приезжают на ярмарку и продают шкуры и мясо, мед и воск, найденные в горах самородки и кустарную посуду – чтобы завтра устроить налет на окраинные городишки и попытаться взять все то, что не удалось купить.
Однако сейчас кочевники не стреляли, и мы тоже ничего не стали делать – подождали, пока стадо пересекло пути, и двинулись дальше.
Уже под вечер мы заметили одинокую человеческую фигуру, топающую вдоль железки к горам. Судя по экипировке, которую я разглядел в бинокль, это был не местный, но и не землянин. Какой-то совсем чужой контрабандист или исследователь – в мешковатом одеянии, с длинноствольным ружьем за спиной. Поезда он не испугался, но и звать на помощь не стал – просто остановился и смотрел, пока мы ехали мимо. Значит, не случайный гость, впервые попавший в Центрум. По-хорошему, конечно, надо было его остановить и допросить, как положено пограничнику, но мы были не в том положении, чтобы устраивать облаву.
Потом потянулись Пустоши. Железка теперь шла вдоль гор, стемнело, кое-где я замечал мерцающие на склонах огни. Тоже кто-то живет… совсем нелюдимый.
Центрум – он такой. Разнообразный.
– Сейчас будет последний полустанок перед Разломом, – сказала мне Эйжел. – Вы пойдете спать в вагон.
– А вы? – спросил я.
– Мы тоже, но не все. Ребята бросят жребий, половина пойдет спать в вагон, половина будет сторожить ночью.
О себе Эйжел ничего не сказала, и это значило, что она тоже останется ночевать на платформе. Можно было, конечно, поиграть в галантность и остаться с ней. Она бы не спорила, Эйжел никогда не мешала людям совершать глупости.
Но я хотел спать и слишком хорошо знал обычаи наемников, чтобы испугаться обидеть Эйжел.
Так что на полустанке (десяток домов за высоким забором, две вышки с пулеметами, загон со скотом) мы сходили в сортир, слопали в крошечной закусочной жирный горячий суп и отправились в вагон. В паровоз тем временем залили воду, в тендер подсыпали угля – и мы отправились на ночной перегон до таинственного Разлома.
Глава 11
Вообще-то странных мест в Центруме хватало.
Про Разлом, допустим, я никогда не слышал. А про остальное – случалось.
Во-первых, были заброшенные города.
Нет, не просто древние руины – таких в Центруме было немало, и ничего необычного они не таили. Ну – развалины, ну – редкие артефакты ушедшей цивилизации (местные и иномирные искатели сокровищ давно уже все ценное выгребли). Но были и такие руины, куда никто не ходил. В них и не жил никто – но люди там, говорят, исчезали бесследно. Старик нанес три ближайших мертвых города на мою карту и велел никогда и ни за что туда не соваться. Я и не пробовал.
Во-вторых, были аномальные зоны. Поблизости от Антарии их, по общему мнению, не встречалось. Но однажды я узнал, что это не так.
…Меня позвала с собой в патруль Ведьма.
Удивительно было не то, что она меня позвала, а то, что она вообще куда-то собралась. Формально Ведьма была такой же, как мы все, носила чин поручика, получала наряды… Но только никогда и никуда не выходила с заставы. Возраст не тот, да и пистолет Макарова, ее единственное оружие, не самая полезная вещь на Пустошах. Но в то утро, когда я вошел в ворота, Ведьма явно собиралась куда-то идти. Она была одета в маскировочный комбинезон (кажется, принадлежащий Кальке), пистолет был в поясной кобуре, а за плечами – ружье, одно из тех паршивеньких конфискованных ружей, что мы хранили в оружейной «на всякий случай».
А еще она была не одна. Рядом с ней, робко прячась за Ведьму, стоял мартыш. Я их уже видел, но либо издалека, либо на ярмарках в Антарии – там их демонстрировали в бродячих цирках вместе с шестиногими собаками, бородатыми женщинами и прочими человеческими и нечеловеческими чудесами. В Центруме относились к мартышам на удивление неплохо, может быть, в силу того, что здесь и расизм практически отсутствовал. А мартыши, при всей их нечеловеческой странности, все-таки умели говорить и под определение животных никак не подпадали.
– Как удачно, Ударник, – сказала Ведьма. – Я собралась в дозор, не составишь компанию?
– Составлю, – сгорая от любопытства, ответил я. – Больше никого нет?
– Был Скрипач, но вчера заглянула Эйжел, и он пошел с ней потусоваться в Антарии, – ответила Ведьма. – Я одна.
То, что заходила Эйжел, меня не удивило – она на нашей заставе была почти своей, причем еще до моего появления. А вот подчеркнутое игнорирование мартыша меня заинтриговало.
– Одна? – уточнил я.
– А, ты про него? – Ведьма усмехнулась и положила руку на волосатое плечико. – Он со мной. Старый друг.
Мартыш приподнял голову, тревожно посмотрел на нее.
– Мартыш. Друг. Дорога, – сказала Ведьма.
– Завтра? – спросил мартыш с тревогой.
– Сегодня. Сейчас.
– Сейчас, – мартыш мгновенно успокоился.
– Надо прогуляться, – сказала Ведьма. – Десять километров, ничего особенно тяжелого, но я бы не хотела одна.
И мы пошли.
Мартыш явно стеснялся меня, а может быть, и побаивался. Да и Ведьма была не расположена к разговору, так что шли мы молча. За два часа мы добрались до предгорий и даже немного поднялись по старой, давно не хоженной тропе. Потом Ведьма остановилась. Огляделась. Кивнула:
– Здесь… Ты слышал про аномальные зоны, Ударник?
– Нет.
– Это штука редкая, странная и очень, очень опасная, – сказала Ведьма. – Скажи, что бывает, когда ты открываешь портал в Центруме?
Я подумал мгновение.
– Возвращаюсь домой. Портал из Центрума – это всегда обратный портал на Землю.
– Почти всегда, – поправила Ведьма. – Кроме аномальных зон. Их немного, они малоизвестны, но… в них ты открываешь портал словно с нового листа. Не обратный портал на Землю, а новый портал – из Центрума в иной мир. В какой – зависит от аномальной зоны.
– Ух ты, – я сразу представил те возможности, которые это дает. – Так, значит, можно попасть куда-нибудь в чужой мир, без чужого проводника?
– Теоретически, – ответила Ведьма. – Но, во-первых, зон мало, во-вторых… в большинстве своем они открываются не в миры «ромашки», а в миры «одуванчика». Понимаешь?